И.Воробьева ― Здравствуйте, это программа «Кейс» — лучшая программа на волнах радиостанции «Эхо Москвы». И у нас сегодня в студии такие вот интересные эксперты. Постоянный эксперт программы «Кейс» Юлий Гусман. И эксперт программы «Кейс» Алексей Осин. Здравствуйте. А.Осин ― Крайне непостоянный. Ю.Гусман ― Нет, ну я должен сказать, что, наблюдая за деятельностью Алексея Осина, Антона Ореха, других замечательных ребят, я невольно начал замечать, что беспрерывно куда-то уматывающий… как его.. Кобаладзе, да? И.Воробьева ― Да-да, он самый. Ю.Гусман ― Он должен быть вот, понимаешь, ну как тебе сказать. Вот не может быть генерал армии, когда его не видят вообще в войсках. Когда он сидит дома, в пивном баре. Понимаешь, вот сегодня почти глубокая ночь. Это день, когда мы заслушали интереснейшую пресс-конференцию. Когда все готовы к Новому году. Вот Осин, достает парадный костюм, одевается, приходит сюда для того, чтобы встретиться с многомиллионной нашей аудиторией. В это время где Юрий Георгиевич? Никто не знает. Как бы на задании. Каком задании? Я не понимаю. Я люблю его нежно. Дело в том, что мои человеческие чувства не должны превалировать над его гражданской позицией. А.Осин ― Я прямо вижу в ваших руках лопату. Вы уже, так сказать, какую-то часть земли откидали, и Кобаладзе предназначается туда. Ю.Гусман ― Нет-нет-нет. Не дай Бог. А.Осин ― Его будущее в рамках… И.Воробьева ― Весьма туманно, надо сказать. Ю.Гусман ― Он пенсионер. Он вполне может найти себе какие-то, есть вообще клубы по интересам для людей пенсионного возраста. А.Осин ― Лифтеры. Ю.Гусман ― Да не надо работать, он богатый человек. Он может встречаться с каким-то… с нашей молодежью у костра. Он может рассказывать, писать какие-то статьи, книжки, все открыто. Он журналист. Но не ходить на программу «Кейс»… Вот я сейчас уезжаю на месяц. И.Воробьева ― И сразу оп, а я сейчас уезжаю, кстати, на месяц. Ю.Гусман ― Но это командировка лично по линии Алексей Алексеевича. С днем рождения которого я хотел бы поздравить многомиллионную нашу аудиторию. И.Воробьева ― Обязательно, безусловно. Ю.Гусман ― Потому что сегодня не просто «Кейс», сейчас в это время, когда мы трудимся, сейчас Алексей Алексеевич празднует в окружении своих главных докторов. Членов пула венедиктовского празднует свой 38-ой день рождения. А.Осин ― Я надеюсь, прогиб нам засчитают? И.Воробьева ― Возможно. Ю.Гусман ― Почему прогиб? Почему правда, которая путешествует без виз, почему искренняя любовь к власти должна быть прогибом? А.Осин ― Мне всегда так говорят. Я всегда под этим гнетом живу. Ю.Гусман ― Потому что ты стесняешься, я не стесняюсь декларировать свою любовь к властям. К начальникам, к офицерам и, конечно к Алексей Алексеевичу Венедиктову. Потому что такую зарплату я не получал бы нигде. Я ходил по разным радиостанциям годы. 600 рублей, 700 рублей, 800 рублей максимум. А.Осин ― Но 853! Ю.Гусман ― Так что вот когда я вернусь, я надеюсь, что Юрий Георгиевич тоже вернется, и будет серьезный партийный разговор. И.Воробьева ― Я тоже надеюсь, учитывая, что на месяц командировка. Это значит, что вы пропустите новогодний наш эфир. То очень печально. Я сейчас в расстройстве. Ю.Гусман ― Ну вот я сейчас сразу представляю две организации. «Эхо Москвы» и «Дилетант». И с циклом лекций о значении «Эха» в жизни прогрессивного человечества я должен объехать по крайней мере 7 стран. А я летаю не первым классом, я летаю бизнес классом, к сожалению. Первый класс мне не дают. Я просил первый, конечно, потому что простоту… И.Воробьева ― Ну ничего, может быть в следующем году получится. Ю.Гусман ― Ну да, я думаю, что в 16-17-ом будет как-то получше. Когда немножко по деньгам. Просто сейчас с самолетами не очень хорошо. И.Воробьева ― Говорят, да. Говорят что там какие-то горки. Ю.Гусман ― Говорят, да. Чуть-чуть слышал краем глаза. Именно краем уха. И.Воробьева ― Да-да, точно. А.Осин ― Особенно, если лекции какие-то, Мальдивы, Гоа. Австралия, Антарктида. Ю.Гусман ― Нет-нет. Я буду… это Таиланд, Вьетнам, Индонезия. Это очень много на Гавайях времени над провести. Потому что Гавайи очень мало охвачены знаниями. Поэтому вот это моя работа. Я потому, что когда… ну вы знаете, оп и исчез. Возможно, это его задание по другой линии. И.Воробьева ― Ну, он да, он у нас секретный. Хорошо, ладно. Давайте тогда мы перейдем к нашим кейсам. Ю.Гусман ― Давай еще раз поздравим Алексея Алексеевича. И.Воробьева ― Давайте, конечно. Ю.Гусман ― Мне кажется, Алексей, вы тезки, поздравлять любимого руководителя. Дорогого человека милого доброго и страстного, совершенно не западло. А.Осин ― Конечно нет, я вообще пошутил. Я крайне, как там, непостоянный? И.Воробьева ― Да-да-да, непостоянный. А.Осин ― На самом деле, невзирая на свой чеканный образ… Ю.Гусман ― Так что, дорогой Алексей Алексеевич, наша программа, которая чуть старше «Кейса», которая пришла от старого «Эхо Москвы», называлось «Московское эхо» еще, в60-ые. Мы поздравляем тебя, наш друг с 38-ми летней годовщиной и желаем счастья и здоровья. А.Осин ― Всех благ! Ю.Гусман ― О, хорошо как, по-армейски. И.Воробьева ― Сейчас-то да, отлично. Я думаю, что мы еще поздравим Алексея Алексеевича в течении этой программы. Но при этом не буду правда перебрасывать некие мостики к некоторым речам, сказанным здесь в этой студии в эту программу, но давайте послушаем кейс Тони Самсоновой, который называется «Лизать за деньги» Т.Самсонова ― Британская версия Youtube был вынужден запретила рекламную кампанию производителя печенья с начинкой Орео. Кампания называлась Гонка Лизателей и развивалась как типичный видео-флешмоб. Люди выкладывали в сеть видео, где они с друзьями разламывают печень на две половинки и слизывают языком ванильный крем с одной из частей. Сначала в флешмобе начали участвовать популярные видео-блогеры, потом лизать на камеру стали тысячи пользователей. А после выяснилось, что тем, кто флеш-моб запустил, Орео заплатил гонорар. Несмотря на то, что люди потом сами бесплатно выкладывали свое видео с печеньем компании, им пришлось либо удалить его, либо написать, что это реклама. И.Воробьева ― Вы участвовали в этом флешмобе, уважаемые господа? А.Осин ― Не лизал. И печеньку не давали. И.Воробьева ― А печеньку эту знаешь? А.Осин ― Вообще, как-то жизнь прошла мимо меня. Она практически рухнула. Ю.Гусман ― Вот это какая-то, может быть это талантливая Тонечка Самсонова прислала нам материал с политической подоплекой? Я обращаю ваше внимание. Печеньки и лизать. И.Воробьева ― И за деньги, да. А.Осин ― На кого она подоплекивает? Ю.Гусман ― И за деньги. Может быть эта компания была инициирована госдепом для того, чтобы создать не пятую, какую-то 6-ую, 7-ую колонну. И.Воробьева ― Создать негативный образ печеньки? Ю.Гусман ― Печеньки «Орэо», которая сама по себе ничего хорошего не представляет, сладкая просто очень штука такая. Но вот я бы лично по своему характеру никогда бы не стал лизать иностранное печенье. Наше родное отечественное печенье… А.Осин ― «Юбилейное». Ю.Гусман ― Да любое, какое дадут, я будут лизать с удовольствием. Дело в том, что я считаю, что консервативный патриотизм, который я исповедую, и патриотический консерватизм одновременно, ну, как сказать, распространяется и на… А.Осин ― Тогда печень трески надо лизать из консервов. Ю.Гусман ― Если только наша треска. А.Осин ― Ну конечно. Ю.Гусман ― А наше, любое наше блюдо можно лизать. Пельмени, вообще все, что угодно. Щи полизать, но только не лизать их печенье. Я считаю, что, правда не понимаю, в чем здесь вопрос, потому что кейс как бы… И.Воробьева ― Нет, ну послушайте, вопрос в том, что ютуб был вынужден запретить рекламную компанию вот этого печенья. Дело в том, что как бы это выглядело, как такой порыв, такой интернет порыв, там, прикол и так далее. А потом выяснилось, что на самом деле люди, которые это начинали, они получили бабки и, соответственно, это все-таки рекламная компания, а не какой-то порыв. А.Осин ― Так вот, я согласен с вами, и знаете в чем? И.Воробьева ― Началось вот это вот. Все, сейчас. А.Осин ― Смотрите, вот на Майдан вышел миллион человек. Ю.Гусман ― Абсолютно правильно. И все лизали печеньки. И чем кончилось? А.Осин ― Они все лизали печеньки. Нет, чем кончилось, это другой вопрос. Но мы теперь знаем, что искренний порыв людей был запущен. Кем? Тем, кто получил бабки. Ю.Гусман ― Там стояли машины. Нет, почему бабки? Печеньки, в том-то и дело. За бабки любой пошел бы. А за горсть печенек… вот что ужасно? Что так невелика цена отступления от нашей кукурузы. Переход на их кукурузу. Вот есть кукуруза в банках. Есть отечественная, ее правда не бывает в продаже, но она должна где-то быть. А есть иностранная. Не надо есть иностранную. А.Осин ― А вы уверены, что Виктория Нуланд привезла пирожки или печеньки с собой. Ю.Гусман ― Я не знаю. А.Осин ― Может быть они купила в украинском магазине. Ю.Гусман ― Я не знаком. Я не знаком ни с Викторией, ни с Нуланд. Но печеньки, я убежден, что были, естественно, как минимум тайские. С каким-то, знаешь, таким одурманивающим свойством дикой травы Бонго-бонго, которая растет на склонах Маджуранского залива. Потому что иначе объяснить это действие, этот эффект не возможно. Не возможно. И я считаю, что надо строго наказать. Возможно, надо дать каждому двушечку. И.Воробьева ― Каждому? Подождите… а, кто на камеру это делал? А.Осин ― Полизал. Ю.Гусман ― Полизал. Полизал – посидел. А.Осин ― Нет, подождите, а че, я не могу купить иностранную печеньку и лизнуть без компании сам по себе и снять на видео и отправить? Ю.Гусман ― Можешь, но двушечку получишь. А.Осин ― Почему? За что? И.Воробьева ― Ну потому что тебя сразу запишут там в колонну в четвертую. В шестую. В девятую. А.Осин ― Да. Мне заплатила печенька. Вот эта вот фирма «Пченька энд Ко» заплатила мне денег Я выложил. Почему я не имею права? И.Воробьева ― Нет, одну секундочку. Одно дело, если ты действительно это делаешь за деньги от этой компании. То, что ты будешь размешать, называется реклама. А.Осин ― Ну, пусть она и называется. И.Воробьева ― Ну они-то не назвали это рекламой. А.Осин ― Я же не заставляю никого этому следовать. И вообще, я считаю. Меня даже злит такая ситуация, вы смотрите сериал, вы видели, да? И логотип машины, просто которая мимо проезжала, он так вот замазан. Почему? Что за ерунда? И я представляю страдание коллег, которые на каждом кадре вынуждены там чего-то производить. И.Воробьева ― Сейчас Юлий Соломонович тебе все про кино объяснит, Леша. А.Осин ― Нет, это то же самое. Ну если кто-то за мной проследовал, и я популярный человек, тогда это дело этих люде. Я чего хочу, то и делаю. Ю.Гусман ― Мой юный спортивный друг. Это называется «продукт плейсмент». Это означает размещение продуктов в рекламных целях. Только за один логотип типа «Лада Калина» вот мы знаем, как ездил удивительно хороший человек, наш любимый деятель, ездил на этой желтой «Калине», да? Подскочила продажа в десятки раз. Это же рекламная акция, это же понятно. Вот ты одел куртку. Дольче Габбана. Не важно, что я не вижу этого… я узнаю ее. Ну это просто здесь Адидас прикрывает тканью. А.Осин ― Это френк, это Абибус, это такое… Ю.Гусман ― Да ладно, зачем же нам сейчас обсуждать свое богатство. Ты человек небедный, я вот, например, пришел на эфир в черной рубашке, которая одна у меня. Ее просто стираешь легко, повесил, одел. Смотри. И.Воробьева ― Так, остановитесь уже, уважаемые эксперты, остановитесь правда плейсментом заниматься. Ю.Гусман ― Я пытаюсь договорить одну понятную мысль. Если бы в кадре были машины Лада, Москвич, Волга, Маруся, Емобиль, который… А.Осин ― Камаз, ВАЗ, Патриот. Ю.Гусман ― Да, есть в одном экземпляре, у господина Ж есть это самый… прибор. Это было бы только на пользу нашей промышленности, для импортазамещения. И постепенно кризис привел бы к тому, что мы бы спокойно ездили не на этих дурацких Мерседесах и Бентли, а пересели на нормальные… И.Воробьева ― Понимаете в чем дело – страшно. Юлий Соломонович, страшно доверять поездку таких людей автомобилям, которые могут не доехать до финиша. Ю.Гусман ― Они могут быть ручной сборки, ну да, можно… А.Осин ― Вот не надо этого яда И.Воробьева ― Что? Что Алексей, у вас машина российского-таки производства? А.Осин ― Я много поездил на машинах российского производства. И.Воробьева ― И больше не хочу, дай догадаюсь. А.Осин ― Нет, ну насколько я понимаю, я в соответствии с намерениями или с высказанными пожеланиями, я езжу на машине российской сборки, скажем так. Ю.Гусман ― А я считаю, Леша, что даже ни одной детали там не должно быть не российской. Вот, например… А.Осин ― Я какую-то слышу неискренность в этом. Ю.Гусман ― Да нет, искренность, я пытаюсь быть доступным для многомиллионной аудитории. Етофон, да? Называется, по-моему. Там все детали сделаны в Коломне, Таганроге, сборка… А.Осин ― Да, главным образом в Сыктывкаре. Ю.Гусман ― А сборка, и компания сидит в Каменчуке. А.Осин ― А фирма называется «2579/4″. Ю.Гусман ― 45. Поэтому я считаю, на мой лично взгляд, такой прибор приятно взять в руки. Чем таскать эти бессмысленные самсунги. И еще хочу сказать. Печень… давайте мы предложим вот что. В завершении этой плодотворной дискуссии, давайте мы предложим нашей молодежи, нашим друзьям и коллегам, огромной многомиллионной нашей аудитории, давайте полижем отечественное печенье в ответ на этот дурацкий флешмоб. Давайте купим за счет «Эха Москвы» недорого российского печенья, его полно. Фабрики «Большевичка». И полижем все вместе прямо в редакции. А.Осин ― Вы вот это сейчас серьезно говорите? Ю.Гусман ― Конечно да. А когда я… И.Воробьева ― Когда Юли Соломонович шутил, ну что ты? Леша, ну. А.Осин ― Я прошел по коридору только что. Ю.Гусман ― И что? И.Воробьева ― Что там? А.Осин ― Да не будет никакого лизания. Вы что? И.Воробьева ― Что, все просто похрустят печенькой? А.Осин ― Да вообще, просто даже… Ю.Гусман ― Стоят тортЫ всюду. И.Воробьева ― ТОрты. Ю.Гусман ― И тортЫ стоят и тОрты, все стоит. Отечественной сборки. Там ни одного нет привезенного из Монако. ТОрта-тортА. А.Осин ― Как там, пирог приехал из Страсбурга. Ю.Гусман ― Из Страсбурга пирог нетленный. Ю.Гусман ― Я вообще за то, чтобы строго наказывать. Вот мое мнение. Строго наказывать людей, которые лижут что-то непотребное, что-то чужое. Строго. Все, я сказал. И.Воробьева ― Вот Юлий Соломонович, зачем вы так? Вот если бы здесь был Юрий Георгиевич, но все сейчас бы начал расспрашивать. О чем вы вообще сейчас сказали, про что? Ю.Гусман ― Потому что у Осина русский язык родной. Он им владеет блестяще. У Юрия Георгиевича — обаятельного, умного, яркого человека, нашего друга, красавца, язык не родной. И он говорит, переводит. У него там щелкает механизм… И.Воробьева ― Давайте мы завершим обсуждение этого кейса. Я просто хочу сказать нашим слушателям, что мы сегодня без голосования работаем, потому что, честно признаться, мы работаем чуть заранее и записываем для вас программу, давайте будем честными, не будем делать вид. Потому что мы общаемся очень много с нашими слушателями во время программы «Кейс», а сегодня мы работает без этого. А.Осин ― Редчайший случай. Под фанеру. И.Воробьева ― Да. Поскольку нет голосования, я хочу, чтобы уже завершили обсуждение того кейса, спросить у вас, в результате, вот эта британская версия была вынуждена запретить эту рекламную компанию производителя, вы согласны с таким решением или нет? Потому что люди скрыли, что это реклама. А потом это выяснилось. Ю.Гусман ― Я считаю, что надо всех наказать, всех участников. Кто-то снимал, кто-то лизал, и саму фирму можно было закрыть. И прислать доктора. И.Воробьева ― Не-не-не. Да, доктора вызвать. А.Осин ― А я считаю, что нет. Никого наказывать не надо. И есил все повелись, я не знаю, как правильно ударение ставить, лохИ, лОхи, то… Ю.Гусман ― Лохи, лошары. А.Осин ― Да, браво организаторам компании, или надо было на самом ранам этапе, когда только появилось название печенья и кто-то его первый слизнул, там была плашка, мы же не видели этот ролик, я, например, не видел. Ю.Гусман ― Я видел. А.Осин ― Ну хорошо. Ну может быть сейчас расскажете. Если была плашка с надписью «Ореон»… И.Воробьева ― «Орео». А.Осин ― Ну не важно, не будем рекламировать. Вот с названием этого печенья и кто-то первый это сделал и сказал: «Лижите все это печенье». И все начали вслед за ним лизать, то надо было на самом начальном этапе это все прикрывать. А если ж не прикрыли, извините, ребят. Это свободное пространство, чего хочу, то и рекламирую. Если я выйду, что же я должен снимать селфи и прятать этот лейбл на штанах, не знаю, на рубашке, еще где-то. И.Воробьева ― Леша, ты снимаешь селфи и у тебя видно на штанах лейблы? Ю.Гусман ― Ты должен был сказать самоснимок вместо селфи. А.Осин ― Себяшечка это называется. Ю.Гусман ― И вместо лейбл сказать знак компании-производителя. А.Осин ― Ну, знак компании, ну это же не возможно. Ю.Гусман ― Но зато это русский. Компания, знак – русское слово. А.Осин ― А парашют – русское слово? Ю.Гусман ― Русское. Пара – это два. И шута. А.Осин ― То есть они вдвоем прыгают, понятно. Ю.Гусман ― Они планируют там, парашют. А.Осин ― И теперь это на Украину переместилось. Ю.Гусман ― В каком смысле? А.Осин ― Ладно. И.Воробьева ― Прекратите на Украину прыгать. Ну, Алексей. А.Осин ― Я? Там без меня хватает этого добра. И.Воробьева ― Вот именно. Ок. Мы поняли, хорошо. Давайте тогда мы перейдем к нашему следующему кейсу, Евгении Бунтман нам сейчас расскажет о деле под названием «Карелия». Е.Бунтман ― В Карелии прокуратура заставила библиотеку вырвать из книги страницу, на которой было написано нецензурное слово. Жалобу в районную прокуратуру подала женщина. Ее несовершеннолетняя дочь взяла в библиотеке книгу, и обнаружила, что одна из страниц исписана похабщиной. Прокуратура провела проверку, и установила, что работники библиотеки не обнаружили своевреме5нно наличие в книге нецензурных слов, ни когда принимали книгу, ни когда выдавали ее ребенку. Поэтому прокуратура внесла директору представление об устранении нарушений. После этого (цитата) «библиотекой приняты меры по удалению из книжки страницы, содержащей ненормативную. И.Воробьева ― Задумались эксперты. Начали вспоминать, сколько раз они на книжечках писали что-нибудь. А.Осин ― На книгах не пишу. Даже на учебниках, даже карандашом. И.Воробьева ― Ну что вы за скучные люди такие. Ну что такое. Ю.Гусман ― Меня другое заинтересовало. Ладно, вырвать страницу из книжки, написанной от руки — это просто. А.Осин ― Такое в истории было у нас. Ю.Гусман ― А вот сколько книг я читал, где нецензурные слова были напечатаны полиграфским способом, когда это было уже авторское видение. А.Осин ― Тогда на книжке надо +18. Ю.Гусман ― А что, в 18 можно человеку такое читать? Я считаю, вообще это нужно сжечь. Костры, вот я вижу… да потому что… не надо хихикать. А.Осин ― 451 по Фаренгейту практически. Ю.Гусман ― В каком-то смысле, только это не политическая часть, упаси Боже. Я бы сжигал бы эти книги, вообще книги сжигать – это хорошее топливо. Но я бы сжигал их не потому, что там какое-то… анти что-то, нет. Но матерное слово, но нецензурщина, но абсцентная лексика, как говорят интеллигенты вроде меня, этого абсолютно не может быть. А.Осин ― Сразу вспоминается мое любимое кино, которое называется «Послезавтра». Такой есть фильм-катастрофа, где все замерзло за 2 дня. Все Соединенные Штаты И там герои. Укрывшиеся в национальной библиотеке с удовольствием жгли налоговое законодательство. А это такие талмуды, вот такие толстенные совершенно. Они на тележках их свозили. И.Воробьева ― Ну там было интересно, потому что они еще обсуждали, что вот это нужно оставить потомкам. А это не нужно. А.Осин ― А потом один нашел Библию Гуттенберга… Ю.Гусман ― Как интересно, какие мы разные с месье Осиным. Говоря о чистоте и моральном духовном полете читателей библиотеки, ты говоришь о том, что сжечь самое ценное, что у нас есть – налоговое законодательство. Я никогда бы даже, умирая от холода, никогда бы не сжег бы ни налоговое, ни уголовное, ни процессуальное законодательство. А.Осин ― Ну конечно. И.Воробьева ― Ой, а я бы жгла. А.Осин ― Если замерзнуть, то и платить, в общем, ничего не надо. Ю.Гусман ― Не поэтому. А потому что для меня ест какие-то святыни. Для меня налоговое законодательство, как неуплата налогов, это абсолютно социальный долг гражданский… А.Осин ― Значит, Александр Сергеевич Пушкин, который бывало употреблял всяческие слова, Владимир Владимирович Маяковский, помните, да? Ю.Гусман ― Я, честно говоря, Маяковского не читал, но про Пушкина много слушал. Нигде нету в этом самом… ни «Сказка о царе Солтане», ни «Руслан и Людмила», и даже не побоюсь Бога «Онегин», там нет матерщины А приписывается ему это Царь Никита и 86 дочерей, вот это все, это наветы. Это клевреты. И.Воробьева ― Инсинуации. Ю.Гусман ― Инсинуации. Инвективы. Я просто еще раз говорю. Очень не хочется быть унтер-офицерской вдовой, которая сама себя высекла. Наш великий русский могучий язык и так засорен всякими латинизмами, англосаксонизмами и прочими… И.Воробьева ― Американизмами. Ю.Гусман ― Американизмами, что еще правильнее. Хотя есть… А.Осин ― Ну как, подождите. «Неважная честь, чтоб из этаких роз мои изваяния высилсь по скверам, где харкает туберкулез, где … с хулиганом, да сифилис. И мне агитпро в зубах навяз, и мне бы строчить романсы на вас — доходней оно и прелестней. Но я себя смирял становясь на голо собственной песне». Ю.Гусман ― «Слушайте товарищи-потомки». А.Осин ― Да, это именно оттуда. Это только раньше чуть-чуть. Ну как же, вот же есть, куда же это девать? Ю.Гусман ― Ты пойми. Знание Маяковского не освобождает тебя от ответственности держать язык и забор в чистоте. Ну, смотри. Вот когда идешь, на заборе написано, а я часто хожу мимо заборов. Написано нецензурное слово из 3, 4, 5, 7, 14 букв, я вообще на эту улицу больше не прихожу. Я делаю большие круги, чтобы свой взор ни в коем случае не омрачать. Вот Ирочка смеется, потому что она девчонка. Для нее вообще мир мата – это вообще не ее. И.Воробьева ― Да, конечно. Я вообще никогда, никогда. Ю.Гусман ― Мое личное мнение, что прокуратура проявила абсолютную слабинку. Как консервативный публицист, я считаю, что надо было арестовать директора этой библиотеки, сжечь эту книгу и тех, кто там написал, найти и посадить. А.Осин ― А книга-то при чем? И.Воробьева ― Сейчас, одну секунду. Сейчас нам нужно прерваться на новости и рекламу, а потом вернуться в студию «Кейса». НОВОСТИ И.Воробьева ― Продолжается программа «Кейс», Юлий Гусман, Алексей Осин, Ирина Воробьева здесь в студии. Мы обсуждаем историю в Карелии, где прокуратура заставила библиотеку вырвать из книги страницу, на которой было написано нецензурное слово. А.Осин ― Могу только цитатой ответить. И.Воробьева ― Запикаем тебя сразу же. Так, сам себя запикай. А.Осин ― Я извиняюсь, но Владимир Владимирович Маяковский. Аркадий Велюров, даже не Велюров, а Хоботов. «А ваши претензии быть моралистом невыносимы». Нет, все-таки Велюров. Ну не важно. Что, ну что-то такое. Ну вот была хорошая «Сказка о царе Салтане», замечательная. Там какой-то урод чего-то такое написал. Мало того, что страницу заставили вырвать, что само по себе мне это напоминает, кстати, какой-нибудь 54-й год, когда вымарывали и до этого 30-ый, когда вымарывали одного из энциклопедии, зачеркивали другого. И.Воробьева ― Да ладно, ты не сравнивай. У нас в школе тоже, в школьной библиотеке нам давали же книжки. И даже еще когда мы учились по учебникам, которые нам давали в школе, то есть не родители покупали, а в школе давали, там тоже на физике, например, в учебниках физики были картинки довольно неприличного такого содержания, которые объясняли всю суть физических процессов, происходящих между людьми. Какое это отношение имело к физике, в общем, было не очень понятно, но что творилось в учебниках биологии, я вообще молчу. А.Осин ― Да не, это Бог с ним. Ю.Гусман ― Друзья мои. Вот этот пример, за который я благодарен Ирочке, очень благодарен, никак не объясняет то, против чего восстаю я. Поднимаю свой голос протеста, возвышаю его. Дело в том, что говоря о духовных скрепах, а книги – это духовнейшая скрепище такое, на этой скрепище писать… а книга – это конституция, книга – это Библия, и не представляю себе, что наши лидеры, мои лидеры – Проханов, Жириновский, писали бы на книгах матерные слова. А вот Леша твои некоторые дружки, люди, которых фамилий мы не знаем… И.Воробьева ― Так… А.Осин ― А тоже не знаю. Ю.Гусман ― Возможно, могут написать, ну слово «жопа», предположим, не дай Бог, написать на книжке. И.Воробьева ― Имея в виду вечность, конечно же. Ю.Гусман ― Да. Вот правильно сказала Ириша, мы плюем в вечность. Когда мы берем томик Достоевского или Карамзина, когда мы зачитываемся Баратынским или, предположим, Лермонтовым, мягко говоря, любимым нашим поэтом, написать… ну взять пахнущий типографской краской… А.Осин ― Или на страницах, перелистанных сотнями тысяч пальцев. Ю.Гусман ― Да, детище или детИще. Это не имеет значения, материальной и духовной культуры народа, написать слово из детских букв, даже не могу сказать, каких, первая начинается на х. А.Осин ― Детских? Икс и игрек? Ю.Гусман ― Я лично считаю, что Лешенька, я бы, как патриот, считаю, что это заслуживает абсолютной люстрации этой конторы. А.Осин ― Да контора-то при чем? Кто написал, того и люстрировать. Ю.Гусман ― Да потому что надо… А.Осин ― Это коллектив библиотеки должен перечитывать все книги? Ю.Гусман ― Конечно. Мы знаем, книги просматривать. Вот пришел Осин, он сдает, например, «Братья Карамазовы», открываем, хрясь-хрясь, полистал, опа. Вызываю наряд, ты идешь 15 суток, а может и больше. А книжку мы подвергаем, ну, реставрации, как минимум. Короче, прокуратура хоть и права, но проявила слабинку. Или слабинкУ, не важно. А ты как думаешь? А.Осин ― СлАбинку, я думаю. Я думаю, что надо найти по последней записи человека, который… Ю.Гусман ― Правильно. И.Воробьева ― Откуда ты знаешь, что это последний человек сделал? Ю.Гусман ― Всех найти, кто читал. И.Воробьева ― Я всегда, вот всегда так возмущалась, когда в библиотеку сдаешь книгу, нет, даже не так. Ты взял книжку. Нет, ну естественно, ты ее не смотрел в библиотеке. Ты ее забрал с собой домой, и уже дома в процессе чтения ты обнаруживаешь на станице какое-то слово, или порванную страницу, или еще что-нибудь. Ты понимаешь, что это сделал не ты, но при сдаче книжки ты должен либо сказать, что вы знаете, там … А.Осин ― Да, так и надо сделать. И.Воробьева ― А библиотекарь тебе говорит: «Да конечно! Да быть такого не может, это не правда, это ты сделал. Я знаю». Вот это – самое противное. А.Осин ― Так нет, ну получается, что если эта женщина, которая это все выяснила, она не первая, ну, еще там до нее было 10 человек, так что, им все равно, что их дети читают? Или они вообще не просматривают, или как с этим быть вообще? Вот и вопрос. Ю.Гусман ― Но согласитесь, что эти ощущения, не знаю… Что вот ваши, мои-то давно прошли. Ну не важно, вот я приезжал куда-то с папой, мамой в дом отдыха или куда-то в какой-то город, шел в библиотеку и находил книжки, которых я не читал. Ты знаешь, я достаточно много читал. И такое было счастье. Вот ты прочитал сейчас Маяковского, а я знаю Маяковского вообще всего наизусть. Я не к тому говорю, что я умный и хороший, а к тому, что все- таки обучение у нас было несколько другое. Вот сегодня все это я ненавижу, вот говорят, что не читают дети, не читают. Но это вот ощущение, что нащел книжку, «Почемучку» Жидкова, которое новое издание ты не видел. Это была сказка. И … А.Осин ― У меня был случай, когда я в больницу попал. Причем больница была ЦКБ. И я вот уже отлежал. Мне оставалось пару дней, ну все уже, человек на выписку идет. А они там, там же сервис, там книжки возили по палатам. И ты вот, как в магазине такая тележка. А потом я узнал, что можно и самому сходить. И я пришел, и там было все. И у меня было такое отчаяние, потому что оставалось 2 дня. А были там Стругацкие мои любимые. И это был шок, конечно. Я не спал эти два дня. Ю.Гусман ― Прости, я нескромный вопрос задам, извини. И простите меня, многомиллионная наша аудитория. А как ты — скромный журналюга попал в ЦКБ? Стоять, думать. Говори, пожалуйста. А.Осин ― Я был, у меня папа был чиновник. Ю.Гусман ― Не маленький чиновник был папа. А.Осин ― Начальник управления нефтяной промышленности. Министерства нефтяной промышленности. Ю.Гусман ― Опа, так вот откуда эти шмотки. Когда-то я, когда подъезжал в 90-ые году к клубу «Соф», один из первых клубов, я подъезжал на стареньком Жигули. Ничего другого не было. А.Осин ― А я не был в клубе «Соф». Я даже пешком туда не ходил. Ю.Гусман ― Ты многого не видел. Только ЦКБ и Рублевка. И подъезжает на Форд Мандео замечательный мой друг. И он сказал: «Да, как же он шифруется, какие же у него бабки, если он приезжает на такой машине». Но самое мое любимое, невероятное и такое сладострастное удовольствие – это бродить по книжным магазинам сегодня. Вы себе не представьте. Вот когда я был маленьким ребенком, валюта книги, мой папа был профессор, такой честнейший человек, но его больные оказывали какое-то внимание. И вот ему звонил какой-то пациент, директор магазина подписных изданий, в следующим году придет нам Жуль Верн. Я оставлю вам подписку. Папа шел, там платил какие-то деньги. И в течение года приходили 12 томов в таких картонных, как сейчас помню, коробках Жуль Верна. Ну ты был ребенком. Это было тогда, когда вообще не было книг. То есть было, но все было дефицитом. А.Осин ― Что я не делал подписные издания что ли? Ю.Гусман ― Все Ильфы и Петровы. Все Зощенко, все Фломберы. И вот у нас была библиотека — 7000 книг. Почти как государственная библиотека. И я почти все к 14 годам прочитал. И это было такое счастье. Академические знания, Донкихота двухтомник. Это было невероятно. Сейчас… А.Осин ― Это как Куракин говорит: «Ты купил, я купил. Мы его не любим, он тоже купил» Ю.Гусман ― Да, самое главное, что эти книги, какие знания стоят, какие… в общем, это так красиво. И вообще все, то есть можно пойти. Дорого правда, но можно пойти купить книгу. А вот электронные книги… И.Воробьева ― Ну я читаю, к сожалению, электронные книги, потому что удобнее. В том смысле, что ты носишь одно устройство. Но я больше, ну я просто покупаю сейчас книги которые в таких мягких обложках, не очень большие, небольшого размера, чтобы в сумку помещались. И все-таки книжки, конечно, да. Ю.Гусман ― Я прочитал сейчас последнее, мне Дима Быков подарил, там у него стихи, он замечательный поэт. Вот помимо этого, там есть «Письма счастья», но стихи просто… И знаешь, это такое счастье, что есть люди, которые умнее… вот поэты, художники. Ну ты понимаешь, что есть люди, вот которые не просто бла-бла-бла на токшоу чего-то говорят или чего-то там хрюкают, а которые делают такое дело. Все мы пишем стихи, все мы… «Мама, папа, колбаса, здравствуй, милая, соса». Это все. Короче, но я бы все-таки, несмотря на это, я бы сделал жестокие меры. Я считаю, что прокуратура права, но не достаточно. Во всяком случае, чтобы наказывать директора, зам. директора завуча охранника, трудовика. И.Воробьева ― Трудовика особенно, да. Ну, он же бдит все время. А.Осин ― А военрука? Ю.Гусман ― Военрука, всех. И.Воробьева ― И ОБЖ. А, военрук и ОБЖ- это одно и то же. Ю.Гусман ― Кстати, хорошая картина «Физрук». Я вот не смотрел, но она очень, я не смотрел, ну случайно смотрел за Димой Нагиевым, которого я очень люблю. Очень непростая, то есть она такая, ну, она для своего зрителя, она не такая легкая может быть для всех, она на грани фола. Мне очень понравилось, я несколько серий видел, было здорово. То есть оказывается, что мир полон огромных… И.Воробьева ― Физруков. А.Осин ― Откровений. Ю.Гусман ― Огромных количеств наслаждений. И насладительных вещей. А.Осин ― Это вот хорошее слово. Насладительных вещей. Ю.Гусман ― Ну… А.Осин ― За насладительные вещи. И.Воробьева ― Ну хорошо, ладно, я надеюсь, что… Ю.Гусман ― А что считает коллега Осин? А.Осин ― Я считаю, что надо найти и наказать того, кто… Ю.Гусман ― Ну тоже наказать. Спасибо. Все равно. А.Осин ― А остальных ни в коем случае. Потому что сдавать могут 5 книг… проверять каждую книгу? Ю.Гусман ― Ну это делали. Он такой добрый следователь, а я злой следователь. Но мы за то, что это надо строго пресекать. А.Осин ― Нет, книги портить нельзя. Ю.Гусман ― Нельзя. И.Воробьева ― Согласна. Что книги портить нельзя. Хорошо, давайте, мы тогда сейчас прервемся на короткую паузу, потом вернемся в программу «Кейс» и поговорим о спорте. Вообще-то у нас третий кейс про спорт и такой очень страстный. РЕКЛАМА И.Воробьева ― Возвращаемся в программу «Кейс», Юлий Гусман, Алексей Осин, Ирина Воробьева. И давайте поговорим о спорте. Наш третий кейс, который рассказывает Евгений Бунтман, называется очень просто «Хоккей» Е.Бунтман ― Бывшие хоккеисты подали коллективный иск к НХЛ за пренебрежительное отношение к их здоровью. «На протяжении десятилетий хоккеисты, получившие в ходе матчей сотрясение мозга и потерявшие сознание на площадке, просто поднимались со льда, нюхали нашатырь и возвращались в игру», говорится в исковом заявлении. Как пишет Право Ру, бывшие игроки также обвиняют НХЛ в том, что лига недостаточно информировала их об опасности черепно-мозговых травм. Во всяком случае, до 1997 года подобные повреждения даже не изучали. Имена истцов не уточняются, однако известно, что многим прославленным хоккеистам, таким, как Эрик Линдрос и Пэт Лафонтен, пришлось досрочно закончить карьеру из-за травм головы. И.Воробьева ― Ну, здесь даже не знаю, что сказать. Учитывая, что если… я просто вспомнила, что если, например, в ютубе или где-то там, набрал слово «хоккей», то первыми вылезают эти подборки из силовых приемов, когда там об борта, драки, вот это все. Мне иногда кажется, что хоккей именно в этом и состоит. Извините, конечно. А.Осин ― Это кажется. Я вам, как хоккеист, говорю, что это не так. Ю.Гусман ― Нет, на самом деле я могу сказать следующее, что в каждом деле есть свои риски. Ну вот, например, если ты прыгаешь с горы с трамплина, то предупреждай – не предупреждай, понятно, что если ты летишь 120 метров в воздухе, то ты рискуешь. Ты можешь заниматься шахматами, хоккей — это силовой вид спорта. Регби, американский футбол, достаточно много… даже в баскетболе толкаются. Поэтому… А.Осин ― Еще как. Ю.Гусман ― Да, поэтому все эти разговоры мне кажутся очередным безумием. Не шучу я. Перед разгулом юридических крючкотворств. Потому что все эти разговоры о том, что мы не знали, что там… там выиграл огромные деньги… А.Осин ― Да, бабушка обошлась гамбургерами. Или кофе, да. Ю.Гусман ― Нет, это вопрос только из-за того, что прогибается, как говорит Алексей, система, они обираются и мало того, что им платят за их тяжелый рыцарский труд. А.Осин ― Много, кстати говоря. Ю.Гусман ― Платят сумасшедшие бабки. Да, но я, например, считаю, что человек, идущий в силовые виды спорта, понимает, что каратист может получить гирей в голову и его вырубит. Боксер понимает, что… ну как, и не предупредили, боксеров от черепно-мозговых травм, когда нокаут. И.Воробьева ― Нет, одну секундочку. Боксеры, понятное дело, их предупредили. И все те, кто идет именно в силовые виды спорта, конечно. Но хоккей… Ю.Гусман ― Хоккей — это самый силовой вид спорта. Алексей не даст соврать, там есть хоккеисты, которые идут туда драться, затевать драку. И эти… А.Осин ― Ну, скорее задачи заключаются в том, чтобы охранять такого, как Эрик Линдронс или Лафонтен, которые в хоккей играют. И вот если кто-то их обижает, они выходят на площадку… Ю.Гусман ― Ну вот я сам читал, видел собственными газами и ушами, что есть специальные, такие, как забойщики, дело которых… А.Осин ― Тонгаи он называются, крутые парни. Ю.Гусман ― Затеять драку. И я вообще так считаю. Я смотрю на эти поединки и я убежден, что когда-то гладиаторы, которые в наших глазах выглядят жертвами режима, такими абсолютно робами. Я убежден, что это были, так сказать, они себя ощущали героями, которые показывают свое мастерство. Рискуя жизнью. Вот мне кажется, хоккеисты рискуют здоровьем. И это очевидно, потому что достаточно одного такого удара, чтобы пол нашей редакции выбить, даже мужчин, а не женщин. Потому что женщины вообще не в счет. Но это все, ну, а как это, ну да… как в борьбе, тебя весь день показывают сейчас, раньше этого было очень мало, сейчас эти бои без правил, одним словом. Пяти разных или шести разных вариаций. Это как означает, раз ты рискуешь… И.Воробьева ― Ну там же драка. А тут хоккей. А.Осин ― Это элемент хоккея, к сожалению. Особенно, кстати, говоря, их. Нашего в меньшей степени. У нас если дерутся, то так, кто-то кого-то обидел. А здесь это элемент шоу. И там даже есть свои правила этой драки. Если двое начинают драться, остальные не должны. Если они вмешались, то это будут жуткие санкции и бабки. Если двое дерутся, ну их там удалят в итоге. И судьи до поры до времени не вмешиваются. До тех ор, пока один не натягивает другому маску на голову и начинает его бить Судьи вмешиваются, их растаскивают. В какой-то момент, несколько моментов, чтобы зрители посмотрели, получили удовольствие. Поэтому это лукавство чистой воды, абсолютно. Ю.Гусман ― Абсолютно. И.Воробьева ― Ну подождите. А.Осин ― Хочешь, застрахуй свое здоровье. Не хочешь… Ю.Гусман ― Играй в настольный теннис. А.Осин ― У Линдроса было 7 сотрясений мозга. Неужели он, приходя к врачу после третьего, ему врач не говорил: «Парень если ты еще продолжишь играть, следующее сотрясение мозга может стать для тебя последним». Это была история, светлая память, был такой мини футболист Костя Еременко. У него были серьезные проблемы с сердцем. И он продолжал все равно играть. Ему сказали, в любой момент на площадке ты можешь упасть и не встать. И он играл. И закончил карьеру и продолжал играть в товарищеских каких-то турнирах. Но, тем не менее, для него это был такой наркотик, такой адреналин, что он не мог без этого. И я уверен, что и Линдрос, и прочие, они играли не потому что это их работа, не потому, что это шпалы, которые надо таскать, а потому что они без хоккея не могут. И поэтому задним числом возвращаться и говорить: «Ребята, вы нас не предупредили»… И.Воробьева ― Ну, послушайте ну вы же сейчас говорите, я все понимаю. Что это взрослые мужики. Я понимаю, что они знают, на что идут. Но тем не менее. Хоккей и подраться на льду, это, мне кажется, несколько разные вещи. Ю.Гусман ― Они говорят, что их не предупреждали. Катаясь на жутком покрытии, оно как бы не мягкое покрытие, это же не вата… катаясь на коньках на скорости, сталкиваясь со 120-150 килограммовыми, как Леша, такими бронтозаврами, простите за хорошее слово, и при этом, кстати сказать… потрогай мышцы. Не захочется сталкиваться. Есть одно правило в этих играх. Почему я вот так всерьез об этом говорю, потому что эта тенденция сутяжничества, в нашей стране нельзя судить несправедливые иски, а здесь, ну это просто… им не хватает десятки миллионов долларов, они хотят еще какую-то многомиллионную компенсацию, видите ли, что им не сказали. И.Воробьева ― Правильно, потому что больше ничего кроме хоккея они не умеют. И поэтому они при случае черепно-мозговой травмы, они все. Ю.Гусман ― Нет. А.Осин ― А потом я хочу чуть уточнить, травмы вот эти получаются не из-за того, что кто-то кому-то дал вот в этой драке в репу, а они получаются от того, что действительно человек опускает голову, и на него несется, вот он его плечом сшибает, вот именно в этих ситуациях. Когда сталкиваются две, ну как бы, они навстречу друг другу едут, и это действительно жуткие вещи. А не когда кто-то там кого-то ткнул, это вообще ерунда. Это даже не считается. То есть сама драка на льду, она просто ,как символ того, что это такой вид спорта. И.Воробьева ― Ну что, неужели вам не жалко Эрика Лидроса и Петрика Лафонтена… Ю.Гусман ― А тореадоров, которые выходят на арену. И тореро, которые дразнят несчастную корову эту, мучают, она блеет, мычит, там, хрюкает. И потом… И.Воробьева ― Я ни разу не видела, кстати. Ю.Гусман ― Ира, а ты знаешь, а я однажды был в Испании с группой, и нас повели на какую-то арену. И я ушел. Это было так неприятно, когда выходит ничего не желающий бычок, а его тыкают, тыкают. И.Воробьева ― Бедный, естественно, он потом бесится. Ю.Гусман ― Кровь. И я встал, просто ушел. И.Воробьева ― У нас остается буквально 15 секунд, чтобы еще раз поздравить главного редактора «Эха Москвы» Алексея Алексеевича Венедиктова с днем рождения. А.Осин ― Ура, ура, ура. И.Воробьева ― Всех с наступающим новым годом. Это был прекрасный «Кейс», спасибо большое, Юлий Гусман, Алексей Осин, Ирина Воробьева, до встречи.

Ссылка на источник