код для блога  А.ПЛЮЩЕВ: Программа «Ищем выход», с вами Александр Плющев. Сергей Бунтман, в гостях у нас Александр Кибовский, руководитель департамента культурного наследия Москвы. С.БУНТМАН: Пойдем по вопросам, или по решениям? Сначала о методике принятия решений, — с тех пор, как работает новый Департамент, все работает по новому, что нужно? Экспертиза, привлечение экспертного сообщества, и самое важное — учет мнений, дискуссии, — чтобы все происходило в диалоге. Насколько я знаю, эта совокупность сегодня реализуется. А.КИБОВСКИЙ: Да, действительно, — за последние три года мы очень серьезно шагнули вперед во всех направлениях, и в части регулирования экспертизы, в том числе, в части увеличения объемов реставрационных объектов. Год назад реставрационных объектов в работе было 10-15, а сегодня их 32, — конечно, это разница колоссальная. Наша задача была в предыдущие годы организовать эту систему, дать ей новые импульсы, методы, подходы, урегулировать вопросы, которые были вообще не урегулированы, но сегодня у нас уже есть возможность нормального спокойного обсуждения всех решений, которые принимаются в этой сфере. По ходу работы у нас возникало масса коллегиальных органов — Совет экспертных группы, и так далее, и решение, которое предлагалось — создание единого научно-методического совета при департаменте, это решение сегодня у нас вполне может быть реализовано, и следующий документ подготовлен. Мы этот приказ, как положено, разместили в интернете, чтобы получить замечания – было довольно много конструктивных предложений. Сейчас документ доработан вплоть до того, что мы и название этому органу вернули – решили традиционно сохранить «научно-методический». Главное, чтобы он делал свою работу. У Совета достаточно широкие полномочия, гораздо шире, чем отдельные группы, которые имели разнообразные полномочия – вплоть до рекомендации кандидатур на звание «Почетный реставратор» или курирование проекта «Узнай Москву», — проект, который успешно реализуется, получил премию Рунета за прошлый год. ДО главных решений по согласованию проектов. С.БУНТМАН: И все это будет публично? А.КИБОВСКИЙ: Конечно. Более того, предполагается, что наиболее спорные вопросы, по которым возникают какие-то сомнения у кого-то, — мы тоже на Совете можем рассмотреть и получить авторитетное мнение. Совет формируется – мы учли предложения, — из руководителей секций, из экспертов, аттестованных Минкультуры РФ, — люди, которые официально признаны государством как ученые, чей авторитет достаточно велик, чтобы принимать государственное решение. По их предложению формируется состав секций – у нас их шесть, которые занимаются каждый своей сферой. В случае необходимости они могут собираться вместе, по смежным вопросам. И собирается президиум, который может решать спорные вопросы, не нашедшие решений внутри секций. Такая живая структура. А.БУНТМАН: Фиксируется мнение меньшинства? А.КИБОВСКИЙ: Обязательно. На мой взгляд, то, что получилось, — мы все это обсудили, и в марте приступим к работе на постоянной основе. То есть, минимизировано присутствие госслужащих в составе секций и Совета – там нет ни одного сотрудника департамента. Это именно экспертное сообщество, специалисты. То есть, мы делаем все для того, чтобы получить полностью авторитетное и профессиональное мнение по всем вопросам. А.БУНТМАН: Привлечение Архнадзора, граждан, — как это можно сделать? А.КИБОВСКИЙ: Мы это тоже обсуждали. Сейчас мы находимся в уже готовом варианте решения нашего вопроса взаимодействия с профессиональным сообществом, естественно, встает вопрос, как правильно организовать взаимодействие с различными общественными инициативами. Есть разные группы — вплоть до того, что есть отдельные граждане, имеющие авторитет внутри своих муниципальных образований. А.БУНТМАН: И есть люди в интернете. А.КИБОВСКИЙ: Конечно. При всем этом надо понимать, что у нас единственной зарегистрированной организацией со статусом юридического лица является по-прежнему Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, наше старейшее, солидное общество. А.БУНТМАН: Но это не повод отметать других. А.КИБОВСКИЙ: Об этом и речь. Но когда у нас появляется масса самозваных организаций с громкими названиями «по борьбе» со всем на свете, «комитет защиты», — чтобы в этом шуме было рациональнее зерно, мы могли отделять людей конструктивных от людей, которые зачастую просто — как сегодняшний случай — что у нас факт общественного рейдерства имеет место быть, — задержание одного из начальников ТСЖ за вымогательство денег от застройщика соседнего земельного участка. Есть такой факт, это новость сегодняшнего дня. И конечно, в этой ситуации, чтобы были услышаны все, имеет смысл об этом подумать, о каком-то координационном центре. А.БУНТМАН: А интернет? А.КИБОВСКИЙ: Нам это было бы вполне приемлемо, мы заинтересованы в максимально публичном открытом обсуждении. Приведу пример: когда поступают сигналы к нам, в том числе, через горячую линию, по интернету, — по одному объекту факты полностью подтвердились, сотрудник уволен, возбуждено дело. Есть основания предполагать, что там не все просто. У нас достаточное количество объектов, — 332 объекта, и конечно, каждый день на каждом объекте силами нашего инспекторского звена не уследишь. И тут вдвойне нам важно иметь глаз в городе в лице общественности, экспертного общества. А.ПЛЮЩЕВ: Очень много вопросов от слушателей, более или менее с конкретными вопросами. «Уже лет 10 в Филевском парке стоит за колючей проволокой усадьба Нарышкиных и разрушается изнутри, все попытки выяснить, возможна ли реконструкция…» А.КИБОВСКИЙ: Объект очень сложный. То здание, которое вы видите, это не аутентичное здание, это, на мой взгляд, недостаточно удачная имитация 70-х гг. А.БУНТМАН: Это была реставрация-реконструкция? А.КИБОВСКИЙ: Даже реставрацией это сложно назвать. Это как обычно в истории наших усадеб – сначала все пришло в полную разруху, потом попытались в рамках паркового благоустройства все сделать. Но надо подчеркнуть, что этот объект находится в частной собственности. А.БУНТМАН: На территории парка? А.КИБОВСКИЙ: Какие чудеса только у нас не бывают. Более того, он зарегистрирован на нерезидента нашей страны. Поэтому мы сейчас ведем большую работу по тому, чтобы разобраться с имущественными правами на него – там сложная и запутанная история. Мы даже ставили вопрос о возможности подачи иска о его изъятии, но столкнулись большим количеством правовых проблем. Тем более, что и парк – он сейчас в департаменте культуры, там ведется работа, чтобы навести порядок, — парк заинтересован в том, чтобы этот объект, занимающий ключевое положение, но есть непреодолимые проблемы, связанные с регистрацией собственности. Как только мы с этим разберёмся, постараемся принять все меры. Мы уже предупредили владельцев этого объекта, что мы не остановимся поставить вопрос о его изъятии. Поэтому тут все непросто. Но все-таки надо учитывать, что этот объект это не тот самый объект, который был некогда там, скорее, он взят был на охрану в рамках общего парка. А.БУНТМАН: Как элемент парка. А.КИБОВСКИЙ: По другому никак. Конечно. Есть прекрасная видовая точка, ее раскрытие со стороны Мневниковской поймы. Я прекрасно понимаю людей, которые посещают парк и с удивлением взирают на сооружение, окруженной колючей проволокой. Поэтому проблема на контроле стоит, но она вот такого странного свойства. Каким образом получилось, что у нас объект паркового хозяйства оказался в частной собственности, — видимо, это к другим органам. А.ПЛЮЩЕВ: Александр Сорокин: «Что можно сказать о дальнейшей судьбе Миусского трамвайного парка?» и еще он спрашивает о Сущевской полицейской части, ныне Музей МВД на Селезневке, — может ли ваш департамент способствовать скорейшему проведению ремонта? А.КИБОВСКИЙ: По Миусскому трамвайному парку – только сегодня на комиссии было принято решение, что он становится на госохрану как объект культурного наследия. Я не очень понимаю, откуда возникают эти вопросы – есть официальная бумага департамента транспорта, никаких планов по перемещению оттуда транспортного объекта, нет. Более того, там предполагаются интересные работы – вплоть д о размещения там Транспортного музея. Поэтому, видимо, тут какое-то недоразумение — и подчеркиваю, сегодня Комиссией единогласно одобрено решение о присвоении этому объекту статуса объекта культурного наследия. Более того, представитель транспорта это решение парафировал. По Селезневке — уже были работы сделаны. Каланчи там не было в свое время, она была сделана, когда задние ремонтировалось. Но я не совсем уверен, что она находится в тревожном состоянии — никаких сигналов к нам не поступало. Там музей МВД и они достаточно большие работы сделали, чтобы объект привести в порядок – он им достался в чудовищном состоянии. И сам внешний облик этой части был возвращен в ходе больших реставрационных работ. Но если есть такие сигналы – попрошу нашу инспекцию связаться и уточнить, но его нет в нашем горячем списке объектов. Посмотрим. А.БУНТМАН: Надя спрашивает, что с Музеем Тарковского? А.КИБОВСКИЙ: Тут история, на мой взгляд, действительно неприятная. Но это прямое следствие нашего 94 федерального закона, который сегодня уже отменен. Что произошло? — Объект стоит в программе, музей там будет сделан, — учитывая, что дом утрачен, он будет обращен больше к творчеству мастера. Был объявлен департаментом конкурс на проектирование, очень долго его согласовывали с сестрой Тарковского. Вышли на конкурс несколько уважаемых, солидных проектных организаций. И вышла на конкурс организация, которая, к сожалению, дав снижение по цене – а это тот самый бич, который и привел к соответствующей оценке этого закона, после чего его заменили другим, — выиграла конкурс. Потом они этот проект провалили, и когда мы стали расторгать контракт, начались бесконечные суды. А по правилам, пока у нас нет итогового решения суда… А.БУНТМАН: А как они выиграли конкурс? А.КИБОВСКИЙ: Для меня это не очень понятная история, честно говоря, объект очень непростой – как в компактном объеме решить задачи, которые мы ставим – а мы хотим, чтобы там, кроме мемориального пространства, административных функций, был еще небольшой камерный концертный зал, — мы все это в ТЗ заложили. Это очень непростая задача, с ней могут справиться лишь несколько организаций. Мэром Москвы по этой ситуации принято решение, что мы не дожидаемся окончания судов, нами будет объявлен новый конкурс, — мы этот объект сделаем. К сожалению, бюрократические формальности позволили не самым добросовестным поставщикам, — он и больше боятся, что если мы выиграем суд, мы их поставим в реестр недобросовестных поставщиков и их жизнь в Москве на этом закончится, — видимо, это их только и держит в этой ситуации. Но решение уже принято, и в ближайшее время мы выйдем на конкурс и надеюсь, на этот раз примем все меры, чтобы никакие фирмы-однодневнки на этот объект не попали. Будем делать уже по новому закону и новым правилам. А.БУНТМАН: Хотели про Шуховскую башню спросить – это инженерный шедевр, была кормилицей всегда нашего цеха. Было заявление, что не надо нее сохранять, невозможно. Какие приняты решения? А.КИБОВСКИЙ: Тут история следующая. У нас был проект на рассмотрении по реставрации, он согласован еще в 2012 г., который не предполагает перенесения башни и ее тотальной разборки. Предполагался полный демонтаж надстройки 70-х гг. этих страшных ушей, уловителей – они полностью исказили, прибили ее пропорцию. Все это должно было быть демонтировано. Верхние две секции тоже снимались, но оставлялись на месте, проводилась их полная обработка на месте и обратный монтаж. Такой проект у нас был, и мы его одобрили. А.БУНТМАН: В чем главная беда? А.КИБОВСКИЙ: Тут целый комплекс проблем. Во-первых, проект при любом варианте решения это дорогостоящая история, — в районе полумиллиарда называется необходимый объем средств. Второе — то, что я говорю, было сделано экспертами с точки зрения возможности по законодательству объектов культурного наследия. Потом пошли к технологам, которые проводили оценку металлоконструкции, их возможностей – ест заключение, что металлоконстуркции на грани возможного находятся сейчас. Я не специалист по износу металла, но далек от мыслей, что все это специально сфабриковано, чтобы башню разобрать. В принципе, башня строилась в 20-е годы, уровень металлургического производства, крепежа, был известно, какой. Поэтому, зная аналогичные объекты по домам конструктивистской поры, конечно, есть вопросы, связанные с надежностью металла. Но в чем возник вопрос? Есть заключение — подчеркну, что это федеральная собственность, — угрозы обрушения, о чем неоднократно рапортовали Минсвязи – что если эта башня начнет валиться, то под угрозой огромная территория. Деньги на демонтаж в бюджете предусмотрены, но денег на обратное воссоздание этой башни не существует. Второе: эксплуатация этой башни с точки зрения вещания сегодня уже неактуально. Поэтому возникает вопрос: давай темы башню демонтируем, ликвидируем угрозу обрушения, а дальше подумаем. Вот такого уровня поступили обращения в наш адрес, мы написали, что по современному законодательству охраны культурного наследия не предусматривается возможности принять решение о демонтаже — не приняв решение об обратном монтаже. Но требование законодательства – я этим вопросом лично занимался, — именно наличие требование ее собрать в законодательстве, — заставило выделить средства на завершение этой работы. Поэтому демонтаж возможен, но в рамках общего проекта реставрации. И пока этой ясности нет, разумеется, какие-либо разрешения/, согласования в данном случае невозможны. Параллельно с этим возникает вопрос, связанный с перемещением башни. Есть достаточно интересные вещи — но напоминаю, любое перемещение объекта возможно только по решению правительства РФ. И есть мнение части экспертов, что конечно, когда Шухов строил эту башню, и что ей принесло известность – ее силуэт на фоне малоэтажной застройки, — это имело колоссальное значение как городская доминанта. Если мы говорим о том, что башня не может быть использована как объект вещания, то ее единственная возможность эксплуатации, например, кстати, как объектом вещания была и Эйфелева башня, по этой причине ее не разобрали после промышленной выставки, — только как артобъект. Но если мы говорим, что это артобъект, то сегодня в результате застройки Ленинского проспекта, прилегающих районов, она потеряла некое свое восприятие. А.БУНТМАН: Потеряла? Предлагаю посмотреть у нас с пожарной лестницы. А.КИБОВСКИЙ: Я говорю о том, что есть разные мнения, но какие бы они ни были, — это нужно обсуждать, это вопрос очень серьезный, потому что это объект мирового значения. А.БУНТМАН: Единственное табу — утратить его нельзя. А.КИБОВСКИЙ: Ни в коем случае нельзя принимать таких решений. Но мы должны четко понимать, от начала до конца, кто финансирует эти работы, кто их будет проводить, сроки, — вот тогда мы можем о чем-то разговаривать. А пока такого решения нет, все любые дискуссии преждевременны. А.ПЛЮЩЕВ: Мы продолжим программу после выпуска новостей. НОВОСТИ А.ПЛЮЩЕВ: Продолжаем программу. Еще одна большая тема наряду с Шуховской башней – усадьба Останкино. Просят прояснить ситуацию: «Прошу вас публично подтвердить либо опровергнуть, что проектными проработками предусмотрено строительство новых зданий на территории усадьбы и строительство подземного уровня под дворцом». А.КИБОВСКИЙ: Ну, тут «славны бубны за горами». Первое – о чем идет разговор? — идет большое проектирование всего комплекса, связанного с Останкинским дворцом-музеем. Есть историческая часть, которая сохранилась с древних времен, она неизменна – Останкинский парк, замечательная ротонда, скульптуры. Эта часть неизменна, как она есть, и будет такой неизменной и дальше — никто эту тему даже не обсуждает, это памятник федерального значения, его границы утверждены были приказом, который я еще в свое время подписывал, будучи руководителем «Росохранкультуры» — не мне собственное решение менять. Вопрос в другом — музейные работники, сам Дворец-музей и музейное сообщество просили при проектировании подумать, — подчеркиваю – подумать, — это пока некие проработки на перспективу. Возможность, при которой – музей же имеет сезонное значение, это полностью историческая территория, зона, там мы не можем ничего построить – мы просто должны это бережно охранять, как это делаем в Кусково, Петергофе, Царском Селе. Но музей имеет сезонный характер — в Дворец не допускаются, он закрывается, консервируется с тем, чтобы решить некоторые вопросы, связанные с проведением временных выставок, фондохранилищем, комплексами хозпостроек, чтобы этот парк самообеспечивать. В этой ситуации, именно в целях проработки, к музейной территории была присоединена дополнительная территория, находящаяся слева от комплекса, пустырь, который не находится в границах исторических территории музея существующего, — с тем, чтобы можно было подумать, можно ли это сделать. Проработки, которые сделал Моспроект-2, предполагают возможность создания там неких объектов, которые – по высоте, внешнему виду, — повторяют те постройки. Которые некогда были здесь еще в 18 веке – конный двор, оранжереи. А.БУНТМАН: Там были службы? А.КИБОВСКИЙ: Да. Они достояли до конца 19 века, но потом, когда Шереметевы уже не занимались этим объектом, они были снесены. Там была история, как в «Вишневом саду» — все забыли уже, что там были дачи. И потомки, наследники, все это роскошество пустили под дачи, оставив только сам Дворец и парк. Сейчас там уже ничего нет, там пустырь, и проработки такие сделаны. Причем, проработки в интересном формате: историческая территория, как это было и в 18 веке, должна была отгородиться небольшим рвом с каналом, как это и было. То есть, зона дворцовая и была дворцовой, а все службы — где челядь, крепостные, была за рвом. Это и предполагалось, как возможность подумать. Более того, эти проектные проработки получили высокую оценку наших коллег из Версаля, Сан-Суси, в Сан-Суси даже сказали: какие вы счастливые, у нас нет территории, куда мы можем развиваться. Но это были только проработки. Реально они есть, рассмотрены, высоко оценены музейным сообществом, но пока мы это имеем только в теории. Никаких конкретных работ нет. А.БУНТМАН: Во всяком случае, это развитие территории. А.КИБОВСКИЙ: Это гипотетическая возможность. Если будут деньги, будет такая необходимость. Но задача представлена нашему руководству совершенно по-другому. Наша задача в первую голову – отреставрировать дворец и благоустроить исторический парк. На это средства в бюджете у нас существуют. И в стадию проекта, который будет реализовываться, идет только сам дворец и парк. Теперь, что касается дворца. Были разные проекты, всех беспокоит вопрос, касающийся подвальной части. Потому что дворец достаточно сложной формы, и строился он достаточно в разные периоды, пристраивался, в связи, с чем имеет неоднородный вид фундамента. Но даже не это самое страшное. Дело в том, что дворец имеет сезонный характер – он всегда был летним дворцом, — там нет отопления, и не было никогда. Он целиком деревянный, и в этом его уникальность, — нам даже придется применять очень хитрые приемы. Первая была задача – когда мы начинали работы дворец был на грани обрушения, потому что на нем смонтировали временную кровлю, чтобы защитить от снега, потому что крыша была гнилая. И эта временная кровля, которая делалась без проекта, опиралась на стены дворца, и, выстояв сезон, стала давить, дворец стал проседать. Мы в прошлом году полностью провели консервационные работы, демонтировали старые конструкции, поставили безопорные леса, внешние конструкции, провели полностью гидроизоляцию, фактически заново сделали тонким наплавным слоем – там была применена нанотехнология, — законсервировали крышу. Сегодня дворцу ничего не угрожает. И впервые мы заключили договор, что если будет большой снегопад, у нас есть специалисты, которые будут сбрасывать снег с крыши, потому что до этого делали работники и реставраторы – абсурдная была ситуация. Сейчас мы дворец на ближайшие времена обезопасили. Более того, леса смонтированы с расчетом, чтобы летом можно было с их помощью демонтировать аварийные карнизы, скульптурные группы. А.БУНТМАН: Все опоры вне стен? А.КИБОВСКИЙ: Ни одного опирающегося объекта на стены. Главный вопрос сейчас – делать там климат-контроль, или нет. То есть, вводить в дворец возможность отопления, либо оставлять его — он стоял 200 с лишним лет холодным, чтобы так дальше и оставался. Это вопрос принципиальный, и он проработан Моспроектом в любом формате. И это будет выноситься на научно-методический совет. Это сложнейшее конструктивное решение. Есть предложение компромиссное, которое имеет мысли – то есть, в любом случае нам придется фундамент укреплять. Это не значит, что мы будем заливать его бетоном, наоборот, нужно сделать хитрую систему продуваемого фундамента, чтобы он в любим случае давал этому дворцу дышать – это же дерево. Есть радикальное предложение подвести под него бетонную плиту, оно проработано в теории, но не получило поддержки большинства экспертов, — тем более, что у нас нет вулканов или проблем с землетрясениями пока. В чем проблема — думаю, что в таком объеме в ближайшие десятилетия мы в этот дворец не сможем зайти — это очень дорогостоящая работа. То есть, укрепить подземную часть таким образом, — вернув дворцу стабильность, зафиксированность, дав возможность продувания, — подвести под ключ. Если завтра нам потребуется установить там некие системы кондиционирования, то чтобы он уже стоял. Вариант тоже обсуждаемый. Но сейчас никто не может гарантировать, как это будет вести себя дальше. Исходим из главного: не навреди. Поэтому если экспертами будет ершено, что не будем здесь делать лишние работы, посмотрим, как он будет стоять, — то мы ограничимся необходимыми работами. Но в любом случае нам придется фундамент отрабатывать с точки зрения его выравнивания, укрепления, фиксации и возвращения стабильности. В любом случае важно – это, кстати, требование префектуры, префект Северо-Восточного округа лично уделяет этому большое внимание – когда будут все решения приняты мы обязательно с местными жителями эту тему отработаем, покажем, расскажем, проведем с депутатами мероприятия – у нас здесь полностью открытый проект. Мы вообще хотим, чтобы этот проект стал крупнейшим реставрационным проектом, максимально открытым. А.БУНТМАН: Это того стоит. А.КИБОВСКИЙ: У нас такого уровня объекта, — по сложности, уровню, качеству, — там в чем ценность? — вот как уехали оттуда графы, так все и осталось. Кресло, в котором сидел Александр Второй во время послекоронационного приезда, где он написал первые проектные строки будущего Уложения об отмене крепостного права — как оно стояло в этой комнате, так и стоит. Поэтому у нас сейчас еще одна важная задача с департаментом культуры – вопрос, связанный с аккуратным, бережным консервированием этих предметов на период реставрации. Тем более что там есть уникальные вещи – например, уникальная подборка люстр, это одна из богатейших коллекций осветительных приборов – их туда свозили из всех усадеб, которые закрывались в 30-е гг. Напомню, — почему эта усадьба уцелела – она была Музеем творчества крепостных. Спасибо Параше Жемчуговой. Эта адюльтерная история, история любви, когда вельможа, камергер, бросает все и женится на крепостной актрисе, вопреки требованиям и канонам света, позволила трансформировать эту историю нашим предшественникам – на самом деле это было сделано сознательно, чтобы спасти дворец, его назвали специально «музеем творчества крепостных». А.БУНТМАН: Кто-то очень умно придумал. А.КИБОВСКИЙ: Очень. Хотя Параша Жемчугова, даже будучи крепостной, была отнюдь не прачкой. А.БУНТМАН: Таких хитростей было много: здесь полночи ночевал декабрист такой-то. А.КИБОВСКИЙ: Знаменитый театр Ленком, памятник Иванова-Шица потому только и сохранился, что Ленин там выступал. Слава богу, что там Ленин один раз побывал, и этого было достаточно, чтобы сохранить все здание. А.ПЛЮЩЕВ: Еще один не самый приятный вопрос — сегодня на заседании Сносной комиссии представитель комиссии Марат Хуснулин, наплевав на мнение экспертов дал распоряжение о сносе особняка архитектора Соколова в Электрическом переулке,10, стр.1″, и дальше — требование отставки Хуснулина. А.КИБОВСКИЙ: А кто подписал письмо? А.ПЛЮЩЕВ: Саша Андреева — если вам это о чем-то говорит. А.КИБОВСКИЙ: «Наплевав на мнение» — это очень странно. В зале сидели все эксперты, присутствовал депутат Мосгордумы от этого района и депутат муниципальный этого же района, директор соседней школы, которые в один голос требовали это все снести, рассказывая нам всякие истории о шприцах и наркоманах. Что значит – «наплевав на мнение»? Чье конкретно, каких экспертов? А.ПЛЮЩЕВ: «Экспертов-москвичей, депутатов всех уровней». А.КИБОВСКИЙ: Знаете, ненавижу сплетен в виде версий. Еще раз подчеркиваю – на заседании, и есть видеозапись, — мы всех пригласили, у нас комиссия открытая, мы приглашаем всех, в том числе, пригласили депутатов всех уровней – они все были. Вопрос следующий – опять-таки, подчеркиваю, — стоит остов здания. Это не памятник, не объект культурного наследия – невыявленный объект, он у нас вообще никакими реестровыми данными не обладает. Если объект обладает хоть каким-то характеристиками, мы его на комиссию не выносим, потому что они отпадают на уровне рабочих групп. На рабочей группе, которая все это обсуждала даже в более широком диапазоне, чем те, кто присутствует на комиссии — а это разные эксперты, — было мнение рабочей группы, оно было представлено всем. Понятно, что у нас любая проблема может иметь различное толкование. Мнений огромное количество. Но в этой ситуации мы приняли все меры, чтобы все были услышаны. Все представители присутствовали. А.БУНТМАН: Что он из себя представляет? А.КИБОВСКИЙ: Вообще-то ничего, потому что его нет физически. Стоит остов некоего дома, который был когда-то. По документам он существует – сегодня каждый желающий может поехать и убедиться — там развалина, затянутая баннером. Стоит достаточное количество времени. Под баннером — есть фотографии, материалы, они все показывались на комиссии. Там есть желание построить на этом месте гостиницу. Более5 того, желание не просто так – все документы были выданы еще во времена оны. Мы вернулись к рассмотрению этого вопроса после того, как все решения были законсервированы. Там другой вопрос — мы не хотим там новый объект, вы не сносите этот, чтобы не строить новый, — это обычная практика в нашем городе – резервирование земель, сведение счетов, в том числе. Соседских – путем попытки объявить что-то бесценным. И это тоже надо понимать, такая практика существует. Именно поэтому, чтобы понять, были приглашены все. Мы официально обратились к муниципальному собранию, с просьбой прислать представителей. Пришел не просто депутат, а депутат именно от этого района, избранный жителями этого района, по совместительству — директор школы рядом с этим объектом. Ее мнение было просто радикальным. Пришел депутат Мосгордумы от этого района – мы всех услышали. Какие могут быть вопросы в этой ситуации? Писать можно все, что угодно, но практика не подтверждает этих серьезных заявлений. А.БУНТМАН: То есть, как велась работа можно посмотреть. А.КИБОВСКИЙ: Можно у депутатов поинтересоваться. А.ПЛЮЩЕВ: Лиана спрашивает про дом18 по Большому факельному переулку. «Большое распространение сейчас получила так называемая реставрация, когда от памятника практически ничего не остается, фирма-застройщик создает новое здание, напоминающее оригинал отдаленно. При этом появляется пара лишних этажей, балконы. Муниципальные депутаты не смогли отстоять здание, у нас только застройщики имеют теперь права, а жители вовсе никаких. С ужасом ждем, что случится с бывшим роддомом имени Клары Цеткин». А.КИБОВСКИЙ: Во-первых, «получила практику» — это опять серьезное заявление. Если есть некий прецедент – давайте его разберем до конца. Еще раз – это объект культурного наследия, памятник. Есть некая путаница в понимании – не каждый старый дом является памятником. Если он памятник – по нему соответствующее законодательство. И там возникновение этажей и тому подобного – это вопрос спорный. По памятникам – практически невозможный. Одна из таких историй — мы одного сотрудника уволили за то, что был недосмотр по такому факту. И будем сейчас с этим делом разбираться до конца уже с помощь правоохранительных органов. Бывали случаи, по которым некий старинный дом, имеющий некий декор, шел под реконструкции. Но никогда не бывает ничего без документов. Надо разбираться. Откуда были документы, как они были приняты. Если есть по этому объекту вопрос, давайте мы по нему посмотрим предметно и ответ дадим. Но, честно говоря, у нас есть горячая линия, — сейчас по каждому объекту, который заявляется на горячую линию, выходит наша инспекция, проверят, дает официальный ответ. Более того, — обращения граждан, — напомню, что за просрочку ответов на обращения граждан в прошлом году 23 сотрудника департамента серьезным образом привлечены к дисциплинарной ответственности. Поэтому еще раз — у нас есть телефон, горячая линия Москомнаследия, — 8-916-146-53-27, — пожалуйста, любой вопрос. На него мы дадим официальный письменный ответ. А.БУНТМАН: Михаил прочитал в Википедии про Электрический переулок: деревянный особняк архитектора Соколова. Построен в 1884 г., в феврале 2013 начался снос здания без ордера на работы. А до февраля в каком состоянии он находился? А.КИБОВСКИЙ: Собственно, в таком состоянии и находился. Это была история, — почему все было приостановлено и откуда появился баннер. Можно получить все подробные материалы. Но что хочу сказать – прежде, чем вопрос попадает на комиссию. Он смотрится на всех уровнях. Вопрос по Электрическому подробно разбирался на Комиссии дважды. Были выезды на место со специалистами, ходили внутрь объекта. Я не пытаюсь в этой ситуации обелить тех людей, кто это сделал, когда начиналась ситуация – наверное, есть смысл каким-то другим образом на это реагировать – писать в прокуратуру, правоохранительные органы. Мы решаем на Комиссии вопросы другого свойства: есть остов, стоит многие годы. В феврале началось движение, которое мы тут же застопорили, — оно до сих пор там не происходит. И вопрос с тех пор висел в воздухе. Почему-то считается, что все вопросы сходятся на нашей Комиссии. Но мы же поэтому вас и приглашаем – давайте работать заодно, вместе. А.БУНТМАН: Объединяю несколько вопросов — Церковь в Филях – говорят, что сокращается охранная зона. А.КИБОВСКИЙ: Не совсем так. Это вопрос, связанный с развитием Западного порта. Пока эти вопросы мы не выносили, ведется проработка. Там был очень амбициозный проект, серьёзным образом проинвестированный, были даны серьезные обязательства. Подчеркну – мы все время идем в тренде неких решений, которые нам приходится сегодня исполнять. Мы сегодня смотрели Камергерский переулок – было выдано документации на 45 тысяч кв. метров застройки. Мы постепенно утрамбовали до 20 тысяч, вышил с компромиссным решением. Но надо понимать, что инвестор может взять документы, пойти в суд и выйти оттуда с решением суда, которое уже будет обязательным. Вот тут надо четко понимать, что мы не всегда имеем возможность отыграть назад то, что было в прежние времена подписано. Но по этому объекту были в свое время выданы разрешительные документы. Сегодня мы серьёзным образом этот проект понизили по высотности, потому что то, что было там изначально это было на самом деле что-то невообразимое. По этому проекту мы продолжаем работу, надеюсь, что выйдем на некое конструктивное понимание с потенциальным инвестором. В любом случае, без решения комиссии, общественного обсуждения и мнения экспертов, историко-культурной экспертизы, ничего принято не будет, и все это станет открытой информацией и будет обсуждаться в открытом пространстве как и все, что мы делаем последние три года. А.ПЛЮЩЕВ: Александр Кибовский отвечал на вопросы. Спасибо большое. А.КИБОВСКИЙ: Спасибо.

Ссылка на источник