К. Орлова ― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». В студии сегодня Ирина Прохорова, главный редактор Нового Литературного обозрения. Здравствуйте. И. Прохорова ― Здравствуйте. К. Орлова ― Ирина Дмитриевна, как помочь Светлане Давыдовой. Есть у вас мнение на этот счет. Например, обращение несколько десятков тысяч, около 30, по-моему, собрано подписей в поддержку изменения пресечения. Также некоторые известные люди выступили в видеообращениях с просьбой, петицией освободить Светлану Давыдову. Это все будет иметь эффект? И. Прохорова ― Это называется это все надо делать. Это должно быть общественное мнение, которое защищает человека. И в данном случае мне кажется очень важный момент, все-таки надо учитывать, что она мать семерых детей. Так на минуточку. И в данном случае здесь важный момент, чтобы она все-таки вышла из-под стражи, хотя бы могла быть с детьми. И вообще какой-то должен быть общественный контроль за тем, что инкриминируется, как это все будет проистекать. Потому что ситуация какая-то чудовищная с моей точки зрения. К. Орлова ― Известно, что Владимир Путин не любит принимать решения под давлением. И. Прохорова ― Слушайте, ну разве это должно быть прошение к Владимиру Путину. Мне кажется, должно быть вообще в правовой системе, понимаете, вот эта проблема в нашем государстве, что теперь у нас только один человек должен принимать решения по всем вопросам. Я думаю, что это обращение не только к президенту, но и людям, которые ответственны за соблюдение прав человека. У нас есть правоохранительные органы, которые должны, наверное, разобраться, правильно ли было задержание, что инкриминируется, насколько вообще это может считаться страшным преступлением как измена родине. Вообще в применении к женщине, с семью детьми идея измены родине звучит как-то, знаете, с бабами боремся. То, что тем более ей инкриминируется, какой-то звонок год назад, это все напоминает какие-то кафкианские рассказы. В данном случае я считаю, что все равно общественность должна каким-то образом реагировать. Потому что это страшный прецедент. Если по такому случаю будут такого рода задержания, то дальше мы уже получаем какой-то коллапс социальной жизни. К. Орлова ― Вы говорите, что же у нас один президент, а встречный вопрос, что же Бастрыкину писать или на него надежда. И. Прохорова ― Не надежда, а должен быть некоторый как мне кажется целый ряд других мер. Должны юристы выступить с объяснением, как вообще трактовать. У нас все описано, измена родине можно все, что угодно приписать. Абсолютно что угодно. На голубом глазу. Причем тем людям, которые выдвигают обвинения, им тоже можно встречным образом. Тут должны быть какие-то четкие постановления. На каком основании, является ли это, что там говорилось, как и так далее. И в любом случае если есть возможность серьезного публичного обсуждения, это должно быть. И речь идет не только о конкретном случае, что само по себе вопиюще, это вообще страшный прецедент. Который дальше может стать просто целой системой вот таких репрессий. Причем возникающих абсолютно так, как мы знаем, доносы провоцироваться, еще какие-то истории. Сведение счетов через такие обвинения. Если у нас уже любая точка зрения, отличающая от позиции Первого канала, на сегодняшний день приравнивается чуть ли к национальным предателям, то неудивительно, что следующая логическая цепочка начинаются поиски измены родине и так далее. Под самыми безумными предлогами. Конечно, надо на это реагировать. К. Орлова ― А как вы думаете, против кого могут начаться эти репрессии. Как только машина начинает работать в плановом порядке на историю выявления врагов, любой человек может стать ее жертвой. И. Прохорова ― Да про кого угодно. Как только машина начинает работать в плановом порядке на историю выявления врагов, мы это знаем из нашей давней истории, и не такой уж давней, что в принципе любой человек, абсолютно любой человек может стать ее жертвой. Потому что машине нужны просто случаи. И люди. И поэтому те люди, которые часто инициируют подобные истории, они потом часто оказываются потом и жертвами собственных же деяний. О чем кстати обычно не думают. Просто мне кажется, что сами процессы, которые начинаются с разговора об изменниках родины, особенно в нынешнем контексте, вообще должны быть пристально под каким-то общественным вниманием и контролем. Уже были несколько лет назад вопиющие случаи, когда ученых, которые брали сведения из открытых источников, обвиняли в предательстве, измене. И сроки и некоторых удалось отбить, а некоторые так и оказались без работы и часто даже с судимостью. Понимаете, эти прецеденты были, они такие были спорадические безумные, но вот этот новый этап по-моему, ужасен. К. Орлова ― А как вы считаете, почему выбрали мать семерых детей. И. Прохорова ― Вот уж извините не ко мне вопрос. Это как-то, ну давайте с бабами сражаться. Это мне кажется все-таки такое устрашение, что кого угодно посадим. Даже женщину с семью детьми. Я не могу влезть в ум людей, которые всю эту историю разворачивают. Но вообще это какое-то распадение последних этических норм. Если это показательный процесс, то все-таки даже уже не мужчины, а женщина с семью детьми, которой инкриминируется какое-то совершенно глупое, безумное и заведомо понятное, во всяком случае, как это описывают, настолько неубедительно, что как-то даже неловко. Ну хотя мы видим, что если эта машина разовьется, то эти бедные семь детей и сама эта женщина это разрушенные судьбы. И вообще мне кажется это ужасно отвратительно. К. Орлова ― Есть три версии того, почему это произошло. Первое – эксцесс исполнителя, второе – генеральная линия по устрашению всеобщему и третье – эксцесс исполнителя, но в рамках генеральной линии. И. Прохорова ― Знаете, это тонкое приятное рассуждение, мы видим, что некоторый тренд идет на репрессивную систему устрашения, везде почему-то чудятся какие-то внутренние и внешние враги. Как только возникает эта игра, да, большое количество граждан, не большое, но все-таки начинает озираться вокруг, искать врагов, изменников. В общем, тоже все это проходили. Начинается некоторая массовая истерия. Здесь мне неважно, где курица, где яйцо. Просто сам факт он печально символичен и здесь, если общественность вообще никак не отреагирует, это станет просто стилем жизни. К. Орлова ― Общественность реагирует, вопрос – будет ли какой-то толк. И. Прохорова ― А это никогда невозможно знать, но мы прекрасно понимаем, что если совсем не реагировать, то вообще никакого толка не будет. К. Орлова ― Согласна. А вы сами подписывали это обращение? И. Прохорова ― Я согласилась подписать поручительство с просьбой, чтобы ее из-под стражи, чтобы она была с детьми, потому что считаю, что что бы она ни сделала, даже если все обвинения верны, то мать семерых детей вообще ей пока не вынесено окончательное осуждение суда все-таки, наверное, должна быть с детьми, а не находиться под стражей. К. Орлова ― Вопрос вам прислали, Свет77 пишет: «Шувалов сказал, что россияне не допустят свержения Путина и выдержат любые лишения. Это действительно глас народа из уст миллионера и вы лично понимаете, ради чего и кого россияне должны терпеть лишения?» И. Прохорова ― А это вообще ложные какие-то категории. Если люди возмущаются какими-то неправомерными действиями представителей власти, это вовсе не разговор о том, что надо свергать Путина. Это такая интересная система подмен. Как только общественное мнение возмущается каким-то решением, депутат выдвинул какую-то идиотическую очередную, принято какое-то законодательство неправильное. Нормальная реакция общества возмущаться, говорить, что это неправильно и так далее. Сразу людям подсовывают идею, что они тут же пытаются строй свергать. Вообще одно с другим никак не соотносится. Это, во-первых. А это все время знак равенства. Не смейте выступать, иначе сразу вас приравнивают к тому, что вы хотите свергать режим. Я не понимаю это свержение, и вообще с проблемой мне кажется надо бороться не за свержение, а за то, чтобы система выборная работала правильно, прозрачно. Чтобы люди могли делать свой выбор. К. Орлова ― К сожалению, по факту означает, видимо, свержение системы. И. Прохорова ― Вот неправда. Это не свержение системы, потому что простите, все-таки у нас пока Владимир Путин, насколько я понимаю, президент, так или иначе, выборный. И вот бороться за систему выбора, чтобы она оставалась, это я считаю правильно. Никто не собирается свергать. К. Орлова ― Ирина Дмитриевна, продолжая тему Шувалова, который сказал, что русские не сдают своего лидера, и мы будем потреблять меньше продуктов, меньше электричества, выдерживать лишения… И. Прохорова ― Он лично? К. Орлова ― Видимо, он и кто-то еще. И. Прохорова ― Вообще не очень понимаю эту идею, в очередной раз нам предлагают страдать за чужие амбиции и как нам уже говорили, что меньше есть надо «единоросс», правда, как-то быстро его забили и сказали, что не надо, без глупостей. Меня вообще больше, честно говоря, удивила фраза не эта. Это понятно ритуальные разговоры. А разговор о том, что российские люди не готовы к свободе. Ее надо терапевтически очень понемногу вводить, ссылаясь на Екатерину Вторую и всякое прочее. Вот это меня невероятно восхищает. И с этим я точно никак согласиться не могу. Эти замечательные разговоры, что у нас тут сплошная репрессивная система, а просто так по-другому у нас люди жить не могут, это прелесть, это поразительно. При всем уважении к господину Шувалову никак согласиться не могу. Тут мне кажется, каждый за себя должен говорить. Готов он или нет, может кто-нибудь и не готов, но говорить за всю страну как-то мне кажется, это было бы неправильно. К. Орлова ― А где проходит тот порог благосостояния, после которого лишения терпеть выгоднее, чем идти против Кремля. Игорю Шувалову, наверное, лучше потерпеть, чем бунтовать. То есть какая прослойка обеспеченных людей и насколько это обеспеченные люди будут действительно сидеть и терпеть. Потому что потеря доходов для них не будет критичной. А какая не будет терпеть. И. Прохорова ― Мне кажется, что мы подпадаем с вами под эту бесконечную логику, терпим, бунт и так далее. Я просто вижу это немножко по-другому. Это уже четвертый кризис за последние 20 с небольшим лет. Но бывают кризисы, приходят, уходят. Они разными способами, в 1998 было одно, 1991 год это вообще полный распад всего. 1998 была одна причина, 2008. Сейчас это новый тип кризиса. Они не столько экономический, сколько политический. И, тем не менее, бизнес психологически, если вы занимаетесь бизнесом, вы можете понять, что вы можете просто разориться. Даже в бескризисное время неудачно сложился бизнес. Кризис ударяет всегда по бизнесу, очень часто разоряет, в этом смысле смысл бунтовать здесь странный. Ну не справились с кризисом, это бывает. Мы говорим о разных вещах. Правда? Мы говорим о политическом кризисе, который возник с ситуацией Украины, породивший экономический кризис. Поэтому говоря, кто за что терпит, надо как-то немножко разводить руками. Да, можно вообще обнищать, такое тоже может быть. Но в данном случае надо понимать, чем спровоцирован этот кризис. И насколько вся эта ситуация, еще меня, например, удивляет, что все эти антикризисные программы, которые принимаются, не могу судить все, не видела, могу какие-то вещи, но есть такое ощущение, что приоритетами кто остается. Ну кажется военных не трогают. Вооружение у нас остается на том же уровне, там не срезают. Зато я очень боюсь, что будут срезаны социальные программы. А вот это уже разговор не о бизнесменах, а все-таки подавляющем количестве людей, которые задействованы в социальной жизни и которые невероятно пострадают. Вопрос здесь в приоритетах. Во имя кого делается антикризисная программа, кто должен быть поддержан. Чтобы этот кризис был преодолен и кто больше всего пострадает не потому что он не в состоянии…а просто поставлен в безвыходное положение. Это более сложная программа. Значит, за что просто так страдать мне совершенно непонятно. Честно говоря. К. Орлова ― А как оцениваете вероятность социальных протестов и возможность дворцового переворота. И. Прохорова ― Опять переворота. У вас все одно в голове. К. Орлова ― Вот Михаил Веллер, до вас бывший в «Особом мнении» настаивает, что единственным способом изменения власти в стране в ближайшее время будет дворцовый переворот. И. Прохорова ― В нашей стране все равно все происходит так, как мы не предполагаем. Поэтому известное дело никто никогда ничего не предсказывал. И, честно говоря, любые перевороты вещь всегда болезненная и грустная. Я считаю, что у нас опять путается идея социального протеста как нарушение основ устоев государства. Вообще нормально, когда социальный протест, это нормальная жизнь любого социального организма. Много лет выходили люди на демонстрации в 90-е годы, даже 2000-е, и вообще все нормально. Кстати государство только укреплялось. Люди выходят, они протестуют против каких-то решений. Либо эти решения пересматриваются правительством. Либо разъясняется людям, либо терпит социальная часть недовольство, потому что может быть это нужно в дальней перспективе сделать. Вот идея, что если вдруг социальный протест, это все разрушается, это абсолютно ложная категория тоталитарного сознания, которое внушается всем и мы начинаем подпадать. Это нормально. Вот ненормально, когда не протестуют. Потому что скапливается недовольство, а потом все взрывается. Как мы знаем. Разрывается социальная… от внутреннего напряжения. Разные способы. Могут быть такие петиции, которые оспаривают какие-то неправильные решения. Люди могут выходить на разрешенные демонстрации и говорить, что они недовольны таким решением. Это и есть диалог общества и власти. Это нормально. К. Орлова ― Только, к сожалению, не в России. Как-то не получается. И. Прохорова ― Слушайте, получается, не получается и все-таки марши мира были против войны. И это важно, что люди выходили и говорили, что они беспокойны, что это может привести. Если мы не видим сразу каких-то результатов, это не значит, что не должны высказывать свое мнение. Я считаю, что это очень важный момент. Но вы же сами ставите все время вопрос только так, в увязке одного с другим. Поэтому это странная логика. Она навязывается всем. А я считаю, что больше социальных протестов, я же не говорю каких-то бунтов, где бегают с дрекольями и это как раз и происходит, когда очень долго люди не могут выражать какие-то свои возмущения и власть их не слышит. А по разным поводам выходят, близкие нам какие-то люди выходят, не близкие нам. На какой-то другой тип демонстрации. Или каких-то социальных протестов. Я не вижу в этом ничего устрашающего. У то, что людей пугают тем, что они чуть ли ни изменники родины, это глубокое печальное заблуждение, которое ведет к еще большему кризису внутреннему. Потому что социальное напряжение все равно будет расти, сколько бы людям ни запрещали выходить на улицы. Если мы не видим сразу каких-то результатов, это не значит, что не должны высказывать свое мнение К. Орлова ― А как вы думаете, осталась еще возможность для социальных протестов. Абсолютно нормальных. Как способа диалога с властью. Или все уже дошло до такой точки, я имею в виду и экономическая ситуация в стране и ее политический курс. Или единственным вариантом будет какой-то социальный взрыв. Или еще можно выходить против конкретных… И. Прохорова ― Мне кажется, что надо продолжать выходить и пытаться как-то, я понимаю, что сфера возможностей резко сужается. И, тем не менее, мне кажется, выражение некоторой своей социальной позиции и отстаивание ее, ее правомочности и правомочность иметь разные мнения, мне кажется очень важно. И собственно на этом символическом поле мне кажется, и разворачивается борьба. К. Орлова ― А власть боится таких протестов? И. Прохорова ― Вы знаете, я боюсь, что да, опять же неправильно их понимая. Потому что, не видя эти социальные протесты они, в общем, не направлены на то, чтобы… Вы знаете, я думаю ни один человек реально не хочет, чтобы в стране был чудовищный кризис, распад всего… К. Орлова ― Так он и есть. И. Прохорова ― Я имею в виду не кризис текущий. Вот полный социальный взрыв и все опять разметало. Вообще это всегда жуткая трагедия. Мне кажется, что последний тренд, идея, что если никто ничего не говорит, то и отлично, это все-таки возвращение к некоторому почти советскому мышлению. Страх кто-то что-то такое сказал, прям сейчас все обрушится. Показали фильм Звягинцева, прекрасный честный глубокий философский фильм, вся страна сейчас бегает с дрекольем. Этот страх посмотреть прямо проблеме в глаза, формулировать эти проблемы и решать, это в общем, мне кажется есть печальное наследие предыдущей эпохи, и плохо проанализировано, к чему это привело. Потому что это помогает вовремя решать те проблемы, которые потом становятся неразрешимыми, если мы не знаем ответную реакцию общества. К. Орлова ― Вы ранее сказали, что Владимир Путин все-таки демократически избранный президент, а разве не возникает такой страх только у тех, кто не совсем демократически избран. Если сам себя таким не считает. Иначе откуда такой страх взялся. И. Прохорова ― Не знаю, может быть. Но то, что при всей ситуации мы помним, как все выбиралось с большими нарушениями и так далее, к сожалению, я думаю, что если бы никаких нарушений не было, и все равно был бы избран наверняка, 50 с лишним процентов за него проголосовали. А это уже неверие мне кажется самой власти самой себе. Что некоторая грустная ирония. Для меня важнее другое. Вот эти разговоры о том, что надо короновать на царство и вообще, чтобы у нас был император, это мне кажется уже совсем грустно. НОВОСТИ К. Орлова ― Мы продолжаем программу «Особое мнение». Ирина Дмитриевна, сегодня организаторы антикризисного марша 1-го марта подали письмо в мэрию о том, что собираются провести марш. По Тверской улице. Попросили подумать о должных мерах. Среди подписантов Алексей Навальный, Михаил Ходорковский, Борис Немцов, Михаил Касьянов. Там нет никого из «Гражданской платформы», от «Яблока» и оно устраивает альтернативный митинг. Антивоенный. На ваш взгляд оппозиционное разъединение это правильно в нынешних условиях? И. Прохорова ― Наверное, мы и подошли к некоторой главной проблеме, это невозможность объединения даже на каких-то мне кажется вполне очевидных площадках. Если мы посмотрим историю развития нашей страны в постсоветский период, ровно это же происходило все время. Может быть, во многом это привело к той печальной ситуации, которую мы сейчас имеем, даже в такой момент, когда кажется оппозиция должна объединить усилия и здесь цели и задачи понятны, тут происходит раздрай между вполне умными, уважаемыми людьми. Очень грустно. К. Орлова ― Вы говорите цели понятны. А цель какая? Противостояние Кремлю в лице Путина. И. Прохорова ― Может быть противостояние вообще действиям властей. В антикризисной ситуации. Требования каких-то других мер антикризисных. Это может вполне совмещать с собой и антивоенный какой-то пафос. Что же мы тут, по-моему, уже никто не скрывает, и все прекрасно понимают, что этот кризис порожден ситуацией вокруг Украины, этот военный конфликт, который во многом и спровоцировали, он потянул за собой систему кризисов, санкций и прочих неблагоприятных вещей. Так что здесь можно по-разному формулировать. Но в общем смысл один и тот же. И более того, давно об этом говорилось, недаром же были марши мира еще до того как ситуация обострилась. И не было никаких санкций, где люди выражали опасение, что это может все повлечь очень печальные последствия, прежде всего, для благосостояния страны. Грустно, что близкие по взглядам, необязательно они должны идентично совпадать, люди, которые желают демократического устройства страны и развития не могут найти общий язык, чтобы вместе выйти на демонстрацию. Ну очень грустно. Поэтому мне кажется, что в данном случае мы часть этого общества, и неумение как-то консолидироваться и отстаивать какую-то свою точку зрения приводит к тому, что, в общем, мы не можем отстаивать очень важные принципы и ценностные законодательные и прочие вещи. К. Орлова ― Понятно, что среди требований на этом марше будут и антикризисные меры и прекращение войны, естественно, потому что она является главной причиной всего того, что происходит. Но просто же понятно, что и Алексей Навальный и Михаил Ходорковский понимают, они не раз это говорили, что можно менять и главу ЦБ, министра финансов… И. Прохорова ― Может быть нужно. К. Орлова ― А смысл, вот например то, что ЦБ вопреки своим же словам снижает процентную ставку, хотя говорил, что будет это делать, когда прекратится инфляция. Она не прекращается. Цены на нефть не растут. Стабильно. Газета «Ведомости», например, приводит слова экспертов, которые говорят, что скорее всего ЦБ действует по указке. Я к тому, что все же понимают, что бессмысленно требовать смены экономической политики, поскольку ею занимается один человек. Его зовут Владимир Путин. И. Прохорова ― Вот это очень грустно, когда мы переходим к ручному управлению. И самый блистательный человек не в состоянии я думаю обозреть все и решить за всех все. Та ответственность, которая фактически на Чайке лежит, я думаю, может его и придавливать к земле. Вопрос, который мы должны для себя задать, конечно, все наши протесты должны…к тому, чтобы действительно работал механизм распределения полномочий и действительно, чтобы правительство могло отвечать за свои действия, принимая решения. А не выполнять просто волю… К. Орлова ― Это возможно при президенте Путине? И. Прохорова ― Слушайте, я вот вам пророк что ли. Не знаю. К. Орлова ― Вы же видите президента. Какой он. И. Прохорова ― Вот президент такой, но если мы допустили с вами, что человек занимается ручным управлением, разговор о консолидации, о выстраивании каких-то линий… К. Орлова ― Я знаю свою ответственность. Да, мы допустили. И. Прохорова ― …давайте тогда думать о том, каким образом без кровопролития, страшных переворотов, что всегда трагедия, в нашей стране их было столько, это всегда отбрасывало назад. Может ли общество консолидироваться, чтобы отстаивать, отодвигать, чтобы правоохранительные органы занимались действительно защитой законов. Я боюсь, что это долгая и упорная борьба социальная, где наверное те люди, которые понимают важность работы законов, правильной работы властей и нашли способы объяснять, во-первых, людям и как-то отстаивать эти интересы. У меня нет сейчас готовых рецептов, как мы это можем делать. Но мне кажется, что, несмотря на все сложные условия, если люди это чувствуют, они выходят и что-то требуют, это уже хорошо, это значит, что общество не спит. Очень несовершенно, много разногласий, но, наверное, может быть есть смысл нам обсуждать не просто вот они и мы, это разделение. А что в обществе, где происходит сбой, где никак даже общество, понимая собственные интересы, не может на этом настоять. Вы знаете, а можно я приведу совершенно другой пример. Казалось бы из другой оперы. Но для меня он тоже печально показателен. Печальный символический, во-первых, пожар в ИНИОНе. И страх, что сейчас там сгорит вся библиотека. Знаете, всякое бывает. Пожар, конечно бывает. Но встает вопрос о приоритетах. Наверняка, я не знаю точно, но наверняка или требовался ремонт, давно не делался. Либо нарушались все показатели какие можно. И в данном случае никого это особо не волновало. Пока это не произошло. А гибель это такой страшный символ, гибель такого мощного института, если не дай господи затронута библиотека. Я бы сказала, что может быть куда более печальная вещь, чем какие-то другие. А вторая совсем мне кажется забавная история. Для меня было невероятным грустным явлением, что ни одна из крупных литературных премий не дала Владимиру Сорокину первый приз. Это вроде бы совсем по другому ведомству. А оно все по тому же. К. Орлова ― Он ничего не получал? И. Прохорова ― Он получил приз зрительских симпатий. В только что прошедшей премии «НОС». Но не получил там, он получил второе место в «Большой книге» и короче говоря, все крупные премии Владимиру Сорокину не дали. Хотя совершенно понятно, что в этом году это было главное литературное событие, какой-то очень яркий роман, я не говорю, кто любит его, кто нет, и все с этим соглашались. Вот что-то во всем этом нежелании видеть разницу между крупным, средним и мелким, тоже говорит об оптике общества в целом. Как ни странно, может быть я это объясняю немножко путано, но в разных сегментах мы видим какие-то одни и те же вещи, совершенно казалось бы и объяснения разные и все прочее. Это тоже, как ни странно какая-то консолидация того же может быть литературного сообщества, которое, например, может правильно распределить табель о рангах. Это мое личное мнение. Тут могут люди не согласиться. А история, вообще история вокруг фильма Звягинцева она из той же серии. Согласитесь. Более того, что меня безумно поразило, ну ладно, у нас появилось огромное количество новых комиссаров, которые теперь пытаются разрабатывать идеологии, искать себе повод покричать. Причем, не видя фильма. Но ведь прошло достаточно много статей людей, которых нельзя в этом обвинить, которые, не взирая ни на что, со знанием дела долгие критические разборы, что фильм не так уж очень хорош и так далее. Все вроде бы как правильно, мы можем это делать. С другой стороны, понимая контекст, ситуацию, выглядит довольно странно. Казалось бы, ну да, мы сравниваем литературу с какими-то политическими моментами. А все это поле оно общесвязанное. Вот выстраивание этих точек опоры, приоритетов и видения какой-то оптики более широкой. И видение себя в контексте всего, это же часть социального воспитания. Так что здесь, увы, как бы ни радостно было противопоставлять себя каким-то темным силам, мы все включены в это общество и видимо, как-то надо серьезно разбираться, где происходят эти системы подмен, иллюзий, обольщений, неразработки каких-то этических моментов. В данном случае ситуация действительно очень сложная. К. Орлова ― Захарченко, глава ДНР сегодня объявил всеобщую мобилизацию. Заявил, что через 10 дней она произойдет. Планируется мобилизовать до 100 тысяч. Вы в перерыве слушали эту новость, удивились, где же он их возьмет. Не кажется, что это прикрытие массового ввода российских отпускников. И. Прохорова ― Не дай господи. К. Орлова ― Ну может не сто тысяч. И. Прохорова ― То, чего мы все так страшно боимся. Что ситуация, которая так разворачивается, может спровоцировать действительно какие-то военные действия, что будет точно для страны катастрофой. Недаром я ходила на все марши мира, и буду на них ходить, пока они возможны. Потому что это действительно будет страшной катастрофой для страны, которую она может просто не пережить. К. Орлова ― А вы сами ощущаете близкую вероятность. Крымские события изменили климат в обществе И. Прохорова ― Давно ощущаю, очень беспокоюсь. И когда начались крымские события, и казалось ничего не предвещает, это ведь сразу изменило климат в обществе. Это такая эмоциональная мобилизация, которая происходит, это нагнетание радикальных настроений, агрессий, которая в обществе появляется. Озлобленности, которая возникает у людей, подогреваемая еще и кризисом, такие вещи иногда выходят из-под контроля. И может сработать какой-то детонатор, по известной уже набившей оскомину фразе, что если висит ружье, оно в третьем акте может выстрелить. Если это произойдет, это действительно будет катастрофа. Если посмотреть по большинству каналов, как преподносятся новости, мне становится, честно говоря, страшно. К. Орлова ― То есть там вы видите нагнетание ситуации. И. Прохорова ― Там просто какой-то милитаризм, это все время разговоры, что везде возрождается нацизм, что нас везде обижают и так далее. Тон, которым это говорится. Истерика. Это поиски кругом предателей вокруг и так далее, вообще это всегда плохо действует на людей. Такая милитаризация сознания, которая стихийно происходит, она же потом может трансформироваться в уже неуправляемые процессы неконтролируемые. И мне бы очень хотелось думать, что все-таки общество найдет в себе силы избежать этого военного конфликта, как-то сработают какие-то механизмы. Ну потому что… К. Орлова ― А санкции Запада они его пододвигают? Санкции обнажили большое количество социальных проблем в обществе, которые протекали в латентном состоянии И. Прохорова ― Слушайте, санкции всегда ведь обостряют. А собственно они на это и направлены. Тоже радости в общем никакой от этого прямо скажем, нет. И во многом они и возникли как реакция как мне кажется, на очень непродуманные действия и вся эта крымская кампания возродила это. Но с другой стороны мне кажется, санкции просто обнажили большое количество социальных проблем в обществе, которые протекали в более может быть латентном состоянии. Они все вышли на поверхность. Так что санкции в данном случае боюсь, что это лакмусовая бумажка тех проблем, которые надо решать в стране и они, кстати, уже вполне озвучиваются открыто. Но вот как они будут решаться, это уже вопрос. К. Орлова ― Это была Ирина Прохорова в программе «Особое мнение». До свидания.

Ссылка на источник