И. Воробьева ― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». В студии Шод Муладжанов, главный редактор газеты «Московская правда». Добрый вечер. Ш. Муладжанов ― Добрый вечер. Или день. И. Воробьева ― Мы сегодня все обсуждаем новости, которые пришли несколько часов назад. Речь идет об аресте нескольких сразу чиновников Министерства культуры. В частности, зам. министра Григория Пирумова и уже заведено уголовное дело о хищении в крупном размере около миллиона рублей. Знаете ли вы Григория Пирумова? Ш. Муладжанов ― Как вы понимаете, Москва город небольшой. Здесь все немножко друг друга знают, мы не приятели и не товарищи, но знакомые естественно. Но это не добавляет ничего к той теме, которую вы затронули. Поскольку тема серьезная криминальная или околокриминальная. Я могу только вот о чем сказать. По этому конкретному делу, которое сейчас то ли возбуждается, то ли будет возбуждено, понятно, я информации особой не имею. Но знаю, что в последнее время довольно много было утечек информации о каких-то былых, прошлых, нынешних или недавних скандального характера делах, связанных с министерством культуры. С объектами недвижимости в частности. И. Воробьева ― Например о чем? Ш. Муладжанов ― Например, о том, не знаю, вышла в эфир программа «Момент истины», в записи которой я участвовал, там речь шла об одном из объектов Министерства культуры. Где по существу в одном из регионов за копейки был отдан серьезный объект за очень символическую сумму. То есть, к сожалению, думаю, что это не единственный случай таких проблем. Но другое дело, что мы знаем, что в нашей стране возбуждение таких дел это вопрос не юридический, а политический, как правило. И видимо, есть политическая воля разобраться с этой отраслью. И. Воробьева ― С отраслью, министром или коррупцией? Ш. Муладжанов ― Давайте посмотрим немножко, я думаю, через короткое время будет понятно. И. Воробьева ― Я почему вас спросила про Пирумова. Дело в том, что он в начале нулевых работал на должности начальника управления реализации жилищной программы Департамента внебюджетной политики строительства Москвы. Ш. Муладжанов ― Вы знаете, это не такого уровня чиновник, который был бы очень заметен в Москве. Потому что система комплекса строительного в Москве так сложна и так многообразна, что там сложно кого-то одного выделить, кто сильно бы влиял на политику этого комплекса или департамента соответствующего. Мне кажется, что вряд ли все будет упираться в одного человека. Если действительно речь идет о серьезных хищениях, если речь идет о серьезных злоупотреблениях и если дана команда разобраться как следует, то там наверняка будет цепочка, группа лиц… И. Воробьева ― Но задержали уже несколько человек. Ш. Муладжанов ― Это неизбежно. Такого рода хищения в одиночку или 2-3 людьми не могут быть совершены. Поскольку это требует обязательно серьезной цепочки, выходящей наверх. И. Воробьева ― В качестве основания для возбуждения уголовного дела, а ФСБ уже объявило о возбуждении дела, в предписании следствия указана реставрация, в том числе Новодевичьего монастыря. Это уже Москва. И вы следили за именно реставрациями таких объектов? Ш. Муладжанов ― Конечно, я лично не следил и нюансы такие, связанные с выделением и использованием бюджетных средств и других средств, спонсорских средств понятно, что ни у кого из людей, не причастных к этому, такая информация не откладывается, не собирается. Это специальный вопрос. Но я повторюсь, что, на мой взгляд, капремонт и особенно реставрация объектов в нашей стране — это одно из тех полей, на котором многие Буратины находят немало золотых. Это абсолютно точно. И тут не надо быть крупным специалистом, чтобы это понимать. И. Воробьева ― А если мы говорим не о коррупционной составляющей и не о хищении каких-то государственных средств, а просто про некий культурный облик. Реставрация московских важных архитектурных ценностей, она проходит хорошо и правильно? Минкульт справляется или нет? Ш. Муладжанов ― Я бы сказал, что на мой достаточно дилетантский, но все-таки заинтересованный взгляд как человека, который любит Москву, очень неровно. Есть объекты, которые действительно радуют глаз, все, что связано с зоной вокруг Кремля, например, очень неплохо восстанавливалось. И делалось. Свято-Данилов монастырь мне кажется, великолепно возрождался. А то, что с Новодевичьем связано, на мой взгляд и мы даже однажды с кем-то из фотографов смотрели старые снимки и нынешние, мне кажется, что может быть восстановили очень точно, но эстетически то, что было в 30-е годы мне нравится больше. И краски, которые тогда использовались и так далее. Но это дело вкусовое. Потом я не искусствовед, мне трудно судить. Единственное, что могу сказать, что сейчас в Москве появилось много объектов старой Москвы, которые не стыдно показать, на которые хочется посмотреть. В целом это замечательное дело. Другой вопрос, во что это бюджету обходится и всегда ли по-честному это делается. И. Воробьева ― А вам это важно? Ш. Муладжанов ― Мы же с вами имеем гражданскую позицию. Да, нам важно. И. Воробьева ― Мы налогоплательщики, поэтому мы в том числе и платим за эту реставрацию. Ш. Муладжанов ― Безусловно, мы платим практически за все, в том числе за работу правоохранительных органов, которые должны отслеживать это не только по политическим приказам, но и каждодневно. И. Воробьева ― Кстати, про МВД, сегодня была коллегия МВД, где выступал президент Владимир Путин и он рассказал, что в целом россияне поддерживают репрессивные меры, если их принимают в интересах общества. МВД имеется в виду. Дальше есть еще заявление относительно работников МВД, но я его потом прочитаю. Но про репрессивные меры вы согласны с президентом? Ш.Муладжанов: Реставрация объектов в нашей стране — одно из тех полей, на котором многие Буратины находят немало золотых Ш. Муладжанов ― К сожалению, у нас общество очень податливо на практически любую, более-менее умело ведущуюся пропаганду. И поэтому убедить нашего обывателя в том, что эта мера сильно нужна для нормальной жизни государства и принесет ему, этому обывателю большую пользу, несложно. К сожалению. У нас народ доверчивый. И если пара центральных телеканалов даст сюжеты, в которых покажется, что этот репрессированный имел страшную внутри начинку, которая была бы очень взрывоопасна для нашей страны и того и гляди бы все наше конституционное устройство было бы подорвано, если бы его не посадили, у нас поверят. И. Воробьева ― И будут одобрять. Большие цифры. И я обещала продолжить речь Владимира Путина про полицейских. И не могу не сказать о том, что он убежден, что недостойное поведение сотрудников правоохранительных органов воспринимается в обществе не иначе как предательство. То есть если сотрудник преступает закон, проявляет чванство, неуважение людям, хамство, — это воспринимается простыми людьми как предательство, потому что сотрудники правоохранительных органов наделены государством особыми полномочиями. В данном случае ими злоупотребляют. В обществе правда это все вышеперечисленное воспринимают как предательство? Ш. Муладжанов ― Честно говоря, думаю, что как-то очень усложнил президент эту ситуацию. Мне кажется, что работников правоохранительных органов представляют как часть власти. И если полицейский или работник другой какой-то силовой службы ведет себя нехорошо, неправильно или жестоко или разнузданно и так далее, это воспринимается как действие власти. Большинство обывателей не очень понимают разницу между чиновником, например, и полицейским. Ее собственно по большому счету и нет. Поэтому если следовать логике президента, получается, что и какой-нибудь чиновник, который себя неправильно ведет, тоже предатель. Я бы не стал совсем такие страшные линии проводить. Другое дело, что если вы едете за рулем по дороге, вас останавливает сильно пузатый гаишник, от которого еще разит перегаром достаточно серьезно и он с вами разговаривает как-то так не очень пристойно, то понятно, что все-таки вы не о предательстве подумаете. А подумаете о том, до чего развал во власти, если такие ребята в форме на дороге стоят и представляют здесь власть. Я думаю так. А что касается предательства, то все-таки, на мой взгляд, у нас в головах предательство это когда кто-то секреты какие-то кому-то разгласил или перебежал на сторону противника. Что-то в этом роде. До полиции тут дело вряд ли доходит. И. Воробьева ― О международных новостях. Вы обрадовались сообщению о том, что Россия будет выводить войска из Сирии? Ш. Муладжанов ― Я, честно говоря, не то чтобы обрадовался. Я не сильно удивился. Это логично. Дело в том, что я уже в этой студии как-то говорил, что, на мой взгляд, одна из задач всего этого сирийского проекта в том числе поработать, отработать какие-то технологии, использовать какие-то боеприпасы. Утилизовать таким образом. И еще что-то такое сделать. Мне кажется эти задачи, скорее всего, выполнены. А если говорить о стратегических и политических задачах, то нам их толком никто не сформулировал. Потому что немножко тут же разнится все время формулировка — то мы против гражданской войны в Сирии, то мы против ИГИЛ. А это не совсем одно и то же. Если гражданскую войну на сегодняшний день в значительной степени действительно удалось прекратить и это очень здорово и меньше гибнут люди, гораздо меньше, хотя, к сожалению там и стреляют и взрывают. Но гораздо меньше, чем это было. И пошел процесс переговорный. Оппозиция включилась. Это замечательно. Это действительно большое достижение, но не России только, а мирового сообщества. Что касается ИГИЛ, то я как-то и не увидел для себя никакой такой информации, которая бы показала что ИГИЛ, запрещенное у нас государство исламское, оно понесло какой-то очень серьезный ущерб от всех этих бомбардировок, и было готово уже капитулировать. Ничего такого мы не услышали и не увидели. Стало быть, победы никакой над ИГИЛ не одержано. И в этом смысле вывод наших бомбардировщиков, истребителей, штурмовиков из Сирии кажется прекращением просто части работы, которая не завершена. И. Воробьева ― Илья из Ярославской области спрашивает: какая польза от этой операции в Сирии. Вот вы говорили, что потребительское отношение к Сирии было. Испытать. Ш. Муладжанов ― Это один из аспектов. Конечно не единственный. И, наверное, не главный. Нет, Россия должна была по замыслу на мой взгляд тех, кто все это организовывал, показать миру, что она один из главных игроков на политической военной арене и Россия это сделала. Эта задача выполнена. Россия хотела, на мой взгляд, получить какие-то козыри в других политических играх, в том числе связанных с Украиной. И отчасти она этого добилась. Не очень глобально, но добилась отчасти. Повлиять на нефтяной рынок таким образом тоже удалось на мой взгляд. Отчасти опять же. Эта задача не очень сильно, но все-таки продвинулась вперед к решению. Но то, что касается исламистов, что касается террористов потенциальных и так далее, ну не знаю. При взгляде из Москвы мне эта задача не кажется приблизившейся к решению. И. Воробьева ― Возвращаясь к нашей теме про полицию, наши слушатели очень много пишут, и говорят, что вообще когда выясняется, что кто-то из правоохранительных органов нарушал сам закон, он должен был защищать закон, а он нарушает, это оскорбляет гораздо больше, чем… все что угодно можно сюда написать. Вопрос, вот у нас есть закон о защите чувств верующих. Как насчет закона о защите чувств граждан. Гражданское чувство. Ш. Муладжанов ― С этим у нас очень плохо потому, что если вдруг принять такой закон, то пересажать придется очень многих чиновников, которые позволяют себе, на мой взгляд, совершенно оскорбительные заявления. Мне кажется, что придется посадить, в том числе и высокопоставленных чиновников, которые принимают решения, касающиеся прожиточного минимума. Поскольку всерьез говорить о том, что прожиточный минимум сегодня для нормального россиянина составляет 9,5 тысяч рублей и еще и уменьшать его, по 4-му кварталу прошлого года по сравнению с предыдущим на 200 рублей. Ш.Муладжанов: В нашей стране история делает иногда достаточно резкие повороты И. Воробьева ― Это вы сейчас про Дмитрия Медведева. Ш. Муладжанов ― Я говорю о правительстве нашей страны, которым руководит господин Медведев, безусловно. Так вот это прямое оскорбление граждан. Это прямое оскорбление налогоплательщиков, людей, которые платят за коммунальные услуги не меньше, чем 4 тысячи в среднем. А многие и 7, и 8 и 10 тысяч платят. За электроэнергию, за воду, отопление и так далее в месяц. Люди, которые за транспортные услуги должны платить, если они работают. Если это пенсионеры, то там лекарства сюда включаются. И так далее. По любым самым скромным подсчетам реальный прожиточный минимум не в Москве, Москва это особая статья, поскольку очень дорогой город, а в провинциальном городе это 15-16 тысяч рублей. На человека. То есть государство в лице правительства занижает прожиточный минимум почти в два раза. Это прямое оскорбление. Вот тут если тот закон, о котором вы спросили, был бы принят, я считаю, что правительство должно было на посадку пойти. И. Воробьева ― Одно ведомство в правительстве говорит, что цены на продукты снизились и поэтому понизили в том числе прожиточный минимум, Росстат говорит, например, по сравнению с прошлым годом в несколько процентов выросли цены на продукты. Ш. Муладжанов ― Мы смотрели цены, например, на хлеб и хлебобулочные изделия. По любым официальным, по любым расчетам рост за прошлый год был не менее 10%. Это самая усредненная цифра, мы не берем позиции, по которым 25 и 30 было процентов, были такие позиции. Самый нижний предел инфляции в том, что касается главного продукта, — 10%. И. Воробьева ― Продолжим буквально через несколько минут. +7-985-970-45-45 – телефон для ваших sms, аккаунт @vyzvon, вы можете писать в прямой эфир, где сегодня главный редактор «Московской правды» Шод Муладжанов. НОВОСТИ И. Воробьева ― Продолжается программа «Особое мнение». Скажите, а Москва вообще криминальный очень город? С преступностью как? Ш. Муладжанов ― Москва как любой мегаполис крупнейший в мире очень криминальный город. Это неизбежно практически по нынешним временам. С учетом миграционных процессов, реальных тенденций в сферах общественной жизни и так далее. Не будем это развивать. Пустое. Конечно, достаточно криминальный город. И тут тенденции сегодня таковы, что меняются формы преступности. На мой взгляд, по моим собственным личным наблюдениям такой примитивной преступности шпаны что ли стало несколько меньше в городе. Но вернулись из 90-х случаи, когда у нас стреляют прямо средь бела дня на улицах, когда налеты такие непонятные, наглые очень на банковские учреждения, на магазины и так далее. Это вернулось, этого несколько лет практически не было в Москве. Но вообще очень много факторов, которые говорят о том, что не будет падения этого самого уровня преступности, можно, я закончу. Тем более этот случай с кражей 250 стволов огнестрельного оружия. Сегодня была эта информация. По-моему в Ростове. Ш.Муладжанов: Мы платим практически за все, в том числе за работу правоохранительных органов И. Воробьева ― Я не буду вас перебивать, просто скажу, что глава МВД предсказал рост преступности в России, говорит, что можно прогнозировать только дальнейший рост. Ш. Муладжанов ― Я к господину Колокольцеву отношусь с большим уважением. Я его достаточно неплохо знаю и думаю, что это очень серьезный генерал, который знает, что делает и знает, что говорит тем более. Он вообще очень образованный человек. Свободно цитирует классику и так далее. Так вот, он знает, наверное, что говорит. Но говорит он то, что должно быть обидно его ведомству. Потому что мы, конечно, хотели, чтобы силовые наши органы и не только полиция, но и ФСБ, и прокуратура и судебная власть они как-то сделали так, чтобы преступность хоть немножко, но пошла на спад. Этого не наблюдается действительно. И то, о чем я начал говорить, похищение 250 стволов оружия, а там и травматическое, и разное другое, но и огнестрельное тоже. Причем изъятое у граждан, какие-то охотничьи ружья и так далее. С одной стороны казалось бы, похитили-похитили, может, продадут, может людям надо было заработать. Но они же похитили не деньги и не антиквариат, а стреляющие стволы. И если это как-то не вышло на первые места в рейтингах информационных агентств, вообще-то представьте себе, что в мирном каком-то государстве вдруг вот так вот узнают, что аж 250 единиц оружия оказалось непонятно у кого. Сейчас в один момент. И где оно будет стрелять. В кого и как будет использоваться и кому это надо было. Это должна быть серьезная банда, которой столько нужно. Мне кажется, что этот факт должен очень серьезным быть поводом для того, чтобы посмотреть, и украли-то из полицейского участка. Не из магазина. Мне кажется, что это очень серьезный прецедент. И. Воробьева ― Безусловно. Но если мы возвращаемся к тому, что сказал Владимир Колокольцев, он также говорит, что у полиции нет ресурсов для усиления борьбы с преступностью. Что УВД достигли предельной пропускной способности. Их же сократили очень сильно. Ш. Муладжанов ― Я понимаю. Я бы хотел не в укор абсолютно министру. Я понимаю, что тут не его вина. Я бы хотел напомнить о том, сколько полицейских у нас охраняют объекты, на которые приезжают высокопоставленные начальники. И не только президента. Ладно, оставим в покое президента, первое лицо государства. Любой министр, да что, там депутат какой-нибудь приезжает что-то смотреть, вокруг 15-20 полицейских присматривают за всем этим. Едет какой-то префект или глава администрации, это тоже не очень великий начальник, хотя начальник, конечно, его машина сопровождения чья? – полицейская. Гаишники стоят, они не регулируют движение, они борются с теми, кто выпил, а уж среди дня точно. Они исключительно заняты прохождением кортежей, тем, что называется вообще сопровождением во всех смыслах этого слова. И что. Это тоже сотрудники полиции. Те самые, которые остались после сокращений. Так может им надо бороться с преступностью, а не бесконечно обслуживать. И. Воробьева ― Я боюсь, что это не Колокольцеву решать. Ш. Муладжанов ― Я начал с того, что думаю, что это не его вина. Я думаю, что у него нет здесь особого выбора. Но может быть президенту, раз он озадачился этим вопросом, может ему надо не просто сказать «а хорошо бы» и так далее, а стукнуть кулаком по столу и приказать, чтобы ему через 3 дня принесли постановление правительства о запрете использования работников системы внутренних дел для обслуживания мероприятий. Таких и таких. Для организации визитов важных. Аж главы администрации какого-то небольшого уездного города на новый объект, который строится в этом же городе. Может быть тут надо силовыми путем решить вопрос. И. Воробьева ― Еще про криминал. Не могу не спросить про жуткий случай, нападение журналистов в Ингушетии. И много уже про это видели. И от первого лица, много слышали рассказов и российских журналистов и иностранных. И после этого случая журналисты Медиазоны решили, что пора делать профсоюз. Хотя у нас есть. Ш. Муладжанов ― У нас нет профсоюза, я ответственно как человек, который давно очень в этой отрасли работает, занимался, в том числе и вопросами защиты прав журналистов и интересуюсь этим. И хотел бы как-то в этом участвовать. Я должен сказать, что попытки создавать профсоюзы журналистов начались у нас в конце 80-х годов. То есть 27-28 лет назад. С тех пор они много раз повторялись и ни разу не привели к успеху. Были даже организации, которые себя называли профсоюзами, был, по-моему, и сейчас существует Медиасоюз, который хотел что-то вроде этого. В какие-то отдельные моменты Союз журналистов и России, и Москвы, региональные союзы пытались к себе приблизить исполнение этой роли. Ничего не получается. По целому ряду причин и думаю, не получится. По той простой причине, что у нас нет свободной журналистики. И если она и существует, то в очень малых масштабах, а большая часть журналистов работает либо на деньги бюджетные, либо на деньги, близкие к бюджету, но полуолигархические, полубюджетные и так далее. Тем, кто реально кормит журналистов, совершенно неинтересно рождение этих профсоюзов. Сильных профсоюзов. А раз им неинтересно, то они, скорее всего, не допустят того, чтобы были созданы и реально работали и развивались настоящие журналистские профсоюзы. Думаю что, во всяком случае, сейчас и в ближайшее время в России это невозможно. Ш.Муладжанов: Государство в лице правительства занижает прожиточный минимум почти в два раза И. Воробьева ― Неужели недостаточно, не хватит нормальных журналистов, которые правда хотят, чтобы журналистика была и чтобы защищались права журналистов, неужели их не хватит на то, чтобы этому профсоюзу дать жизнь. Ш. Муладжанов ― Между «хотеть» и »мочь» очень большая дистанция. И. Воробьева ― Просто если будущее журналистики и защита журналиста зависит от тех, кто работает на телевидении или в околобюджетных СМИ, то у журналистики вообще нет будущего никакого в принципе. Ш. Муладжанов ― Я бы так не сказал. У нас в нашей стране история делает иногда достаточно резкие повороты. Скажем, в 1984 году думаю, что никто не представлял себе, что всего через пять лет можно писать и говорить будет то, что мы говорили в 1989 и писали. Также в 1989 году не знали, что можно будет говорить и писать то, что писали в 1993 или 1994 году. Также и в 1998-99 году мы не знали, что через 10 лет нельзя будет говорить и писать то, что мы писали тогда и что мы думали, что будем писать вечно. У нас очень сильно меняется обстановка в России, иногда достаточно резко. Поэтому заглядывать слишком далеко вперед я бы не стал. Но пока, я повторю свою любимую формулу: пока в России нет свободных денег, в России не может быть свободной прессы. И. Воробьева ― Далее через запятую – свободные суды и так далее. Ш. Муладжанов ― Конечно. И. Воробьева ― Пара минут осталась. Вы готовы ли ехать на отдых в Палестинскую автономию? Ш. Муладжанов ― Не готов. И. Воробьева ― Вот предложение Минтруда говорит, что все-таки туристы из России… Ш. Муладжанов ― Мне моя семья не разрешит. Они хотели бы меня видеть, во всяком случае, я уверен в этом, живым и здоровым. Поэтому вряд ли они разрешат мне. Да и друзья тоже вряд ли разрешат мне ехать туда. Дело в том, что вообще, когда говорят о замещении этих курортов, которые сейчас по существу закрыты для россиян турецких, египетских и так далее, мне кажется тут много очень от лукавого. Потому что когда говорят, что на отечественные курорты поедут, на те, которые ездили, на которые интересно поехать, конечно, поедут. А почему нет. В Сочи, Анапу, на крымские курорты поедут. И ездили и будут ездить. Это нормально. Но у нас есть целые зоны, где можно было бы замечательные делать курорты, например, Алтай, например Карелия. Ш.Муладжанов: Большинство обывателей не очень понимают разницу между чиновником, например, и полицейским И. Воробьева ― Камчатка. Ш. Муладжанов ― Да, зоны Камчатки, дальневосточных там несколько есть таких районов, где можно было делать. Но для этого требуются долговременные инвестиции. Государству неинтересно это делать по той простой причине, что тут чиновникам сложно будет воровать. Поскольку это надо же построить все-таки. Тем, у кого есть деньги, нужен приказ. Они просто так по собственной воле вкладывать в такие долгоиграющие объекты не будут. И. Воробьева ― Но гарантии, наверное, еще нужны. Ш. Муладжанов ― А у нас в гарантии давно никто не верит. В приказы верят. Какие гарантии, ты сегодня построил, поставил что-то. Я уж не буду про эти магазины, о которых сто раз говорили. А скажем, Азовский объект игровой, казино и прочее. По тому закону у нас были определены 4 зоны. Где можно строить казино и прочее. А сейчас взяли из Азовского региона и перенесли зону в Сочи и все, кто строил, вкладывался, инвестировал миллионы и миллионы, они все прогорели. Чьи гарантии? Какая больше гарантия, чем закон государственный. И. Воробьева ― На этой ноте мы заканчиваем эфир. К сожалению, заканчивается просто время. Спасибо большое. Ш. Муладжанов ― Счастливо. И. Воробьева ― Главный редактор газеты «Московская правда» Шод Муладжанов.

Ссылка на источник