А.Ежов – 16 ―35 в Москве. Это четвертая заключительная часть дневного «Разворота». В студии – Андрей Ежов, Станислав Крючков. И у нас в гостях – правозащитник Зоя Светова, собственно, внимание к которой было привлечено весь вчерашний и сегодняшний день. Добрый день! З.Светова ― Добрый день! С.Крючков ― Здравствуйте. А.Ежов ― Вчера настоящее столпотворение и днем и к вечеру было в подъезде вашего дома, где многие сочувствующие, журналисты, друзья – я там присутствовал – ждали окончания обысков. Что сегодня? Насколько я знаю, обжаловано будет это действие правоохранительных органов, которое вчера у вас было? З.Светова ― Да, мои адвокаты, они будут обжаловать этот обыск. Также в Европейскую суд будет подана жалоба, которая тоже будет говорить о том, что в ходе обыска были допущены значительные процессуальные нарушения. Но, я думаю, об этом могут сказать мои адвокаты. С.Крючков ― Что значилось в том постановлении, которое было вам предъявлено? Что искали? З.Светова ― Смотрите, мне это постановление не дали на руки, то есть я могла его только прочитать. Но смысл идет о том, что судья Басманного суда Лесная, по-моему, еще 18 января еще вынесла постановление, разрешающее право на обыск, поскольку они считали, что у меня дома могут находиться какие-то документы, черновые записи, касающиеся каких-то компаний (на иностранном языке), я так понимаю, что они как-то аффилированы с Ходорковским, потому что в постановлении упоминались фамилии: Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Брудно, Невзлин. Деньги какие-то куда-то кто-то переправлял. Я так понимаю, что это события 1993 года, и там было слово «Апатит». Я помню просто, как журналист, что было такое дело «Апатит», и оно за истечением срока давности было закрыто. Поэтому мне совершенно непонятно, какое я имею отношение к этим деньгам. Какие-то там деньги, «Апатит», Ходорковский, Брудно и так далее. То есть я считаю, что это абсолютно был обыск неправомерный, они пришли совершенно не по адресу. И, насколько я знаю, когда судья выносит санкцию на обыск, то есть определение суда, ей должны следователи представить какие-то доказательства, что именно в этой квартире могут быть какие-то документы, которые они ищут, потому что обыск – это очень серьезная вещь. Насколько я знаю, у меня нет никакого процессуального статуса, даже в определении ничего не было написано. Единственно, что меня 20 ноября вызывали на допрос, я так понимаю, тоже по этому делу, потому что фамилия следователя та же. В повестке на допрос не написано, какое дело, фамилия следователя та же: Нигматулин. Но я готова была явиться на допрос. Прошло, смотрите, 20 ноября – сколько времени, и они решили не на допрос меня вызывать, а провести у меня обыск. Собственно, почему я и дверь-то открыла – потому что они сказали, что повестку мне принесли. З.Светова: Это был абсолютно неправомерный обыск, они пришли совершенно не по адресу А.Ежов ― Давайте вкратце напомним, как все началось. З.Светова ― В 11 часов я себя плохо чувствовала, еще только проснулась. Постучали в двери. Я спросила, кто. Сказали, что эту повестку мне хотят дать. Я говорю: «Отнесите в почтовый ящик». А человек сказал, — мы через глазок переговаривались, — он говорит: «Нет, мне нужно, чтобы была ваша подпись». И я как-то пожалела этого человека и сдуру решила открыть дверь. Когда я открыла дверь, я увидела, что по лестнице – а я живу на 4-м этаже – огромная толпа каких-то мужиков прется ко мне на 4-й этаж. И я пыталась их не пустить. Они сказали, что это обыск. И я тоже закричала: «Это обыск!» — своей дочери и мужу, который был квартиру. И я сказала, что не разрешаю им войти пока не придет мой адвокат, и что я только в присутствии адвоката… Я успела позвонить адвокату, но они все равно вошли в квартиру. И они начали составлять документы, начали мне зачитывать это определение, а потом постепенно стали приходить мои друзья-адвокаты и получилось, что их было 5 человек, и на самом деле, это очень важно, когда так много людей, близких тебе и юридически важных людей, которые понимают, как это все происходит, — это очень важно, что они ко мне пришли и что они присутствовали на обыске. Потому что на обыске было 8 человек. Сначала, мне кажется, их было больше, потому что, когда только начался, когда только я открыла дверь, был какой-то человек с кинокамерой, но я настолько растерялась, что даже не поняла, кто это, что это. Потом этот человек исчез. Я потом у сотрудников спрашивала: «А где ваш человек с кинокамерой?» Они ничего не отвечали, они сказали, что у них никакого такого сотрудника не было и, может быть, мне это вообще только привиделось. А.Ежов ― Была информация, что к вам в квартиру попал корреспондент телеканала «Дождь» или же это какой-то другой человек… З.Светова ― Нет, корреспондент телеканал «Дождь» — это уже потом. Это был человек… я не знаю НТВ, Life News или кто, который просто заснял первый момент, когда я такая разъяренная в халате не пускаю сотрудников. Я, честно говоря, действительно, их не пускала. Они меня хватали за руки. У меня до сих пор тут синяки… не синяки, но неприятно – мышцы болят и все такое… Это специально снимали. Я потом спросила у следователя: «А зачем?» Он говорит: «Потому что в первые моменты обыска как раз что-то происходит». Что они имели в виду, я не знаю. Может быть, я буду жевать какие-то платежки или еще что-то? В общем, какой-то бред полный. А потом начался обыск. Потом постепенно приходили адвокаты, потом приехал мой сын Филип Дзядко, который прописан в этой квартире. У моей дочери забрали телефон. Они сказали, что компьютер не заберут мой, потому что мне важно, это мой рабочий инструмент. Все журналисты знают, что без компьютера ты как без рук. Они переписывали очень долго все, что находилось на компьютере. Потом они ходили по комнатам. У меня три комнаты. У меня очень много книг. Они каждую книгу доставали, смотрели, что в ней лежит. Главное, все ставили на место. Вот нужно отдать должное, что в этом смысле… я, честно говоря, думала, что все будет разбросано. Помните, как у Навального эти фотографии жуткие? Здесь они себя вели очень аккуратно. Да, я еще начала говорить, что там было 8 сотрудников. А потом, как в протоколе оказалось, двое из следственного комитета, а 6 – это сотрудники ФСБ. И самое интересное, что, например, один из них не представлялся в самом начале и только в протоколе мы узнали, как его фамилия. Это, вообще, был очень неприятный мужчина, который стоял у двери практически как охранник, охранял, чтобы никто не вошел. И очень грубо обращался. Потом, когда у дверей случайно попался корреспондент «Дождя» и стал снимать, то у него хотели отобрать телефон, и он его не отдавал, и тогда следователь сказал: «Сейчас я позову жестких ребят». И вот эти жесткие ребята — это оперативники ФСБ, которые были готовы силой у него отнять этот телефон. И знаете, что – когда он так сказал, я вспомнила все истории, которые рассказывают люди, когда их задерживают оперативники ФСБ, как они их пытают. Помните, Олега Сенцова, Геннадий Афанасьева? Мне кажется, это люди такого плана, которые, действительно, жесткие, которые смогут с вами сделать все, что угодно. На самом деле, очень неприятно, я вам скажу. В этом обыске это самое неприятное. Не грубо говоря о том, что неприятно это унижение, когда роются в твоих вещах, в твоей одежде, когда перебирают твои бумаги, фотографии – вот это самое неприятное. Что еще было интересно – что они потом все время на моем кюре смотрели, что про них пишут, как проходит обыск. Они, по-моему, не ожидали, что будет такое внимание, к такому, как они говорят, «рутинному мероприятию». Они выглядывали в окно, что вроде там какие-то люди, какие-о кинокамеры. Поэтому это очень важно, чтобы к любому такому обыску было привлечено внимания. Я имею в виду, когда этот обыск проводят у человека, которые не имеет никакого отношения к предмету этого обыска. З.Светова: Очень важно, чтобы к любому такому обыску было привлечено внимание С.Крючков ― А правда, что с прибытием адвокатов их работе никто никак не препятствовал? З.Светова ― Работе адвокатов? С.Крючков ― Да, работе адвокатов. З.Светова ― Нет, ну в чем состоит работа адвокатов: они читают определения, они вносят замечания. Нет, конечно, им они не представились. С.Крючков ― Вот вы говорите, допустим, сотрудник не представился. Вы предъявляли это требование и было отказано в присутствии адвокатов? З.Светова ― Да, мы требовали, да. Они только в конце, потом, когда протокол – он представился. Ну, просто потому, что у них заведомо по отношению ко мне – у сотрудников ФСБ – было отношение очень неприязненное. И они считали, что они могут не представляться, что они могут не снимать ботинки. 8 человек были в ботинках. Потом я им просто сказала: «Снимите ботинки». И сотрудники ФСБ не сняли ботинки. Там еще были двое понятых, которые явно были сотрудниками тоже, потому что они были из Московской области. Каким образом они оказались в Колобовском переулке, мне не очень понятно. И они все время переговаривались. Там была девушка и мужчина. Вот этот мужчина все время с сотрудниками как-то общался. Мне кажется, это такие псевдопонятые. С.Крючков ― А вы можете к себе эту предвзятость каким-то образом объяснить? З.Светова ― Да, конечно, потому что в ходе обыска один из оперативников ФСБ все время задавал мне вопрос, он спрашивал: «А вот вы, когда в ОНК работали, вы к кому ходили, к террористам, к шпионам – к кому вы там ходили?» А.Ежов ― Открытым текстом? З.Светова ― Да. Это, в принципе, был не допрос, это просто как милая беседа. Я опять же скажу, что я повелась на это, хотя, в принципе, никогда не надо ни с какими оперативниками ни о чем разговаривать. Я ему сказала: «Нет, я ходила ко всем людям», потому что это правда, я ко всем ходила. Какие-то бумаги… Например, письма у меня от Зары Муртазалиевой, про дело которой я очень много писала. Он меня спрашивает: «А как она сейчас поживает в Париже?» Ну, на этот вопрос я ей не ответила. То есть он знал всё: кто где проживает, что я собираюсь сделать ремонт у моего сына, например. То есть подслушивали, явно. Я получила подтверждение, что мои телефоны прослушиваются, поскольку я общалась с человеком, который будет проводить ремонт, по телефону. А.Ежов ― То есть речь идет, возможно, о какой-то специальной группе следователей, которая занимается именно вами? З.Светова ― Нет, это не следователи, это оперативники. Они не то что занимаются мною, они курируют это дело от ФСБ. Но, понимаете, что меня больше всего потрясает — что дело ведет Следственный комитет. Но на обыске присутствуют только 2 сотрудника Следственного комитета 6 сотрудников ФСБ, двое из которых специалисты, которые переписывают с компьютеров. Ну, о чем это говорит? О том, что идет под плотным контролем ФСБ. Они смотрели все мои рабочие материалы. Да, Они не взяли мои тетрадки, они взяли мои флешки. Из документов они взяли какие-то два документа, я даже толком не понимаю, что это такое. Еще на столе лежала какая-то бумажка, оборотка – я распечатывала из дела Александра Соколова его письмо в прокуратуру. Зачем им это было брать? Мне кажется, уже от безысходности. Потому что они пришли за какими-то непонятными документами, они их не нашли, и им нужно было что-то… Они с двумя пакетами ушли, не с коробками, просто с двумя обычными целлофановыми пакетами, где были набраны вещественные доказательства. А.Ежов ― У нас в гостях правозащитница Зоя Светова. Буквально через пару минут вернемся в студию. З.Светова: Я считаю, что это отчасти месть мне за мою правозащитную и журналистскую деятельность РЕКЛАМА С.Крючков ― Это дневной «Разворот». Станислав Крючков, Андрей Ежов. У нас в гостях – правозащитница Зоя Светова, в квартиру которой накануне постучались. Мы говорим о вчерашних обысках, прошедших в ее квартире. И вот слушатель из Санкт-Петербурга напоминает нам об обысках, прошедших некоторое время назад, у Алексея Навального, когда, кажется, торжественно изъяли сочинение, написанное в 5-м классе. Насколько я знаю, вчерашний обыск в истории вашей семьи не первый. З.Светова ― Да, вы знаете, это третий обыск или четвертый, потому что в разных местах были. Это был обыск, когда в 82-м году с нашей дачи увозили мою маму Зою Крахмальникову, религиозного публициста. Я там присутствовала. Там был мой сын Филипп, тогда ему было 4 месяца. Я очень хорошо помню этот обыск. Тогда вместо компьютеров уносили печатные машинки и книги, изданные за границей. Мою маму обвиняли в том, что она сборники «Христианское чтение» публиковала на Западе. Икали какие-то связи с зарубежными организациями. Но тогда не было счетов, а, в принципе, та же самая история. Второй обыск был у нас в квартире в Москве. Я тогда находилась в родильном доме. И я могла следить по телефону-автомату. Я звонила домой и узнала, что там был обыск. И в этот раз уже впервые, можно сказать, так подробно, в течение 10 часов сама находилась на обыске. Тогда, когда у мамы был обыск, мне было 23 года, и это был не мой обыск. В этот раз это был мой обыск. А.Ежов ― «Все, что вчера произошло, вы расцениваете все-таки как следственные действия или все же как акцию устрашения общественности некое?» — «Владимир в бане» интересуется, наш слушатель З.Светова ― Я считаю, конечно, что это акция устрашения. Никакого смысла проводить такого рода следственные действия по такому поводу, по постановлению судьи… Там нет никой фактуры. Я совершенно не имею никакого отношения, я считаю, к делу «Апатита». Я считаю, что это отчасти месть мне за мою правозащитную деятельность, за мою журналистскую деятельность, потому что я 8 лет работала в ОНК Москвы, и меня потом Общественная палата не утвердила. Я подавала документы в ОНК Мордовии. Мне не утвердили. Мне говорили, что именно ФСБ настояло на том, чтобы именно моя кандидатура не была утверждена. И это за то, что я посещала «Лефортово». Я »Лефортово» посещала людей, которые там сидят за так называемые государственные преступления. 99% людей невиновных. И я о них писала потом в своих статьях. Я занималась потом делом Светланы Давыдовой, и благодаря мне и деятельности моих коллег Светлана Давыдова вышла на свободу. Я думаю, что мне это не простили, и мне об этом говорили, что это мне не простят. И вот пожалуйста – этот обыск. С.Крючков ― Прозвучали слова ОНК (Общественные наблюдательные комиссии). Но мы знаем, что накануне у координатора проекта Gulagu.net у Елены Абдулаевой тоже был проведен обыск. Вы каким-то образом усматриваете параллели в том, что произошло вчера у вас и в этом случае? З.Светова ― Да, конечно, я усматриваю, потому что Елена Абдулаева – это замечательная правозащитница, вместе с которой мы посещали СИЗО «Лефортово» в последний год, и она очень много посещала людей, которые там сидят. И я думаю, что это тоже такая «ответка» по совершенно сфабрикованному делу. С.Крючков ― Аня спрашивает из Санкт-Петербурга: «Зоя, вам страшно?» З.Светова ― Нет, вы знаете, мне за себя совсем не страшно. Потому что обыск — это такая вещь, которую нужно пережить. Я считаю, что в России каждый человек, который занимается или журналистской деятельностью, политики правозащитной деятельностью, он обречен: рано или поздно у него будет обыск или он может быть арестован. Это норма наше жизни, к сожалению. Я не говорю, что норма в положительном смысле. Это так получается. И ты должен делать выбор: или здесь живешь, или ты уезжаешь. Я еще хочу сказать слова благодарности моим адвокатам. Многие тут задают вопрос, зачем у меня было так много адвокатов и кто оплачивал их работу? Так вот, никто их не оплачивал. Все эти адвокаты – мои друзья, и когда они узнали, что у меня обыск, они приехали. З.Светова: Без адвоката ни в коем случае нельзя разрешать проведение обыска. Вы имеете право на это А.Ежов ― Какой самый главный совет вы бы дали тем, кто не дай бог окажется в той же ситуации, как и вы вчера? З.Светова ― Я считаю, что ни в коем случае не надо бояться, на надо отчаиваться, нужно сохранить спокойствие. Ни в коем случае не надо разговаривать ни с оперативником, ни со следователем. Нужно просто относиться, как к такому приключению, к историю, которая была а вашей жизней, о которой вы потом будете рассказывать внукам. А.Ежов ― Ну, и юридическая повестка, конечно, не лишняя. З.Светова ― Да, обязательно нужно, чтобы был адвокат. Без адвоката ни в коем случае нельзя разрешать проведение обыска. Вы имеете право на это. Обязательно, чтобы присутствовал юрист, адвокат. Но если вы ждете обыска, то лучше уберите из дома то, что бы вы не хотели, чтобы у вас нашли. А.Ежов ― А если дверь попросту не открывать? З.Светова ― Если дверь не открывать, то ее будут ломать. Мне просто жалко мою дверь, я ее недавно поставила. Я не вижу в этом смысле. А.Ежов ― Спасибо. Правозащитник и публицист Зоя Светова была у нас в гостях. С.Крючков ― А дневной разворот на »Эхо Москвы» провели Станислав Крючков и Андрей Ежов. До свидания, счастливо!

Ссылка на источник