К. Ларина ― Добрый вечер. Программа «Особое мнение». В студии ведущая программы Ксения Ларина и Николай Сванидзе как обычно в это время в этот день. Здравствуйте, Николай Карлович. Н. Сванидзе ― Добрый вечер, Ксения. К. Ларина ― Поскольку новости поступают в реальном режиме и чуть я поменяю план сегодняшней программы. Хотела с другого начать. Но думаю, что начать надо с главного на эту минуту. А главное, что буквально за несколько минут до начала нашего эфира Владимир Путин согласился с предложением главы ФСБ Александра Бортникова прекратить всяческое авиасообщение между Египтом и РФ до выяснения причин авиакатастрофы лайнера А321. Что ты скажешь по этому поводу? Это правильное решение? Н. Сванидзе ― На мой взгляд, абсолютно разумное, рациональное решение. Естественно. Можно долго топорщить усы, перья и все, что можно топорщить и говорить, что нет, мы уверены, что это не взрыв, что это не теракт. Откуда эта уверенность? Нет никакой уверенности. Потому что значительная часть мира, те профессиональные структуры, которые этим занимаются, американская разведка, уже Обама озвучил эту версию как вполне вероятную. Министр иностранных дел Великобритании озвучил. ИГИЛ запрещенная в России организация, взяла на себя ответственность. Конечно, может быть они и врут, но до сих пор, к сожалению, они не врали. И конечно я понимаю, что признание, если выяснится, что они к этому причастны, среди их отмороженных сторонников это повысит им рейтинг. Они в этом заинтересованы. Тем не менее, это не значит, что это ложь. Во всяком случае, сейчас к этому очень многие эксперты склоняются как к весьма вероятному варианту. И поэтому изображать тут непонятную смелость за счет жизней своих граждан возможных, за счет их рисков, конечно, нельзя. Поэтому абсолютно правильное решение, правильная рекомендация Бортникова, абсолютно правильное решение Путина. К. Ларина ― На твой взгляд, в чем причина такого категорического неприятия версии теракта со стороны официальной России? Почему так сразу говорят, что нет, не может быть. А если нет, то что? Н. Сванидзе ― Так не говорят. Говорят, что следствие покажет. Так не говорят. К. Ларина ― Реагируют очень болезненно, когда кто-то пытается на эту тему говорить. Н. Сванидзе ― Раздраженная реакция. Это правда. Отрицать нельзя, потому что сейчас нельзя отрицать ни одной версии. Но все время говорят: нет, не время, рано, вообще, следствие покажет. Мне кажется, что эта версия действительно не нравится нашему руководству. Честно говоря, ну я могу сказать, почему. И скажу. Но я не понимаю, почему эта причина приводит к тому, чтобы не нравилось. А именно. Причина какая. Если это взрыв, теракт в любом варианте, тогда это бросает тень на нашу операцию в Сирии. Н. Сванидзе: Правильная рекомендация Бортникова, абсолютно правильное решение Путина К. Ларина ― Почему? Почему не наоборот, оправдывает действия России, что значит, мы правильно делаем, что у нас есть враг, который реагирует на наши бомбардировки. Мы не сдадимся. Н. Сванидзе ― Я согласен. К. Ларина ― Я тебе логику рисую. Н. Сванидзе ― Я даже могу ее усилить. К. Ларина ― Нас не запугаешь. Н. Сванидзе ― Да. Эта версия, если она будет признана наиболее близкой к правде, она способствует мобилизации нашего общества. А в этом заинтересовано наше руководство последнее время и делается очень много для того, чтобы мобилизовать наше общество и сплотить вокруг власти. Так вот это прямой путь, да, теракт, террористы недовольны тем, что мы их бомбим, они пытаются помешать им. Террористы пытаются нам угрожать. Не выйдет. Мы сплотимся еще сильнее вокруг нашего руководства. Лично вокруг понятно кого. С одной стороны. С другой стороны внешней эта версия нас я бы сказал, в какой-то мере очеловечивает в глазах мирового сообщества. Потому что события, связанные с Крымом и потом с Донбассом, очень сильно испортили в глазах очень большой части мира репутацию России и ее руководства. Россию многие считают и руководство России агрессором. К. Ларина ― А теперь мы жертвы. Н. Сванидзе ― А теперь тем более в контексте до сих пор еще незаконченного расследования катастрофы Боинга прошлым летом над Донбассом. И очень многие эксперты считают, что так или иначе у нас рыло в пуху. И здесь мы жертва. К. Ларина ― Конечно, нашего общего врага. Н. Сванидзе ― Совершенно верно. То есть Запад, и мы вроде бы как в едином строю по одну линию фронта сражаемся с общим смертельным врагом. Мы пострадали, потому что мы бомбим врага и нам за это мстит этот страшный враг. Это вызывает к нам сочувствие, что вполне естественно у любого нормального человека, когда гибнут люди. То есть, на мой взгляд, идеологически, пиаровски, политически как со стороны внешнеполитической, так и внутриполитической … К. Ларина ― При всем цинизме нашего сегодняшнего разговора… Н. Сванидзе ― Мы разбираем… К. Ларина ― Мы говорим о политике, что выгоднее. Н. Сванидзе ― Тут деваться некуда. Мы абстрагируемся от страшной катастрофы, она уже произошла. И говорим о том, какие теоретически версии, какие объяснения, причины катастрофы могут быть для нас политически приемлемы. На мой взгляд, эта версия, связанная с террором она для нас вполне политически приемлема. Но руководство считает по-другому. По всей видимости, Путин считает по-другому, потому что: мы говорим руководство — понимаем Путин. Потому что, по всей видимости, считает, что это бросает тень на операцию в Сирии. Вот это значит, что не был проведен должный ситуативный анализ… К. Ларина ― И мы спровоцировали. Н. Сванидзе ― Это значит, что мы полезли, не зная броду. И мы спровоцировали такую вещь, которая привела к гибели людей. По всей видимости, ожидают и опасаются именно такой реакции. Хотя как мне кажется эта реакция здесь, во-первых, вторична по сравнению с той, о которой мы говорили. К. Ларина ― Во-первых, при такой массовой истеричной поддержке нашего лидера… Н. Сванидзе ― И, во-вторых, ты совершенно права, при такой массовой поддержке лидера и наличии очень мощных, эффективно работающих СМИ, которые могут любой аргумент преподнести соответствующим образом и сделать его главным даже из второстепенного. А в данном случае он даже не второстепенный. Мне кажется, что эти опасения именно этой версии напрасны. Тем не менее, они имеют место. К. Ларина ― Ну конечно, потому что голос тех людей, которые могут сказать с экрана телевизора: Путин пожертвовал вашими близкими ради политического пиара, — этого голоса не будет. Н. Сванидзе ― Такие люди найдутся, несомненно. Но их никто не услышит. К. Ларина ― Не захочет слышать. Н. Сванидзе: Если это взрыв, теракт в любом варианте, тогда это бросает тень на нашу операцию в Сирии Н. Сванидзе ― И не захочет слышать и не дадут этим голосам быть услышанными. Поэтому на этот счет опасаться нечего. А если кто-то это скажет в западных СМИ, это маловероятно, потому что они там в достаточной мере этичны на этот предмет и не будут плясать на костях погибших людей. А нашим здесь тем немногим, кто попытается именно в таком ключе высказаться, просто не дадут это сделать. К. Ларина ― Мы еще вернемся к этой теме, конечно же. Чуть в сторону, хотя потом окажется, что это все туда же. Такой прецедент произошел сегодня. Мещанский суд Москвы обязал блогера Артемия Лебедева выплатить миллион рублей ветерану войны Сергею Крамаренко в качестве моральной компенсации. Ветеран войны уже не первый раз подавал иски против Артемия Лебедева за публикацию в 2014 году двух его постов, посвященных теме Великой Отечественной войны. Первый пост назывался «Город-трус». Второй пост «Хенде хох, Гитлер капут». Прошел несколько инстанций этот иск, отвергали, возвращали. Но в итоге он добился-таки, что владельцы ЖЖ должны удалить эти посты и выплатить моральную компенсацию миллион рублей ветерану. Я почему подробно останавливаюсь, мне кажется это важно, я прочитала два текста Артемия Лебедева. По-разному можно оценивать риторику, в которой он выражается. Это его способ выражения своих мыслей. И я дала перед передачей Николаю Сванидзе прочитать тоже два текста. Коль, что ты скажешь? Н. Сванидзе ― Удовольствия не испытал. То, что сейчас сказала насчет риторики я с этим абсолютно согласен. Я бы сказал не риторика, а набор слов, во-первых, я не сторонник письменного изложения своих мыслей публичного матом. К. Ларина ― Это другой вопрос. Н. Сванидзе ― Я не сторонник изложения мыслей, посвященных Великой Отечественной войне матом тем более, абсолютно не сторонник. Поэтому я в данном случае совсем не поклонник таланта господина Лебедева. Но это с одной стороны. Это достаточно субъективно. Я говорю о своем восприятии. А с другой стороны, на мой взгляд, считать подобные тексты оскорблением кого бы то ни было, по-моему, оснований нет. Почему именно этому уважаемому ветерану нужно выплатить миллион рублей. А остальные ветераны что, тогда рыжие. А почему им тогда не выплатить. Потому что он проявил большую активность. У него рука дотянулась до пера или до чего-то. Чтобы написать заявление. А у других людей не дотянулась в связи с их физическим состоянием, потому что нашим ветеранам уже от 90 лет и выше. Но это так. Это вопрос в пустоту. А главное — почему оскорбление. Здесь нет оскорбления ветеранов, нет оскорбления воевавших, оскорбления победителей Гитлера. Ну нет этого. Я повторяю, способ выражения своих мыслей меня абсолютно не устраивает. Ну и что. Мало ли что меня не устраивает. Вероятно, он не устраивает не только меня, но и уважаемого ветерана. Ну и что, что не устраивает. А ничего оскорбительного я не вижу. К. Ларина ― Там кстати важный момент, я тоже удивилась, потому что если убрать способ изложения, если допустим, текст вполне мог бы быть опубликован в любом легальном СМИ, а не в блоге. Без ненормативной лексики. Но по сути первый текст посвящен Брестской крепости, что город Брест был польским перед войной, а когда напали немцы только крепость и оборонялась, потому что в этой крепости были советские военные. А город весь слинял. Город-трус как говорит, я почти цитирую близко Артемия. А второй текст говорит о том, во что превратился праздник 9 мая. Что предмет такого религиозного культа, безвкусицу, пошлость во многих проявлениях, ритуалов и памятников. Что ветераны уже к этому празднику не имеют никакого отношения. Н. Сванидзе ― В чем сложно спорить… К. Ларина ― Почему нельзя про это порассуждать. Н. Сванидзе ― В чем сложно спорить с Лебедевым это в том, что действительно Великая Отечественная война превратилась в некое священное историческое событие, священное настолько, что ни спорить, ни рассуждать, ни расследовать, ни открывать какие-то новые факты нельзя фактически. Вот некая такая вещь, которую просто повесить на стенку и то, что написано в учебнике, учить как молитву. Наизусть, слово в слово и не отходить ни вправо, ни влево. Но это же нелепо. Я занимался этим когда «Исторические хроники» мы делали и там есть масса эпизодов, которые могут толковаться двояко, трояко. Важнейших эпизодов, из-за которых спорили не историки между собой, а великие маршалы победы спорили. Там Жуков на 8-ми страниц своих воспоминаний спорит с Чуйковым. Два великих человека. Два победителя спорят о том, как быстро можно было взять Кремль. Чуйков говорит, что можно было в феврале, а Жуков говорит, нет, нельзя и это предметный спор. И таких эпизодов много. А вокруг той же Ленинградской блокады сколько всего. Но нельзя такое огромное историческое событие закрывать толстым бронебойным стеклом и делать недоступным для исследования. Для трактовок, комментариев. Для эмоций, в конце концов. Н. Сванидзе: Россию многие считают и руководство России агрессором К. Ларина ― В этой связи твое отношение к очередному скандалу с журналом французским «Шарли Эбдо». Который опубликовал два рисунка, посвященные катастрофе в Египте. Очередной скандал, невероятный гнев и возмущение со стороны российских политиков, депутатов и представителей самых разных министерств и ведомств. А с другой стороны сразу скажу, глава журнала Жерар Бриар сказал, комментируя этот гнев со стороны России: «Я не понимаю, мы светская демократическая и атеистическая газета, понятие «кощунства» не имеет для нас никакого значения. Мы комментируем новости, как и все другие издания». Н. Сванидзе ― Слово «кощунство» имеет уже переносный смысл. Первоначально оно относится только к религиозной проблематике. А в современном языке относится к вопросам морали, этики не только религиозного свойства. Поэтому здесь дело не в том, что светская газета или нет. Дело в другом. «Шарли Эбдо» исторически культивирует этот стиль черного юмора. Но тут же вопрос вот в чем. Действительно это оскорбление чувств родственников погибших предположим. Памяти погибших. Или это вполне гуманистические взгляды, которые выражаются таким образом. То, что мы сейчас говорили, я не сравниваю Лебедева с »Шарли Эбдо», но то, что сейчас говорили про ненормативную лексику. Кому-то это может нравиться, кому-то не нравиться как мне. Мне «Шарли Эбдо» не нравится. Я вовсе не поклонник этого журнала. Не доставляет удовольствия и это не мое чувство юмора скажем так щекочет и возбуждает. Нет. У меня оно другое. Но, тем не менее, не нравится – не читайте. Чего же по каждому поводу оскорбляться, возмущаться. Ну мало ли чем мы можем возмутиться. Кого-то чья-то короткая юбка возмутит, кого-то пионерский галстук, кого-то тарелка борща, потому что он украинский. Мало ли кого что возмущает. Мало ли кого что оскорбляет. Старый анекдот про то, что в окно у меня голые бабы видны. Говорит: да не видно. – А вы на шкаф залезьте. К. Ларина ― Не этим людям возмущаться. Которые в дни траура устраивают светские вечеринки. Не отменяют праздников 4 ноября на следующий день после катастрофы. Или через два после траура. Не этим людям возмущаться чьим-то кощунством. Н. Сванидзе: Возвращается этот такой морок, связанный со страхом перед властью Н. Сванидзе ― Вообще, на мой взгляд, надо поменьше возмущаться. И поменьше оскорбляться. Вот это полезно для здоровья. Мне так просто кажется. Поменьше. Очень пойдет на пользу. А то прям чуть что – сразу такое возмущение, такое оскорбление. Не вполне адекватной мне представляется эта реакция. К. Ларина ― Не хочется, чтобы был из-за этого международный скандал. Все время такое ощущение, что они чего-то прячут… Н. Сванидзе ― А какой международный скандал? «Шарли Эбдо» частная газета. К. Ларина ― В думе, в Совете Федерации, они везде только  об этом говорят. Больше нечем заняться. Н. Сванидзе ― А все время ищут, кто как среагировал на нашу трагедию. Все время бдительным оком осматривают, кто недостаточно много слез пролил по этому поводу, особенно в каких-то странах, с которыми у нас сейчас не очень ровные позитивные отношения. К. Ларина ― Мы делаем перерыв, вернемся через несколько минут в студию и будем отвечать на ваши вопросы, которые пришли до программы. И еще по поводу истории у меня одна тема, которую мне бы очень хотелось обсудить, что мы и сделаем. НОВОСТИ К. Ларина ― Возвращаемся в программу «Особое мнение». Про историю. Пользуюсь вопросами наших слушателей, которые пришли на сайт до начала программы. Станислав спрашивает: «Директор Российского госархива социально-политической истории Андрей Сорокин заявил об отсутствии документальных свидетельств того, что решение об убийстве царской семьи принималось лично Лениным, либо Свердловым, либо политбюро. Советским руководством. Ваше мнение». Н. Сванидзе: «Шарли Эбдо» не нравится – не читайте. Чего же по каждому поводу оскорбляться, возмущаться Н. Сванидзе: Великая Отечественная война превратилась в некое священное историческое событие Н. Сванидзе ― Здесь Андрею Сорокину карты в руки. Он очень крупный специалист в этой области, я вовсе не намерен вступать с ним в дискуссии. Потому что я не эксперт, а он эксперт высокого класса. Но там есть другое. Там есть некие диалоги и если я не ошибаюсь, Свердлов Яков Михайлович на вопрос в свое время «кто принимал решение», указал устно, что решение принимал Ильич. К. Ларина ― Но документальных свидетельств нет. Н. Сванидзе ― Нет. Но есть вот это свидетельство, оно есть в воспоминаниях. И кроме того, есть просто логические умозаключения. Потому что сами ребята на это бы без приказа из центра не пошли бы, слишком серьезная акция. Убийство, даже отказавшего от своей власти царя русского императора и его семьи. Не могли такую инициативу на местах проявить и реализовать. Нужен был приказ от высокого начальства. То есть из центра. К. Ларина ― Второй вопрос связан с той же темой. А почему это заявление так возбудило профессионального, как ты говоришь человека… Н. Сванидзе ― Высокопрофессионального. К. Ларина ― Сразу многие люди, которые обсуждают с возмущением, они подумали о том, что это есть начало некого пересмотра вообще всего этого чудовищного преступления. Что это такая лакуна, лазейка, из-под которой можно вытащить в принципе всю вину большевистского правительства тогда. Н. Сванидзе ― Нет, нельзя. К. Ларина ― Ну раз документов нет. Нету тела, нету дела. Н. Сванидзе ― Нельзя ничего вытащить. Ну есть масса таких примеров в истории, когда совершенно очевидно, откуда растут ноги того или иного преступления. При этом нет документальных свидетельств. К. Ларина ― Катынь же есть документальные свидетельства. Н. Сванидзе ― По Катыни есть и не одно даже. А по убийству Михоэлса, предположим, чисто документальных свидетельств нет, а при этом есть масса косвенных улик, включая воспоминания дочери Сталина Светланы Аллилуевой, что это сделано по прямому указанию Сталина. Мало того, не просто сделано, а даже детали, то есть под наезд, что погиб под колесами автомобиля. Эта версия даже была предложена Сталиным. А документов нет. Никаких. Но полно таких вещей. Полно. Мы вспомним литературный пример. Булгаков. «Мастер и Маргарита» все помнят. Мы помним, как Понтий Пилат говорил начальнику своей службы безопасности, чтобы он отомстил за донос на Иешуа Га-Ноцри. К. Ларина ― Что его зарежут. Н. Сванидзе ― Да, приснилось мне, что зарежут. К. Ларина ― Иуду зарежут. Н. Сванидзе ― Он что, это документально оформлял. Далеко не всегда подобные вещи вообще документально оформляются. Очень часто подобного рода приказы только устно даются. Только устно. И потом выполняются. К. Ларина ― Следующий вопрос тоже, так или иначе, связан с историей. Игорь спрашивает: «Николай Карлович, можно ли считать выступление патриарха на открытии православной выставки оправданием сталинизма?» Н. Сванидзе ― К сожалению, да. Можно. Я читал довольно подробно и был немало поражен этому высказыванию патриарха. Оно конечно очень аккуратное, осторожное. Он говорит, что мы не оправдываем, но, тем не менее, если священник православный, глава РПЦ говорит, что злодеяния не могут помешать, как там он сказал… Если руководитель государства сделал что-то… К. Ларина ― «Успехи того или иного государственного руководителя, который стоял у истоков такого рода возрождения, модернизации страны нельзя подвергать сомнению, даже если этот руководитель отмечен злодейством». Н. Сванидзе ― Вот. Странное, на мой взгляд, заявление. Ясно, что это относится к Сталину. К. Ларина ― Если говорить про конкретный период времени. 20-30-40 годы. Н. Сванидзе ― Я бы не стал, во-первых, у меня вообще нет желания вступать в спор с патриархом Кириллом. Но хотя по поводу модернизации здесь, мягко говоря, можно было бы подискутировать. Что это за модернизация была при Сталине. У Советского Союза. И как она проходила, за счет кого. И чем она закончилась, в конце концов. Но тут даже дело не в этом, как же может злодейство… К. Ларина ― Оправдывать получается. Н. Сванидзе ― Как может любая модернизация оправдывать злодейство. Вы знаете, это на всех уровнях. Мы можем оправдать тогда какого-то серийного маньяка, педофила, если он вел общественную работу. Но он, предположим, убил 15 детей, а зато еще для 40 он открыл секцию хорового пения или восточных единоборств и они к нему ходили и тянулись. Потому что он по-настоящему любит детей. И мы не можем из-за его злодеяний… К. Ларина ― Это изощренные аналогии. Давай мы вспомним другое. Про Гитлера. Н. Сванидзе ― Конечно. Меня интересует, долго бы мог сегодня любой человек, не столь даже уважаемый и не в таком статусе как патриарх говорить о том, что Гитлер, в Германии я имею в виду, что ну злодеяния, конечно, совершил человек, но он же вывел Германию из экономического кризиса. Он решил проблему безработицы. К. Ларина ― А дороги какие. Н. Сванидзе ― Он построил дороги. К. Ларина ― До сих пор ими пользуются. Н. Сванидзе ― Фольксваген. И как Германию при нем уважали. Как ее уважали-то при нем. Вот я бы посмотрел, долго ли он публично продолжал говорить такие вещи. А у нас ничего, можно. К. Ларина ― Кстати, рифмуется даже эта тема, этот сюжет с историей с Артемием Лебедевым. Извини меня, если говорить об оскорблении памяти, тут многие могут люди оскорбиться на такой призыв к всепрощению. Закрыть… Н. Сванидзе ― Фактически закрыть глаза на злодеяния. К. Ларина ― Да. Н. Сванидзе ― Конечно, странно, что это действительно исходит из уст именно этого человека. Такого как патриарх Кирилл. Я могу это объяснить двояко. Во-первых, РПЦ всегда была под властью светской. И всегда исходила из того, что всякая власть от бога. Не только нынешняя действующая власть от бога, но и любая, которая и была раньше. К. Ларина ― Советская? Н. Сванидзе ― И советская от бога. Соответственно и сталинская от бога. Всякая власть от бога. Это первое. Это постулат. И второе, среди паствы нынешней, в том числе и достаточно активной православной в России много сталинистов. И, по всей видимости, патриарх не считает для себя возможным с этими людьми портить отношения. Поэтому он в их сторону сделал такой реверанс. Но реверанс в их сторону означает, как ты совершенно правильно сказала, в общем, выражение неуважения в другую сторону. Неуважения к памяти тех, кто погиб в то время. К. Ларина ― В том числе и за свою веру. Н. Сванидзе ― Да. Потому что было уничтожено огромное количество священников РПЦ. Я бы даже больше сказал. Сталин, может быть вследствие того, что он имел отношение к этому, он учился в свое время, потом бросил семинарию, но он ненавидел РПЦ так же, как Ленин ненавидел. По всей видимости, считая ее идеологическим конкурентом. И если взять в процентном отношении, то, наверное, мало какую, какую-либо социальную группу он уничтожал с таким наслаждением и так последовательно, как священников РПЦ. Вообще любых священников. Я здесь вру, не только православных. Любых. Но поскольку православных больше в России, то им соответственно больше и досталось. Точно также, поскольку русских в России больше этнических, чем любых других, то русским больше и досталось при Сталине. И, конечно, поэтому такая позиция руководства РПЦ она при всех этих объяснениях, которые я привел, она все равно вызывает очень большой знак вопроса. Н. Сванидзе: РПЦ всегда была под властью светской К. Ларина ― День народного единства, который прошел 4-го числа, я думаю, ты видел, как народ высыпал на улицы, шел с флагами. Н. Сванидзе ― Я не очень видел, потому что я был в это время в Питере, где читал лекции. К. Ларина ― Там тоже народ вышел. Н. Сванидзе ― Я уже там постфактум наблюдал. К. Ларина ― Я хочу тебе сказать, что по всем опросам последнего времени перед очередным праздником у народа очень сильно повысилось единство. Н. Сванидзе ― И согласие. К. Ларина ― Это меня поразило. Что единство крепнет. С чем ты это связываешь? Повышение единства. Чем объясняешь. Н. Сванидзе ― Я это связываю, во-первых, с нынешней спецификой ответов на вопросы социологов. Возвращается этот такой морок, связанный со страхом перед властью. Перед официозом. Что-то не так сказать. Отличиться от большинства. Люди боятся уже сказать что-то, что будет отличать их от большинства. Эта боязнь собственной индивидуальности она очень характерна для жестких режимов. Надо быть как все, не надо выделяться. Опасно выделяться. Любая голова, которая немножко поднимается, по ней может быть нанесен удар. Сразу получишь по башке, сразу отпадает всякое желание выделиться. И не выделяются. Поэтому чувствуют, как надо отвечать. Это первое. И второе, я думаю, что это коррелирует, совпадает с высоким рейтингом президента Путина. Надо отвечать именно так, это, во-первых, а во-вторых, у нас институты не работают, мы об этом неоднократно говорили, а работает рейтинг Путина. И вот он играет такую вроде бы как объединяющую роль. Мы верим нашему президенту, мы верим всем его действиям. Рейтинг Путина сейчас абсолютно автономен от объективной реальности. От всего, что происходит в нашей стране и за рубежом. От всего. Ценники в магазинах, пенсии, зарплаты, все это само по себе, а рейтинг сам по себе. И поэтому у людей некое ощущение такое, ну, наверное, психологически спасительное для них, что мы сейчас едины, у нас есть президент. Мы им гордимся. Мы гордимся тем, что Россия встает с колен, тем, что у нас, хотя нет высоких технологий, но зато мы можем кому угодно надавать по маковке. Вот это все предметы гордости, которые объединяют. К. Ларина ― Мы гордимся — на первом месте, что у нас большая страна. Площадьми. Н. Сванидзе ― Мы гордимся, как известно своей историей, то есть такая гордость, обращенная в прошлое. К. Ларина ― Спасибо большое. Николай Сванидзе. Мы на этом прощаемся.

Ссылка на источник