О. Журавлева ― Добрый вечер. Это программа «Особое мнение». У нас в гостях журналист Юрий Сапрыкин. Здравствуйте. Ю. Сапрыкин ― Здравствуйте. О. Журавлева ― Как вам кажется, оттепель настала? Ю. Сапрыкин ― Нет, очень холодно. Я только что с улицы и никакой оттепели там не наблюдается. Говорят, ночью будет минус 8. О. Журавлева ― Тогда о другом. Общественников возмутила новая картина, которая рассказывает о любовной связи между российским императором Николаем Вторым и Матильдой Кшесинской. Прелесть не в том, что общественное движение «Царский крест» обратилось к нынешнему депутату и бывшему прокурору Наталье Поклонской с просьбой провести проверку… Ю. Сапрыкин ― Вот что крест животворящий делает. О. Журавлева ― Именно. Скажите, пожалуйста, в этой истории вам все понятно? Ю. Сапрыкин ― В этой истории самая замечательная деталь это то, что как уверяет Алексей Учитель, фильм никто не видел. Я прекрасно представляю, что сейчас разгорится широкая общественная дискуссия вокруг того, насколько этот фильм фальсифицирует историю Николая Второго или оскорбляет чувства верующих Николая Второго. Ю.Сапрыкин: Нельзя все время оставаться в заранее определенных рамках, какие у нас: религиозная тематика, война, Крым О. Журавлева ― Согласно статьям 144 и 146 УПК. Ю. Сапрыкин ― Я прям вижу следующие шаги в этой дискуссии. И особенно очаровательно то, что она разворачивается вокруг фильма, который чисто теоретически никто увидеть не мог. То есть я понимаю, что люди обсуждают выставку Стерджеса, на которую никто из обсуждавших не ходил. А если вдруг он случайно туда попадает, оказывается, что ничего страшного там нет. Или люди обсуждают спектакль «Иисус Христос — суперзвезда», который они может быть, когда-то слышали, но точно не в этой конкретной постановке. Вся страна обсуждала «Тангейзера», которого никто в глаза не видел. Но можно было предположить, что как-то до людей информация доходит. А здесь это чисто концептуальное искусство. Следующий шаг это обсуждать фильмы, которые не сняты или никогда не будут сняты. Выяснять, насколько в них правильно трактуется образ того или иного царя. Насколько в них корректно освещается роль советского народа в каких-нибудь великих боевых или трудовых победах. Мне кажется мы уже в одном шаге, не мы, нет, движение «Царский крест» и прочие дружественные общественники в одном шаге от этого. О. Журавлева ― А для себя пометили эти главные скрепы и фигуры, которые вызывают общественный резонанс. Николай Второй для меня несколько неожиданно, хотя я понимаю, что он все-таки мученик… Ю. Сапрыкин ― Ширится, растет заболевание. Естественно. Нельзя же все время оставаться только в заранее определенных рамках, в рамках, какие у нас рамки: религиозная тематика, это война, это Крым с недавних пор. Но надо расширять эту тематическую палитру, иначе жить становится скучно. Фильмов про войну и особенно на религиозную тематику, особенно после широких общественных дискуссий снимается не очень много. Но общественникам надо же к чему-то себя приложить. Вот поэтому будет Николай Второй, Иван Грозный. Поэтому… О. Журавлева ― Кстати, надо бы пересмотреть вторую серию Ивана Грозного, все ли там в порядке. Ю. Сапрыкин ― Там очень все не в порядке. Более того, даже в фильме Лунгина все не в порядке. Совсем недавнем. С Эйзенштейном, в общем, с него взятки гладки. А вот Лунгин, к нему можно предъявить некоторые претензии. Это еще на нашей памяти было. О. Журавлева ― Но при этом заметьте, есть комментарии Владимира Легойды, который возглавляет синодальный отдел по взаимоотношениям РПЦ с обществом и СМИ, и он говорит о том, что нельзя запретить художнику черпать вдохновение в Библии. И поэтому пытается защитить рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда», где бы она ни была поставлена. Это о чем говорит? Ю. Сапрыкин ― Это говорит о том, наверное, это говорит о том, что та фаза истории отечественной, когда разного рода ветви власти сами направляли и подталкивали этих общественников к их разнообразным возмущениям, она либо закончилась, либо как-то, по крайней мере, переходит в холодное и подмороженное состояние. То есть общественники уже набрали какую-то крейсерскую скорость, им уже дополнительное ускорение придавать не надо, а наоборот надо их немножко как-то придерживать. Потому что инициатива на местах она неизвестно до чего доведет. Надо, чтобы они все-таки как-то видели берега и знали рамки. Надо их периодически не только хвалить и поддерживать, но и журить. Говорить, что вы знаете, отдельные перегибы все-таки в работе общественных организаций имеются. Потому что это не очень хорошо, когда с точки зрения власти, если бы я был здесь власть, я бы наверное рассуждал так, что это не очень хорошо, когда монополию на насилие и даже на истину отбирают у тебя какие-то монархисты, байкеры, православные те или иные активисты. Монополия на истину она все-таки должна быть у власти. И надо об этом людям периодически напоминать. Говорить, что их попутал бес, например. Или в этом году дать грант, а в следующем не дать. Нужно, чтобы все было как в книжке Венедикта Ерофеева – медленно и печально. О. Журавлева ― А вот вы следите действительно за такими реакциями на общественные выступления. На самом деле ведь любое общественное движение должно быть свободно в своих проявлениях или на любое наоборот власть должна реагировать. Может им вообще не обращать внимания, ну эти общественники за это высказались, эти против. Ну и очень хорошо. И тогда не будет никаких провластных общественников. Ю. Сапрыкин ― Власть же на самом деле далеко не на все обращает внимание. И, слава богу. Меня в этом смысле, даже скорее я бы кинул камень в наш с вами профессиональный огород, потому что очень часто этих общественников провоцируем высказывать свое мнение может быть не мы с вами лично, но в широком смысле мы – журналисты. Потрясающая история произошла с выступлением Райкина, точнее с ответом Хирурга, которого, наверное, вообще не было бы как факта общественной жизни, если бы Хирургу зачем-то не позвонили из новостной службы одной радиостанции и не спросили бы, что он об этом думает. А зачем? Правда зачем. Никто же Райкину не звонит и не спрашивает его мнение о мотоциклах, например. Все хороши в своем жанре. Совершенно непонятно, почему нас должно волновать мнение членов мотоклуба о театральном процессе. Они не этим сильны. О. Журавлева ― Члены мотоклуба уже были возведены в определенный ранг. Потому что если члены мотоклуба и президент мотоклуба открывает памятник Ивану Грозному и там произносит речь, то это значит уже не тот человек, за которого мы его принимали. Ю. Сапрыкин ― Это не делает их экспертами в театральном искусстве или в отношениях учреждений культуры и государства. Это не делает их более-менее экспертами ни в чем. О. Журавлева ― Мне кажется, эпоха экспертов уже давно завершена. И мы про нее забыли. Ю. Сапрыкин ― Это печально. И чего там лукавить, я понимаю, почему коллеги звонят за комментарием Хирургу, а не Роману Должанскому и не Марине Давыдовой. Не каким-то специалистам по театру. О. Журавлева ― Мы продолжим этот разговор. Почему звонят именно им. РЕКЛАМА Ю.Сапрыкин: В истории с фильмами и спектаклями есть совершенно понятный государственный интерес, интерес Минкульта О. Журавлева ― Снова с вами программа «Особое мнение». Почему как вам кажется, есть определенный набор людей, которых спрашивают по всем вопросам, в том числе по тем вопросам, в которых они совершенно не являются экспертами. Ю. Сапрыкин ― Потому что… О. Журавлева ― Потому что они яркие. Отвечу я вам. Ю. Сапрыкин ― Потому что они яркие, потому что такая модель поведения оказалась востребована. Она не сегодня появилась. Но если лет 15 назад на эту тему был один Жириновский, то сейчас таких микро жириновских, их пруд пруди. О. Журавлева ― Жириновский все-таки имеет определенную должность, определенную политическую историю. Ю. Сапрыкин ― Да, и ты как журналист знаешь, что если позвонить театральному критику, то он скажет какую-то скучную вещь. А если позвонить Милонову или Лозе, кому-то из этой обоймы, то они нагородят такого, что потом весь Интернет будет неделю цитировать. Естественно, с точки зрения повышения посещаемости своего ресурса и рейтинга цитируемости ты будешь звонить Милонову. Это очень печально. Потому что на самом деле мнение Райкина о мотоциклах, Милонова о современном искусстве нас не должно волновать. Это не их специализация. Ничего путного они про это сказать не могут. О. Журавлева ― Но уже общество выглядит так и усилиями, в том числе наших с вами коллег. И нас с вами в какой-то степени. Если в одном месте говорят про историю, значит, в другом месте это будет комментировать Залдостанов. Еще какой-то такой же интересный персонаж. Если в одном месте в союзе театральных деятелей обсуждается театральная какая-то и действительно очень серьезная общественная важная тема, то комментировать ее будут вот эти люди. И они на самом деле нам должны рассказать о том, что мы должны по этому поводу думать. Ю. Сапрыкин ― Они нам совершенно не должны рассказывать, что по этому поводу будем думать. Они помимо того, что повышают посещаемость изданий, которые их спрашивают, они создают некоторую иллюзию, то есть кому это играет на руку. О. Журавлева ― Кому? Ю. Сапрыкин ― В истории с фильмами и спектаклями есть совершенно понятный, я бы не сказал государственный интерес, совершенно понятный интерес Минкульта. Который этот интерес в разных формах давно высказывал. Интерес, чтобы создать некоторую институцию, которая бы утверждала или одобряла или контролировала репертуар как минимум тех театров, которые живут на государственные деньги. Они не любят слово «цензура». Это обидное для них слово. Но такие намерения неоднократно высказывались. О. Журавлева ― А что в этом плохого? Ну платит, заказывает музыку. Ю. Сапрыкин ― Послушайте, в этом плохого то, что, во-первых, платит не лично Мединский. Я, честно говоря, не припомню ни одного в советское время министра культуры, который буквально бы рвался контролировать репертуар тех или иных театров… О. Журавлева ― А была технология контроля. Ю. Сапрыкин ― …тех или иных киностудий. Технология контроля, тем не менее, позволяла, в общем, допускала в определенной степени свободы. Никто не заставлял людей снимать фильмы про 28 панфиловцев, если они этого не хотят. И не говорил: ребята, мы будем давать только деньги только на фильмы, которые показывают какие-то положительные примеры из нашего прошлого. О. Журавлева ― Но Мединский пока вроде об этом тоже не говорит. Он напротив… Ю. Сапрыкин ― Почти уже так и есть. О. Журавлева ― Он говорит, что мир не видывал такой свободы театральных постановок. Ю. Сапрыкин ― Он говорит как будто это что-то плохое. И Минкульт в лице зам. министра Аристархова действительно неоднократно тайным или явным образом доказывал нужность такой инстанции утверждающей. Поэтому все комментарии на эту тему про сточную канаву американской демократии и про то, что не дадим опять госдепу через пропаганду черт знает чего, в наших театрах развалить духовное здоровье нации. Они все играют на руку только этой идеи. Они создают иллюзию широкой общественной поддержки. И это достаточно нелепо, потому что почему-то люди, которые заполняют зал того же театра «Сатирикон» из года в год так, что туда невозможно купить билет, не являются свидетельством широкой общественной поддержки. А два или три случайных выдернутых фрика, у которых взяли комментарии, они эту поддержку создают. Это даже арифметически как-то не сходится. О. Журавлева ― Ну а как быть на самом деле государственникам… Ю. Сапрыкин ― Это кто? Ю.Сапрыкин: Альтернативного источника поддержки некоммерческого искусства, искусства массового в России не сложилось О. Журавлева ― Ну вот эти министерства культуры… Ю. Сапрыкин ― Это как общественники, только… О. Журавлева ― Да, есть государственники. Общественники понятно, они кукарекают, когда хотят и когда им можно. Что им делать действительно с этой поддержкой культуры. Может вообще бросить это дело. Поддерживать школьные драмкружки и музеи. В театры ходит публика, деньги приносят, значит, театры выживают. Прекрасно. Ю. Сапрыкин ― Честно говоря, если бы министром культуры был я, я конечно распустил его бы в этот же день. И просто разошелся на месте вот этих государственников, я разошелся бы по домам. Другое дело, что действительно история сложилась так, что никакого альтернативного источника поддержки искусства, поддержки некоммерческого искусства, поддержки искусства массового, но дорогостоящего в России не сложилось. Почему не сложилось — отдельный вопрос. Наверное, на это было какое-то специальное намерение государства, чтобы не дать его сложить. Чтобы все-таки оставить в руках все рычаги финансирования. А значит и влияния. Наверное, в этом есть вина какого-то крупного бизнеса, который как-то решил на эту часть своей социальной ответственности махнуть рукой. Потому что когда у нас говорят социальная ответственность бизнеса, почему-то в основном понимается финансирование местных футбольных клубов и строительство спортивных площадок. А театры или художественные школы в эту социальную ответственность не входят. Социальная ответственность это чтобы все быстро бегали и высоко прыгали. Но, в общем, так или иначе мы сейчас пришли к тому, что действительно если министерство культуры послушается меня и разойдется по домам, то денег не будет вовсе. Вы говорите то, что они зарабатывают, пусть на это и выживают. Вы знаете, даже производители фильмов «Елки-5″ я думаю, сейчас по этой схеме просто уже неспособны выжить. Потому что народ не очень-то идет смотреть. О. Журавлева ― Если народ не идет смотреть, зачем тогда это искусство вообще нужно? Если существует огромное количество денег, которые ухнуты просто неизвестно куда. Ю. Сапрыкин ― Они ухнуты известно куда. Отчасти эта система выгодна и для производителей кино. Потому что она позволяет им не заботиться о кассовых сборах. Потому что все деньги зарабатываются на этапе выделения финансирования. И так далее. Но болезнь зашла, к сожалению, так далеко что взять просто и перевести всех на подножный корм или на самофинансирование, это значит просто все убить. Это надо медленно-медленно лечить хвост по частям и, наверное, я бы начал это лечение с формирования просто нескольких профессиональных советов из уважаемых в своей профессиональной сфере людей, которые бы не контролировали репертуар, а с которыми бы советовались, принимая решение о том или ином госфинансировании. То есть разделить это единое туловище Минкульта на несколько таких корпоративных профессиональных гильдий. О. Журавлева ― То есть вы даже поддерживаете эту идею, Мироновым, по-моему, высказанную, что надо театральным людям объединиться в какое-то профессиональное сообщество и там внутри решать все вопросы. Ю. Сапрыкин ― Я, безусловно, поддерживаю эту идею. Я не знаю, чего театральным людям не хватает. У них есть союз театральных деятелей, который в отличие от союза писателей или союза кинематографистов вполне себе функционирующая структура, и речь Райкина была собственно произнесена на съезде СТД, у него есть «Золотая маска», у него есть много чего. Прекрасно. Вот вам и профессиональный орган, но мне кажется, что надо просто расширять его полномочия, его участие, государство должно доверять этим профессиональным корпорациям. О. Журавлева ― Сложная история. Мы продолжим про то, кому доверяет, кому не доверяет государство. НОВОСТИ О. Журавлева ― И снова с вами программа «Особое мнение». Мы пытаемся разобраться, где государству надо как-то влиять, где не надо. С кем надо разговаривать, кого надо кормить, кого наоборот делать вид, что не заметили. Классический пример с мотоклубом «Ночные волки», который вдруг стал важной общественной структурой. И то, что Дмитрий Песков ответил на призыв лидера уральского отделения мотоклуба вернуть членов семьи на родину. Уже сам факт, что он на это ответил, это какая-то новая мне кажется ситуация. Ю. Сапрыкин ― Он ответил в песковском стиле. О. Журавлева ― Он ответил: я завершил дискуссию на тему и сказал об этом несколько дней назад. Ю. Сапрыкин ― Я вам ничего про это не скажу. Мне кажется, что у Владимира Путина есть способы донести свои поручения до Пескова без посредничества лидера уральского мотоклуба. Есть правда более простые и прямые способы коммуникации. Поэтому если лидер уральского мотоклуба высказывает какую-то претензию к Пескову, давайте, может быть, мы просто перестанем видеть за этим голос государства или голос власти или какое-то заявление, за которым последуют немедленные оргвыводы. Давайте к этому будем относиться, у нас тут есть программа «Особое мнение», у них своя какая-то мотоциклетная программа «особое мнение». Которая особо ни на что не влияет. Как впрочем и наша. Ю.Сапрыкин: Лидер уральского мотоклуба высказывает претензию Пескову: давайте перестанем видеть тут голос государства О. Журавлева ― То есть сейчас уже можно перестать воспринимать любых представителей байкерских сообществ как некую приближенную к Кремлю структуру. Ю. Сапрыкин ― Страх в глазах смотрящего же. Есть у людей, у любых людей право высказываться по любому поводу. Конечно, да. Но давайте не видеть за этим всякий раз какую-то коварную руку власти, которая через них кому-то пытается что-то сообщить. И вот сразу вслед за их высказыванием уже выезжают машины из Следственного комитета из гаража… О. Журавлева ― Так это говорит как раз про оттепель. Про то, что на самом деле просто расцветают сто цветов. Любой мотоциклист может попенять пресс-секретарю президента, пресс-секретарь не поленится все-таки на это отреагировать. Ю. Сапрыкин ― Это не говорит про оттепель. Это я надеюсь, говорит про некоторую минимальную нормализацию общественной жизни. Потому что да, есть какие-то медийные причины, мы их обсудили несколько минут назад. Почему журналистам так интересно общаться с фриками. Так было и наверное будет всегда. Пока не назначили худсоветов, которые этих фриков куда-нибудь… О. Журавлева ― Которые просто им слова напишут. Ю. Сапрыкин ― Но если в этом общественном пространстве эти голоса, эти комментарии, эта довольно такая своеобычная манера общения, основанная на агрессии и подавлении и призывах к силовому решению любых проблем, хватанию за воображаемые лацканы и криками «я тебя научу родину любить». Вот если эта манера поведения займет свое достойное место где-то не в центре общественного пространства, она перестанет считаться нормой. Может она быть? Может быть. Она много где существует. Она существует, вот у меня за школой помнится, в детстве собирались парни, они курили… О. Журавлева ― И матерно ругались. Ю. Сапрыкин ― И нюхали клей. Ходили с ножиками. Приставали к прохожим. Если кто-то из соседнего квартала зашел на территорию их квартала, они могли ему врезать в пятак. Но перед тем как врезать, надо было обосновать это решение, вступить с ним в некоторую коммуникацию. А ты чего так смотришь, например, ты вообще, откуда такой взялся. И так далее. Но: а) это не считалось нормой, это считалось каким-то девиантным поведением, и б) никто у этих людей не спрашивал их мнение по поводу романа «Анна Каренина» или государственной политики в области взаимоотношений с театром. О. Журавлева ― Вот про государственную политику хотела вас спросить. Ю. Сапрыкин ― Они вообще неплохие ребята в общем и целом. И из многих выросли вполне нормальные члены общества. Просто не надо придавать им какой-то специальный вес и представлять дело так, как будто эта манера общения это и есть нормальная правильная патриотическая, одобряемая государством. О. Журавлева ― Но придавали вес как раз фрикам. Ю. Сапрыкин ― Зря. О. Журавлева ― Сажали на трибуну среди ветеранов во время парада, вот во всех этих… Ю. Сапрыкин ― Пожалуйста, я правда ничего в этом не вижу плохого. Пусть сидят на  трибуне среди ветеранов во время парада. Но я не понимаю, почему мы должны обсуждать вот в таком составе новый фильм Алексея Учителя, например. О. Журавлева ― Ну потому что государственную политику поручали байкерам представлять в Крыму на елке для детей патриотического содержания… Ю. Сапрыкин ― Им не давали гранты на елки патриотического содержания, они их провели и спасибо, дорогие ночные волки. Им не давали гранты на обсуждение театра «Сатирикон». Поэтому не надо к этому суперсерьезно относиться. Ю.Сапрыкин: «Русский марш» гоняли как сидорову козу. Для организаторов это может и неплохо О. Журавлева ― То есть тогда надо было серьезно относиться, а сейчас… Ю. Сапрыкин ― К елкам надо серьезно относиться. Это серьезное мероприятие. О. Журавлева ― Вы читали кстати сюжет? Ю. Сапрыкин ― Нет, бог миловал. О. Журавлева ― Ну ладно. Я так на всякий случай, может, там тоже было чего проверить. Неважно. На самом деле есть еще такая уже глобальная тема. Недавно пошло такое ощущение, разговоры… Ю. Сапрыкин ― Я вот не сумел бы поставить елку. О. Журавлева ― По такому сюжету вы бы сумели. Поверьте. Ю. Сапрыкин ― У меня нет для этого квалификации. И на мотоцикле я ни разу в жизни не ездил. О. Журавлева ― А вы считаете это как-то связано с квалификацией. Ю. Сапрыкин ― Не надо меня про это спрашивать. О. Журавлева ― Хорошо. Не будем. Я же про искусство с вами хочу поговорить. Ю. Сапрыкин ― Я не вам говорю. Я просто представляю, что мне сейчас звонят из этого байкерского «особого мнения» и просят высказать свое мнение о новой политике завода Harley-Davidson. Например. Или о том, как правильно ставить патриотические елки. Я не понимаю в этом ничего. О. Журавлева ― Так я вас не про них хочу спросить. Я хочу спросить про главную направляющую идеологему государства. Только что начали говорить о том, что что-то «Русские марши» не разрешают, вот уже схватили перед организацией «Русского марша» поволокли в кутузку одного из организаторов. Ю. Сапрыкин ― Демушкина. О. Журавлева ― Да. Вот вроде бы меняется тренд. Ю. Сапрыкин ― Вообще заметим, что Демушкина поволокли в кутузку, а Белов, он же Поткин уже так плотно сидит. О. Журавлева ― Так куда меняется тренд? К чему? К тому, что будут это делать только специально обученные люди. Ю. Сапрыкин ― Нет. Начнем с того, что эта часть общественников, скажем так, она никогда государству не была особо близка. Ситуативно им выдавались какие-то авансы или подавались какие-то надежды и они, наверное, представляли себе, что может дело повернуться так, что они этим голосом государства и станут. И Рогозин приходил на »Русские марши» и так далее. Но не сложилось. Роман не сложился. И поэтому государство к ним, как и прочим не очень одобряемым общественникам относится крайне, то есть сажать и запрещать до той поры, до которой это не вызывает опасного противодействия это лучше, чем разрешать, делайте что хотите и пусть расцветают сто цветов. О. Журавлева ― Но »Русский марш» тем не менее, разрешен. Там шествие точнее. И в Люблино это все состоится. Ю. Сапрыкин ― Это как говорили в фильме «Pulp fiction» эти тонкие различия. О. Журавлева ― Да, марш нельзя, шествие можно. Ю. Сапрыкин ― Марш это когда все идут синхронно в ногу, а шествие это вразнобой. О. Журавлева ― Ну а если серьезно, вы понимаете, какое послание к обществу. Это хорошо, это плохо. Это одобряем, это нет. «Русский марш» это одобряем или нет? Ю. Сапрыкин ― «Русский марш» это в общем, уже все равно. О. Журавлева ― А почему, какие-то марши против ненависти сразу вызывает испуг. Ю.Сапрыкин: Специально или случайно вся эта история позволила к маршу внимание привлечь: мобилизовать сторонников Ю. Сапрыкин ― Заметьте, что марш против ненависти в Санкт-Петербурге был, насколько я помню, согласован без всяких проволочек. О. Журавлева ― Там были проблемы. Ю. Сапрыкин ― Просто его дали провести. А »Русский марш» в этом году гоняли как сидорову козу. До последнего момента. На самом деле в итоге мне кажется, что для организаторов «Русского марша» это может быть парадоксальным образом и неплохо. Потому что иначе редкая птица долетела бы до середины новостного сообщения о »Русском марше» 4-го ноября. Просто про него бы никто не вспомнил. Степень влиятельности этих организаций и степень их организованности и сплоченности, все, что хотите, оно сейчас находится как у прочих оппозиционных движений другого политического спектра на довольно низком уровне. Поэтому не знаю, специально или случайно так получилось, но вся эта история с многочисленными согласованиями позволила к этому маршу внимание привлечь. Как-то мобилизовать сторонников: ребята, нас запрещают, нам не дают. Это наша традиция. Надо это… О. Журавлева ― Так это было продумано? Ю. Сапрыкин ― Я не знаю. Но на месте организаторов «Русского марша» я бы сегодня открывал советское шампанское вечером. Потому что все получилось как нельзя лучше. И марш дали провести, и неделю он не сходил с новостных лент. Только и разговоров было что о »Русском марше». О. Журавлева ― Скажите, пожалуйста, а вот эта идея насчет русской нации… Ю. Сапрыкин ― Российской. О. Журавлева ― Российской, хорошо. Ю. Сапрыкин ― Идея насчет не русской нации. О. Журавлева ― Насчет российской нации, она зачем? Она сейчас своевременна, необходима? Ю. Сапрыкин ― Как мы проживем зиму без идеи российской нации. О. Журавлева ― Вот. Ю. Сапрыкин ― Даже ума не приложу. О. Журавлева ― Или случайно просто оговорились люди. Ю. Сапрыкин ― Нет, неслучайно оговорились. У этой идеи есть авторы, у них есть имена и фамилии известные. Зачем это надо, зачем это надо авторам идеи, это понятно. О. Журавлева ― Финансирование. Ю. Сапрыкин ― Есть какая-то новая концепция, из которой можно много чего создать. Создать какие-то экспертные институты, госпрограммы. Какую-то целую историю. При Ельцине был штаб, который разрабатывал национальную идею. Много не самых глупых людей были заняты делом долгие годы. Зачем это авторам идеи, это понятно. Зачем это власти, не очень понятно. Но при этом у меня нет ощущения, что все предрешено и мы проведем ближайшие пять лет в разговорах о российской нации. Потому что это, как показывают последние годы, это одна из идей, которая… Два года назад нам казалось, что русский мир и русская весна, все, уже с этим нам жить до скончания веков. Вышло по-другому. О. Журавлева ― Вышло по-другому. Это журналист Юрий Сапрыкин со своим особым мнением. Всем спасибо, всего доброго.

Ссылка на источник