М. – В России богатых не любят. И никогда не любили. Как можно в этом убедиться без всяких социологических опросов? Да при помощи словарей. О. – Ну, а заодно выясним, как правильно называть общИну. Или Общину. (МУЗЫКА) М. – «Об олигархах и зажиточных» — об этом писала в свое время известный филолог Мариэтта Чудакова. «Об этом» — это о том, как называли и называют в России богатых – и, соответственно, о том, как к ним относятся. Ведь в словах это отношение проявляется как раз очень четко. Вот, например, слово «зажиточный»… О. – Да уж, судьба этого слова в России действительно примечательна. Вместе с Мариэттой Чудаковой попробуем ее проследить. Появилось оно, видимо, во второй половине ХVIII-го века. Пушкин употребляет его безмятежно: «Накануне праздника гости начали съезжаться, иные останавливались в господском доме и во флигелях, другие у приказчика, третьи у священника, четвертые у зажиточных крестьян» (это в «Дубровском»). М. — Даль тоже спокойно поясняет — «…достаточный, состоятельный, живущий без нужды». И пример: «Обыватели зажитком средственны, соседи их позажиточнее». О. – Однако наступает Октябрь 1917-го, и зажиточность становится путевкой в смерть. К началу 30-х с зажиточностью вообще покончено. В деревне зажиточных раскулачили, в городе – раскурочили, констатирует Чудакова. М. — Внезапно в 1933 году (т.е. в год украинского голодомора, когда крестьяне буквально ползли по дорогам в города, а там их встречали заградотряды), на Первом съезде колхозников-ударников, Сталин объявляет, что, — цитирую — «развернув колхозное строительство, мы… 20 миллионов бедняков спасли от нищеты и разорения и превратили благодаря колхозам в обеспеченных людей». И «обеспеченность» — лишь первый шаг. Теперь спасители хотят «сделать всех колхозников зажиточными»! О. — Дальше — о разнице между прежними зажиточными и теми, которые будут таковыми при советской власти. Придется опять цитировать: «Раньше как обстояло дело насчет зажиточных? Для того чтобы стать зажиточным, надо было обижать своих соседей, надо поэксплоатировать их, продавать им дороже, покупать у них дешевле, накопить капиталец и, укрепившись, — пролезть потом в кулаки». Именно так, «пролезть». М. — Наемный труд, по Ленину и Сталину, всегда эксплуатация. Отсюда — от эксплуатации — берется «капитал». «Накопить капиталец» (то есть не тратить все, что заработал) — дело во всех отношениях плохое. Мешает государству иметь людей в полной от себя зависимости. Вслух это никогда не объявлялось, но выполнить задачу удалось блестяще — и сейчас миллионы тоскуют об этой зависимости, замечает Мариэтта Чудакова. О. — Сталин так объяснял условия жизни в отсутствие частной собственности: » Чтобы стать колхозникам зажиточными, теперь требуется только одно — работать в колхозе честно… беречь колхозную собственность… И если мы будем трудиться честно, трудиться на себя, на свои колхозы, — то мы добьемся того, что в какие-нибудь два-три года поднимем всех колхозников… до уровня зажиточных… «. М. — Соответственно, и в Словаре Ушакова в 1939 году появляется: «Зажиточный колхозник (с пометой «новое») — колхозник, честно работающий в колхозе, добившийся в результате подъема колхозного производства прочной материальной обеспеченности и ведущий культурную жизнь». О. — Соответствующий том Словаря академического выходил уже после смерти Сталина, в 1955 году. Тогда появились какие-то проблески совести, замечает Мариэтта Чудакова, хотя к слову «зажиточность» еще поставлен странный пример — «зажиточность колхозника». М. – Да, про послевоенную зажиточность колхозников всем известно. Вот уж была зажиточность так зажиточность… О. – Поэтому слово «зажиточный» возвращается на свое место — в досоветскую Россию. Авторы Академического словаря вслед за примером из Ленина дают Крылова: «У мужика, большого эконома, хозяина зажиточного дома, собака нанялась и дом стеречь, и хлебы печь…». М. – Мы же, следом за Мариэттой Чудаковой, вернемся к словам, которые обозначают богатых и богатство. Но будет это сразу после того, как разберемся со словом «общИна». Или «Община»?… (ЗА ПИВОМ ЗА ПИВОМ…) (НУ КАК ПРАВИЛЬНО) О. – А странно, что в России до сих пор ведутся споры, хорошо ли быть богатым. Бывает, и политики об этом спорят. В том смысле, что у России, возможно, какой-то свой, особый путь в этом мире, не похожий на судьбу других стран. М. – Да, это излюбленная тема политических споров. Сама слышала: лидеры двух партий разговаривают о том, по какому пути развиваться России. Один говорит: «У нас своя дорога в истории: на Руси люди всегда жили Общиной». «Вы хотите сказать – «общИной»? — ехидно переспрашивает оппонент. О. — У политических дебатов свои законы, у языка – свои… Так что давайте о слове. Религиозная – «общИна» или «Община»? А крестьянская, а сельская? А палата британского парламента – это палата Общин или общИн? М. – Хорошо, что есть словари. Но если вы думаете, что нас там ждут простые и четкие рекомендации, вы ошибаетесь. Например, в Словаре лексических трудностей что «общИна», что «Община» – одно и то же. М. – А у Даля во всех случаях ударение на «О»: «Община». Правда, этот словарь в смысле ударения не эталон – сколько раз с тех пор менялись произносительные нормы!… О. — В общем, нам надо двигаться ближе к словарям, которые представляют как раз эти самые нормы. То есть к Орфоэпическому и к Словарю ударений. М. — В Орфоэпическом всё как-то туманно. Предлагают на выбор – «общИна» или «Община», как хотите. Хотя нет, в одном случае определенность всё-таки есть: «палата Общин». А вот как быть с крестьянской, религиозной, сельской, местной и прочей общИнами (или Общинами)… О. – Словарь ударений советует всё называть «общИнами»: крестьянская общИна, религиозная общИна, сельская общИна, местная общИна – вот они у нас «общИны». И только одна лишь «палата Общин» выделяется из общего ряда. На этом я бы предложила остановиться. М. – Заметь, вот она, загадочная Англия. Всё у них иначе: всюду «общИна», а там – «палата Общин». Вот и думайте, у кого свой особый путь… (ОЙ-ОЙ-ОЙ) (МУЗЫКА) О. – Кое-как разобравшись с «общИнами» и «Общинами», возвращаемся к небольшому исследованию Мариэтты Чудаковой. Оно о том, как называют у нас человека, который живет богаче других. М. – В советские времена это было вообще неизвестно! О. — И непонятно даже, каким образом один начинает жить богаче другого. Пути этого были непонятны и необсуждаемы. М. — На этом понятийном, речевом и психологическом фоне и появилось в 90-е годы прошлого века словцо «олигархи». Чудакова называет его неадекватным и дезориентирующим обозначением. О. — Представление о всемогущих олигархах (как выражается Чудакова, «мифологема олигархов»)- это, с одной стороны, укорененный в народе советский предрассудок («кучка богатеев», «воротилы Уолл-стрита» и т.п.). С другой же — плод журналистского сочинительства, в высшей степени безответственного, поскольку апеллирует к советскому, не дает ему уйти из нашего общественного воздуха. Именно это сочинительство реставрирует ту систему координат, где главное — вечная (классовая) война «бедных и богатых», «труда и капитала». М. — А вот что действительно не миф, так это то, что все прибытки олигархов — в той или иной степени плод взаимодействия с государством, с администраторами разных уровней. Но ведь в каждой сделке — незаконной или полузаконной — есть две стороны. А где ж ныне те, с кем олигархи сговаривались?.. Одну сторону проклинают на все голоса, от бомжей до бардов и балерин, а на другую вроде как рукой махнули. О. – А потому что подразумевается: брали и будут брать. Это слово, «брать», Мариэтта Чудакова очень точно подметила. И вывод делает точный, хотя и не лингвистический: не богатство олигархов, а чиновная коррупция — главный тормоз. Полная зависимость малого и среднего бизнеса от продажного чиновничества — непреодолимое препятствие для большинства жителей России к тому, чтобы стать им наконец зажиточными. (ПАУЗА) М. – Да, прямо скажем, немного у нас слов, которые обозначают богатство. А если и есть, то все они какие-то малопривлекательные. О. – Нам, Марине Королёвой, Ольге Северской и звукорежиссеру Сергею Игнатову, жаль, что это так. Мы любим, когда слов много! Так что до встречи через неделю.

Ссылка на источник