Т.Фельгенгауэр ― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я приветствую в этой студии Шода Муладжанова, главного редактора газеты «Московская правда». Здравствуйте, Шод Саидович. Ш.Муладжанов ― Добрый день. Т.Фельгенгауэр ― Мосгорсуд отказался освободить Дмитрия Каменщика, владельца аэропорта «Домодедово» вопреки просьбам пострадавших. Вчера, знаете, был объявлено о том, что он согласился платить компенсации. Тем не менее, его оставляют под домашним арестом. Как считаете, будут так держать до тех пор, пока от бизнеса не откажется? Ш.Муладжанов ― Ну да. Вы, когда излагали эту информацию, вы одно слово смешное пропустили: «фактического владельца». Это существенное слово, потому что юридически доказать, что Каменщик, вообще-то, владеет аэропортом «Домодедово», по-моему, так никто не смог. Это косвенно, через выяснение, какая фирма кому принадлежит, кому кто-то чего-то должен, и так далее – вот сумели как-то выйти на то, что он фактически владелец. Я это все рассказываю к тому, что по букве законов – мы как-то интересовались этой историей – получается так, что, вообще, не очень понятно, почему он находится под арестом. Потому что, если бы там блюли все буквы законов, то вряд ли бы удалось вообще его держать под арестом. Тем более странно – если сделать наивное лицо – что, когда уже претензии пострадавшим каким-то образом удовлетворены или удовлетворяются, во всяком случае, достигнуто соглашение — речь о миллиардах рублей, во всяком случае так теоретически говорят, потом я слышал цифру 780 миллионов; там разные цифры, во всяком случае, представители пострадавших, адвокаты говорят, что соглашение достигнуто — мне кажется, что дальнейших серьезных причин для того, чтобы держать под арестом этого человека — опять же, если наивно на это все смотреть, как будто у нас все по закону происходит — не видно. А если вспомнить, что у нас все происходит по понятиям, то тогда понятно, что еще что-нибудь отжать могут. Не знаю, это вполне возможно. Ш.Муладжанов: Доказать, что Каменщик владеет аэропортом «Домодедово», по-моему, так никто не смог Т.Фельгенгауэр ― Тут еще интересно то, что прокуратура-то как раз говорит, что особых претензий и нет, но тут Следственный комитет, как обычно у нас – с одной стороны, прокуроры, с другой – следователи… Ш.Муладжанов ― Вы знаете, тут у Следственного комитета сейчас, по-моему, нехорошая проблемка другая выяснилась, что этот нехороший дяденька, который кладбищем руководит и которого сейчас обвиняют чуть ли не как главного виновника побоища Хованского, выяснилось, что у него есть благодарность личная от руководителя Следственного комитета за содействие, чуть ли не медаль этого Следственного комитета. Тут, конечно, есть о чем подумать Следственному комитету о другом, не только о Каменщике. Т.Фельгенгауэр ― Можно подумать, что для Следственного комитета это прямо такой «ай-яй-яй!» наступит. Ш.Муладжанов ― Знаете, это для нас с вами, может быть это пустячок, а для бюрократов и для чиновников это штука серьезная. Т.Фельгенгауэр ― Кстати, про Хованское кладбище тут «Коммерсант» написал, что появилась новая версия этих событий. Ш.Муладжанов ― Ну да, цветочки неправильно посажены. Т.Фельгенгауэр ― Да-да-да, бытовуха абсолютная. Это что, нас пытаются увести в сторону от передела рынка? Ш.Муладжанов ― Мы не сможем сейчас с вами и, я боюсь, что следователи тоже, абсолютно точно сформулировать, какая последняя капля эту чашу… равновесие весов нарушило; может быть, какая-нибудь бытовая — я не знаю этого. Но то, что за этим стоит мощнейшая криминальная система, которая окружает и бизнес ритуальный, связанный с кладбищем, и бизнес, например, такси… В Москве, может быть, в меньшей степени, потому что сейчас Москву наводнили легальными такси, и это, выяснилось, лучшее оружие против нелегального такси. Но в очень многих городах России этого не происходит, и там по-прежнему это очень криминальный бизнес, связанный с этническими группировками, и так далее. Существует, скажем, ломбардный бизнес, который очень криминализирован. Существует несколько таких ответвлений бизнеса, которые явно очень сильно криминализированы, и ритуальный, на мой взгляд, один из самых криминальных. И, почему именно, кто там кому ударил по башке или выстрелил в кого, это, конечно, важно, чтобы наказать виновного, но, если говорить о ситуации в целом, порядка, конечно, юридического, правового порядка там нет и рядом не валялось. И мы понимаем, что люди, которые на машинах едут с огнестрельным оружием в руках через город – это тоже никакой не порядок, даже если они поехали туда из-за неправильно высаженных цветочков. И мы понимаем, что если люди, которые работают там – пусть легально или нелегально – берут в руки черенки лопат и так далее и отражают атаку на них – это, вообще-то, не очень похоже на цивилизованную жизнь. И мы понимаем, что полицейские, которые заперлись в своих машинах и ничего не предпринимают до прибытия подкрепления – это тоже как-то не очень похоже на правопорядок. Т.Фельгенгауэр ― А это отсутствие правопорядка, оно же получилось, в том числе, из-за того, что руководство кладбища ничего не делает и полиция ничего делает… Ш.Муладжанов ― Еще как делает. Т.Фельгенгауэр ― Ну как. Вообще-то, руководство кладбища очень активно участвовало в этом побоище, судя по… Ш.Муладжанов ― Ну, например, содействует Следственному комитету, получает от него медаль. Т.Фельгенгауэр ― Ну да. Только в другом деле, а мы-то говорим про ритуальный бизнес. Ш.Муладжанов ― Как ничего не делает? Оно и создало или, по крайней мере, поощряло эту криминальную систему. Сто раз можно нам сказать, что там прятались или прячутся работники ближайших строек, нелегальные гастарбайтеры; и вот они там конфликтовали с охраной. Во-первых, а почему они там прячутся? А, во-вторых, ребята, кто все-таки выполняет физическую работу, черную работу по копанию могил и так далее? Кто – коренные москвичи? Люди, которые у вас на контрактах? Это нелегалы? То почему нелегалы? И кто им выплачивает деньга за работу, и через кого эти деньги проходят? Платит ли кто-нибудь налоги с этих денег? Есть ли крыша бандитская? Есть. И она потребовала больше, и люди не согласились с этим. Ну ситуация совершенно очевидная, но она была очевидной еще до побоища. Она была такой. Она же не стала такой в один момент перед побоищем в одни сутки. Она много лет такая. Если с этим мирятся, значит, так может быть. Ш.Муладжанов: Ситуация же не стала такой в один момент перед побоищем в одни сутки Т.Фельгенгауэр ― Теперь после такого громкого скандала попытаются что-то показательно изменить? Ш.Муладжанов ― Конечно, а как же? Т.Фельгенгауэр ― Кампанейщина какая-нибудь? Ш.Муладжанов ― Да. У нас после страшных событий, что происходит? Сейчас обязательно будут проверять все кладбища, обязательно. Т.Фельгенгауэр ― Уже прокуратура этим занимается. Ш.Муладжанов ― Да. Они выяснят, что в основном везде все ничего, но кое-где есть кое-какие недостатки. Почему? Потому что же прокуратура не может сразу приехать на все кладбища и их проверить. Естественно, сейчас все концы попрячут, бумажки более-менее приличные поднимут наверх, подготовят к проверке, и все такое. Те, кто придут проверять из прокуратуры, тоже люди… Москва тут особняком стоит, а в провинциальных городах, скажем, работники прокуратуры и руководители этих кладбищ наверняка между собой давно знакомы. Время от времени у сотрудников прокуратур кто-то умирает, их надо хоронить, и так далее. Т.Фельгенгауэр ― Давайте сделаем перерыв несколько минут и скоро продолжим. Это особое мнение Шода Муладжанова. РЕКЛАМА Т.Фельгенгауэр ― Продолжается программа «Особое мнение», и это особое мнение главного редактор газеты «Московская правда» Шода Муладжанова. Все-таки я бы хотела конкретно по Москву поговорить, потому что здесь масштабы совершенно другие. Ш.Муладжанов ― Да, там называют цифры, страшные цифры оборотов – миллиарды рублей ежегодно. Т.Фельгенгауэр ― Но как-то все эти годы московские власти закрывали глаза, видимо, на то, что происходит в этом бизнесе. Или, что, или они не знают, как с этим справиться, или это уже такое государство в государстве? Ш.Муладжанов ― У думаю, что тут здесь несколько причин есть. Во-первых, всегда мы упремся в несовершенство законодательства, потому что у нас ритуальные услуги, они какие-то такие, очень хитрые, может быть, пролоббированы правильно эти законы. Там, как только сразу случилось это побоище, стали смотреть законодательство, которое регулирует ритуальные услуги. Выясняется, например, что, по существу, надо семье кого-нибудь похоронить — если есть договор, использовать какой-то земельный участок, то кого именно привлекают для того, чтобы произвести эту церемонию печальную на этом участке, есть право практически у людей. И тогда они теоретически могут кого угодно привести, чтобы там копать, все обустраивать – как будто бы так получается. На самом деле понятно, что никто с собой никого не приводит. А там эти вольные стрелки, которые находятся или структуры бандитского характера, которые там находятся, они находятся там почти легально, потому что запретить им там находиться, оснований, в общем-то, нет. Почему не сделать так, как это видится, что это должна быть структура в штате, скажем, этого учреждения ритуального, почему не сделать форму договора, которая должна быть строгой и которая должна все предусматривать: все виды работ, ответственность за их исполнение вовремя и нормально, и правильно? Почему этого не сделать, я не берусь судить, но этого нет. И закон это, как ни странно, не диктует, насколько мне удалось выяснить. Т.Фельгенгауэр ― Давайте еще про одну тему поговорим. Сегодня Петра Павленского, художника-акциониста судят в Москве в Мещанском суде. Вы знаете, у него там несколько дел. Сегодня – за дверь эфэсбэшную судят, здания ФСБ на Лубянке. И тут… дверь – пострадавшая. Сотрудник ФСБ, представитель пострадавшей стороны… Ш.Муладжанов ― Пострадавшей двери. Т.Фельгенгауэр ― Да. И говорит он, что эта дверь имеет историческую и культурную ценность, поскольку здесь в годы репрессий, в 30-е годы содержались под арестом выдающиеся деятели культуры, и это делает дверь ФСБ объектом культурного наследия и превращает ее в культурную ценность. Это что, у нас акционизм Петра Павленского продолжается, видимо, и в суде? Ш.Муладжанов ― Честно вам скажу, я в принципе не понимаю, зачем раздувать скандал из-за такой ерунды. Если смысл тут в том, «чтобы другим неповадно было», то все равно тогда надо как-то может быть серьезно к этому подойти. Ну есть хулиганство, значит, надо за хулиганство наказывать. Но создавать памятники культуры из дверей, на мой взгляд, это крайне несолидно, это порочит имя организации, которая этим занимается, на мой взгляд. Это неправильно, не надо этого делать. Мне кажется, что по поводу «неповадно было» здесь не сработает, а посмеяться кого-то заставить. Потому что по такой же логике можно говорить о том, что памятниками культуры, наверное, являются и подземные казематы этого небезызвестного здания: там тоже много кто побывал, всякие разные деятели там побывали и культуры, и политики, и науки. И что теперь? Может быть, это тоже объявить памятником культуры, а не памятником садизма и, скажем, беззакония? Мне кажется, что чиновники, которые пытаются быть набожнее Господа, они всегда расшибают голову об пол. Ш.Муладжанов: Я в принципе не понимаю, зачем раздувать скандал из-за такой ерунды. Т.Фельгенгауэр ― Здесь скорее силовики, речь идет о силовиках. Ш.Муладжанов ― А они чиновники такие же. Вы же понимаете… Т.Фельгенгауэр ― Это же святое – ФСБ! Ш.Муладжанов ― Ну и что? Там, я думаю, что такими вещами занимаются не люди, которые всерьез озадачены безопасностью нашей страны, а чиновники, которые хотят выслужиться. Вот, мне кажется, на мой вкус это такой случай. Т.Фельгенгауэр ― Вы, как считаете, что грозит Петру Павленскому? Ш.Муладжанов ― Я надеюсь, что хватит ума и у истцов и у суда не заходить здесь слишком далеко, потому что тогда они будут совсем посмешищем. Т.Фельгенгауэр ― Вот это «слишком далеко», оно звучит тревожно. Ш.Муладжанов ― Я бы хотел, чтобы кончилось каким-то условным наказанием, чтобы не было никаких не дай бог каких-нибудь реальных сроков заключения. Не потому, что мне нравится его поступок. Я считаю, что это, действительно, хулиганство. Я считаю, что это такая форма протеста тоже недостойна нормального, разумного человека, но выстраивать из этого вселенскую трагедию тоже бессмысленно. Т.Фельгенгауэр ― По поводу права и суда, и вообще, отношения к праву в России, вы знаете в Санкт-Петербурге открылся юридический форму. Там выступал главный юрист Российской Федерации, премьер-министр Дмитрий Медведев. Ш.Муладжанов ― Да, он у нас юрист. Т.Фельгенгауэр ― Да, он у нас юрист, как известно. И он сказал, что доверие к праву – это, действительно, путь к разрешению глобальных кризисов, и это, по всей вероятности, единственно верный путь. Зная то, что происходит с правом в России – мы и Каменщика с вами вспомнили и видим суд над Павленским, много чего мы с вами видели за последние годы – премьер-министр, он в какой-то другой стране существует? Ш.Муладжанов ― Я вообще не знаю, в какой он стране существует, точно, не в России, во всяком случае, в той России, в которой мы с вами ходим, работаем, ездим, лечимся, в школы детей водим, и все такое. Про эту страну я лично от нашего премьера слышал очень мало. Он все время говорит о той стране, в которой мы бы все хотели жить. Я вам честно скажу, мне очень нравятся его фантазии, потому что та страна правовая, правовое государство с правильным таким, хорошим аппаратом, которое правильно управляет страной, с образованием, с бесплатной медициной, с экономикой, которая развивается, и так далее – я очень бы хотел в этой стране жить. Ну как-то вот не получается чего-то у нас. Хорошо бы, Дмитрий Анатольевич нам сообщил, где эта страна находится и как в нее попасть. Не исключено, что она ограничена даже не пределами Бульварного кольца… Ш.Муладжанов: Медвдев все время говорит о той стране, в которой мы бы все хотели жить Т.Фельгенгауэр ― Кабинета его? Ш.Муладжанов ― Большой оградой, которая вокруг Белого дома, потому что даже с Кремлем тут не очень сходится. А, видимо, в пределах… вот на Краснопресненской набережной вот это большое здание, Белый дом, которое мы все называем все, и вот вокруг него ограда – видимо, там какие-то свои правила игры есть особые. Потому что всерьез говорить – если вернуться к теме – о праве, о главенстве права в России говорить, когда мы все время видим абсолютно неправосудные приговоры, которые потом оспариваются и отменятся пачками – какое главенство права? Когда мы видим, что работники правоохранительных органов постоянно попадают в совершенно неприличные ситуации, когда они становятся крышами каких-то бандитский формирований и так далее, когда мы говорим, что вот сейчас кого-то там накажут – депутат какой-то питерский… я не помню, он депутат, по-моему, который с проститутками воюет там, в Питере; сейчас много об этом в интернете пишут: он устраивает какие-то набеги на бордели… Т.Фельгенгауэр ― Он не депутат, слава богу, он из тюрьмы только недавно вышел. Ш.Муладжанов ― Дацик его, по-моему, фамилия. Т.Фельгенгауэр ― Дацик, да. Только из тюрьмы недавно… Депортировали в Россию. Ш.Муладжанов ― Я не знаю, что это за человек, я не знаю, из каких побуждений он это делает, кто его там обидел, и так далее, но, что интересно, следом за ним на этих точках появляется полиция, которая выясняет, что там, действительно, нарушаются законы. Они до этого не знали? Они про эти бордели никогда не слышали? И вот говорить о главенстве права здесь очень сложно. Т.Фельгенгауэр ― Сейчас сделаем перерыв несколько минут и »Особое мнение» продолжится. НОВОСТИ Т.Фельгенгауэр ― Продолжается «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Напоминаю, что в гостях Шод Муладжанов, главный редактор газеты «Московская правда». Кстати, о нормах права и, вообще, об уважении к праву. Глава ЦИК Элла Памфилова считает, что очень опасны атаки всяких ряженых, который называют себя казаками на политических оппонентах перед выборами. Она прокомментировала вчерашнее нападение на Навального и его сторонников. Как вы считаете, вообще, управа-то есть какая-то на этих ряженых, неряженых? Ш.Муладжанов ― Дело в том, что тут есть два вопроса. Первый вопрос: чего это Навальный делает там? Т.Фельгенгауэр ― У него поход. Ш.Муладжанов ― Поход да, сейчас самое время. Ну бог с ним… Т.Фельгенгауэр ― Человек не может никуда выехать за пределы государства. Ш.Муладжанов ― Действительно. Никуда, кроме как туда. Т.Фельгенгауэр ― Надо же в Сочи… Там тепло, море. Ш.Муладжанов ― Понятно. Я вам скажу так, что вся эта история с Навальным для меня в принципе – это такой загадочный проект, который с переменным успехом реализуется. И все тиражируется, связанное с ним – там скандальное, не скандальное – для меня это такая худшая или лучшая технологическая операция. Но оставим это в покое. Теперь, что касается казачьей темы. Я с большим уважением отношусь к казачеству, во всяком случае, к той его части, которая всегда… ну не всегда, конечно, а достаточно приличное количество десятилетий, а, может быть, и веков показывало себя патриотами России и так далее. То есть, есть такая часть казачество – не все отнюдь, как нам показывает историческая наука. Но то, что на месте серьезных лидеров казачества… Я бы, вообще, разобрался с этими ряжеными. Теперь себя казаками называют не знаю кто. Ш.Муладжанов: Вся эта история с Навальным для меня в принципе – это такой загадочный проект Т.Фельгенгауэр ― Да кто угодно, в общем. Ш.Муладжанов ― …Певцы, танцоры… Я извиняюсь очень перед певцом, которого я обожаю и творчество его – конечно, кому-то и Розенбаум казак, но я говорю о настоящем казачестве, людях, которые там жили и поколениями живут в станицах, которые служили России, которые воевали, которые охраняли ее границы, и прочее. Вот на месте этих людей я бы всерьез подумал, кто от их имени, вообще, выступает: пытается патрулировать улицы Москвы, разбираться на каких-то вокзальных площадях с непонятными туристами, которые тоже ведут себя кое-как. На видеозаписи-то видно, кто кого спровоцировал. Один из туристов, конечно, двинул локтем одному из присутствующих – это видно записи, это правда. Т.Фельгенгауэр ― Все-таки я бы не сказала, что они начали. Ш.Муладжанов ― Вот непонятно, кто начал. В любом случае непонятно, что эти люди в казачьем убранстве там делали. Я повторю, что такие истории порочат как не очень умелых политтехнологов, так и казачество. Надо и тем и другим разобраться, что это такое. Т.Фельгенгауэр ― Слышали вы новость о том, что Госдума приняла в первом чтении закон о формировании Нацгвардии. И сегодня же газета «РБК» пишет о том, что руководитель следственной группы по делу об убийстве Бориса Немцова обратился к ныне возглавляющему Нацгвардию генерал-полковнику Виктору Золотову и просит провести служебную проверку, устранить нарушения. Дело в том, что бойцы батальона «Север» — это подчиненные господина Золотова… Ш.Муладжанов ― Теперь они подчиненные… Т.Фельгенгауэр ― Так нет, письмо-то тогда еще было написано, когда Золотов возглавлял внутренние войска. Ш.Муладжанов ― Не знаю. О господине Золотове ходит такое мнение, что он очень серьезный и жесткий человек. Может быть, и разберется. Я с ним не знаком. Сама структура этой Нацгвардии, она, конечно, с одной стороны. Очень похожа на некие зарубежные аналоги. Меня, вообще, преследует такое дежавю, что я вижу, как я наши некоторые руководители страны, руководящие всякие люди разных отраслей смотрят боевики. Они то ли в детстве, то ли в юности, то ли сейчас насмотрелись каких-то историй про рейнджеров, про шерифов, и так далее – и вот их все тянет что-нибудь такое сочинить. Ш.Муладжанов: О господине Золотове ходит такое мнение, что он очень серьезный и жесткий человек Т.Фельгенгауэр ― Как будто от этого что-то изменится. Ш.Муладжанов ― Как будто в этом дело, как будто служить в этой Нацгвардии будут какие-нибудь другие люди — честные инопланетяне, «комиссары в пыльных шлемах» и в кожаных тужурках, которые неожиданно воскреснут и будут абсолютно честно разбираться во всех ситуациях, и которые никогда не будут злоупотреблять теми бешенными правами, которые сейчас им предоставляются. То есть я, с одной стороны, понимаю, что надо что-то делать, потому что правоохранительная система в стране, конечно, работает плохо и буксует, с другой стороны, я не очень понимаю эти формальные перестроения: что могут они дать, и как они могут всерьез повлиять на ситуацию, если это одни и те же люди, и они перетекают из одной системы в другую – что это все может поменять? А что касается этой конкретной истории, будем надеяться, что, может быть, в движение придет эта бюрократическая система, может быть, какая-то информация появится. Т.Фельгенгауэр ― Послушайте, но это ведь крайне любопытно. Ш.Муладжанов ― Конечно, любопытно. Т.Фельгенгауэр ― Есть два человека, у них есть командировочные удостоверения, и вот следователь говорит, что это всё не просто так. Ш.Муладжанов ― Давайте посмотрим. Я не готов за генерала Золотова кому-нибудь чего-нибудь отвечать. Давайте посмотрим, чего он ответит, какие будут его реакции на мнение следователя и так далее. Т.Фельгенгауэр ― Вот по тому, как продвигается расследование убийства Бориса Немцова, у вас есть ощущение… Ш.Муладжанов ― Что найдут заказчиков? Т.Фельгенгауэр ― Да. Что вот не на уровне исполнителей… Ш.Муладжанов ― У меня есть ощущение, что их никогда не найдут. Т.Фельгенгауэр ― Нет воли политической. Ш.Муладжанов ― Я думаю, что упущено время, когда можно было цепочку хоть как-то восстановить. И, я думаю, что те, кто задействованы в этой цепочке, какие-то звенья этой цепочки, они просто на дне морском, условно говоря. Может быть, где-нибудь на каком-то другом дне или в какой-нибудь другой субстанции, но, во всяком случае, они недостижимы для следствия. Я уверен в этом. Конечно, могут назначить кого-нибудь. Так нас бывает, когда назначают, а потом суд говорит, что «даже при всем уважении, ребята, это невозможно…». Ну тогда ладно – тогда отправляем на доследование, и еще лет на пять. Что… мы не раз проходили… Вы так говорите, так реагируете, как будто я сочинил новую историю какую-нибудь; я пересказываю старые. Ш.Муладжанов: Упущено время, когда можно было цепочку хоть как-то восстановить Т.Фельгенгауэр ― Но все-таки это очень громкое убийство. Ш.Муладжанов ― И что?.. А что, у нас мало громких убийств нераскрытых? Т.Фельгенгауэр ― Нет, немало. Ш.Муладжанов ― И везде история одна и та же. Время от времени нам вдруг истерически сообщают: «Всё! Мы все поймали, мы все обнаружили, мы все раскрыли. Дело передается в суд…». И потихонечку потом говорят: «Из суда пришлось вернуть, потому что… не сходится» — и возвращается обратно, и тихо-тихо, вялотекуще потом годами всё это… Т.Фельгенгауэр ― Но тут же еще проблема доверия… Ш.Муладжанов ― Доверия кого к кому? Т.Фельгенгауэр ― Общества к правоохранительным органам, к суду. Ш.Муладжанов ― По всем опросам – доверие никакое. К судам у нас уровень доверия по разным вопросам в разные годы никогда выше 40% не поднимался, по таким, по серьезным вопросам, не заказанным самими этими ребятами. Доверие к полиции, конечно, разное в разных регионах. И, скажем, там, где более-менее приличная ситуация, там уровень доверия повыше. Ш.Муладжанов: Доверие к полиции, конечно, разное в разных регионах Т.Фельгенгауэр ― Это где? Ш.Муладжанов ― Ну есть у нас такие… Скажем, я могу привести один конкретный пример. Я недавно просто смотрел ситуацию: вот, скажем, Татарстан. Там же были жуткие дела с казанской братвой и так далее. Но последние годы как-то это подуспокоилось, как-то это взято под контроль, как-то там всё достаточно серьезно, и там по опросам уровень доверия к полиции достаточно высок. Не скажу, что там всё в порядке, но относительно других регионов, там достаточно высокий уровень доверия – как пример. А есть регионы… Уральского региона есть какие-то места, какие-то части, южный частей страны, где уровень доверия 30-35 процентов, то есть никакой. Т.Фельгенгауэр ― Мне сейчас вспомнилась история с Чечней, где житель пожаловался на Рамзана Кадырова – и сразу там… одно сплошь доверие к правоохранительным органам началось. Ш.Муладжанов ― Там жаловаться, видимо, да, сложно, я понимаю. История. Но дело в том, что, когда мы говорим о Северном Кавказе, надо говорить откровенно, что мы говорим о зоне скрытых боевых действий, если всерьез и по существу. Если там все тихо-мирно, то почему там постоянно что-то взрывается, кого-то убивают? Видимо, все-таки подспудно там существует серьезное напряжение. И правила игры там другие. У нас, к сожалению, недоверие к полиции и к другим органам правопорядка есть и в тех регионах, где нет таких напряжений, где вроде жизнь вполне мирная. А чего там-то? Ш.Муладжанов: Когда мы говорим о Северном Кавказе, надо говорить откровенно, что мы говорим о зоне скрытых боевых действий Т.Фельгенгауэр ― Не могу не спросить вас о вашем отношении к тому, что происходит с центром Москвы – да простят меня слушатели и зрители не из Москвы – но все-таки вы редактор газеты «Московская правда». Вот это всё в очередной раз перекопанное, автомобилисты, которые не могут проехать, припарковаться, ничего, пешеходы, которые не могут проехать никаким образом – и все разом, главное… Ш.Муладжанов ― Я вас понял. Я так понимаю, времени не много. Я вам отвечу коротко. Мне нравится то, как выглядят сейчас некоторые районные центры. Я езжу по Москве, хожу. Есть районы, которые мне очень нравится, как сделали. Район Патриарших, например – мне нравится, как там сделано. Есть еще районы, где, на мой взгляд – вот набережная в районе Парка культуры и так далее— ну очень красиво, вот, по-честному, красиво, мне нравится. Другое дело, что, может быть, как-то надо планировать эти работы по-другому, чтобы не всё разом, чтобы можно было людям, которые там живут или работают в этих частях Москвы как-то существовать более удобно и аккуратно. То, что как-то, как набегом строители, как саранча набегают на район и дербанят тут же весь, перекапывают, всё подвешивают… Да, когда они закончат, район становится более симпатичным. Кому больше нравится, кому меньше – это вопрос вкуса. Но то, что можно как-то поэтапно работы вести, чтобы создавать меньше неудобств, я думаю, это дело планирования. И, мне кажется, что все-таки надо подумать об этом, безусловно, потому что, действительно, есть небольшие улицы в центре Москвы, где сейчас не проехать ни пройти, а работать и жить людям надо как-то каждый день. Мне кажется, что это волевым путем можно поправить и нужно. Ш.Муладжанов: Мне нравится то, как выглядят сейчас некоторые районные центры Москвы Т.Фельгенгауэр ― Спасибо большое. Это было особое мнение главного редактора газеты «Московская правда» Шода Муладжанова. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания! Ш.Муладжанов ― Счастливо!

Ссылка на источник