<
Сергей Алексашенко — Персонально ваш — Эхо Москвы, 06.06.2017
Опубликовано в рубрике: Новости Москвы

 Е.Канакова ― 15 часов и 5 минут в Москве. Начинается программа «Персонально ваш». Здесь – Лев Гулько… Л.Гулько ― Доброе утро! Господи!.. Вот ведь, как по утрам-то… Добрый день, здравствуйте. Е.Канакова ― Меня зовут Екатерина Канакова. И сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте, Сергей Владимирович. С.Алексашенко ― Здравствуйте, Екатерина. Лев, здравствуйте! Вы проснулись? Лев, самое главное, чтобы вы были в рабочем состоянии… Л.Гулько ― Я тут, знаете, с утра сижу. Утро длится… С.Алексашенко ― Оно еще не заканчивалось. Л.Гулько ― Нет. Я счастливый человек: у меня утро не заканчивается. Сергей Владимирович, хотелось бы во первых строках нашего аудиописьма — я бы назвал это так — разговора с вами – конечно, про Катар. Просто Катар и его последствия. Почти медицинская тема, если поменять ударение. Вот одна из богатых стран мира, богатство которой базируется на крупнейших месторождениях природного газа, наверное, больше, чем нефти, насколько я понимаю. С.Алексашенко ― Да, намного больше. Л.Гулько ― Потом опять же он нам известен чем – телекомпания Аль-Джазира, авиакомпания Qatar Airways,, чемпионат мира по футболу 2022 года, который сейчас под вопросом, ну и всякими спонсорскими контрактами с футбольным клубом «Барселона». Вообще, влияние конфликта на газовые контракты на текущий момент, каково? И каковы последствия для нашей страны, в том числе. С.Алексашенко ― Лев, я бы добавил еще то, что Катар нам известен тем, что он участвовал в приватизации «Роснефти», что гораздо важнее. Вот в перечне всех событий и фактов, которые вы называли… Л.Гулько ― Вот этот? С.Алексашенко ― Ну, конечно. Послушайте, 10 миллиардов евро просто, что называется, с неба свалились и осчастливили министра финансов, премьер-министра, президента и десяток миллионов россиян. По сравнению с этим все остальное, что вы назвали, это даже несерьезно обсуждать. Знаете, как Катар сделал свое дело – Катар может удалиться. Л.Гулько ― Что он и делает на данный момент. С.Алексашенко ― В принципе, не то что он сам делает – то, что с ним делают. Я бы не стал поднимать алармистские настроения. Сразу скажем, что на рынке нефти Катар точно не является крупным игроком, его добыча нефти минимальная. И здесь никаких особых… Наиболее волатильный рынок, который НРЗБ во всем мире, здесь даже если Катар будет совсем заблокирован от выхода на мировые рынки, но ничего несерьезного не произойдет, никто этого не заметит. Более того, если что-то случится, соответственно, страны-соседи, в том числе, те, которые разорвали с ним дипломатические отношения, быстренько нарастят объемы добычи, нарушат соглашение ОПЕК. Собственно, и рынок реагирует именно так. Л.Гулько ― Ну, если нарушит соглашение ОПЕК, то тогда, получается, нефть упадет же? С.Алексашенко ― Да. Вот нефтяной рынок реагирует пока так, нефтяной рынок ожидает, что, скорее, эти все разговоры… не разговоры – политические действия, они приведут к тому, что цена нефти… ну, она чуть-чуть снизилась – на 50-70 центов… Е.Канакова ― Но не критично. С.Алексашенко ― Она снизилась, то есть она не выросла — она снизилась. Рынок газа, он более фрагментирован, он поделен на мировые сегменты, нет пока единого рынка. Катар является крупнейшим поставщиком сжиженного газа и на европейские рынки и на азиатские рынки. Л.Гулько ― В Египет, в частности. С.Алексашенко ― В Египет да. Но в Египте есть все-таки своя добыча. При всем уважении к Египту, это не самая ключевая страна в мировой экономике, и даже для нашего туристического потока она, в общем, уже не столь привлекательна, не столь достижима. Кроме того, нужно учитывать, что, соответственно, поставляет газ из Катара на газовозах. Это вот как нефтяные танкеры – газовые танкеры, такие огромные корабли. Поставка в Европу там идет достаточно длительное время. То есть пока речи о том, что прервана доставка катарского газа на мировые рынки – этого нет. То есть никто об этом не говорит. И, я думаю, что ни Саудовская Аравия, ни остальные страны залива не заинтересованы в том, чтобы этот рынок в какой-то мере подвергался ценовому давлению, чтобы нарушалась стабильность поставок. Я сегодня очень внимательно читал центрально-американские комментарии. По большому счету никто не может понять, что там такое случилось. Это знаете, какой-то такой междусобойчик… Л.Гулько ― Это точно совершенно. Абсолютно так. С.Алексашенко ― Понятно, что отношения между странами, в первую очередь между Саудовской Аравией и Катаром были напряженными, что несколько лет назад страны уже почти доходили до разрыва дипломатических отношений… Л.Гулько ― В 2014 году это было. С.Алексашенко ― Да, в 2014 году, все правильно. Соответственно, Катар обвиняют в том, что он пытается выстраивать тесные отношения с Ираном, что с с точки зрения Катара понятно, потому что Катар находится через залив от Ирана, у них общий доступ к огромному нефтяному месторождению. То есть, в принципе, хочешь не хочешь, а знаете как: с крупным соседом нужно поддерживать как минимум невраждебные отношения. То есть то, что может себе позволить Саудовская Аравия – конфликтовать с Ираном – Катар себе позволить не может. Но самое главное, что Саудовская Аравия предъявляет обвинения Катару, что он поддерживает террористов. Л.Гулько ― Финансирует, в частности. С.Алексашенко: Они понимают, как бороться с ИГИЛом, но они не понимают, как договариваться с Россией С.Алексашенко ― Финансирует, да. И »Братья-мусульмане», которые в Египте активно работают, и ряд других организацией. Вот, собственно, почему это случилось сейчас, вот что случилось такого именно в эти дни, пока никто всерьез разобрать не может, и никаких глубинных объяснений нет. И мы возвращаемся к газовому рынку. Вот пока это все рассматривается как такой междусобойчик, я думаю, что все страны, в первую очередь Саудовская Аравия, они заинтересованы в том, чтобы не выводить конфликт на более высокий уровень, то есть не заставлять великие, большие державы вмешиваться в него. Потому что пока это идет разборка между соседними странами, это одна проблема: все родственники, все живут в одном регионе, у них старые исторически хорошие и плохие отношения. Как только начинаются обрывы поставок нефти и газа на мировые рынки, тут же могут наступить какие-то потрясения для глобальной экономики. Тут же начнут вмешиваться США, тут же начнет вмешиваться Евросоюз. Россия наверняка там приедет со своими «Искандерами» или с чем-то еще. Мне кажется, что какая-то интернационализация этого конфликта не нужна в первую очередь тем странам, которые его инициировали. Поэтому они, на мой взгляд, сделают все, чтобы мировые сырьевые рынки никак не ощутили этот конфликт. То есть он остается пока политическим. И, собственно, то, что мы пока знаем – вот эта политическая составляющая этого конфликта – будем надеяться, что так оно и останется. Л.Гулько ― Спасибо. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, хочу перейти к другой теме. Вот российский бизнес может получить инвестиционные льготы. Это «Ведомости» сообщили. Минфин хочет заплатить за инвестиции деньгами регионов. С.Алексашенко ― Ну да, получается, что так, если верить тому, что написали «Ведомости», что Минфин готов предоставить инвестиционные льготы за счет изменения ставки налога на прибыль. Практически вся сумма налога на прибыль идет в региональные бюджеты. Знаете, легко быть добрым за чужой счет. Мне кажется, что Минфин, конечно, что называется… у меня даже приличных слов просто не остается. Понятно, что он отчитается перед Кремлем, перед Белым домом, что «вот мы сделали все возможное, чтобы поддержать инвестиционную активность; получилось, что бюджет потерял какое-то колоссальное количество денег». Причем, если опираться на заметку в »Ведомостях», там прямым текстом говорится, что чуть ли не на уровне проекта законодательного акта обсуждение этой льготы закончено, уже чуть ли не все прописано – а вот как компенсировать регионам потери, пока непонятно. Денег на это нет. Е.Канакова ― Но неприкасаемых регионов не коснется: Чечни и Крыма, конечно… С.Алексашенко ― Екатерина, там же по-другому. Насколько я понимаю, предприятия явочным порядком, если будут осуществлять какие-то инвестиционные проекты в каком-то регионе, могут свои инвестиционные затраты предъявлять к уменьшению налога на прибыль. И где находятся эти предприятия сегодня? В Москве, в Чечне. Но в Крыму не сильно похоже, чтобы кто-то там сильно инвестировал, но во многих регионах это происходит. И мне кажется, что на сегодня все региональными министры финансов должны в ужасе бегать и пытаться посчитать свои потери, уже начиная со следующего года А дальше начинается вопрос, собственно, который вы подняли абсолютно справедливо: а какому региону сколько компенсируют? У нас и так у Минфина существует несколько десятков, по-моему, чуть не 70 штук дотаций и субсидий, субвенций и прочих каналов дотаций для финансовой поддержки регионов. Соответственно, 70 каналов 80 регионов, матрица – 5600, и добавляется еще одна колонка: компенсация потерь налога на прибыль. В Сочи, по-моему, был инвестиционный форум несколько месяцев назад, где в ужас пришли от тех данных, которые привел сначала вице-премьер Козак, а потом их подтвердил министр финансов Силуанов, что, на самом деле, сегодня в регионах пример 95-98 процентов расходов зарегулированы министерством финансов федеральным. То есть регионы и так, в принципе, пошевелиться не могут. У них каждая копейка находится под контролем из Москвы. Естественно, никакой там федерации, никакой самостоятельности нету. А тут им еще и явочным порядком в абсолютно непредсказуемом объеме сокращают доходные источники. Я не знаю, в принципе, губернаторы, по-моему, уже ползком перед Москвой, не то что на коленях ползают, а уже не знают, как пресмыкаться. Не знаю, дальше куда там? Если ползать вообще, от машин отказаться, по Садовому кольцу передвигаться ползком. Я не знаю. С одной стороны, вроде как понятно, чего хочет Минфин – поддержать инвестиционную активность деньгами, то есть снизить давление на бизнес. Нормально. Ну, хочешь – заплати. У тебя денег много, у тебя есть Резервный фонд, в конце концов. Ты можешь выйти на рынки, занять побольше. Но вот так цинично перекладывать на других – выходит за все рамки приличной политики. Е.Канакова ― А можно как-то обойтись другими средствами? С.Алексашенко ― Деньгами федерального бюджета. Екатерина, а больше никак. Либо Минфин, который вносит это предложение, говорит, что «я буду компенсировать региональным бюджетам все потери налога на прибыль, которые в связи с этим возникнут»; либо Минфин говорит: «Я никому ничего не буду компенсировать. Кому я должен, тому прощаю. Живите, как хотите». Е.Канакова ― Кстати, о бюджете. Вот бюджет России в этом году не досчитается одного миллиарда долларов. Такую сумму не вернут засекреченные иностранные заемщики. Хочется спросить: миллиард долларов для российского бюджета – это много или мало? С.Алексашенко ― Это не очень много. Смотрите, у нас бюджет по расходам составляет 14 триллионов рублей. Значит, это примерно 250 миллиардов долларов, так с округлением. Соответственно, 1 миллиард – это 0,4% расходов бюджета. В принципе, не очень много. Если представить себе миллиард долларов – то это, конечно, колоссальные деньги, и это в два раза превышает все сборы от системы «Платон» — ну, например, такое сравнение. Я не знаю, с чем еще можно сравнить. Л.Гулько ― Кстати, это же РБК сегодняшнее пишет: «Подозреваются», – в кавычках, пока только подозреваются, потому что все засекречено, — видимо, такие программы российских государственных кредитов, потому что у нас было некое военно-техническое сотрудничество, и подозревается Куба, Венесуэла и Белоруссия. Даже если они засекреченные, как-то можно их вернуть, эти деньги или у нас никак ничего не получится? С.Алексашенко ― Лев, смотрите, надежда умирает последней. И надеяться вернуть эти деньги можно до конца. Многие помнят, что у нас Советский Союз в свое время выдавал такие активные кредиты в рамках военно-технического сотрудничества, которые десятки миллиардов долларов насчитывались, всяким странам социалистического лагеря и прогрессивной ориентации. И в общем, Советский Союз умер в конце 91-го года, а Минфин России еще полтора десятка лет вел переговоры в надежде вернуть эти деньги. Поэтому надежда, она, конечно, остается. Но если поднять новостную ленту и посмотреть на те крупные контракты, которые были объявлены на поставку вооружений последние 10 лет, то, я думаю, что Куба, Белоруссия, Венесуэла, может быть, мы еще кого-то найдем, может быть, там и Ливия есть, может быть, там и Сирия есть – и станет понятно, что это страны, которые в этом году, в следующем году вряд ли кредиты вернут. Что касается Кубы, я вообще, думаю, что все, что дается Кубе – то бездонная бочка… Л.Гулько ― До сих пор? С.Алексашенко ― Да, оставь надежду всяк сюда входящий. То есть если дал Кубе деньги, то забудь о них навсегда. Можно разу их списывать в убытки. Е.Канакова ― А кроме Кубы есть еще такие? Л.Гулько ― Я вам скажу, что Белоруссия тоже: что дал – забудьте. С.Алексашенко ― Похоже на то. Но с Белоруссией там более сложная игра, потому что там же Россия активно поддерживает белорусский бюджет и белорусский режим через субсидирование цен на газ, через поставки нефти и разрешение экспортировать произведенные нефтепродукты. То есть там более сложная схема. И в принципе, при желании Россия могла бы придумать какую-то схему и поставить Белоруссии больше нефти с тем, чтобы Белоруссия продала больше нефтепродуктов и расплатилась по кредиту. Но решили, что проще не оставлять в белорусском бюджете лишних денег, не наращивать долги, что, наверное, справедливо. Я просто хотел сказать, что страны Венесуэла и Ливия, которая обладают огромные нефтяными богатствами, я думаю, что если смотреть в долгосрочной перспективе – 10 лет, 15 лет, в расчете на то, что там политическая ситуация урегулируется и нефтяная промышленность будет восстановлена в этих странах, то, скорей всего, эти страны по своим долгам расплатятся. Только если в Венесуэле не придет к власти такой режим, который скажет… Л.Гулько ― До свидания – скажет. С.Алексашенко ― «Заберите свое оружие назад, мы под ним не подписывались, нам не от кого им защищаться. Заберите свое оружие – и нам больше от вас ничего не надо». Л.Гулько ― Сергей Владимирович, я сейчас вас перебью немножко, потому что хотел вернуться к Ближнему Востоку. Тоже любопытная история в РБК сегодня. На встрече заместителя наследного принца Саудовской Аравии – другая страна – Мухаммеда бен Сальмана с российским президентом на прошлой неделе – я так понимаю, на петербургском международном экономическом форуме – обсуждались не только политические вопросы, но и широкие экономические интересы стран. Это рассказал в интервью РБК министр природных ресурсов и нефти Саудовской Аравии Халид Аль-Фалих, который возглавляет совет директоров крупнейшей в мире нефтегазовой компании Saudi Aramco. С.Алексашенко:Основное отношение к криптовалютам – это все-таки сохранение богатства Саудовский министр рассказал, что встречался с председателем правления газовой компании НОВАТЭК Леонидом Михельсоном. И вот Леонид Михельсон обсудил с саудовцами совместные проекты. Это же какие-то положительные новости, да? «Сибур» ждет арабских инвестиций. С.Алексашенко ― Да, наверное, положительная. Это, собственно, не сильно большой секрет, потому что разговор об арабских деньгах идет последние лет десять. И пример Катара, который инвестировал покупку акций «Роснефти» говорит о том, что какие-то деньги все-таки начинают приходить в Россию. Очень активно в этом направлении Россия работает РФПИ – Российский фонд прямых инвестиций, то есть который уже какие-то соглашения подписал о совместных инвестициях. А саудовские деньги, любые арабские деньги нефтяных держав, они огромные, они в колоссальных объемах. Но они очень консервативные, и они очень внимательно оценивают все риски. То есть да, наверное, можно ожидать, что какие-то деньги придут. И я готов подписаться на 99%, что в ходе встречи Владимира Путина с принцем бен Сальманом, конечно, экономические аспекты обсуждались. Но, я думаю, что, кстати, обсуждалась и перспектива дипломатических действий Саудовской Аравии против Катара. А если вспомнить, что две недели назад президент Трамп был в Саудовской Аравии. Я думаю, что это были поводы проинформировать великие державы о том, что собираются делать. Е.Канакова ― Хорошо. Сергей Владимирович, перейдем к вопросам от слушателей. Василий спрашивает, вернее вас цитирует сначала: «Поскольку государство делает все возможное, чтобы бизнес не сливался с образованием, — это ваша цитата, — А что имеется в виду и какими способами государство это делает? Мне кажется, что бизнес и сам не горит желанием». С.Алексашенко ― Вы знаете, если, вообще, кого-то бить по рукам, особенно бизнес, то он не будет гореть желанием делать ничего, за что его бьют по рукам. Я напомню, что еще 20 лет назад акционер компании ЮКОС пытался взять, то называется в управление Российский историко-архивный институт, потом другое название получил, не помню… Л.Гулько ― РГГУ. С.Алексашенко ― РГГУ, да. И, собственно, он стал председателем попечительского совета и были даже вложены какие-то деньги. Собственно, когда я говорю, что слияние бизнеса и образования – это означает, что бизнес – как корпорации, так и люди физически, граждане России, которые заработали большие деньги, они могли бы стать спонсорами российских университетов ведущих, если бы не били за это по рукам, если бы им разрешали это делать; если бы университеты получали больше автономии в определении тех учебных программ, которые они могут у себя проводить; в определении подготовки тех специальностей, которые они могут готовить. Но если бить хотя бы одного, то сто других не пойдут. Поэтому, когда я говорю о слиянии бизнеса и образования, я говорю о том, что государство должно отдать значительную часть высшего образования обществу, то есть также сделать университеты частными. Государство может сохранять свое бюджетное финансирование на текущем уровне или объявить, что в течение 10 лет оно будет номинально сокращаться, или номинально оставаться на прежнем уровне – в реальном выражении сокращаться, но каким-то образом спонсировать, подталкивать частные бизнес к тому, чтобы он брал управление высшим образованием в свои руки. Не бить по рукам, а, наоборот, помогать это делать. Вот, что я имел в виду. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, мы все знаем, что политика и экономика между собой связаны и зависят друг от друга. А вот образование и бизнес – нет? С.Алексашенко ― Здесь более сложная зависимость. Проще всего построить цепочку: российские нефтегазовые компании или их владельцы и известный нефтегазовый Губкинский институт… Л.Гулько ― «Керосиновая лавочка» его называют. С.Алексашенко ― Да, «Керосинка» одним словом. То есть здесь прямая зависимость, потому что российские компании заинтересованы в том, чтобы к ним приходили хорошо подготовленные специалисты, чтобы их учили ровно тому, что им понадобится на производстве; чтобы у них были квалифицированные преподаватели; чтобы у них была хорошая материально-техническая база; чтобы они учились не на учебниках 50-летней, 70-летней давности, а на каком-то более современном учебном материале. Но я вспоминаю, что 4-5 лет назад, когда я был в совете директоров авиастроительной корпорации, там шел очень большой разговор, чтобы соединить каким-то образом корпорацию и Московский авиационный институт. Потому что шел разговор о том, чтобы перевести ОАК, создать огромный кампус в Жуковском в районе испытательного аэродрома. Туда перевести авиационный институт, и вот, чтобы соединить, что называется, науку, образование и практику в одном месте, чтобы перекрестное опыление помогало всем. Но это довольно простые технические цепочки. Мир же устроен более сложно. Посмотрите на американские университеты, на британские университеты. Многие из них получили основы своих денежных эндаументов, финансовых фондов, которые помогают им существовать, от частных инвесторов, которые когда-то или заканчивали эти университеты или не имели к ним никакого отношения. Просто люди думают о том, как им распоряжаться полученным богатством и хотят что-то сделать хорошее для страны, для будущего. И, мне кажется, что в этом направлении и есть зависимость. То есть у богатых людей в России должны быть возможности… Е.Канакова ― И желание, наверное. С.Алексашенко:Сегодня все региональными министры финансов должны в ужасе бегать и пытаться посчитать свои потери С.Алексашенко ― Возможности в первую очередь. Понимаете как, желание-то у них есть. Получается, что реализовать желания можно путем покупки футбольного клуба где-нибудь в Англии или в Италии. Вот, условно говоря, стать ключевым спонсором какого-нибудь российского университета невозможно. Хотя, я думаю, что кто-нибудь из них наверняка это захотел бы сделать. Л.Гулько ― Ну, конечно, безусловно. Очень много вопросов приходит эсэмэсками, и до этого задавали наши радиослушатели на наш сайт по поводу той самой печально известной, а может, не печально, этой криптовалюты. Вот сейчас начнем, потом вы продолжите. «Спросите, пожалуйста, собеседника про криптовалюту и цену, которая последние полгода растет. Это пузырь или нет?» — это у нас Александр Маргарян. Второй человек с сайта Келаврик-05 – такой ник. «Просто интересно, — он говорит, — а может ли стать вариантом криптовалюты валюта какой-либо сетевой игры? По уму ничем не хуже тех же биткоинов, например». С.Алексашенко ― На второй вопрос отвечать проще. Я думаю, что в виртуальных играх, особенно которые распространены достаточно широко, где есть сотни тысяч или миллионы пользователей, собственно, виртуальная валюта компьютерной игры, является денежным средством, потому что вы можете поменять доллары, йены или даже рубли на эту валюту. Вы можете ее купить, вы можете вывести ее обратно. Просто возможность ее использования крайне ограничена. То есть вы не можете использовать эту валюту за пределами игры, но, в принципе, она такой стала, если она обменивается на денежные знаки, и если вы получаете что-то. Я не знаю, можно ли назвать оружие или оборудование, купленное для участника игры в виртуальном мире, товаром? Ну, наверное, можно. Как у нас цифровой товар, виртуальный товар. То есть, если вы что-то моете менять на деньги, то это очень похоже на валюту. Почему нет? Е.Канакова ― Я напоминаю, что это программа «Персонально ваш» с экономистом Сергеем Алексашенко. Мы прерываемся на новости и рекламу. Через несколько минут вернемся. НОВОСТИ Е.Канакова ― 15 часов, 35 минут в Москве. Продолжается программа «Персонально ваш». Я напоминаю, что сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Мы продолжаем разговор про криптовалюты. Л.Гулько ― Вот пузырь или не пузырь все-таки, в конце концов? Можно верить этим биткоинам? С.Алексашенко ― Лев, вопрос, верить или не верить, он, собственно говоря, он не зависит от нас с вами, потому что люди верят. Л.Гулько ― Люди и в инопланетян верят. С.Алексашенко ― Нет, люди верят в том плане, что они тратят свои деньги, покупают биткоины, покупают другие криптовалюты, несмотря на то, что цены растут. Я пару дней назад разместил свой видеоблог, видеозапись, как правильно сказать… Л.Гулько ― У нас есть на сайте. С.Алексашенко ― Да, на сайте «Эхо Москвы». И, собственно, я там привел такое сравнение. Екатерина, только на бросайтесь в меня стаканом с водой. Криптовалюта – это примерно как бриллианты. То есть, в принципе, вещь красивая, стоит дорого, но в жизни бесполезная абсолютно. Е.Канакова ― У меня ни того, ни того, поэтому я не буду ничем бросаться… С.Алексашенко ― Просто лететь далеко, боюсь, не долетит, слава богу. Люди верят. Я все понимаю: украшения с бриллиантам очень красивые, замечательные, но, в принципе, практическая полезность от бриллиантов равна нулю. Ими ничего сделать полезного нельзя. Л.Гулько ― Продать их можно потом. С.Алексашенко ― Вы знаете, если дорогая машина Феррари, вы ее покупаете, выезжаете из салона – и 15% сразу теряете. Вот то же самое — с бриллиантами. Вы покупаете, выходите, хотите продать бриллианты, и понимаете, что продать его можно только с существенной потерей цены. Это рынок таких индивидуальных товаров. Но, тем не менее, люди продолжают покупать. И ежегодно на миллиарды долларов люди покупают украшения с бриллиантами. То есть получается, что есть какое-то доверие к бриллиантам. Люби почему-то считают, что это помимо того, что это красиво, то это в долгосрочной перспективе это сохранение ценностей, то есть как способ сохранения богатства. Мне кажется, что сегодня основное отношение к криптовалютам – это все-таки сохранение богатства. После кризиса 2008 года особенно, у людей во многих странах возникло недоверие к центральным банкам, к той денежной политике, которую они проводят, во многих странах инфляция ускорилась – и люди ищут какие-то альтернативные формы сбережений, и вот появилась такая криптовалюта, которой люди поверили. Вот за 8 лет биткоин вырос фактически с нуля или там с 1 цента, с 3 центов до 2800 долларов. То есть в какое-то колоссальное количество раз. И капитализация этого рынка – я там, в блоге немного ошибся – составляет более 40 миллиардов долларов. То есть, в принципе, есть люди, которые верят, что общая совокупная стоимость всех нынешних биткоинов, она где-то 40 миллиардов долларов. Такая не очень маленькая компания, чуть меньше «Роснефти». «Роснефть» сейчас 55-60 миллиардов, может быть, стоит. Ну, вот такая… две трети от »Роснефти». Поэтому сказать, что это какое-то глобальное явление, которое вытеснит все остальные валюты, вытеснит доллар, вытеснит евро, вытеснит российские рубли – мне кажется, до этого дело не дойдет. А как форма сохранения богатства – люди верят, что это работает. Е.Канакова ― А вы его купили? С.Алексашенко ― Я купил ради интереса. У меня есть немножечко биткоинов. Л.Гулько ― Чуть-чуть, на всякий случай. С.Алексашенко:Губернаторы, по-моему, уже ползком перед Москвой, уже не знают, как пресмыкаться С.Алексашенко ― Чуть-чуть, щепотка, несколько десятых долей. Мне интересно просто смотреть, как этот рынок работает. И, судя по тому, как идут котировки, рынок очень сильно перегревается. Сказать, что это пузырь навсегда… Если смотреть лет на 10 вперед, то это будет очень интересный процесс, потому что количество криптовалюты будет неизбежно увеличиваться. То есть инициативные группы будут выпускать все новые и новые криптовалюты, которые будут выходить на рынки, и их количество будет увеличиваться. И если на сегодня весь рынок криптовалюты 60-70 миллиардов долларов – опять не поклянусь, что оценка очень точная – то через 10 лет рынок криптовалют может составить сотни, предположим, триллион долларов, но количество этих криптовалют будет не две, как сегодня основные, а 122. И тогда у вас возникает вопрос: а в чем хранить? То есть появятся некие финансовые инструменты, которые сильно напоминают акции современные. Л.Гулько ― А скажите, Сергей Владимирович, этим не могут воспользоваться, скажем, люди, которые затевают какие-то террористические атаки, финансирование и прочее? Ну, в общем, вы понимаете, да? С.Алексашенко ― Конечно, могут. Люди, которые затевают террористические атаки, они могут воспользоваться чем угодно. Они могут воспользоваться столовыми приборами. Например, нож и вилка… Более того, я скажу очень такую, крамольную мысль, что хорошо заточенный карандаш – это тоже прекрасное оружие… Л.Гулько ― В кино много раз видели, что просто ручкой в глаз… С.Алексашенко ― То есть вот вопрос: а не могут ли террористы воспользоваться? Ответ: могут. Террористы могут воспользоваться чем угодно, независимо от того, как это называется, кем это контролируется. Л.Гулько ― А контролировать это невозможно или возможно – криптовалюты все вот эти, продвижение операций? С.Алексашенко ― Сила криптовалют состоит в том, что есть централизованная база хранения, которая позволяет отследить историю каждой денежной единицы. То есть в отличие от того, что рубль у нас – у него есть номерной знак у купюры, но вы не знаете, кто был владельцем этих бумажек, и поэтому, когда появляются фальшивые бумажки, вы не можете выяснить историю происхождения. Вот криптовалюта решает эту проблему. Они гарантируют вам историю от самого возникновения одного битконина или одной десятой доли биткоина, не важно — доли биткоина. И вы всю историю понимаете, что у вас есть электронные кошельки, по которым этот биткоин прошел. Но вы не можете выяснить, кто является владельцем этих биткоинов. Потому что эта информация, она не является публично доступной. Поэтому вот так. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, опять вопрос от слушателя, но уже мы уходим от криптовалют. «Согласны ли в с Кудриным, что надо приватизировать государственные нефтяные компании? Если да, то почему? Чем Кудрин объясняет, что государству это выгодно?» С.Алексашенко ― Екатерина, вот чем Кудрин объясняет, спросите у Кудрина, что называется. Я программу Центра стратегических разработок пытался найти всеми силами, но найти не смог. Л.Гулько ― Засекречено. С.Алексашенко ― Люди говорили вплоть до того, что может быть, ее просто не существует. То есть люди НРЗБ конечной инстанции, в которую эта программа представляется. Может, ее просто еще все еще дорабатывают. Я видел презентацию ЦСР, и там приватизация, в принципе, рассматривается как источник пополнения бюджета. То есть понятно, что в презентации вы не можете сказать всего, в презентации вы не можете изложить свою аргументацию. Но если я помню правильно, там сказано, что приватизация должна давать российскому бюджету примерно полпроцента ВВП, финансирования бюджета ежегодно. Вот если российский ВВП составляет 90 триллионов рублей, то где-то 450 миллиардов рублей ежегодно российский бюджет в проектировках Алексея Кудрина и его команды должен получать от приватизации. Вот хотя бы для этого нужно, чтобы финансировать дефицит бюджета. Что касается, приватизировать или не приватизировать российскую нефтянку, то мы, по-моему, в прошлый раз на эту тему говорили. Я могу повторить, что вопрос не в том, нужно или не нужно продать. В конце концов, приватизация – это источник финансирования дефицита. Его можно финансировать разными путями. Вопрос в том, куда идут деньги, которые зарабатывают те или иные нефтегазовые компании, которые принадлежат государству? Если они тратятся на яхты, дворцы или еще куда-то, но, наверное, лучше продать. Если государство уверено, что менеджмент этих компаний эффективен и что строительство трубопроводов, газопроводов идет по рыночным основам, никто там не зарабатывают, а дивиденды платятся достаточно и идут в доходы бюджета, а нефтяные месторождения будут разрабатываться с участием партнеров и привлекаться западные партнеры с западными партнерами, как сделано в Statoil. В принципе, я не вижу ничего плохого, что газовая или нефтяная компания может оставаться собственностью российской казны. Можно и такую и другую схему использовать. Вопрос в том, кому достаются доходы от этого бизнеса. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, переходим к следующей теме. Вот Россия не заплатили в бюджет Европы около трети своего ежегодного взноса. Это связано с тем, что делегация Федерального собрания России фактически не участвует в работе ПАСЕ. Так это что, повод для нового скандала или нет? С.Алексашенко ― Это такая, долгая история выяснения «ты меня уважаешь?» и »почему ты это сделал?» Конечно, попытка надавить на европейское сообщество… Любая международная организация, которая финансируется за счет взносов участников, и когда достаточно крупная страна прекращает платить свои взносы, то бюджет организации начинает страдать. И тут же для того, чтобы она нормально существовала, оставшиеся участники должны платить больше. Это вызывает недовольство. И, собственно говоря, Российская Федерация продолжает играть в игру «Мы разобьем ваше единство и добьемся того, что вы отмените санкции и вернете нас, в данном случае, в Совет Европы полноценно, то есть дадите нам все возможности члена Совета Европы». Е.Канакова ― То есть шантаж таким образом. С.Алексашенко ― Да, может, и шантаж. Л.Гулько ― Кто перетянет кого. Е.Канакова ― Перетягивание каната в 11 миллионов евро. Л.Гулько ― Конечно. Смотрите, половина опрошенных РБК финансистов считают, что важным событием недели для глобальных рынком может стать заседание Европейского центрального банка, которое запланировано на четверг 8 июня. Вот они сейчас позаседают, и дальше? Повышение ставок – нет? С.Алексашенко ― Я не думаю, что прямо сейчас Европейский центральный банк готов как-то менять свою политику. Мне кажется, что гораздо более важным для России является предстоящее заседание через десять дней совета директоров Центрального банка… Л.Гулько ― Нашего, отечественного. С.Алексашенко ― Да Нашего отечественного, Банка России. Который снизит ставку и это станет сигналом того, что это снижение ставки будет идти перманентно на каждом заседании в течение ближайших месяцев. И это сильно поменяет и конъюнктуру и валютного рынка, и, я надеюсь, что это сильно поменяет уровень процентных ставок в российской экономике. Л.Гулько ― В какую сторону? С.Алексашенко ― В сторону снижения, конечно. Л.Гулько ― То есть станет лучше. С.Алексашенко ― Если вы заемщик, то вам станет лучше, а если вы приносите деньги в банк на депозит, то вам станет хуже. Л.Гулько ― Вот смотрите. Республика Татарстан. Как продолжение разговора. «Оптимистка Набиуллина, — пишет нам Искандер, пенсионер из Казани, — восторгается низкой, по ее мнению, инфляцией, устойчивым ростом экономики. Что скажете этой исполнительной кремлевской даме? Можно верить?» С.Алексашенко ― Понятно. Можно или нельзя верить. Верить в отношении того, что инфляция снижается, можно, и это показывают все оценки. Это показывает оценка инфляционных ожиданий населения. Я уже много раз на эту тему говорил, что измерение инфляции, показатель инфляции сильно зависит от той корзины, по которой вы меряете рост цен. У каждого индивидуально она своя. И в зависимости от того, что вы включаете в эту корзину, инфляция может быть выше или ниже той, которую объявляет Росстат. Но если вы свою корзину будете мерить постоянно на протяжении, скажем, десяти лет или хотя бы трех, то вы поймете, что траектория вашей личной инфляции будет совпадать с той инфляцией, про которую говорит Росстат и про которую говорит Центральный банк России. Что касается восторгов госпожи Набиуллиной по поводу быстрого роста российской экономики… Л.Гулько ― Устойчивого. С.Алексашенко:Криптовалюта – это как бриллианты:вещь красивая, стоит дорого, но в жизни бесполезная С.Алексашенко ―…Устойчивого. Я таких восторгов не слышал. Я слышал только восторг из уст российского президента, который на Питерском форуме сказал, что российская экономика уже третий квартал растет, и ч то в апреле чуть ли не полтора процента роста. Но, мне кажется, что эти восторги, они сильно преувеличены. Пока все, что показывает российская экономика, это чуть-чуть отрыв от дна: как упал – начал отжиматься. Если говорить про инфляцию, то инфляция два года назад в России была по данным Росстата 17%, а продовольственная – 26%. Сейчас 4% инфляция, и это факт. Это, действительно, большое достижение Центрального банка, хотя я считаю, что в условиях экономики, которая не растет и в условиях современной экономики 4% — все равно высокая инфляция, и надо бы снижать ее еще раза в два. А вот, что касается восторгов по поводу растущей экономики – сильное преувеличение. И я не слышал, чтобы госпожа Набиуллина как-то на эту тему сильно восторгалась. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, Влад спрашивает: «Как вы считаете, сможет ли российская экономика начать значительный рост при существующих ценах на нефть, при сохранении внешней и внутренней политики, при сохранении экономических санкций и изоляции от рынка новых технологии и финансовых заимствований? Да или нет?» Л.Гулько ― Сам Влад и ответил на этот вопрос. С.Алексашенко ― Влад, зачеркните ненужное. Если убрать в последней части составные вопросы: может ли российская экономика начать быстро расти при нынешних ценах на нефть? Ответ: да. А вот как только вы начинаете добавлять каждую следующую составляющую – НРЗБ ответ нет, она нарастает, нарастает. Я считаю, что быстро расти при сохранении санкции, при агрессивной внешней политике, при технологической изоляции российская экономика не может. Е.Канакова ― Быстро расти не может, но расти может хоть как-то. С.Алексашенко ― Расти может. Это объективное состояние любой системы – рост. Поэтому этому не надо удивляться, что российская экономика будет расти. Л.Гулько ― Мы с вами говорили, что каждый меряет своей корзиной. Вот сегодня «Коммерсант»: «У россиян сложилась противоречивая модель потребительского поведения, — можно же это тоже корзиной называть. – Они увеличивают траты на лекарства, алкоголь и продукты для здорового питания». Вот это подготовленный INFOLine рейтинг крупнейших рыночных компаний по итогам 2016 года. С.Алексашенко ― Мой комментарий короткий. Первое: онлайновая торговля очень специфическая. И там далеко не все товары продаются, и поэтому уже искажение возникает и в этой связи. Я не видел, чтобы в онлайне люди покупали молоко, хлеб, масло, яйца – такие базовые продукты. Л.Гулько ― Ну, бывает… С.Алексашенко ― Но если посмотреть на общий объем продаж в онлайне, это там отсутствует. Нельзя мерить. Да, люди покупают то, что известно. То есть, грубо говоря, вы покупаете какое-то лекарство, вы покупаете какой-то напиток – вы знаете, что это такое. И если вы доверяете онлайновому продавцу, то вы получаете ровно то, что заказали. Поэтому меня это не сильно удивляет. Интересно было бы узнать, а что упало. Все же познается в сравнении. Скорей всего я бы из этого сделал вывод, что россияне стали больше доверять онлайновой торговле, но по этим направлениям: медикаменты, алкоголь, здоровое питание, видимо, какие-то биодобавки или что-то еще. Других выводов я бы не стал делать. Я думаю, речь не идет об изменении потребительской корзины. Это нужно как раз смотреть широкие опросы Росстата. Л.Гулько ― Жить стало не лучше. Я бы хотел сказать, что жить стало лучше… С.Алексашенко ― Нет. Вот та самая цифровая экономика, которой заболел российский президент – дай бог ему здоровья, чтобы он поскорее выздоровел – это и есть там самая цифровая экономика, про которую все говорят. Да, уход магазинов в онлайн. Л.Гулько ― Понятно. Е.Канакова ― Вице-президент Майк Пенс в ходе выступления в Атлантическом совете сказал, что США считают Россию одной из главных угроз в мире. Л.Гулько ― Там Иран, терроризм и Россия. С.Алексашенко ― Так получилось, что я несколько дней провел вместе с полутора десятками американских конгрессменов. И я вам могу сказать, что они, действительно, опасаются действий России, потому что Россия – страна непредсказуемая, Россия – единственная страна в мире, которая захватывала чужую территорию после Второй мировой войны; Россия – страна, обладающая ядерным оружием. Вот, знаете, что называется критическая инфраструктура избирательной системы. Вот тот доклад Агентства национальной безопасности США, который сегодня вышел прессу – это огромнейшая тревога для американцев. Ну, просто никто себе такого до настоящего времени не позволял. Поэтому, с точки зрения американских политиков – да, это так. К сожалению, мы должны это признать. Но, собственно, россияне то же самое: они ставят США, по-моему, на первое место как угрозу для России. Знаете: Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться? Посмотрите в зеркало – и увидите себя. Л.Гулько ― Просто есть еще Ближний Восток, который всякий ИГИЛ и прочее – вот это вызывает какую тревогу? С.Алексашенко ― Большую тревогу, но меньшую, чем Россия. Им кажется меньше, потому что, по крайней мере, они понимают, как бороться с ИГИЛом, но они не понимают, как договариваться с Россией. С Россией же никто не собирается воевать. Л.Гулько ― Конечно нет. С.Алексашенко ― С Россией надо как-то договариваться, а как договариваться, непонятно. Е.Канакова ― На этой ноте мы вынуждены закончить программу «Персонально ваш». Это был экономист Сергей Алексашенко. Ну, а мы вернемся после новостей и рекламы.

Ссылка на источник

admin @ 1:00 дп

Извините, комментарии сейчас закрыты.