Актер театра и кино Владимир Крылов — о судьбе,  современном кинематографе, Петербурге и международных театральных проектах. ПОЧЕМУ АКТЕРСКАЯ ПРОФЕССИЯ? Абсолютно случайно. Сначала я хотел быть психологом. Позже, когда хотел «отмазаться» от армии, думал стать пожарным. Затем бабушка посоветовала мне пойти учиться на зубного техника: «Живём мы в Петербурге, зубы у нас плохие, будешь при профессии и при деньгах». Я подумал: «Почему бы и нет». И благодаря бабушке пошел в 10-11 классы. На всякий случай, по совету родителей,  решил попробовать поступить еще и в театральную академию. Приходил в медицинский колледж, позже — в медицинскую академию, где всё было обшарпанное и старое, но все ходили в белых халатах, и меня это привлекало. А потом пришел в театральную академию, и меня поразила атмосфера, раскрепощенность. Я понял, что мне тут безумно нравится! С людьми, с которыми мы поступали, мы уже через два часа стали «в доску» своими, обменялись адресами, были готовы, чтобы кто-то у кого-то ночевал, помочь деньгами, выгулять чью-то собаку. Вот это единство, братство, которое произошло в секунду, оно меня купило, и я понял, что никакая медицинская карьера мне не нужна. Два года я был вольнослушателем, потому что опоздал на поступление к своему мастеру. В результате, попал к другому мастеру и остался у него на курсе. Могу сказать, что меня судьба вела. Мой мастер был главным режиссером Комиссаржевки. Сначала мы участвовали в его спектаклях, а потом ассимилировали и остались в театре. ДЕТСКИЕ СПЕКТАКЛИ Свои первые серьезные роли я сыграл как раз в детских спектаклях, в Детской филармонии на Думской улице.  Можно сказать, с этого я и начал раскрепощаться и находить себя. И нахожу в этом кайф до сих пор, абсолютно не считаю игру в детских спектаклях чем-то ниже моего достоинства. Для артиста это очень необычный способ существования на сцене, здесь можно найти интересные для себя вещи. Бывали спектакли, когда у меня самого мурашки по коже бегут из-за той атмосферы, которая получилась в итоге, или из-за интонации твоего партнера. Если у нас в Комиссаржевке поставят еще один детский спектакль, я буду в первых рядах желающих. Я знаю больше людей, которые хотят участвовать в детских спектаклях, тем тех, кто не хочет. Как ни странно, из 10 актеров 8 будут заинтересованы. ТЕАТР ИЛИ КИНО? Хочется побольше театра в кино, и побольше кино в театре. Кино — это достоверное существование без лишнего наигрыша, без «пены». Хочется, чтобы смешные вещи получались не потому, что ты скривил рожу  или сказал что-то не своим голосом. Бывает, что из очень точного, очень серьезного, почти киношного  существования на сцене появляется тот самый английский юмор, когда из серьезности ситуации возникает комедия. И в тоже время иногда хочется вдохнуть жизнь в кино. Например, американские сериалы интересны за счет очень ярких, почти театральных характеров. Наши же сериалы невозможно смотреть. Это так называемые говорящие головы, потому что  снимаются сериалы с четырех камер, как правило, это павильонная съемка. И ты практически не имеешь права играть, потому что камера, которая берет крупный план, не сможет тебя взять — ты будешь «вываливаться» из нее, а крупные планы нужны. Тоже самое со средней камерой. Артиста лишают свободного существования в кадре. Как ни странно, сначала выстраивается камера, а потом приглашается артист, которому говорят: «Вот примерно твое пространство, ты можешь существовать здесь и здесь». Артиста не спрашивают, насколько его персонажу подходит такое существование. В Европе же сначала смотрят сцену, как артист ее сделал. До этого артист работает с режиссером-постановщиком, они вместе разводят сцену, затем показывают оператору, как они её развели, и оператор уже, исходя из этого, ставит камеру. Совершенно другая политика. О СОВРЕМЕННОМ ТЕАТРЕ И КИНЕМАТОГРАФЕ И то, и другое может жить, если на первом месте будет творчество. А еще круче, если будет желание и хорошая драматургия. Бывает, что творчество вдруг возникает или не возникает. Нужно желание всех сторон. И немалую роль играет личность человека — как режиссера, так и артиста, потому что и тот, и другой могут зажечься друг от друга. Для кино нужно время — как режиссеру, так и артисту, даже не деньги. Если мне дадут 500 рублей и скажут сыграть Гамлета, я буду играть Гамлета. И за  50 тысяч рублей я не буду играть Гамлета лучше. Я буду и там, и там играть Гамлета. Просто мне нужно будет время. В театре удачные вещи происходят потому, что на репетиции спектакля уходит 1,5 месяца. В кино же у тебя, в лучшем случае, может состояться разговор с режиссером перед кадром: «Текст знаешь? Давай, проговори. Хорошо, готовы снимать». Вот так это происходит в большинстве случае, по крайней мере, в сериалах. А у того же Михалкова, как бы его ни критиковали, есть результат, и с этим нельзя не согласиться. Он репетирует с артистами неделями, ведет разговоры  о персонаже, о фильме, заражает своим фильмом артистов. Недавно у нас был российско-македонский театральный проект «Ромео и Джульетта». Можно сказать, международный. Мне очень понравилось участвовать в нем, потому что ты видишь абсолютно другой воздух, другой стиль, другое мышление. И это всё безумно интересно! Важным для меня в этом проекте было и то, что ты разговариваешь не только речью, но и телом. Теперь мне любопытно попробовать развиваться в этом плане и дальше, чтобы пластика и речь существовали не отдельно. Ведь изначально актер — от слова «act», и современный театр подразумевает и движенческие, и речевые вещи, и мне интересно это пробовать. О НЕЛЮБИМЫХ РОЛЯХ Нелюбимые роли есть. Там, где они мною не сделаны, не додуманы. Например, спектакль «Мыльные ангелы», где я не придумал для себя персонаж. Он есть, но он мною не придуман, и каждый спектакль я выхожу на сцену и придумываю, кто я сегодня такой. В других случаях это было бы, наверное, даже интересно, но сейчас всё это мутировало уже в какую-то неприятную штуку, когда я понимаю, что роль моя не сделана, и я сейчас должен ее сочинять, при этом не помешав партнерам, чтобы мне было интересно, и чтобы мои коллеги не засмеяли меня. Для меня это мука. О КИНОРАБОТАХ Я очень тепло вспоминаю период съемок фильма «В ожидании чуда», и это кино, и тех людей, и Женю  Бедарева, который поверил в меня тогда, а сейчас осторожно позвал на свой новый проект, который, надеюсь, состоится. Но думаю, лучшие работы еще впереди. В последнее время я стал уже меньше разочаровываться в своих киноопытах. Чаще начинаю находить какой-то кайф в этом, а значит, раскрепощаться. И это важно, потому что ты начинаешь заниматься не самолюбованием, а профессией. Очень здорово, когда я не узнаю себя на экране. Во время озвучания кино ты вынужден смотреть на себя. Раньше это было для меня практически невозможно, а сейчас я смотрю и уже говорю на озвучке не о себе: «Смотрите, ОН сейчас здесь зевнул». И за последние мои киноработы мне, скажем так, не совсем стыдно. ОБ УВЛЕЧЕНИЯХ И ПУТЕШЕСТВИЯХ Профессия занимает такое количество времени, что увлечений у меня практически нет. Кроме фотографии. Фотография — единственная вещь, которой я могу заниматься где угодно и когда угодно. На любительском уровне, конечно, но я нахожу в этом удовольствие. Недавно мне подарили сертификат на урок автомобильного дрифтинга, хочу попробовать. Мне нравится водить машину. Возможно, после этого урока экстремального вождения у меня появится еще одно любимое занятие. Во всяком случае, я открыт ко всему, ни от чего не отказываюсь. Мне нравится как активный отдых, так и, например, рыбалка. Путешествия, как и всё в моей жизни, связаны обычно с работой. Недавно мы с театром ездили в Дрезден на трехдневные гастроли.  Сначала город мне не понравился. А потом… или я его впустил в себя, или он меня принял, уж не знаю. Посмотреть мы практически ничего не успели, но побывали на экскурсии.  Проводил её русский человек, который остался жить в Дрездене еще в 80-х годах, потому что просто влюбился в этот город. Рассказ он вёл не информативным, сухим официальным языком экскурсовода, а сердечным. И мне это очень понравилось. Я влюблен в Балканы и, в частности, в Македонию. Этим летом почти месяц провёл в Охриде: наш театр  каждый год участвует в фестивале «Охридское лето». На фестиваль съезжаются театры со всего мира, показывают самые удачные постановки и удавшиеся премьеры. Комиссаржевка — плодовитый театр, у нас каждый год есть премьера, которую мы можем показать. С организаторами фестиваля мы дружим уже 13-15 лет. О КОРПОРАТИВАХ Сейчас я уже не участвую в корпоративах. Но такой опыт у меня был. Я хотел понять, смогу ли быть ведущим. Это было безумно интересно — перешагнуть через себя: если ты берешь инициативу разговора в свои руки, ты должен преодолеть какой-то барьер, должен быть над этими людьми, знать больше. После первого мероприятия я решил, что это совсем не мое, но позже был вынужден попробовать еще раз. Начал работать ведущим в одном из клубов города, через месяц вошел во вкус, поймал это «состояние ведущего», и оказалось, что всё не так сложно.  Но потом начинались корпоративы с «крутыми» заказчикам, которые ставили свои условия и начинали давить, а я уже выбрал свой стиль ведения, и мне было очень сложно «ломать» себя. При этом, я человек, который в качестве ведущего хочет, чтобы хорошо было всем. Я хочу угодить всем. И для этого предпринимаю огромное количество усилий. На мероприятии я ни к кому не равнодушен. И если кому-то что-то не нравится, я начинаю это слышать, принимать близко к сердцу и мучиться. В какой-то момент я понял, что больше мучаюсь, чем получаю удовольствия и денег. Последним моим опытом был новогодний корпоратив на 300 человек. Мы фактически всё учли, написали огромный сценарий, не предусмотрели только одного — когда в зале с великолепной акустикой встретились 300 человек, и каждый спросил у соседа «Как дела?», поднялся страшный гул. Динамики стояли только на сцене. В итоге, задние ребята ничего не слышали, а передних я просто оглушал. Это был кошмар. Я потерял голос и все силы.  С этой карьерой я закончил. О САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ Я до сих пор не могу привыкнуть и к этой погоде, и к этому городу, хотя и родился здесь. Я хожу по Петербургу как турист, мне всё нравится. Это здорово! Это, пожалуй, черта характера города. В  солнечную погоду это абсолютно европейский город, не Ленинград, а именно Петербург, в «молочную» погоду — Ленинград. Не могу привыкнуть к этой потрясающей панораме, которая открывается, когда с Троицкого моста едешь в сторону Марсова поля. Это очень красиво!  

Ссылка на источник