А.Соломин – Вы летели из Парижа в Москву, заметили у кого-либо недомогание? А. Попова – Это был самый обычный рейс из Парижа. Необычность была в том, что где-то в середине полета капитан обратился по связи: «Есть ли на борту медицинские работники? Одном из пассажиров нужна помощь». На этом вроде как до конца полета все закончилось, но потом началось самое странное и тяжелое. А. Соломин – Стюардессы не начали бегать? Или просто объявление и дальше кому-то видимо оказали медпомощь? А. Попова — По тому, что я слышала потом от пассажиров, так как я сидела достаточно далеко от больной пассажирки, никакой озабоченности у стюардесс не было. Говорили о том, что это просто температура высокая и «Дайте ей аспирина». Больше никакой озабоченности не было. Но потом, насколько я понимаю, пассажирке стало хуже, ее тошнило, была рвота. И вот тут-то, наверное, все и забегали. Но уже не стюардессы, а врачи, которые пришли позже. А. Соломин – Самолет приземлился около шести вечера? А. Попова – Это было где-то 18:00-18:20. Это было раньше, чем по расписанию, наверное, просто торопились приземлиться. И потом нас отправили на специальную стоянку, достаточно удаленную, и мы встали. И мы стояли час без каких-либо врачей и просто ждали. Потом стали приходить врачи, сначала одна служба пришла посмотрела. Вот, первый врач, я так понимаю, общей практики, поскольку он не был одет в такой зеленый комбинезон. Из того, что он говорил по телефону, я услышала, что он сказал, что это, скорее всего, пищевое отравление. Но никакой ответственности он на себя, я как понимаю, он не взял. И дальше пошли уже следующие службы. А. Соломин – То есть до того, как пришел первый врач, вы сидели в самолете час, не понимая, что происходит и почему вы находитесь внутри и вас не выпускают? А. Попова – Нет, конечно, нам объявили, что на борту пассажир с подозрением на инфекционную болезнь, и что мы сейчас ждем врачей и ждем решения врачей. А.Соломин – Люди стали понимать, что речь видимо идет об Эболе? Люди нормально реагировали, паника не началась? А. Попова – Была информация по неподтвержденным источникам: кто-то сказал, что это женщина из Конго и что подозрения на вирус Эбола. Паники не было, больше было обеспокоенности и раздраженности. Потому что люди не успевали… Большая половина пассажиров была транзитная и, конечно, никто не успел на свои рейсы. Из-за этого было всеобщее раздражение тем, что происходит, не паника. А.Соломин – Врач ушел, вы продолжали находиться в самолете, что дальше происходило? А. Попова – Дальше стали приходить другие врачи, потом стали приходить еще более другие врачи. До тех пор, пока мы еще полтора часа не дождались инфекционной службы, как нам сказали. Я не знаю, что это за инфекционная служба. Но тем не менее. Наконец-таки, через почти пять часов, четыре с половиной часа, пришли люди в зеленых комбинезонах, одетые в маски, с противогазами или с чем-то похожим на противогаза. И они в течение получаса приняли решение и вот после их появления в течение получаса больную вывезли, унесли и потом быстро выпустили нас. А.Соломин – Все это время не могли подвезти воды, не давали еды. То есть, вы были заперты и не могли покинуть самолет? А. Попова – Вода была, водой поили. Надо отметить, что стюардессы вели себя очень профессионально, на мой взгляд, и сдерживали это всеобщее раздражение. Которое, в том числе, из-за недостатка информации было, но и у них тоже не было этой информации. Насколько могли, настолько они работали профессионально. Водой поили, но еды не было. Но тут уже, мне кажется, людям было не до еды. Никто бы есть и не стал. Просто все хотели выйти и закончить это «приключение». А.Соломин – Была информация, что люди в какой-то момент стали пытаться открыть двери и им даже пригрозили вызвать полицию. А. Попова – Ну, это эмоциональная французская публика, которой было много в самолете. Они вели себя очень эмоционально, если не сказать больше. Они стали кричать, стали вырываться к дверям. И, в конце концов, капитан по громкой связи объявил, что если все будут вести себя таким неподобающим образом, то ему придется вызвать полицию. И вроде бы даже говорили, что полиция подъезжала к самолету. Но в какой-то самый эмоциональный момент всем службам пришлось заблокировать двери, а мы сидели, пока все не успокоились, внутри самолета. Все службы были снаружи. Такой тоже был момент. Но взяли себя в руки, в конце концов, и пассажиры и все службы и решили ситуацию, хотя не самым лучшим образом. А.Соломин – при этом женщина с подозрением на Эболу все это время находилась в самолете? А. Попова – Она все четыре часа, бедняжка, сидела в самолете. Это да. С – Большой, кстати, был самолет, много там было пассажиров? И были ли дети? А. Попова – Детей было очень много. Были пассажиры с тремя детьми. Были маленькие дети, совсем маленькие. Детей было очень много. И нужно сказать, что все стюардессы сразу надели маску, и все службы стали надевать маски. А нам маски принесли… Некоторым причем из нас, только детям и самым эмоциональным пассажирам маски раздали только через три часа, когда они в общем не нужны были. Час они просидели в маске из всего времени. А.Соломин – Далее вы увидели, что выходит женщина в сопровождении врачей.. А. Попова – Я не видела, ее выносили или выводили через заднюю дверь. Но потом уже без паники все совершенно спокойно вышли из самолета и сейчас ситуация достаточно спокойная. Все уже, вот я смотрю, прошли паспортный контроль. Немножко есть вот таких же эмоций на стойке, где транзитные пассажиры, но их можно понять. А.Соломин – Но это же непрофессионально выглядело? Или все-таки у вас нет таких претензий? А. Попова – Конечно, все выглядело крайне непрофессионально со стороны служб. В какой-то момент просто очевидно было, что они не понимали, что делать вот в данной ситуации. Там же вся ситуация еще осложнялась тем, что женщина не имела визы здесь, она транзитная пассажирка. Поэтому ее в больницу было не увезти. И вот пока решались эти формальности, все были в крайней растерянности, и самолет стоял, и информации не было ни у стюардесс, ни у капитана, ни у кого. И вот мы час простояли, два простояли, три простояли все еще без понимания, что же дальше делать. Крайняя некомпетентность и неподготовленность к таким ситуациям. И вообще страшно подумать, что было бы, если бы это действительно была бы инфекционная болезнь. Все-таки мы десять часов продышали с инфекционным больным одним воздухом, одной вентиляцией в самолете. И те врачи, которые были в самолете, они просили там хотя бы выключить вентиляцию. Но службы не согласились, потому что, ну, понятно, дышать совсем было бы тяжело и эмоциональность еще была бы выше. А.Соломин – Скажите, а проверка какая-то остальных пассажиров была? Я имею в виду медицинская. А. Попова – Ну вот, мне кажется, не рискнули все-таки проверять эту публику (смеется). Поскольку эмоций было через край. Нет, пока нет. Вот я щас смотрю, что мы проходим паспортный контроль, а девочки стоят в масках, может быть это еще нам предстоит после паспортного контроля. Если будет дополнительная проверка, я об этом сообщу. А.Соломин – Вы улыбаетесь, вы в хорошем видимо настроение или вы устали просто очень. А вам было страшно? Вам сейчас страшно? Все-таки это первое такое серьезное подозрение. А. Попова – Может быть, я… Мне кажется, что все-таки это не Эбола. Я думаю, что подозрения были излишними. Я верю тому первому доктору, который сказал, что, скорее всего, пищевое отравление или ОРВИ.

Ссылка на источник