А.Венедиктов ― Ксения Соколова. Ксения, ты всегда была индивидуальной, ты известна как журналист, который индивидуал. И вдруг ты идешь в политику. Готова бегать в табуне? К.Соколова ― Почему я должна бегать в табуне? Я просто… А.Венедиктов ― Потому что политика – это табун. К.Соколова ― Я так не думаю. То есть понятно, что этот статус, конечно, предполагает какую-то коллективную деятельность. Но тем не менее, я рассчитываю сохранить ту самую индивидуальность, о которой вы сказали абсолютно правильно. Ну, у меня другого выхода нет. Вот, я такой человек. А.Венедиктов ― А что такое «выхода нет»? Как это нет выхода? Как это вообще может быть, что нет выхода? Идешь в политику – «нет выхода»? К.Соколова ― Выхода нет в том плане, что моя индивидуальность никуда не денется. Знаете, зашкаливает. Бороду можно сбрить, но умище куда девать? Это тот вот самый случай. Вот. Индивидуальность есть, никуда не деться. А.Венедиктов ― А чего ты хочешь от этого всего? К.Соколова ― А я поняла, что я хочу сделать себе страну. А.Венедиктов ― Ой-ой-ой-ой-ой. К.Соколова ― Да. А.Венедиктов ― Слеза упала. К.Соколова ― Да. Ну, нет, это не какой-то популистский лозунг даже. Я совершенно четко встала перед выбором полгода назад: либо я уеду отсюда, потому что очень много факторов к этому подталкивало (и вы знаете, что общие настроения были такие). Либо я останусь здесь, но тогда я должна попытаться что-то сделать, потому что внутренняя миграция – это совершенно для меня не выход. Мне кажется, что это разрушительный процесс. А.Венедиктов ― А ты считаешь, что журналист Ксения Соколова делает и будет делать меньше, чем один из 450 депутатов, Ксения Соколова? Что у тебя возможностей станет больше? К.Соколова ― Думаю, что да. А.Венедиктов ― Почему? К.Соколова ― Ну, потому что я стану… Помимо того, что я буду продолжать работать журналистом (так получается), я еще стану и депутатом, если, соответственно, партия преодолеет 5-процетный барьер или я выиграю в ЦАО. Это, конечно, увеличивает мои возможности. Вообще, по-моему, такой, действующий журналист и депутат – это очень хорошая, так сказать, стартовая площадка для изменения масштабов. А.Венедиктов ― Но мы видели, как многие известные журналисты и в начале Перестройки, да и сейчас ходили в Думу. Вот, Саша Невзоров, например, который за всё время 4 раза был в Думе, блестящий журналист, депутат нескольких созывов, понял: ничего не получается, ничего невозможно. К.Соколова ― Слушайте, ну, если у всех не получилось, давайте я буду первой, у кого получится. А.Венедиктов ― А что значит «получится»? Что ты зафиксируешь «У меня это получилось», ты скажешь «Yes, я это сделала»? Что ты сделала? К.Соколова ― Ну, понимаете, здесь есть 2 важные вещи. Первое – то, что делаю я, и второе – это обстоятельства, которые складываются вокруг меня. И понятно, что второй фактор я не могу на 100% контролировать. Но я хотела бы, чтобы, ну, скажем так, политическая система в стране стала более соответствовать потенциалу страны. Потому что мне вообще кажется, что власть – это какая-то конструкция, которая очень тормозит развитие России, потому что эта конструкция из XVI века. А.Венедиктов ― Какая наивная девочка. К.Соколова ― Я? К.Соколова: Я не исхожу из того, что ничего невозможно. В этом я отличаюсь от большинства людей своего круга А.Венедиктов ― Да. И это для меня открытие. К.Соколова ― Почему? А.Венедиктов ― Всегда казалось, что такая прожженная журналистка… К.Соколова ― Почему журналистка? А.Венедиктов ― Слушай, твоими собеседниками были от Березовского до Саакашвили, там, от Кадырова уж не знаю до кого. И ты видела всех этих политиков… К.Соколова ― Это правда. А.Венедиктов ― …ты понимаешь, насколько они в системе, насколько они вынуждены, даже такие блистательные люди, о которых я говорил, работать в системе. А ты – единица. К.Соколова ― Вот у меня (НЕРАЗБОРЧИВО). А.Венедиктов ― Ну, это… Это общие слова. К.Соколова ― Ну, давайте когда дойдет до конкретики, будет говорим о конкретике. Сейчас, собственно говоря, моя задача как и задача партии – попробовать выиграть выборы. А.Венедиктов ― Ну… Почему тогда не в «Единой России»? Вот уж сразу выигрыш выборов. К.Соколова ― Невозможно. А.Венедиктов ― Почему? К.Соколова ― Ну, для меня это невозможно. А.Венедиктов ― Почему? К.Соколова ― Потому что… А.Венедиктов ― Там же разные люди – есть хорошие, а есть плохие, есть дурные, есть никакие. К.Соколова ― Это правда. Но я когда, так сказать, оценивала свои перспективы, для меня было очень важно то, что я услышала именно от Бориса Юрьевича. Вот. Это программа, которая, во всяком случае, скажем так, меня никак как человека, как журналиста меня в плохом смысле не задевает. Вот. То есть это… А.Венедиктов ― То есть наименьший вред. Наименьшее зло. Из нынешних. К.Соколова ― Да там даже зла нет. Знаете, там есть какой-то оптимизм. Потому что у всех остальных есть вообще большой пессимизм. Вот. И мне кажется, что в этом сходятся сейчас и партия власти, и радикальная оппозиция, потому что у всех настроение очень унылое. Вот. А так Борис Юрьевич меня купил тем, что он стал говорить какие-то позитивные вещи, причем говорить так, как будто это всё должно исполниться. То есть с искренней уверенностью, что так будет. Возможно, эту уверенность можно там счесть отчасти наивной, но для меня это очень важно. Потому что если я за что-то берусь, то я тоже должна понимать, что есть какой-то результат или будет какой-то результат. То есть я не исхожу из того, что ничего невозможно. И, кстати, в этом я поняла, что я отличаюсь от большинства, например там, людей своего круга и своих друзей. Потому что я когда заявила, что я иду в политику, ну, честно могу сказать, что большинство моих знакомых – они как-то отреагировали так, ну, как будто я заболела. А.Венедиктов ― Ну, у тебя здравомыслящие знакомые просто, да. К.Соколова ― Да. Вот, что я серьезно приболела или, там например, я как-то была вот такая ничего себе Ксения Соколова, порядочный журналист, а тут решила, например, не знаю там, у всех детей из детских домов отнять еду или что-то такое. Ну, то есть они отреагировали так, как будто со мной что-то случилось. А.Венедиктов ― Ну, это правда. К.Соколова ― И сейчас программа (НЕРАЗБОРЧИВО), она же опустится и мы уже ее… А.Венедиктов ― Ну, это вряд ли, слушай. К.Соколова ― …и мы ее уже не узнаем. Но это была такая реакция. И я поняла, что, конечно, абсолютное настроение у всех: ничего хорошего не будет здесь. Ничего хорошего не будет. А.Венедиктов ― Так? Это твое окружение? К.Соколова ― Это мое окружение. И при таком, скажем так, раскладе, если бы я так думала, я бы 100% уехала, что я и собиралась сделать, потому что я, в общем-то, тоже была скорее склонна полагать, что ничего хорошего не будет. А.Венедиктов ― Но появился белый рыцарь на белом или сивом коне Борис Титов, и развенчал, мрак развеялся. К.Соколова ― Я увидела впервые, наверное, ну, хоть какой-то оптимизм, который был, в общем-то, отчасти созвучен моему. А.Венедиктов ― Ксения, ну, оптимизм… Самая оптимистическая партия у нас это ЛДПР. Вот, она самая… Вот, Владимир Вольфович самый оптимистический герой. Почему не ЛДПР? Вот, они пройдут точно. К.Соколова ― Ну, ЛДПР, все-таки, мне кажется, что это какой-то отчасти, действительно, очень хорошо сделанный такой публичный коммерческий проект. А.Венедиктов ― Подожди. Ты же, вот, революционный гламур, да? Разве ЛДПР это не революционный гламур? К.Соколова ― Нет-нет. А.Венедиктов ― Разве он не отвечает?.. К.Соколова ― Мне кажется, что это всё совершенно… Весь этот ЛДПР и так далее – всё это, во-первых, вчерашний день. Мне хотелось… Чего-то мне хотелось нового. А.Венедиктов ― Так это для себя или для семьи, или для страны? Я не могу понять. К.Соколова ― И для себя, и для страны. Вот. Потому что… А.Венедиктов ― Или это самовызов? К.Соколова ― И самовызов это, конечно. Потому что уж если говорить там совершенно серьезно, то у меня выбор стоял такой. Я получила предложение о прекрасной работе. А.Венедиктов ― Там? К.Соколова: Некоторые общие вещи у меня есть с Михаилом Саакашвили К.Соколова ― Да. На замечательном острове. Это всё Европа, это всё красиво, это всё прекрасно. То есть это такая мечта. Но эта мечта немножечко… Это такая конечная красота – мечта о прекрасной пенсии. А.Венедиктов ― Так? К.Соколова ― И вот это единственное, что меня немного как-то останавливало, потому что пенсионером я себя не чувствую. Вот. И второе, что меня останавливало, это вынужденность этого мероприятия, что мне нужно уехать. Что касается второго варианта, который тоже возник, конечно, я всё прекрасно знаю. Поверьте, я не такой наивный человек, вы знаете. Я всё вижу. И я всё это вижу очень хорошо. Вот. Но, во-первых, для меня это изменение масштабов. То есть если я уезжаю… А.Венедиктов ― Это увеличение или уменьшение? К.Соколова ― Увеличение. Потому что смотрите, я когда уезжаю на остров, всё, да? Остров – это даже географически абсолютное уменьшение масштаба. Здесь чем кончится всё это, я не могу понять, я не могу этого прогнозировать. Вы знаете, что у нас хаотично достаточно устроена вся эта система. Но! Я считаю, что сейчас, безусловно, на фоне кризиса открылось окно возможностей, появились шансы, да? То есть когда происходит кризис, то пласты начинают очень серьезно двигаться и появляются шансы те, которых не было. Сейчас они есть, да? Совершенно точно нужно изменить структуру экономики – это то, о чем говорит Титов. Кстати, меня обрадовало то, что у них достаточно подробная, очень серьезная экономическая программа, естественно, очень профессинально прописанная. Вот. И понятно, что изменение экономического курса, то, что надо менять что-то другое. А.Венедиктов ― «Что-то другое» — это Путин? К.Соколова ― Ну, слушайте… Это сложный вопрос. А.Венедиктов ― Слушаю. Нет, а чего простые вопросы-то задавать? К.Соколова ― Это я вам сейчас заявлю… А.Венедиктов ― Да мне не нужно заявление. Что другое? Мы еще поговорим об отношении к президенту. Естественно, это будет важным в этой избирательной кампании. Но, все-таки, что другое? К.Соколова ― Что другое? А.Венедиктов ― Да? К.Соколова ― Ну, давайте сначала займемся экономикой, а потом уже перейдем к другому. Потому что сейчас… А.Венедиктов ― А, вот, Ходорковский считает, наоборот. К.Соколова ― У Ходорковского абсолютно своя история, у него своя война, я вам скажу. А.Венедиктов ― Но у вас есть общая история и общая война. К.Соколова ― Какая? А.Венедиктов ― Ну, как? К.Соколова ― Какая у нас есть общая история? А.Венедиктов ― Вы одна из первых брали с ним интервью после освобождения. К.Соколова ― Это правда, потому что я (НЕРАЗБОРЧИВО). А.Венедиктов ― Сочувствие к нему в этом интервью сочилось из каждой строчки. Даже не сочувствие – понимание. В каждой строчке, в каждой букве, в каждом звуке. К.Соколова ― Нет. Я позволю себе возразить насчет сочувствия. Не было там никакого сочувствия. Кстати, это даже отметили, мне кажется, и мои, и его политические самые жесткие оппоненты. Я была единственным человеком, который задал ему вопрос про убийство мэра Нефтеюганска. Из всех, кто его вообще о чем-то тогда спрашивал. Нет, мне было интересно узнать у него там многие вещи, потому что, действительно, мы были заочно знакомы вот эти все 10 лет, потому что я как-то сразу поддержала его (было такое). К.Соколова: Появляются шансы, которых не было. Совершенно точно нужно изменить структуру экономики А.Венедиктов ― Да. К.Соколова ― Да. Но сейчас он является, ну, по факту того, что с ним произошло, он является радикальной оппозицией. А я являюсь системной оппозицией, будем так говорить. А.Венедиктов ― Это для меня сложно. Все-таки, Ксения, смотрите, вы успешна и знаменита. И вы индивидуальна. Я возвращаюсь к первому вопросу (я не получил на него ответ). Раствориться даже не внутри партии Титова, а внутри 450 депутатов – это легко. К.Соколова ― Слушайте, вот, вы как-то всё время говорите о необходимости растворения. А.Венедиктов ― Я просто знаю, как происходит. Я знаю, как это происходит. К.Соколова ― Я не растворилась везде, где меня пытались растворить. Позволю себе сказать, что я не растворюсь и там. Ну, собственно, что означает раствориться, да? Ну, например, голосовать за те законы, за которые я не хочу голосовать, потому что меня вынуждают к этому либо моя партия, либо мой статус, либо вообще мое пребывание там. Я вам скажу так: я не буду этого делать. А.Венедиктов ― Ну, это хорошее заявление, да? К.Соколова ― Я не буду этого делать. А.Венедиктов ― Как бы его проверить до? К.Соколова ― Никак. А.Венедиктов ― Никак. Никак. К.Соколова ― Никак. Только меня туда запустить. А.Венедиктов ― Туда, да, запусти. К.Соколова ― Да. Но помните же? Я, по крайней мере, попробовала. А.Венедиктов ― Скажите мне, пожалуйста, из тех ваших клиентов, имея в виду тех, кого вы интервьюировали, знаменитых и великих, кто вам по своему политическому поведению не то, что является примером, но вам кажется, что хорошо бы ему подражать в политической жизни? Не в программной – в политической. Вот из этих великих, из этих известных, из этих замечательных? К.Соколова ― Вы знаете что? Я могу сказать, что никто. А.Венедиктов ― Нет, ну, понятно, что нет модели. К.Соколова ― Есть люди симпатичные тем или иным. А.Венедиктов ― Не-не-не. По поведению. Поведенчески. В политической системе. Все они по-разному вели себя в политических системах, да? Вот, чье поведение вам кажется похожим на свое будущее поведение? К.Соколова ― Вы знаете, это, наверное, совершенно непопулярно прозвучит. И этого, наверное, абсолютно нельзя говорить. Но, вот, поскольку мы выяснили, что я молчать не стану, то некоторые общие вещи есть у меня, конечно, с Михаилом Саакашвили. А.Венедиктов ― Почему? Расскажите. Вот теперь понятно. А теперь объясняйте, что вы имеете в виду. К.Соколова ― Смотрите. Вот, то, что я в нем увидела тогда, это, во-первых, абсолютное какое-то, действительно, равнодушие к материальным благам и деньгам в том смысле, что для него открыть новую дорогу, например, это гораздо больший фан, чем, там, купить яхту или что-то еще. Вот это у меня тоже есть, это такая особенность устройства. Не хорошо, не плохо. Но, действительно, желание, маниакальное желание всё вокруг улучшать, превалирующее желание что-то получать для себя, вот это очень важная вещь. И здесь я честно вам скажу, я ее почти ни у кого не видела. Вообще считаю, что это редчайшее качество. Опять же, не хочу его там хвалить или ругать, но, вот, у меня такая же штука есть, да? Я – человек, достаточно равнодушный к материальным благам. То есть мне, действительно, очень нравится, когда улучшается, благодаря моим действиям, вокруг среда. Вот, кстати, пожалуй, Титов мне показал… Он тоже в интервью, с которого началась наша вся замечательная политическая деятельность, он мне об этом сказал. Говорит: «Я люблю всё улучшать». Вот. Ну и вообще там были какие-то произнесены вещи, личные вещи, на которые я поставила галочку, что да, это неплохо, совпадает с моим видением. И даже… А! Вот еще что. И у Саакашвили это есть, и у Титова это есть. Это такой, знаете, мне кажется, абсолютно необходимый политику, особенно в такой сложной ситуации как здесь, немножко прекраснодушный оптимизм. То есть я, например, отношусь к практически любой задаче как к задаче, теоретически решаемой. То есть пока я не проверю и не пойму, что она на 146% нерешаемая, я буду ее решать. Вот. Дальше я вам выдам результат «No» или «Yes, но с большими усилиями». Значит, будем делать эти усилия. Вот. Поэтому я и иду, и мне кажется, что это решаемое. К.Соколова: Я буду первой женщиной главным редактором журнала «Esquire» в истории А.Венедиктов ― Мои коллеги, когда я говорил, что буду брать у вас интервью, сказали: «Обрати внимание, что в партии Титова ставка идет на девчонок». Оксана Дмитриева, Ирина Хакамада, Ксения Соколова. Он маньяк? К.Соколова ― Слушайте, ставка на девчонок сейчас во всей мировой политике идет. Это просто Титов повторил тенденцию. Вот. Вы посмотрите, чего происходит? Хиллари Клинтон. Посмотрите мэр Рима, мэр Парижа. То есть везде… А.Венедиктов ― Мэр Токио недавно. К.Соколова ― Мэр Токио недавно. То есть пошла какая-то женская волна, причем очень мощная. И… Ну, наверное, можно сказать, мировая тенденция. Потому что даже что касается меня, 2 года назад мне это предложить, я бы: «Что, с ума посходили? Где я и где Дума». А.Венедиктов ― Ну, у нас тоже девчонки типа Яровой и Мизулиной существуют. К.Соколова ― Очень непростые, хитрые девчонки. А.Венедиктов ― Абсолютно. И вы будете также себя вести, не просто и хитро. Я правильно понял? К.Соколова ― Ну, я, конечно, буду вести себя непросто. Наверное, и хитро. Но не так. Потому что я, опять же, вам могу сказать, что я не могу не изобрести и не подписать закон Димы Яковлева. Я просто не могу, у меня это как-то матрично такая опция у меня не встроена. А.Венедиктов ― Да. Собственно говоря, ваш первый вопрос на той знаменитой пресс-конференции Путина, когда ему 17 раз задавали один и тот же вопрос про вопрос о запрете на усыновление, вы были первой. К.Соколова ― Ну да, потому что я… Меня тогда… Я вам честно могу сказать, меня это поразило, потому что это был очень иезуитский ответ на, конечно, очень серьезный… Ну, я бы не способна была это изобрести. А.Венедиктов ― Раскройте тайну: вы договорились с тем, что вам дадут первый вопрос, или нет? К.Соколова ― Нет. А.Венедиктов ― Случайно? К.Соколова ― Ну, выбрали, да. А.Венедиктов ― А знали, какой вопрос вы задаете? К.Соколова ― Я посылала список из нескольких вопросов. А.Венедиктов ― То есть знали? То есть, в принципе, знали, что от вас ждать? К.Соколова ― Да, они знали, что от меня ждать, потому что в том списке, который я им отдавала, этот вопрос стоял первым. И я понимала, что либо я задам этот вопрос, либо… А.Венедиктов ― Кто-то другой задаст этот вопрос. К.Соколова ― Ну да. Ну, либо у меня не будет возможности… Если я задам какой-нибудь другой, у меня не будет уже возможности задать этот. То есть, безусловно, у меня он был… Этот вопрос был решающий. А.Венедиктов ― А, может, вы просто хотите бросить эту профессию? Может быть, она умерла? Ваш революционный гламур умер? К.Соколова ― Слушайте, я полгода назад во всеуслышанье объявила, что всё, я бросаю эту профессию. А.Венедиктов ― Абсолютно. К.Соколова ― Я вообще… Я всё бросила, я уезжаю. И, действительно, я собиралась это сделать. Но! Вот, судьба мне подкинула… Просто, знаете, это как в книжке, что я по-другому даже не могу к этому относиться. А.Венедиктов ― Ну, какой-то Голливуд. К.Соколова ― Это какой-то Голливуд. Потому что сначала возник господин Титов со своим удивительным предложением. А сейчас, кстати, говорю это вам первому и это впервые будет объявлено, мне предложили стать главным редактором журнала «Esquire», и я дала согласие. А.Венедиктов ― Здесь? К.Соколова ― Да. И я буду таким образом первой женщиной главным редактором журнала «Esquire» вообще везде в истории и так далее. Вот. То есть я понимаю, что… А.Венедиктов ― Дьявол носит Прада. К.Соколова ― Дьявол носит Прада, да. И это полностью… Как сказать? Ну, видимо, стоило сказать, что я никогда не буду заниматься журналистикой, я покидаю эту страну. А.Венедиктов ― Ну, главный редактор – это не журналист. К.Соколова ― А я планирую им остаться. Я, кстати, да, я когда и договаривалась с акционерами и руководством издательского дома, я сказала, что моим условием является то, что я не всегда буду сидеть в редакции, потому что я буду работать. Я буду делать сама интервью, я буду делать сама, если у меня будет такая возможность, репортажи и так далее. То есть я буду совмещать. А.Венедиктов ― Так. Ну, безработной вы уже не останетесь, уже хорошо. Давайте поговорим о Москве, о Центральном округе и вообще о Москве. А что вам Собянин? Вы же в Москве избираетесь? Поэтому я задаю вопрос: что вам Собянин? К.Соколова ― Ну, Собянина бы я, конечно, проинтервьюировала, это во-первых, потому что от многих людей я слышала, что он, действительно, какой-то невероятно талантливый руководитель администрации, менеджер и так далее. Например, я брала интервью у Сергея Кузнецова, который главный архитектор Москвы. И он меня поразил тем, что рассказал, что Собянин его нашел через очень крупное международное хедхантинговое агентство. Это, в общем, о многом говорит сразу. То есть, действительно, они пытаются это как-то, ну, совсем не по-русски, скажем так, действовать, да? То есть не спросили про ближний круг, да? А.Венедиктов ― Не приятелей, не приятелей, да. К.Соколова: Ставка на девчонок сейчас во всей мировой политике идет. Титов просто повторил тенденцию К.Соколова ― Не приятель жены, не в детский сад ходили. И так далее. Вот. То есть, безусловно, я вижу эту попытку. И такую, существенную, очень масштабную вообще изменить подход. Но второе, что меня поражает, это абсолютное нежелание вообще свои действия объяснять москвичам. То есть я сама москвичка, сама живу в Центральном округе, мне никто не рассказывает, что вечером будет у меня во дворе. А притом, что у меня во дворе могут эвакуировать все машины, потому что они хотят там переложить асфальт или плитку. У меня во дворе я могу обнаружить вообще всё, что угодно, и мне никто об этом не говорит. Что касается пресловутой плитки, много очень я вижу, что, действительно, улучшается. То есть, возможно, это не популярная точка зрения на фоне, опять-таки, моих коллег и моего круга, но я вижу… А.Венедиктов ― И ваших потенциальных избирателей. К.Соколова ― И наших потенциальных избирателей. А.Венедиктов ― Не-не, твоих-твоих. Не чьих-то «ваших». Твоих. Центральный округ – это ты (от партии Титова). К.Соколова ― Центральный округ – это я, да. Ну, тем не менее, ходить удобнее гораздо. А.Венедиктов ― Это ты про каблуки свои? К.Соколова ― Я не на каблуках. А.Венедиктов ― Да. К.Соколова ― Ну, правда, ходить гораздо удобнее, тротуары стали там шире, лучше. То есть мне это нравится. Я не знаю… Действительно, странная история с ливневой канализацией, но не могу судить как не профессионал в этом деле. Мне кажется, что, действительно, задачу пиарщика выполняет, например, Григорий Ревзин несчастный, который пишет и на него обрушивается гнев совершенно всех. Но мне кажется, что зря он извиняется раньше времени. Надо закончить. Давайте дадим им закончить и посмотрим в результате, что будет. А.Венедиктов ― Ксения, последний вопрос в этом интервью. Тоже московский. Недавно знаменитая полемика между, условно говоря, Патриаршими и Бирюлёво. Я надеюсь, вы следили, да? Когда жители Патриарших говорят про Бирюлёво «Понаехали тут, писают в подъездах». В Москве идет и в Центральном округе идет такое вот настроение. К.Соколова ― Слушайте, мне кажется, это какой-то надуманный конфликт, потому что… Я жила на Патриарших, переехала оттуда 2 года назад. Там люди из Бирюлёво были всегда. То есть если у нас есть закон, что, действительно, после 11-ти должно всё закрываться и люди должны спать и так далее, давайте исполнять закон. А, вот, рассказывать там, что Бирюлёво приезжает, в подъездах писает… Ну, никто там, во-первых, не писает в подъездах – это тоже какая-то ерунда. Вот. Ничего такого нет. Мне кажется, что, знаете, что? Есть просто момент всеобщего раздражения всех на всех. И только найдется какой-нибудь узелок… То есть его же всегда надо вот изобрести. Я видела этот материал журнала «Афиша» — он был специально сделан как провокация. А.Венедиктов ― Ну, это наша с вами работа журналистская. К.Соколова ― Да. Потом люди, которые в этом участвовали, все сказали «Ну, мы этого не говорили». Но мы с вами знаем, что все говорят, что они этого не говорили. Но тем не менее, провокативность в этом была. И все среагировали. А.Венедиктов ― Так что? Москва и Центральный округ, заканчивая эту историю, где вы хотите баллотироваться, для вас это что-то однородное? Или совсем разнородное? К.Соколова ― Совершенно разнородное. Но тем не менее, надо искать компромисс. А.Венедиктов ― Ой! Ксения Соколова – человек компромисса. Это как жареный лед звучит приблизительно. К.Соколова ― Будем жарить лед. А.Венедиктов ― Ксения Соколова.

Ссылка на источник