О. Журавлева ― Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». У нас в гостях журналист Максим Шевченко. Здравствуйте, Максим. М. Шевченко ― Здравствуйте, Ольга. О. Журавлева ― «В современных условиях на информационном фронте гораздо важнее пропаганда, а не журналистика», — признался сегодня Дмитрий Медведев. А вас тревожит вообще состояние пропаганды, журналистики в России? М. Шевченко ― Просто совершенно разные дисциплины, сферы деятельности. О. Журавлева ― Чего больше? М. Шевченко ― Просто те, кому положено заниматься пропагандой, занимаются пропагандой. Те, кому хочется заниматься журналистикой, — занимаются журналистикой. Я в своей жизни занимался и пропагандой и журналистикой. О. Журавлева ― А если вы занимались и понимаете и осознаете это, в чем главное отличие? М. Шевченко ― Пропаганда, ее цель это утверждение в позиционировании в сознании какой-то группы людей, может быть одного человека, может быть группы небольшой, а может быть речь идет о десятках миллионов людей определенного образа мира. Пропаганда — ее главная задача это мотивация людей для того, чтобы они принимали то, что им тяжело жить или то, что им хорошо жить или то, что они должны что-то делать или наоборот должны что-то не делать. Пропаганда бывает как … О. Журавлева ― Позитивная. М. Шевченко ― Да не говорю я так. Как государственная, так и антигосударственная. Всякая попытка именно утвердить, а не проблематизировать человека, является пропагандой. Бывает, конечно, более сложная пропаганда, через проблематизацию. Типа я в вашем сознании вопрос, допустим, могу зажечь – а зачем я живу, а что со мной происходит, а так ли все хорошо. Это можно сделать тоже с помощью пропаганды. Журналистика это совсем другая специальность. Я ничего против пропаганды не имею, для любого общества, любого государства, которые применяют мобилизационные технологии, а это все в современном обществе и общество потребления, и война, и все что угодно связанное. Заплати налоги и спи спокойно например. Вполне позитивная какая-то ценность. Она пропагандируется. Такая отдельная дисциплина, психология, социальная психология, НЛП, если надо, а журналистика это свидетельство времени здесь и сейчас. Она может быть левая, правая, консервативная, либеральная, какая угодно. Но главное в журналистике это ее личностный характер. Пропаганда она, несмотря на то, что имеет лица, она достаточно безлика. Она как Солярис такой, из нее возникает то Максим Шевченко, то… О. Журавлева ― Дмитрий Киселев. М. Шевченко ― Владимир Соловьев. Дмитрий Киселев. То Алексей Навальный. То Ольга Журавлева иногда. Ну вас, я кстати не помню, а бывали у вас, то Михаил Касьянов, потому что его хамское письмо, не Касьянов лично, хотя я считаю, что ответ Леси Рябцевой, с нежеланием придти на »Эхо Москвы» это хамский такой как бы повод начать пропагандистскую кампанию против Леси Рябцевой и »Эхо Москвы». Те люди, которые считают себя либералами, такие оскорбления позволяли себе по отношению к девушке, которая всего-навсего сказала, что мы не доверяем старшему поколению. Ни тем, кто за Путина, ни тем, кто против Путина. Мы — это Базаровы. А вы – это Кирсановы. Вы это Верховенские старшие. Если брать русскую литературу. Вот такие пропахшие нафталином оппозиционеры и государственники. А мы, поколение Леси Рябцевой хотим совершенно новых смыслов. Мы вас обвиняем, господин Касьянов, пишет она в том, что вы абсолютно… Протест, вы не способны вывезти с вашей дачи в Троице-Лыково миллионы людей на улицы. Вы никакой не оппозиционер. Точно также они критикуют власть. Вы никакая не власть на самом деле. Поэтому я абсолютно поддерживаю позицию Леси Рябцевой. Те, кто на нее обиделся это просто люди, которые понимают, что она говорит правду и что она выражает мнение миллионов молодых людей, которые неважно, за Путина или против, которые просто не имеют доступа к »Эхо Москвы». О. Журавлева ― А вот здесь тоже вопрос. М. Шевченко ― Это не пропаганда, а это позиция. И это журналистика то, что она написала. О. Журавлева ― Вопрос именно журналистики и пропаганды. Я понимаю, что вам искренность высказывания очень важна. М. Шевченко ― Да, в пропаганде искренности не бывает. Пропаганда она действует по заранее прописанным лекалам, по политтехнологическим сценариям, а в журналистике искренность это качество профессии. О. Журавлева ― А вам было не сложно, не противно участвовать в пропаганде? М. Шевченко ― Нет, я видел в этом смысл. У меня была мотивация. О. Журавлева ― А вы не видите теперь в этом смысла? Хотели бы принять участие в какой-то пропаганде. М. Шевченко ― Я уже несколько лет не участвую, но если мне предложат что-то, это будет мне интересно, я пожалуй может быть даже не откажусь. Но я не буду себя обманывать, что я журналистикой. Я буду знать, чем я занимаюсь. ШЕВЧЕНКО: Он что исповедуется как Майкл Корлеоне Папе Римскому в третьей части «Крестного отца»О. Журавлева ― Кстати, вашим слушателям и зрителям надо знать, чем вы занимаетесь? Они должны разделять… М. Шевченко ― Я не могу раскрывать естественно корпоративные тайны. Тех организаций, с которыми я подписываю соглашения, Первого канала, например, естественно, как и вы про «Эхо Москвы» вряд ли будете рассказывать везде и всюду давать интервью о внутренней редакционной политике. Это внутреннее дело корпорации. Поэтому, пожалуйста, задавайте вопросы, я отвечу на все вопросы, кроме личной жизни. О. Журавлева ― Хорошо. Я не знаю, насколько это личный вопрос. Вам вообще свойственно признавать свои ошибки? М. Шевченко ― Ну… О. Журавлева ― Это тяжело. М. Шевченко ― Я стараюсь. Я христианин православный стараюсь воспитывать в себе эту черту. Это непросто. О. Журавлева ― То, что Путин в интервью Corriere della Sera сказал, что не знает за собой ошибок, как-то очень многих задело. На вопрос об ошибках, он сказал, что нет ошибок. М. Шевченко ― Он политик, от него зависят судьбы, жизни десятков миллионов. Сотен миллионов людей может быть. Он идет так по жизни, почему он должен рассказывать правду. Он что исповедуется как Майкл Корлеоне что ли Папе Римскому в третьей части «Крестного отца». Я убил моего брата, — говорит Майкл, помните. Будущему Папе. Которого потом тоже убивают кстати. О. Журавлева ― Здесь не в этом вопрос. М. Шевченко ― Политик публичный, в свое время в интервью Ларри Кингу он сказал: я верю в человека, в его творческие силы. Там был Путин, который верит в человека, в его творческие силы, который рассказал историю про кипарисовый крест, если мне память не изменяет. Очень было знаковое интервью. Он на самом деле там уже предстал человеком воли, поступка и действия. Нравится он вам или не нравится. В этом отказать ему просто невозможно. О. Журавлева ― Здесь вопрос не в действиях и даже не в правильности действий, а просто в такой позиции, которая у многих вызвала ощущение, что человек не стесняется объявить себя, в общем, безгрешным. М. Шевченко ― Нет, это не так. Это вопрос не про грехи. А про политические решения. Для политика сомнения в уже принятом политическом решении означает просто поражение и гибель, как правило. У Макиавелли есть эта мысль: если ты государь и ты принимаешь решения и даже если ты понимаешь, что ты ошибся, не показывай, во-первых, это тем, кто ниже тебя. Не показывай подданным. Или ты просто перестанешь быть государем. О. Журавлева ― А можете объяснить, что мешает Путину приходить на встречу вовремя? М. Шевченко ― Это я не знаю. Я думаю, если святой отец его принял, значит это было согласовано, так понимаю. О. Журавлева ― Обычно святой отец принимает даже больших грешников. М. Шевченко ― Обычно мы тоже не знаем. Обычно святой отец никого не принимает, если с ним не согласованы эти встречи. О. Журавлева ― Аудиенция назначается разумеется. М. Шевченко ― Вот если святой отец счел для себя возможным, Папа Римский, викарий они говорят Христа и так далее, это католическое определение, счел для себя возможным все равно встретиться с президентом России и сдвинуть свой график, значит, для него в этом был огромный смысл. Значит никакое не опоздание, а просто сдвиг встречи. Важно, как мы называем. Это тоже пропаганда называть это опозданием. О. Журавлева ― Просто хочу понять смысл этой пропаганды. М. Шевченко ― Если бы он заламывая руки, ходил по Ватикану и думал, где же Путин, где же Путин… О. Журавлева ― Хочу ужинать. М. Шевченко ― Пора в капеллу Сикстинскую помолиться, тогда бы это да, опоздание. А я уверен, что ему позвонил Песков или начальник протокола начальнику протокола Ватикана, они сказали, конечно, естественно святой отец перенесет свою встречу. Он очень ждет президента России. Вот и все. Поэтому это не опоздание. Слово «опоздание» это элемент пропаганды в данном случае. А смещение графика это журналистика. О. Журавлева ― Вот как. М. Шевченко ― Да. О. Журавлева ― Хорошо. О журналистике и других вещах поговорим чуть позже. Наш график диктует паузу. РЕКЛАМА О. Журавлева ― И снова с вами программа «Особое мнение». И еще одна история, за которой журналисты очень следили и была масса поводов. Варвару Караулову сначала искали в Турции, потом нашли, потом следили, как ее там перемещали. Наконец прилетела. М. Шевченко ― Искали ее не мы, мы не искали совершенно. Я считаю, что взрослый 19-летний человек может перемещаться по миру, где хочет… О. Журавлева ― Но даже если ищет папа. М. Шевченко ― А папа это его проблемы. Это папа свою дочку так продал всем СМИ, силовым структурам и сделал ее таким образом понимаете несчастной оболваненной девочкой, которую вовлекли злые террористы в свои коварные сети. Это все претензии к ее папе. О. Журавлева ― Я прошу прощения, но вы как отец вряд ли смогли бы  Интерпол напрячь для поиска своего ребенка. М. Шевченко ― Очевидно, у этого человека, который как он нам сказал сам, беседует с Макфолом, есть такие возможности. О. Журавлева ― Мы просто теперь узнали, что оказывается есть такой человек. Всесильный достаточно. М. Шевченко ― Не всесильный. Чего там. Потом я не думаю, что Интерпол, не подтверждается версия с Интерполом. Турки заявили, что они ее не арестовывали, что не за что было предъявлять ей какие-то обвинения. С точки зрения Турции она ни в чем не виновата. Она легально находилась на территории Турции. Может быть, они ее пытались задержать, когда она нелегально пыталась перейти турецко-сирийскую границу. О. Журавлева ― Говорят, там было еще 13 человек российских граждан. М. Шевченко ― Сколько-то было говорят человек. То есть нет, там не российских. Там российских было несколько, там были из разных стран граждане, между прочим. То есть с точки зрения Турции это было нарушение паспортного режима или незаконное или без разрешения специального пребывание в приграничной зоне, в которой находятся военные подразделения. Потому что понятно, что вдоль границы с Сирией расквартированы турецкие военные подразделения, и лагеря беженцев, и территории действия спецслужб турецких. Вот там ее задержали. Но является ли это преступлением уголовным или административным по меркам Турции. Турецкое правительство заявило, что не видит в ней никакой вины. Очевидно, здесь в России видят в ней вину. Сейчас тут ее прессанут как следует по полной. О. Журавлева ― Вы так считаете. М. Шевченко ― Сейчас папа потратит несколько лет жизни на то, что будет доказывать, что его доча ни в чем не виновата. Хотя ей очевидно сейчас будут шить статью. Как у нас любят. О. Журавлева ― А вы как видите историю? М. Шевченко ― Я считаю, что она вообще ни в чем невиновна. А в чем она виновна? О. Журавлева ― Если она действительно за кем-то или чем-то по каким-то причинам хотела добраться до базы ИГИЛ. ШЕВЧЕНКО: Для политика сомнения в принятом политическом решении означает просто гибель М. Шевченко ― Это вообще не преступление. Мало ли кто куда хочет добраться. Введите тогда такую статью: добраться до баз ИГИЛ. Намерение вступить. Докажите, что она хотела вступить. О. Журавлева ― Маркин говорит, что будут сейчас вестись соответствующие действия. М. Шевченко ― Конечно, сейчас ее будут допрашивать, круглосуточные допросы, сейчас ей будут угрожать. Сейчас ей будут говорить: ну смотри, мы сейчас тебя закроем, папу твоего закроем, всех твоих друзей закроем. Сейчас мы тебя будем и так и сяк, сейчас на детекторе лжи… О. Журавлева ― Зачем это нужно? М. Шевченко ― Потому что им надо отчитываться. С реальным терроризмом они борются очень плохо, а вот с такими Варями Карауловыми они борются очень хорошо. Тем более что им папы помогают этих Варь Карауловых бороться. Поэтому это они будут делать публичным прецедентным делом. Уже по федеральным каналам говорят: хотела вступить в ИГИЛ. А где у вас доказательства, что она хотела вступить в ИГИЛ? Вы потом нам будете показывать ее личное признание под камеру. Грош цена этим личным признаниям. Которые делаются под давлением следователя, еще под давлением папы и еще кого-то. Грош цена. О. Журавлева ― Другое скажите. Вообще вербовка в террористические организации, с ней надо как-то бороться. М. Шевченко ― А я отказываюсь говорить, что Варя Караулова была завербована. Зачем вы занимаетесь пропагандой, Оля. О. Журавлева ― Я не говорю про пропаганду… М. Шевченко ― Это пропаганда в чистом виде. О. Журавлева ― Я  про Варю Караулову сейчас ни слова не сказала. М. Шевченко ― А что такое вербовка? Вербовка это когда с человеком беседуют, и человек соглашается вступить в контакт с иностранной разведкой или с террористической организацией. В контакт. И выполнять задания, которые ему дает иностранная разведка или террористическая организация. О. Журавлева ― Но это надо отслеживать? М. Шевченко ― Конечно. Разумеется. О. Журавлева ― То есть получается, что спецслужбы не отслеживают… М. Шевченко ― В данном случае, в чем виновна Варя Караулова? В том, что вылетела из аэропорта Шереметьево, Внуково, Домодедово в Турцию на законном основании, получив загранпаспорт. Не меняя фамилии, не скрывая своего лица. В том, что она на законном основании, заплатив 25 долларов, получила турецкую визу на три месяца и поехала по Турции. В чем еще ее вина? В том, что она хотела поехать в Сирию, охваченную войной. О. Журавлева ― В том, что она поссорилась с родителями или не оповестила их о том, что она едет в Турцию. М. Шевченко ― Ей 19 лет, у нее нет родителей с точки зрения государства. Это ее частное личное дело, поссорилась или нет. В 19 лет она уже молодая женщина, она сама выбирает, с кем ей жить, с кем ей спать, ссориться с родителями или не ссориться. Это до 18 лет родители контролируют. О. Журавлева ― Тогда получается, что государство, вся РФ в лице своих силовых и прочих структур нарушила права 19-летней Вари Карауловой. М. Шевченко ― Пока еще не нарушила. Но угрожает нарушить. Потому что я не понимаю, за что ее могут задержать. О. Журавлева ― Ее пока сказали, что задерживать не будут. М. Шевченко ― Варвара Караулова не вскакивала с криками «Слава Исламскому государству», «Аллах Акбар», «Да здравствует джихад», «Я мечтаю вступить в ряды Исламского государства». Она нигде это не писала, по крайней мере, нам не показали таких записей. Если бы они были, то уже поверьте по всем бы телеканалам крутились. Она нигде это не выкрикивала. Она нигде не говорила. Она студентка философского факультета. Который нам рассказывал с ужасом, представляете дома она играла с собакой и ходила в джинсах, а, выходя из дома, о, ужас – одевала хиджаб. А на философском факультете там такое творится, а я не исключаю, что вообще эта история затеяна для того, чтобы организовать погром философского факультета МГУ. Отняли же у Института философии прекрасное здание на Волхонке. Я полагаю, что многие такие как бы идеологические мотивы являются просто прикрытием для совершенно гнусных, простых и ясных меркантильных интересов. Вот Институт философии занимал великолепное здание. Никакого альтернативного здания академику Гусейнову так и не выделили. Вот они решили еще и наехать на факультет философии МГУ. Который возглавляет прекрасный ученый Миронов, в котором люди изучают Ницше, Хайдеггера, Юнгера, Делёза, все что угодно изучают. Платона и Сократа. Вот уже звучат по телевизору, я участвовал в программе, — а что это вы там изучаете. Ну конечно Ницше нельзя, читаешь Ницше, думаешь: а зачем этот мир, а зачем он вообще. О. Журавлева ― Максим, что вас удивляет. Это относится не только к философскому факультету. М. Шевченко ― Это тупой совок. Который достал просто выше крыши. То они проводят философский конгресс, и  у нас, видите ли, философия является основанием российского государства, и мы все вроде как с надеждой говорим, ну слава тебе, господи, президент присутствует, обращение к философскому конгрессу, и так далее. То у нас, понимаете ли, философский факультет это место, где вербуют студенток в Исламское государство и вообще с этой философией как крайне опасной наукой надо пожестче. Давайте изучать, только академика Минца, или кто там… О. Журавлева ― У нас есть научный коммунизм, еще наверное остались преподаватели… М. Шевченко ― Теперь будет научный антикоммунизм. Сокращенный «Архипелаг ГУЛАГ» уже в школах пошел. Где убрали статьи про стукачей, про власовцев, про ответственность власти перед человеком. Вот можно и сокращенную философию. Что у нас там опасного. Что является источником радикализма. Ницше, Фихте, Гегель. О. Журавлева ― Вагнер. М. Шевченко ― Вагнер не философ, извиняюсь. О. Журавлева ― Неважно, у нас все. Мультфильмы. М. Шевченко ― Чистить надо консерваторию. Вагнер это «Тангейзер», это все туда. А здесь Хайдеггер, он же был членом нацистской партии. Что, там изучают Хайдеггера? ШЕВЧЕНКО: Слово «опоздание» это элемент пропаганды О. Журавлева ― Вы сейчас все расскажете, и завтра запретят. М. Шевченко ― Запретить Бибихина. Человек работал, всю жизнь Хайдеггера переводил «Время и бытие», нациста переводил. Радикала, экстремиста. Переписку с Гуссерлем запретить. Переписку с Ханной Арендт запретить. Все, никаких Юнгеров. Солонин, между прочим, помогал Путину с диссертацией. Переводил Юнгера «Рабочий и гештальт» о боли, какой еще боли. Солонин Юрий Никифорович выдающийся наш философ переводил. Юнгер, так он же нацист. Господи. Он же «Стальные ветра» написал. Он же консервативная революция. О. Журавлева ― Включат в индекс запрещенных книг, не переживайте. М. Шевченко ― Ленина запретить, Троцкого запретить. Все запретить. Оставить только кого, давайте подумаем. Кого нам можно оставить. О. Журавлева ― Писание Кургиняна. М. Шевченко ― Сергей Ервандович… О. Журавлева ― Загибает иногда. М. Шевченко ― Небезопасный, там слабость силы. Это у кого это слабость силы. Это у какой силы слабость… О. Журавлева ― Уже за Пушкина и Достоевского страшно браться. М. Шевченко ― А чего страшного, — запрещать. Достоевский антисемит, а Пушкин «Скупой рыцарь» там жид, понимаете ли, у него упоминается. О. Журавлева ― Ой, да ладно: презренный еврей постучался, черная шаль. Все мы знаем. М. Шевченко ― «Скупой рыцарь» это вообще радикализм. Это чудовищный экстремизм, Пушкин, Гоголь. О. Журавлева ― Мы живем в фундаментальном государстве. Фундаменталистском. М. Шевченко ― Это вы живете, я-то против запретов. О. Журавлева ― Я тоже не за. М. Шевченко ― Вы не поверите, список запрещенных книг не какие-то монстры из ФСБ приказали запретить, а знаете, кто был инициатором? Члены Общественной палаты, либералы были инициаторами. О. Журавлева ― Вы сами вхожи в разные палаты. М. Шевченко ― Я был против этих списков, всегда против. О. Журавлева ― Теперь уже поздно. Мы продолжим после небольшого перерыва. НОВОСТИ О. Журавлева ― И снова с вами программа «Особое мнение». Мой собеседник журналист Максим Шевченко, и да, член Общественной палаты. М. Шевченко ― Нет, я  не был членом уже лет 7-8. О. Журавлева ― Бывали. М. Шевченко ― Так вот список запрещенных книг это не выдумка каких-то консерваторов путинистов, это Генри Резник стояли за этим, да, вы не поверите. Начали с »Майн кампф», уже у всех навязший в зубах, которую никто не читал, а те, кто читал, как мы с А. А. Венедиктовым, как мы выяснили недавно, читали с комментариями Карла Радека. Потому что «Майн кампф», издавался в Советском Союзе для ЦК ВКПБ и Карл Радек как самый умный немец это комментировал. Поэтому начали, вот это страшная угроза. «Майн кампф». Вот такой толщины книженция… О. Журавлева ― Там унылые в общем вещи. ШЕВЧЕНКО: Очевидно, в России видят в ней вину. Сейчас ее прессанут как следует по полнойМ. Шевченко ― Которую не всякий студент осилит отличник современный. Господи, какой «Майн кампф», «Тарас Бульба» читайте, там сцена, как Тарас приезжает в Варшаву и как его прячут евреи. Да ничего более антисемитского вообще придумать невозможно. Да все выдумки Розенберга по сравнению с этим просто слабые потуги… О. Журавлева ― Вы считаете, что вообще никакую литературу запрещать нельзя. М. Шевченко ― Я считаю запрещать ничего не надо. Создавайте альтернативные общественные тренды. Есть пропаганда антисемитская, омерзительная, безусловно, создавайте позитивный образ, разоблачайте, во-первых, их, создавайте позитивный образ еврейского народа. Что у нас с удовольствием делают многие. Там есть еще какая-то пропаганда. Радикального исламизма. Полемизируйте с ней. С Саидом Бурятским… О. Журавлева ― А где вот эта пропаганда чего-нибудь радикального переходит в общественно опасные формы, где ее надо останавливать. М. Шевченко ― Где человек совершает преступление. Пока он сидит, слушает, читает, думает… О. Журавлева ― Говорит гадости, пишет где-то. М. Шевченко ― Говорит гадости, пишет, он не преступник. Это моя позиция. Пусть за нее меня осудят. А вот когда он перешел к действиям, начал искать взрывное устройство, поражающими элементами начинять, договариваться о совершении теракта. Он преступник. Вот в этот момент его вяжите. О. Журавлева ― А как же быть спецслужбам, как они будут отслеживать. М. Шевченко ― Они должны заниматься оперативной работой. Экстремизм это попытка на кривой козе в рай въехать. Потому что в него можно чего угодно написать. Как Солженицын написал в »Архипелаге» это 58-я статья, да дай мне Блаженного Августина, я тебя посажу по этой статье на 7 лет. С его исповедью. В протокол мы ее внесем эту исповедь. Поэтому это вообще ничто, да кто угодно по экстремизму, это спрятать свою плохую работу за этим общим выражением. И кто это придумал, — центр по противодействию экстремизму при МВД. О. Журавлева ― А кто придумал центр по противодействию экстремизму. М. Шевченко ― Дмитрий Анатольевич Медведев придумал. Я вообще считаю, что… О. Журавлева ― А такой был симпатичный вроде человек. М. Шевченко ― Он так считал, они хотели отобрать у ФСБ значительную сферу деятельности и передать ее в МВД. Это было причиной. Это внутриведомственные были разборки. Потому что на самом деле я не считаю, что МВД должно заниматься политическими вопросами. А экстремизм это политический вопрос. Я считаю, что политическими вопросами должна заниматься политическая контрразведка. Которая должна быть в каждом государстве. Которая должна естественно, фиксировать людей экстремистских взглядов, отслеживать их. А вот если будет уже информация о совершении ими преступления или подготовки, их должны задерживать и обезвреживать. А с этим ЦП, с этим экстремизмом, который передали МВД, то есть по всей стране в каждом населенном пункте сидит человек, который отвечает за противодействие экстремизму. Это десятки тысяч, может быть сотни тысяч людей. Это охренеть просто. О. Журавлева ― Создание рабочих мест. М. Шевченко ― Какие бюджеты. Да, а экстремизма на всех нет. Поэтому мы и сажаем Фарбера где-нибудь там в Тверской области за то, что он взятку дал при ремонте школы. Или еще чего-нибудь выдумываем. Или какие-то книги… О. Журавлева ― С НКО боремся. Отслеживаем их финансовые… М. Шевченко ― Хизб ут-Тахрир на котором зарабатывают невероятные деньги. О. Журавлева ― А чего мы с НКО боремся. М. Шевченко ― С Хизб ут-Тахрир какие проблемы. О. Журавлева ― Я не знаю. М. Шевченко ― С ним проблем нет, это просто находка для органов. По уставу член Хизб ут-Тахрир, да сектант, да, неправильно, многие мусульмане их критикуют. На вопрос, являешься ли ты членом Хизб ут-Тахрир, отвечает: да, являюсь, Аллах видит, я являюсь. Все, дальше уже ничего работать не надо, оперативная работа не нужна никакая. И  с компьютера распечатываешь типовой протокол, вписываешь в него просто имя подозреваемого, идешь, все. Работа просто малина. Получаешь награду, премию, разоблачил опасную организацию. Потом в СМИ журналист назовет ее террористической, хотя она экстремистская, а не террористическая, у нее даже в доктрине джихада нет, терактов нет. Какой-нибудь специалист выйдет и чего-нибудь такое прогундосит: вы знаете, да, сами они теракты не совершают, но их пропаганда готовит людей к совершению терактов. Так можно про кого угодно сказать. Можно сказать, что к совершению терактов людей готовит любой детский сад, любая школа. О. Журавлева ― Потенциально — да. ШЕВЧЕНКО: С реальным терроризмом они борются очень плохо, а с такими Варями очень хорошоМ. Шевченко ― Кто-то прочитает Чехова «Дом с мезонином», и думает: ох, черт, жизнь какая поганая вещь, а не приготовить ли мне взрывное устройство, не начинить ли его металлическими шариками и гайками. И не взорвать ли мне его. Да я такую цепочку могу вам построить литературно в два этапа. О. Журавлева ― Что вы можете – не сомневаюсь. М. Шевченко ― Прочитал студент Ницше, подумал, тварь ли я дрожащая иль право имею. О. Журавлева ― Да он и в Достоевском это мог вычитать. М. Шевченко ― Тогда еще Достоевский это не написал, когда он это сделал. Взял топор и старушку зарубил. Вот вам прямая связь. Ницше запрещаем. Все запрещаем. Поэтому, здесь есть только решение – создание в России одной спецслужбы, занимающейся терроризмом. А экстремизм не преступление. Надо отменить эти идиотские статьи. Экстремизм это статьи, которые позволяют просто заниматься политическим давлением на общество. Экстремизм это сознание людей, которые предрасположены возможно к вовлечению в преступное сообщество. Кто-то, будучи экстремистски настроенным, идет во власть, между прочим, а кто-то идет в террористы. И там и там оказываются психопаты. В равной степени. В одной стороне это властолюбцы и циники, с другой стороны тоже властолюбцы и циники, но по-своему. А вот когда в России будет создана единая служба одна, а не пять как сейчас или шесть, занимающаяся борьбой с терроризмом, поверьте, терроризм будет раз и навсегда повержен. И сейчас ему нанесены страшные удары, но такие потери на пути этой победы были, в том числе в конфликтах между разными спецслужбами и их департаментами. Когда-нибудь это тоже будет описано, эти сказки Толкина «Властелин колец». Это просто невероятно, что на Северном Кавказе мы наблюдали за последние годы. О. Журавлева ― Максим, объясните мне пожалуйста, а какая концепция у системы запретов, у борьбы с НКО, с экстремистами… М. Шевченко ― Очень простая. Все просто кормятся, Россия это корпорация РФ. Где каждому выделена его делянка, с которой он получает. О. Журавлева ― Что совет директоров хочет добиться от этого? М. Шевченко ― Слушайте, это работает система. Совет директоров создал достаточно эффективную систему, построенную на человеческом интересе. Этот интерес включен в номенклатурную такую матрицу. О. Журавлева ― А мы с вами обычные граждане входим… М. Шевченко ― Во-первых, мы с вами не обычные граждане. Мы с вами журналисты, беседующие в эфире «Эхо Москвы». Обычные граждане сюда не попадают. О. Журавлева ― Если мы выйдем на улицу и пойдем себе к метро… М. Шевченко ― Мы все равно не будем обычными гражданами. О. Журавлева ― Как обычные прохожие в этот круг интересов как-то вписываемся. Кто-то интересуется нашей жизнью, как мы будем жить дальше. Будет ли у нас пенсии, будут ли нас лечить. М. Шевченко ― Вашей жизнью как ведущей «Эхо Москвы» поверьте, интересуется несколько спецслужб. Моей жизнью тоже они интересуются. О. Журавлева ― Это бог с ними, я им желаю успехов. Они не будут меня лечить, они будут мне пенсию… М. Шевченко ― Оль, не бывает обычных граждан. Оставьте вы эту выдумку. Есть люди со своим менталитетом, психозами, социальной позицией и так далее. О. Журавлева ― Максим, вы сейчас описали целую группу людей, которые в этой корпорации работают и получают от этого выгоду. ШЕВЧЕНКО: А я отказываюсь говорить, что Варя Караулова была завербована М. Шевченко ― Многие молодые люди на вопрос «чего ты хочешь», говорят «хочу стать менеджером «Газпрома». Это значит быть богатым и решить все проблемы. О. Журавлева ― Те, кто остался за бортом корпораций, они вообще где-то учитываются? Их интересы кто-то отстаивает. М. Шевченко ― Я не думаю, что они сильно учитываются. Когда приходит время выборов, их естественно воспринимают, как потенциальную электоральную, как бы сказать — массу. Масса — неудачное слово. Ну скажем так, электоральный… О. Журавлева ― Ресурс. М. Шевченко ― Вот точно. Я хотел подобрать. Который обладает определенным протестным потенциалом или потенциалом за власть, с которым можно работать с помощью определенных каких-то манипуляций пропагандистских, еще что-то. Политических. Политтехнологических. Это все понятные вещи. Технологически по американским учебникам делаются. И это все очень достаточно легко и, в общем, отработано. Во всем остальном в смысле, чтобы мы могли получать дешевые кредиты, два процента допустим, под развитие мелкого бизнеса, чтобы мы могли получать ипотеку под, допустим, 3%, а не под 20 или под 18. Чтобы мы могли покупать отечественные продукты, чтобы наша деревня, русская деревня, татарская процветала, чтобы была система кооперации, закупок того, что производится в нашей стране. Чтобы развивались социальные инфраструктуры вокруг современных предприятий. Как группа по-моему, «Кровосток». У нее есть такая песня «Череповец». Череп каких овец. Вот чтобы в Череповце были социальные… не был кислым воздух, вот, кстати, в Магнитогорске я как-то был, проезжал, те, кто владеет магнитогорским предприятием стараются ставить современные экологические защитные устройства. По крайней мере, так местные жители даже говорили, которые критически настроены были. То есть значит можно, если где-то кто-то хочет. Но об этом же никто не думает, потому что если ты не участвуешь в этой системе кормления, то ты как бы неудачник. О. Журавлева ― Ты как бы вообще не существуешь. М. Шевченко ― А если ты еще высказываешься как мы с вами сейчас, то мы опасны с вами, Оля. Поэтому за вами три, за мной пять. За мной пять почему – не потому что я лучше вас, а… О. Журавлева ― Вы просто выше ростом. М. Шевченко ― Да нет, потому что я еще мусульманами занимаюсь. А стало быть, здесь еще есть, а… О. Журавлева ― Потенциал могучий. М. Шевченко ― Подозрительно. О. Журавлева ― Можно еще. Хотела ваш маленький комментарий по поводу выдвижения Явлинского в который уж раз. В качестве президента. М. Шевченко ― И снова выдвинут Явлинский. О. Журавлева ― Это хорошее начало для стихов. М. Шевченко ― И солнце всходит… О. Журавлева ― И заходит. М. Шевченко ― Как всегда. О. Журавлева ― А в тюрьме моей светло. М. Шевченко ― А Явлинский все будет выдвинут всегда. О. Журавлева ― О чем это говорит? Стабильность? М. Шевченко ― Это говорит о могучем человеческом потенциале Григория Явлинского. О том, что этот человек является не просто человеком, и не то что пароходом, как товарищ Нетте из знаменитого стихотворения, потому что можно конечно сказать: «Я недаром вздрогнул. Не загробный вздор. В порт, горящий, как расплавленное лето, разворачивался и входил…» товарищ Явлинский. Например. Но нет, просто он символ всего хорошего, светлого. Всего правильного и человеческого. О. Журавлева ― То есть он еще надеется? М. Шевченко ― Всего социал-демократического. Нет, он ни на что естественно не надеется. Но он является символом, символу не надо надеяться. Символ это то, что восходит, понимаете, Большая Медведица, мы думаем, все будет хорошо. Почему – да, господи, дурочка какая, Большая Медведица взошла, посмотри. На небе как она красиво. Все же будет хорошо. Упала звездочка. Ты видишь, пролетает звездочка. О. Журавлева ― То есть он призван вселять в нас… М. Шевченко ― Это добрая примета. Явлинский выдвинулся — это добрая привычная примета. Все хорошо, люди, не волнуйтесь, кризиса нет. Все те же самые. Зюганов, Явлинский, Жириновский, все хорошо. Никаких перемен. Никаких кризисных явлений. Никаких Навальных, Удальцовых. Ничего, все хо-ро-шо. Явлинский. О. Журавлева ― На этом заканчиваем. Это Максим Шевченко со своим «Особым мнением». Всем спасибо, всего доброго.

Ссылка на источник