С. Бунтман ― Доброе утро всем. Анна Трефилова, Сергей Бунтман. А. Трефилова ― Доброе. С. Бунтман ― Мы сейчас, у нас будет две передачи такие вольные. А. Трефилова ― У нас все передачи вольные. С. Бунтман ― У нас все передачи вольные, но… А. Трефилова ― А эти особенно разухабистые. С. Бунтман ― А эти особенно разухабистые, потому что мы сегодня будем замечательным делом заниматься – будем пытаться разрисовать вертикальные поверхности, которые могут быть. Вот когда говорят «фасады», это неправильно. Я себе сразу представляю фасады, которые разрисовывают, такие красивые фасады, особенно ордерные… А. Трефилова ― Вы еще слово вот это говорите все время… С. Бунтман ― Какое? Брандмауэр? Пожарная стена, которая между домами была, она обычно глухая, и в ней там прорезали иногда окошко наверху где-нибудь. Или в советское время при капитальном ремонте вдруг делали какое-нибудь хитрое окно. А вообще это хорошая поверхность такая. А. Трефилова ― Предлагаю ненавязчиво представить наших гостей. С. Бунтман ― Да? А. Трефилова ― Да. С. Бунтман ― Хорошо. Тогда сегодня у нас глава Департамента культуры Сергей Александрович Капков. А. Трефилова ― Доброе утро. С. Капков ― Доброе утро. С. Бунтман ― И у нас автор проекта «Части стен» и автор книжки у нас сегодня – Алексей Партола. Леш, добрый день. А. Партола ― Доброе утро. С. Бунтман ― Доброе утро, да. Фотограф и куратор всего этого проекта, да? Никита Скрябин, который вообще в миру художник… Н. Скрябин ― Так и есть. Доброе утро. А. Трефилова ― Ну, уж тогда и скажем, что «Части стен» у нас книжка здесь лежит на столе – это наш сегодняшний суперприз, чуть попозже мы… С. Бунтман ― Да, чуть попозже мы зададим вопрос. Была выставка «Части стен». И это вообще уже, Сергей Александрович, ведь вот эти самые пресловутые брандмауэры, вертикальные поверхности в разных частях города, и по конкурсам, и по разным фестивалям, их снова стали, на них рисовать или что-то делать. С. Капков ― Ну, это единичные случаи, но… С. Бунтман ― Но есть уже, да? С. Капков ― Да, но это очень мало. Нам, в принципе, если уж совсем честно сказать, что и не жалко, что рисуют. Ведь рисунки на стенах, граффити или стрит-арт, как угодно давайте называть – это же не только про украсить фасад. Это история про самореализацию. Вот у художника есть возможность это нарисовать, есть желание, мы как город предоставляем эту возможность. С. Бунтман ― А потом приходят правоохранительные органы… С. Капков ― Нет, как правило, это большая процедура, это так кажется. Мы в прошлом году сделали 185 стен, в этом году – 35. Это согласование с префектурой, с владельцами зданий, с главным художником города, с Мосархитектурой и с Департаментом культуры. Просто Департамент культуры является тем окном единственным, который собрал те стены сначала, которые предлагает художникам. Так что, это… А. Трефилова ― В контексте города это очень мало. С. Капков ― … всю бюрократию мы проходим сами, включая общение с ТСЖ, с владельцами зданий. Так что, это все большая работа. А. Трефилова ― Но они протестуют, ТСЖ? С. Бунтман ― Ну, когда как. Были отказы наотрез? С. Капков ― Нет, мы же от другого идем. Мы сначала собрали стены, заборы, брандмауэры, как вы говорите… А. Трефилова ― Как вы выражаетесь. С. Капков ― … предложили это художникам. Каких-то художников заинтриговали, что мы можем дать такой гигантский объем или в центре города, или на пешеходной улице, включая иностранных, западных исполнителей, как говорят, и выдали это… С. Бунтман ― Сейчас Никита и Алексей, они так при слове «западные исполнители» помрачнели, потому что конкуренты могут быть и так далее. Расскажите про вашу идею. Потому что была выставка, выставка «Части стен», и книжка, и выставка по книжке. Но там мы видели действительно совершенно разных художников, причем там были и портреты, и были композиции совершенно разных стилей, абсолютно разных стилей, которые можно было увидеть в искусстве и 20 века, да и не только 20-го. Вот что это было и как вы собрали этих художников? Ведь это бывшие хулиганы, судя по всему. А. Партола ― Кто-то – да, кто-то – нет, все на самом деле по-разному в эту культуру пришли. Именно об этом, собственно, и проект, чтобы показать, насколько разные люди в этом участвуют. И мы попросили их сделать по холсту метр на метр, единый размер, так как мы убеждены, что не каждый художник, не каждый граффитчик может сделать холст. Н. Скрябин ― Это также оказалось для них довольно непростой задачей, для многих, потому что у кого-то был опыт делания холстов, у кого-то этого не было, это было в первый раз. А почему именно холсты? Вот мы сейчас продолжаем проект, печатаем шелкографию с ними, мы еще графику доделаем… С. Бунтман ― А почему холсты, Никит? Н. Скрябин ― Ну, есть такое очевидное представление у обывателя у любого, что художник – это тот, кто рисует и, в итоге, тот, кто делает холст. С. Бунтман ― Пишет маслом. Н. Скрябин ― Абсолютно верно. И еще одно представление – о том, что граффити – это вот это вот хулиганье, которое портит стенки… А. Трефилова ― Рисует на заборе. Н. Скрябин ― … рисует на заборах, на вагонах. Как пошутил один из наших товарищей, что вот это вот «баянист тамада услуги» — это самые главный граффитчик в городе, да? Вот. И идея была следующая: идея была попытаться поместить ребят в абсолютно консервативное такое музейно-галерейное пространство, которые, в принципе, к этому никак не относятся. С. Бунтман ― В принципе, это получилось. Потом, мы когда ходили смотрели, мы домысливали, как бы это выглядело на стене. И там у вас были проекции, когда… А. Трефилова ― Товарищи, товарищи, Андрей Позняков был выслан из теплой редакции на улицы города. Давайте заслушаем. С. Бунтман ― Да, у нас Андрей Позняков со своим репортажем, как всегда, что есть и что может быть в Москве с расписыванием стен всевозможных. (звучит запись) А. Позняков ― История граффити в Москве пока, может, не такая долгая и богатая, как в Нью-Йорке или Лондоне, но в российской столице достаточно промзон, серых глухих стен и унылых уголков, чтобы город стал площадкой для уличных художников. Тем более что интерес к этому виду искусства растет, музеи проводят выставки появляющихся звезд стрит-арта, таких, как скончавшийся недавно Паша 183. Несколько так называемых залов славы, мест, где рисовать не запрещают, есть в самом центре Москвы. Есть некогда культовые и вполне туристические места, вроде Стены Мира и Стены Цоя на Старом Арбате. Покрыты они сейчас в основном надписями о музыканте и тэгами, но иногда появляются неожиданные оригинальные скетчи и рисунки. Тут как повезет, можно успеть, пока не зарисовали чем-то новым. Достаточно подробную карту зала славы периодически публикуют в интернете. Например, портал FURFUR – авторами карты граффити в Москве здесь выступают художники. Можно узнать, что известные стены находятся у железнодорожных путей, на ВДНХ, у Савеловского вокзала, в заброшенном доме на 2-й Останкинской, у бизнес-центра на Миусской, во дворах от Пушкинской площади до Никитской и Нового Арбата и так далее. Часто эти места затеряны в глубине кварталов, иногда это просто случайная стена, забор вечной стройки, мимо которого каждый день идут привыкшие уже ко всему прохожие. При подготовке путешествия по таким официальным неофициальным залам славы стоит заранее продумать маршрут и узнать, как добраться до искомой стены. Некоторые работы хорошо известны среди уличных художников, искусствоведов и даже обычных поклонников этого вида самовыражения. Иногда что-то выдающееся появляется на общих стенах, но там, как правило, эти работы долго не живут и быстро покрываются новыми изображениями. Среди прочего стоит упомянуть супрематистское граффити Алексея Луки в переулке Васнецова. Это была конкурсная работа Московского фестиваля уличного искусства. Работу Вовы Nootk в Астраханском переулке, оформление стены дизайн-завода Флакон на Большой Новодмитровской, автор Алексей Кио добился такого эффекта, что унылый ровный фасад кажется рельефным. Среди последних приобретений московских улиц изображение детей и улетающего на воздушном шарике слона авторства голландской команды Telmo&Miel. Эта работа на улице Машкова, как сообщает портал «Другой город», называется «Становись сильным, оставайся нежным». В Беляево на торце жилого панельного дома недавно неожиданно появилось черно-белое граффити со стихограммой одного из основоположников московского концептуализма Дмитрия Пригова «АЯ», объемное изображение на торце панельного дома на Бибиревской улице в виде построенных до небес друг на друга домиков. Художник Андрей Адно. На Рождественке в одном из уголков прохожих встречает девятиметровое изображение сидящей на берегу девушки – это творчество австралийского мастера Fintan Magee. В Большом Афанасьевском рядом с музеем Бурганова увековечили память Булгакова, на торце дома большой портрет, а сверху черный кот. На доме 16 по Большой Дмитровке неожиданно натыкаешься на граффити-портрет Майи Плисецкой. На Долгоруковской огромное изображение мальчика с ноутбуком в гигантском лотусе. Самое большое в России граффити совсем недавно нарисовали на стене бывшего завода «Москвич» — это монументальное полотно, которое не отличается обилием мелких деталей, посвящено устройству Вселенной и, в частности, теории относительности. Многие граффити были созданы по согласованию с владельцами домов и с властями, часто в рамках официальных фестивалей. Уже был упомянут Московский фестиваль уличного искусства. В рамках конкурса «Лучший город земли» итальянец Агостино Якурчи оставил оригинальное изображение мужчины и женщины в красно-черном на Проспекте Мира. Большой фестиваль стрит-арта MOST «Городские трансформации» открывается завтра. Организаторы заявляют, что пытаются сформировать восприятие городской среды как объекта современного искусства и подтолкнуть людей к преображению города. В рамках фестиваля MOST устраивают конкурсы со множеством номинаций. Основное место базирования жюри и проведения официальных церемоний – рестобар «Прожектор» на Китай-городе. Ну, а сами работы, надо надеяться, появятся в ближайшее время на многих улицах столицы. С. Бунтман ― Ну вот, обзор такой сделал у нас Андрей Позняков. А. Трефилова ― Про «Лучший город земли» я бы отдельно как-то еще добавила пару слов. Может быть, расскажете, Сергей Александрович? С. Капков ― «Лучший город земли» — это просто большой летний фестиваль, в нем около 50 различных активностей. У нас это непрерывающийся летний фестиваль, череда больших культурных событий. И в рамках этого есть направление граффити, стрит-арта. Потому что каждую такую большую стену мы открываем, с модными диджеями, молодежью, потому что мы пропагандируем этот проект как… Вот до этого мы называли это «Москва, я люблю тебя», сейчас мне кажется, что он вырос с таким слоганом «Живи, работай, созидай», потому что город предлагает художникам войти в историю города на самом деле, нарисовав большую картину на огромном большом фасаде города. С. Бунтман ― Ну, и не только большие. Вот Елена из Отрадного пишет… Кстати говоря, пишите, что у вас есть, что бы вы хотели или что бы не хотели, может, вам не нравится что-то совсем — +7-985-970-45-45. Елена из Отрадного написала следующее: «У нас под окнами на белой стене бойлерной теперь пасется стадо жирафов». С. Капков ― Да, это большая благодарность топливно-энергетическому комплексу, который нам предоставил большую возможность разрисовать и бойлерные, и часть заборов ТЭЦ, и различную коммунальную такую достаточно серую инфраструктуру, разрисовать и сделать там красивые объекты. А. Трефилова ― А просто взять на любой стенке города нельзя… С. Капков ― Это невозможно, это будет хулиганство и вандализм. Н. Скрябин ― Так и есть, мы смеемся зря, а (неразб.) никто не отменял. С. Бунтман ― Нет, ну, вот гигантские заборы есть, цветов клуба «Кубань» (Краснодар) в основном… А. Партола ― Так же, как мы говорили, что не каждый граффитчик может нарисовать холст, не каждый граффитчик может сделать и фасад в 400 квадратных метров. И в этом случае бойлерная – это такой способ взаимодействия с художниками, которые только начинают уже работать с большими площадями, но… С. Капков ― Коллеги, здесь же немного другая логика. Я расскажу, в какой логике мы начинали. Мне кажется, коллеги это же тоже хорошо помнят. У нас, кроме стен, всегда есть какая-то составляющая авторская, культурная, когда мы понимаем, что вот юбилей Майи Плисецкой – у нас есть на Дмитровке шикарнейший десятиметровый фасад, и мы предлагаем тому же аргентинскому художнику что-то там изобразить. Он рисует яркую Майю Плисецкую в пачке. Это вот большой символ и поздравление, по большому счету, города. Майя Плисецкая – это уже… А. Трефилова ― А почему художник аргентинский? С. Капков ― Потому что он талантливый, яркий… Н. Скрябин ― Это же неважно, культура, она в границах вообще… С. Бунтман ― Да хоть антарктидский художник. Тот, кто умеет… С. Капков ― И дальше, когда вот пошли наши проекты «Наследие», когда появились портреты Булгакова, Станиславского, Стравинского, Рахманинова. В следующем году мы предложим модельерам и дизайнерам, работающим в Москве, тоже взять каждому по стене и сделать там свою картину. Потому что мы тоже гордимся теми людьми, представителями либо креативной индустрии, как ее называют, либо творческих профессий, которые живут и работают в Москве, дадим возможность им нарисовать. Поэтому, это все больше, чем рисунок на стене. То есть, это не комплекс жилищно-коммунального хозяйства, когда мы выбрали 200 стен, раздали… Это вопрос самореализации художника. Н. Скрябин ― Там идея есть. С. Капков ― Идея – показать себя и показать, что ты работаешь в этом городе и ты можешь оживить этот город. С. Бунтман ― Я сейчас думаю вот о дизайнерах, о модельерах, и при этом знаменитых, и я сейчас думаю вот об этом сером здании, у которого есть плоскости серые, у Зайцева на Проспекте Мира… Н. Скрябин ― И надо отдать его Оле Солдатовой, чтобы… С. Бунтман ― Там, конечно, я помню воздвижение этого серого здания вместо чудесных трех особняков, которые там были. Я очень люблю Зайцева, очень, но… А. Трефилова ― Это мы тоже запишем. Н. Скрябин ― Я хочу на секунду вернуться к тому, что… правильный вопрос был: почему аргентинский художник? Потому что все спрашивают: вот, граффити, мировая культура, то, сё. А мы-то занимаемся, собственно, в этом случае ребятами только русскими, и это первая книжка по русскому граффити. И там ребята есть из Новосибирска, из Барнаула, есть из Петербурга, есть такие и сякие. С. Бунтман ― Сейчас москвичи скажут: пусть свой Барнаул расписывают. Н. Скрябин ― Они и Барнаул расписывают, кстати, тоже с большим удовольствием. А. Партола ― Да, и только что сделали стенки в Майами. Н. Скрябин ― Да, и улетели в Майами расписывать тоже с большим удовольствием. Поэтому, это такая, это кроссмировая история, они мешаются между собой, что тоже очень хорошо. С. Капков ― Максимально важно, конечно. С. Бунтман ― Да. Н. Скрябин ― Потому что на самом деле культура мировая, она такая уже… она этнически не очень привязана. Ты иногда даже не можешь разобраться, делали это… С. Капков ― Если ты не знаешь, то точно не сможешь разобраться. С. Бунтман ― Есть чудесный совершено пример. Мы с Сан Санычем говорили, я тогда был поражен, когда он мне рассказывал, Пикуленко. Когда делают, поручают, например, делать… итальянский дизайнер делает настоящий английский автомобиль. Н. Скрябин ― Да, например. С. Бунтман ― Там есть еще. Но для этого нужно представление, представление. Вот как себе представляет итальянец со своей культурой дизайна автомобилей, представляет себе английский автомобиль. А. Трефилова ― Подождите, это же все-таки стена города. С. Бунтман ― … представляет себе Москву, вписанную в Москву, как он видит Москву-то и окружающее. Это не одна же стенка, повисшая… Н. Скрябин ― Один из главных дизайнеров Хонды – русский. С. Бунтман ― Я знаю. А. Трефилова ― Нет, речь о другом. Все-таки Москва – это единый организм, да? И в нем нельзя взять одну стенку и оторвать, да? С. Бунтман ― Москва – это много организмов. С. Капков ― Москва – это как раз город без центра, коллеги. Он глобален, каждая префектура – это миллион человек, миллион жителей… Н. Скрябин ― Чрезвычайно многогранен. С. Капков ― Конечно. Для вас центр – это Арбат… А. Трефилова ― Да ладно, вы же не скажете: вот вам стенка – рисуйте что хотите. С. Капков ― Да нет, мы же не навязываем. Говорим, предположим: подумайте на тему «Юбилей Булгакова»… А. Трефилова ― То есть, тема все-таки есть. С. Капков ― … подумайте про это. Придумайте проект «Старость не радость», когда вы можете запечатлеть людей старшего поколения. Это вопрос, мы точно не навязываем, у нас нет таких ни полномочий, ни мнения профессионального… С. Бунтман ― Я понимаю, что есть предложение рамок, какие-то рамочные предложения есть. Или как, Сергей Александрович? С. Капков ― Ну, формат важнее, чем рамки, честно. С. Бунтман ― Замечательно, Анна из Красногорска… А. Трефилова ― Прекрасный вопрос. С. Бунтман ― … сразу идет в лоб: «Кто оплачивает работу? Владелец стены? А можно ли сделать заказ?» С. Капков ― Нет, оплачивает Департамент культуры. Ну, оплачивает как? Мы даем вышку, даем технику, даем краску. Иногда у нас были спонсоры, мы им очень благодарны – это строительные компании города Москвы, которым интересно это делать. С. Бунтман ― И вот как вот, если вот эти самые у нас всевозможные, там, где гром и молния, подстанции и так далее, то энергетики… С. Капков ― Иногда энергетики, но сейчас этот проект просто ведет Департамент культуры, дирекция культурно-массовых мероприятий, мы это оплачиваем. С. Бунтман ― Кстати говоря, вот эти самые изумительные трубы… А. Трефилова ― Какие? Адрес. С. Капков ― Да, но это очень дорого сделать, мы считали… С. Бунтман ― … туда подняться… С. Капков ― Это промышленные объемы, да. Н. Скрябин ― Нет, это мечта, но поставим ее чуть в будущее… С. Бунтман ― … торчащие трубы, единственное, что я в них понимаю – это цвета, в которые… они красно-белые, и вот поэтому… А. Трефилова ― Эта мечта, она реализуема? Н. Скрябин ― Ведь есть еще разные коллаборации, собственно, с разными брендами, которые сейчас тоже активно участвуют в Москве. Вот летом была отличная идея сделать кроссовки Адидас, которые были расписаны разными художниками. С. Капков ― Как символ Москвы, потому что каждый художник… С. Бунтман ― Здесь у меня вот долгие есть рассуждения от слушателя. «Унылые заборы – это словно молчащие наушники у пассажира автобуса, никого не беспокоят. Разрисованные заборы – это уже звучающие наушники. Неважно, как хороша та музыка, но доносится до других пассажиров». То есть, может раздражать. А. Трефилова ― Короче говоря, вы типа навязываете вот это все свое веселое действо. А жители города… С. Капков ― Отчасти – да, но искусство… Н. Скрябин ― Давайте мы решим, что, может быть, должны существовать полярные мнения… С. Бунтман ― Мы сейчас прервемся на пять минут… А. Трефилова ― … на краткие новости. А потом вернемся и выясним, кто за, кто против. НОВОСТИ С. Бунтман ― Мы с вами намечаем разные плоскости вертикальные для расписывания. Кстати говоря, про фасады я очень ошибался, потому что подборка… Я напомню, что у нас в гостях Сергей Капков, министр Правительства Москвы, руководитель Департамента культуры; и художники Никита Скрябин и Алексей Партола, действительно,организаторы выставки и выставки «Части стен»… А. Трефилова ― Где вы ошибались? С. Бунтман ― Я ошибался, что вот… как-то мне казалось, что только чистые плоскости, типа – опять произнесу это слово – брандмауэров… А. Трефилова ― Оно вам нравится. С. Бунтман ― Оно мне с детства нравится. Но фасады, которые с окнами, и особенно роспись замечательных унылых зданий, типа барака, вот таких вот, которых очень много за Камер-Коллежский валом, очень много, и то, что было строительство 20-х, 30-х годов, их очень интересно можно расписывать и вписывать и окна в эту… Н. Скрябин ― Все, что 20-х – 30-х годов, оно само просится. Я бы просто вернулся к реплике по поводу забора, его росписи и так далее. С. Бунтман ― Да-да-да. Насколько это раздражает или нет? Н. Скрябин ― Мы много изучаем опыты других стран. И в Соединенных Штатах Америки, например, существует специальная организация, в которой, на секундочку, несколько сотен тысяч членов, которые… ребята на траках ездят вместе с красочкой белой, с валикоми , просто ездят и закрашивают. С. Бунтман ― Закрашивают все надписи. А. Партола ― Все нелегальное. Н. Скрябин ― Да, потому что есть уважение к закону. Общественная организация, это самоорганизованная вещь. И они просто ездят, все закрашивают. И говорят, что это позорище вообще, уберите это от стен и так далее. А. Трефилова ― Как они, по звонку, да? «Приезжайте к нам по адресу». Сознательные люди какие. Н. Скрябин ― Я вообще хочу сказать, что самое важное, что в Москве, именно в Москве и в России вообще эта культура очень сильно отличается. Потому что, не знаю, в тех же Соединенных Штатах или в Латинской Америке, там есть традиция, банды, например, тэгами свои места метят… С. Бунтман ― А у нас не метят? Н. Скрябин ― Нет. С. Капков ― Пока еще нет. Н. Скрябин ― И не было никогда. А. Трефилова ― А вы позволите, Сергей Александрович, чтобы?.. Н. Скрябин ― Нет, это же бред полный. Поэтому, совсем другая история. У нас вообще совсем другая история. Больше того, я хочу сказать о том, что очень часто вот люди, которых я называю грязные граффитчики, которые приезжают, американцы, там, ну, там, еще с 80-х, культовые звезды, все нормально. Они приезжают, смотрят на то, как работают наши ребята, и говорят, что это формально невероятно исполнено, это невероятного качества вещи. И очень любопытно, почему это оказалось. Мы с ребятами когда разговаривали, оказалось, что они-то учились не на реальных вещах нарисованных… потому что, ну, куда? Они не ездили, не видели, мало еще. Они учились по журналам. Журнал – это же цветоделенная, цветокорректированная, ретушированная картинка. И они добивались того качества, которое вот видели в журналах. А оказалось, что они, в итоге, добились формально, ну, как бы по исполнению невероятного мастерства. А. Трефилова ― Очень русская история на самом деле. С. Бунтман ― Да, да, да. Н. Скрябин ― … ничего себе! Ребят, это как? Потом, когда оказывается, что им по 23 года, то это, ну… я считаю, что очень важный момент. А. Трефилова ― Давайте я ответ на вопрос и новый вопрос, потому что у нас книжка прекрасная, о которой тоже надо поговорить. Значит, я там спрашивала в нашей совместной программе с Историческим музеем «Красная площадь», напоминала, что 11 марта в 18-м году на Николаевский вокзал в Москву из Петрограда прибыл поезд, пассажиров которого немедленно поселили в гостинице Националь. И просила назвать того, кто разместился в номере 107. Ну, это Владимир Ильич Ленин. Суперприз получает Татьяна, последние цифры телефона 1264. И дополнительные призы, называю последние цифры: Михаил 8799. Павел 9342, Александр 2286, Михаил 6136 и Юрий 5638. И теперь, смотрите, вопрос для «Прогулок по Москве». Все-таки у нас скоро всякие праздники хорошие. Так вот, Ирина Лукьянова в серии ЖЗЛ пишет в книге «Корней Чуковский»: начало 1934 года, Чуковский снова в Москве, развлекает детей вместо запрещенного… кого? На смс, пожалуйста, ответьте +7-985-970-45-45. С. Бунтман ― Вслух не произносите в студии. А. Трефилова ― Не подсказывайте! Твиттер аккаунт @vyzvon. Тот, кто первый ответит, получит суперприз, книгу вот как раз ребят «Части стен». Ну, и там у нас есть всякие дополнительные хорошие призы для тех, кто не первый. А вы тогда про «Части стен» расскажите, потому что альбом совершенно волшебный. А. Партола ― … всего 500, и более того, уже осталось порядка 30-ти за 2 месяца. Ее можно сейчас приобрести во всех книжных магазинах Москвы. С. Бунтман ― Всегда так говорят: приобретайте в книжных магазинах города. А. Партола ― А остальная часть тиража рассчитана на Европу, потому что у нас выставка в Берлине с 14 февраля по 7 марта, где мы уже представим не холсты, а шелкографию, совместно сделанную с этими художниками, абсолютно разную. Если возвращаться к книге непосредственно, то очень интересно не просто ее просмотреть, а прочитать, потому что я уже неоднократно говорил, что граффити – это достаточно многогранная культура, и в книге есть 25 разных ответов, что же такое граффити. И книга была сделана как раз для того читателя, для тех людей, которые ходят по городу, видят эти новые расписанные фасады и недоумевают, не понимают, что происходит, и кто же эти люди, чего они хотят и почему они вообще это делают. С. Бунтман ― Очень там забавные тексты есть, с историями своими, как пришли, как они считают, что это, куда это должно идти, развиваться, и очень хорошо, что там неправленые именно, вот очень разговорный получился этот текст. А. Трефилова ― Поразительно, что там еще очень много иллюстраций, и это все наши люди, вот что действительно поразило. Н. Скрябин ― А иллюстраций много откуда взялось? Потому что у ребят есть у каждого опыт какой-то, у каждого свой. Причем, некоторые вещи, они даже скорее инсталляционные уже, а не стеночные. И есть опыт работы с разными фестивалями по миру, и мы хотели – причем, это наш индивидуальный выбор с Алешей был, это мы отбирали у ребят материалы, а не то, что они хотели. С. Бунтман ― Ваш произвол это был? А. Партола ― Они прислали, а мы выбрали. Н. Скрябин ― Это ровно наше мнение. А. Партола ― Более того, мы никому не показывали книжку, верстку до того момента, когда… А. Трефилова ― Мне нравится, да, Сергей Александрович, вся компания, включая Сергея Капкова, говорят: мы никому не навязываем, но сами строго все отбираем и смотрим. С. Бунтман ― Нет, они более жестокие, чем Капков. Н. Скрябин ― Я хотел заметить еще одну вещь, что для меня, поскольку это у Алеши есть прошлое бомбера, да, мы признаемся, что он граффитчик бывший до того, как стал фотографом и куратором. А у меня-то нет, я постарше. Это все-таки молодое поколение. На самом деле так. С. Бунтман ― Ну, да. Н. Скрябин ― И я хочу сказать, что для меня это очень важно вот именно с точки зрения искусствоведческой, кураторской очень важное явление, потому что мы прекрасно помним, например, фасад Метрополя, сделанный Врубелем, там и так далее. С. Бунтман ― Майолики, например. Н. Скрябин ― Да, майолики. С. Бунтман ― В прекрасной технике совершенно. Н. Скрябин ― Да, мы прекрасно помним, как русский авангард, как Малевич здание закрывал, там и так далее и тому подобное. Мы прекрасно помним, как в советское время была колоссальная монументальная школа, я не знаю, от мозаики в метро, да, до этих огромных закрытых фасадов. С. Бунтман ― Причем, эти мозаики в метро – это наследники еще дореволюционной мозаики. Н. Скрябин ― Да. Но уже там тематически просто измененные. А дальше возник какой-то вакуум, такая некая черная дыра, там, с конца 80-х – начала 90-х, потому что мозаика – это очень дорого стоит. С. Бунтман ― Но я вам скажу, что в 80-е начали расписывать… какое слово? Брандмауэры. Н. Скрябин ― Брандмауэры, да. С. Бунтман ― Начали расписывать. Н. Скрябин ― Более удачные, менее удачные. С. Бунтман ― Не только. Стали появляться, вот когда воля вышла, как говорили раньше, появилась, например, забавная такая, совершенно нефигуративная композиция, получилась на глухой стене, например, Троицкая улица, после того, как прорубили Олимпийский проспект, и прошло некоторое время, прошло 10 лет, и появилась, вот, и сейчас ее восстановили. Сейчас сделали в таком же стиле, как этот дом, его стена из-за снесенных оказавшаяся просто глухой, дома, по-моему, 8 он сейчас по Троицкой улице, дом начала 20-го века. Там очень хорошо на таком, на желтом фоне там есть такая… И он очень здорово рифмуется через Самотечную площадь со зданием. А. Трефилова ― Хорошо, скажите, все-таки граффити – это культура такая свободная, да, и не терпящая, мне кажется, изначально какого-то руководства. Как вы даже в таком легком руководстве уживаетесь? А. Партола ― В данном контексте сейчас сообщество граффитчиков, оно немножко так разделилось на тех, кто до сих пор рисует на улице свои имена, потому что граффити, классическое граффити – это написание своего имени. А. Трефилова ― Буковки. А. Партола ― И те, кто начал выставляться в галереях, и сейчас происходит такой момент, что граффити, которое вырвало так вот свободу для художников на улице, оно и загоняет себя в некие… С. Бунтман ― У меня важный вопрос, вот Сергей Александрович, вот здесь вот задавали, он где-то потонул в ответах, этот вопрос. Насколько это вечное искусство, это навсегда, или потом смывают, стирают? Это как бывает? С. Капков ― Это живет столько, сколько может прожить, сколько живет любой фасад. Это может прожить и 3, и 5 лет. Но где-то есть, где мы уже подкрашиваем, и также остаются у собственных предприятий или стены, где мы… С. Бунтман ― От чего это зависит? От того, понравилось – не понравилось, вписывается или не вписывается? С. Капков ― Да, это живет. Особенно, знаете, о граффити заботятся руководители предприятий, потому что если это какой-нибудь трамвайно-троллейбусный парк, где мы написали большую картинку, когда тысяча сотрудников утром приходит, раньше они шли – там фасад серый, а тут картина. А потом заботятся. Людям нравится. Они фотографируются на фоне этого фасада. Это символ их рабочего места тоже. С. Бунтман ― Кстати говоря, то, что подновляли, я помню эту замечательную надпись, я уже о ней рассказывал, в Большом Сухаревском переулке на здании были написаны две надписи 20-х годов над подъездами, одна была: «рабочее жилтоварищество – наша крепость», а другая: «отдай всего себя революции, как это сделал Ленин». И при каждом ремонте это восстанавливали. Н. Скрябин ― Восстанавливали, конечно. С. Бунтман ― Да. Я не знаю, как сейчас это выглядит, надо пойти посмотреть. Но это было здорово. Н. Скрябин ― Ну, конечно, да. И тут очень важный момент, с современностью связанный, что, во-первых, это не только ребятам колоссальная возможность реализоваться, за что и городу огромное спасибо, и так далее, но этот тренд такой последних нескольких лет, и это уникальное совпадение понимания городом того, что это нужно и этих ребят, у которых есть уникальная возможность этим заниматься, и они очень быстро растут, то есть, каждая следующая вещь делается все интереснее и интереснее. С. Бунтман ― То есть, они видят свои ошибки и свои недостатки. Н. Скрябин ― Конечно. С. Бунтман ― Когда это все выходит не на маленькую… Н. Скрябин ― Там есть везде специфика, понимаете, вот когда они холсты делали, это же такой тяжелейший труд – холст, масло, например. А у нас они – кто баллоном, кто акрилом, они быстрые, в этом смысл. Потому что, если ты пойдешь к глазуновским закажешь эту стенку, они будут ее рисовать, там, полгода. А. Трефилова ― На 2 минуты мы должны прерваться, извините. РЕКЛАМА А. Трефилова ― Слушайте, отличный вопрос от Ирины, потому что мы его тут немножечко за кадром обсудили, давайте я его произнесу. На улице Фонвизина в Москве на домах 11, 13, 15 были портреты Кандинского, Родченко и Татлина. Дома 13, 15 снесли, остался 11 с Кандинским. Его тоже снесут. Восстановят ли где-нибудь портреты? Вот в книжке у вас я как раз вижу эти дома. А. Партола ― Да, это делали ребята из команды Zuk Club, у них сейчас вот как раз проект «Наследие», который они завершили, насколько я знаю, когда были расписаны портреты Скрябина и Булгакова. Мы очень хотим, чтобы это произошло. С. Капков ― Я думаю, что восстановить это совершенно не сложно, если есть желание. И вот уже я слышу у Сергея Александровича, что есть люди, которые хотели бы, чтобы у них во дворе что-то нарисовали. Легко принимаем заказы, поверьте мне. Это же мы, правда, формируем эту повестку. Н. Скрябин ― А мы как раз ходим по городу и выбираем, что бы… С. Капков ― Чем больше предложений, тем больше выбор для художника. Чем больше выбор для художника, тем больше возможности реализоваться. Н. Скрябин ― Это правда. Вы знаете, я еще про одну вещь хотел рассказать вам, что кроме того, что существует граффити стрит-арт фасадов… а про фасады что я хочу сказать? Есть замечательный совершенно наш товарищ, Боря Куприянов, который занимается библиотеками, да, вы знаете? А. Трефилова ― Небезызвестный всем, да. Н. Скрябин ― Мы с ним недавно беседовали, и у нас возникла очень неплохая идея, в связи с годом литературы следующим, чтобы он подобрал на карте города места, связанные, там не знаю – первый бал Наташи Ростовой был здесь, вот это вот все. А мы, соответственно, предложим ему какие-то простые решения, если не фасад, то ты можешь стенку закрыть маленькую, там, метр на… и сделать это вот такой историей. И вторая история, которая очень любопытна, вот проводится этот фестиваль, к сожалению, это не как «Сила света», когда, они мэппингом занимаются, у нас есть большой друг наш Митя Вихорнов, который занимается этим уже 4 года, и у нас есть идея совместить делание фасада собственно с мэппингом, когда у вас художник делает фасад, а на это идет видеопроекция со звуком. И это можно делать день, два, три, и это никто еще не делал. Это чрезвычайно интересно. Собираемся предложить к 70-летию Победы. А. Трефилова ― Обросли еще одним иностранным словом. С. Бунтман ― А как ты хочешь сказать, «картование», что ли, мэппинг? А. Трефилова ― Хорошо ли еще идет, и так далее. Сергей Александрович, вы хотели сказать. С. Капков ― Ну, коллеги уже все рассказали. Но в принципе, у нас есть еще идея свои учреждения культуры – библиотека, музыкальная школа – тематическими граффити или стрит-артом метить. Потому что, что плохого, если фасад музыкальной школы, который достаточно серый, стандартный, многие построены, на котором нарисован тот же портрет Стравинского, или просто какая-то музыкальная мифология. С. Бунтман ― Да, есть очень много всего такого. Понимаете, есть города, где сами фасады, ряды фасадов и продуманность, она сама по себе играет. А когда не играет… А. Трефилова ― Тогда не играет. С. Бунтман ― Тогда надо играть самим. А. Трефилова ― Правильный ответ на вопрос я должна сказать: Деда Мороза изображал Корней Чуковский, развлекал детей, потому что Дед Мороз был тогда запрещен. И главный приз получит Гарик, 3561 последние цифры, а остальных не буду называть, времени мало, извините, вам референты позвонят. С. Бунтман ― А вот скажите мне еще такую вещь. Вот сейчас мы сказали, что можно предлагать людям у себя или где-нибудь такое. А куда обращаться? С. Капков ― Обращаться в Департамент культуры, либо в дирекцию культурно-массовых мероприятий. А. Партола ― Есть история еще совсем камерная, есть коллеги наши, которые создали граффити агентство. С. Бунтман ― Хорошо. Вопрос вопросов: где ударение ставить. Правильно – граффИти. На этом мы прощаемся. Спасибо большое. А. Трефилова ― Спасибо. А. Партола ― Вам спасибо.

Ссылка на источник