О. Журавлева ― 21 час и 4 с половиной минуты в Москве, вас приветствует программа «Невзоровские среды», меня зовут Ольга Журавлева. А из Петербурга, я надеюсь, к нам присоединяются наши герои – Александр Невзоров… А. Невзоров ― Уже присоединился. О. Журавлева ― Прекрасно! Виталий Дымарский. В. Дымарский ― Присоединяюсь, да. О. Журавлева ― Прекрасно. В. Дымарский ― Герой у нас только один. А. Невзоров ― Дымарский у нас, кстати говоря, Оля, что-то сегодня грустен, я вот пытаюсь разобраться в причинах его дерьмового настроения. В. Дымарский ― Я могу объяснить, между прочим. А. Невзоров ― Ну? В. Дымарский ― Потому что здесь такой сидит красавец Невзоров, он, конечно, для телевизора сидит здесь, а не для радио, если бы вы видели Невзорова, то все остальные здесь на его фоне просто чувствуют себя… А. Невзоров ― Нет, я думаю, что на самом деле у нас Дымарский, он же футбольный почитатель, я думаю, он до сих пор переживает тяжело скандал со сборной России. В. Дымарский ― А какой скандал? А. Невзоров ― Ну вот то, что они все проиграли. В. Дымарский ― А я ничего другого не ждал, между прочим. А. Невзоров ― А вы знаете, что какая-то прелестная порно-актриса предложила свои все физиологические отверстия для группового соития в том случае, если они выиграют. И вот, хитрая девчонка-то, между прочим, она же понимала, что они все равно никуда не попадут, да? Что она ничем не рискует. Это расчет такой дьявольский. И к вопросу о всяких оргиях, завтра здесь в »Гельвеции» такая интеллектуальная оргия, будет мой друг Сергей Шнуров. О. Журавлева ― Да, наши слушатели уже просят четвертый раз не напоминать. Помнят уже, что будет. А. Невзоров ― Хорошо, я напомню тогда пятый, мы перескочим через четвертый, я напомню в пятый раз, что это будет происходить. Давайте перейдем таким образом к нашим темам. О. Журавлева ― Итак, о наших темах. Я вот буквально сейчас в новостях еще раз прослушала комментарии по поводу приснопамятной таблички в Московской юридической академии, но товарищ Сталин нас порадовал на этой неделе уже неоднократно своими явлениями, и мне кажется, что кому, как не Александру Глебовичу Невзорову объяснить нам этот удивительный феномен. Любим ли мы Сталина? Я имею в виду, страна. Если любим, то за что? А.Невзоров: Сталин, если отрешиться от всяких черносотенных высокопарствований — просто ублюдок, убийца А. Невзоров ― Ну знаешь, Оля, и Дымарский, знаете когда я был маленьким и когда мне было лет 17-18, мне приходилось бывать на всяких там мясокомбинатах, зверосовхозах. Вот я один раз удивился тому, что у работников забойного цеха на одном провинциальном мясокомбинате одна ручища была такая грязная, заскорузлая, в старой крови, в каком-то дерьме, а вторая была идеально чистой. Я спросил, почему. И выяснилось, что когда у них перебои с электричеством, и когда у них нет этой глушилки током, они с телят кожу снимают практически заживо, и один держит этого теленка, а второй уже надрезает кожу, и в этот момент теленок ему лижет руки. О. Журавлева ― О господи… А. Невзоров ― И вот это мне все очень напоминает историю со Сталиным и с русским народом, и русский народ здесь очень напоминает этого теленка, который в этой ситуации лижет руки. Потому что Сталин, если отрешиться от всяких там черносотенных высокопарствований, ну просто ублюдок, убийца, совершенно примитивный тип, который убивал их миллионами, который насиловал их жен, который отдавал их жен своим опричникам. Но чем больше гноя, мрака и крови, тем сильнее любовь. Если мы попытаемся это все объяснить с точки зрения здравого смысла или с точки зрения какой бы то ни было рациональности, мы ничего не сможем понять. Мы не сможем понять, откуда это возрастание обожания по мере того, как вскрываются новые и новые кошмарные подробности его правления. Понятно, что он там в войну расплатился сорока миллионами уже жизней за собственную бездарность и за бездарность своих генералов. Причем, расплатился сорока миллионами чужих жизней. Понятно, что ради укрепления своей власти он убил еще десятки миллионов, и, возможно, будущее преподнесет сюрпризы и обнажит тот факт, что миллионов было гораздо больше, чем предполагается. Но чем больше этих миллионов, тем сильнее любовь. Вот мы здесь видим вот этот парадокс, что по мере того, как он становится все более зловещей фигурой, почитание возрастает. В. Дымарский ― А можно вопрос, Саша? А. Невзоров ― Можно, я сейчас продолжу, а то я потеряю мысль. В. Дымарский ― Хорошо. А. Невзоров ― Но до тех пор, пока мы пытаемся это все понять с точки зрения здравого смысла, мы ничего не поймем, нам надо перейти в другую реальность, в иррациональную реальность, в реальность религии, потому что родина – это та же самая религия. И если мы перейдем в эту религиозную плоскость, мы увидим – бабах – а какие боги у нас всегда были самыми почитаемыми? А вот мы увидим, что Сет, да? Какая-нибудь богиня Кали. Вот наиболее кровавые и свирепые боги всегда вызывали наиболее сильный молитвенный восторг. Там Иегова, со всеми его чудовищными выкрутасами. И вот здесь мы понимаем, что мы имеем дело с религиозным чувством. И чем более зловеща и кровава фигура, тем, по законам религиозного восприятия, большего уважения и почтения она заслуживает. В. Дымарский ― Можно вопрос? А. Невзоров ― Да. В. Дымарский ― Саша, а вот то, что сейчас происходит с фигурой Сталина, это власть реагирует на любовь народа к Сталину и идет навстречу общественному мнению, как принято говорить, или власть навязывает эту любовь к Сталину сверху? А. Невзоров ― Нет, это зреет как раз в недрах, это идет из серединки, из той черносотенной прослойки, которая инфицирует все слои, но связано это даже не с их усилиями, это связано с тем, что возрастает религиозное первобытное мышление, нуждающееся в таких богах, оно возрастает просто потому, что падает уровень образования, потому что торжествует серость, невежество, мракобесие, маразм, и, соответственно, с этим вырастает религиозность. И объектами этой религиозности становятся как раз в большей степени эти вот злые боги. Я же объяснял, что механика религиозной веры очень проста, то есть, вам подгружается набор баек, а потом эти байки активируются через всякие прицельные раздражители. Ведь что такое, например, почему так любят различного рода деспоты, правители, тираны, почему они так любят изоляцию, почему они так любят оградиться, почему они начинают с таким пафосом говорить про свои границы, про врагов? Ну по той же самой причине, по которой для собачек Ивана Петровича Павлова строилась так называемая Башня Молчания, да? И мы знаем, что это набор баек, подгруженный в мозг, он должен быть оживлен и активирован очень прицельными раздражителями. Если мы опять-таки вспомним опыты с собаками, то мы увидим, что изменение количества ударов метронома для собак вызывало резкий панический сбой. Почему, например, верующие так держатся за свою традицию? Почему возникают страшные коллизии, когда немножко меняется структура веры, как это было со старообрядцами? Именно потому, что вот это изменение раздражителя, условный рефлекс, каковым является вера, очень болезненно воспринимается. И такая же абсолютно история со Сталиным. Чем выше будет религиозность народа, тем больше будет потребности вот в этом злом свирепом божестве, которому надо поклоняться. То есть, мы не в рамках разумного. В. Дымарский ― Власти это устраивает, фигура Сталина как символа репрессий? О. Журавлева ― Он полезный же вообще-то образ. В. Дымарский ― Да, он очень полезен сейчас власти. И такое отношение народа к нему тоже полезно. А. Невзоров ― Я не думаю. О. Журавлева ― А на его фоне можно выглядеть очень дружелюбными, ласковыми и чрезвычайно свободолюбивыми властями. А. Невзоров ― Да нет, но вы посмотрите, а кто соседствует с этим Сталиным в списке россиянских кумиров? Пушкин, который на самом деле может оказаться где угодно. Может быть, он замечательные стихи писал, но парень-то… В. Дымарский ― Он далекий. А. Невзоров ― Нет, почему, я помню замечательно всякие эти его «Клеветникам России», помню «Нет, я не льстец, когда царю хвалу свободную слагаю». То есть, тот же самый, высокий очень, процент пресмыкательства и ноль свободного мышления. Ведь смотрите, когда Петр I открывает границы, вводит иностранные деньги, вводит музыкантов, меняет платье на европейское, организовывает университеты, Петр хороший. А когда абсолютно то же самое делает Лжедмитрий, Лжедмитрий – изменник родины, которого надо убить, выбросить и над его трупом, украшенном гуслями, изголяться, да? То есть, он ходит на поводке у стереотипов точно так же, как ходил любой человек, он не годится ни в мыслители, ни в… и это тоже очень, я бы сказал, скверный идол. В. Дымарский ― А Невзоров еще говорил, что он не любит историю. А. Невзоров ― История – это байка… О. Журавлева ― Вы ее интерпретируете так. Хорошо. А. Невзоров ― … обязан уметь пользоваться, скажем так. История – прелестная байка, лучше было бы вообще, честно говоря, про нее ничего не знать. Забыть и ничего не вспоминать. О. Журавлева ― А как же учиться на ошибках, Александр Глебович, дорогой? А. Невзоров ― А никто не ошибках учиться не способен. Есть небольшой секрет, Оля — прошлым испугать невозможно. Это закон восприятия ущербного мозга homo, но он не боится прошлого – оно прошло. А все, что нам надо знать об истории, на самом деле находится в рафинированном и концентрированном виде в сегодняшнем дне. И это самый лучший отпечаток всех прошлых веков. И заниматься надо днем сегодняшним, а не раскапыванием всех этих примитивных баек, потому что, вот посмотрите историю с Telegram. О. Журавлева ― Я вот как раз хотела вас к ней подвести. А. Невзоров ― Да, мы уже подвелись к ней. О. Журавлева ― Да. А.Невзоров: История – прелестная байка, лучше было бы вообще про нее ничего не знать. Забыть и ничего не вспоминать А. Невзоров ― Мы подвелись к тому, что я – там у нас на »Эхе» уже появился Инстаграм, где я объяснил простую вещь, что если ФСБ не может вскрыть Telegram, то закрывать надо не Telegram, а ФСБ. Но интересно-то другое – вы что действительно всерьез верите в то, что власть озабочена борьбой с терроризмом? В. Дымарский ― Нет, в это никто не верит. А. Невзоров ― Очень интересный способ бороться с сыростью, подливая воду. Мы знаем, что основной источник терроризма – это религия. И мы видим, с какой страстью они эту религию холят и лелеют. Но более того, им-то терроризм ничем не страшен. О. Журавлева ― Ну-ка разверните этот тезис, пожалуйста, почему властям не страшен терроризм. А. Невзоров ― Они абсолютно защищены своими кортежами, они защищены мощными службами безопасности, они не ездят в метро, они не летают обычными рейсами, им это абсолютно по барабану. О. Журавлева ― А как же эти покушения на Путина бесконечные, о которых нам все время рассказывают? Даже в фильме Оливера Стоуна. А. Невзоров ― Это не терроризм, это политические различного рода неизбежные игры. Вообще любая крупная политическая фигура обязана быть готовой к тому, что она кому-то не нравится, и кто-то попытается решить с ней вопрос простым образом. Нет, мы говорим как раз о том терроризме, от которого начал уже стонать мир. Так вот, никакая власть никакого терроризма не боится и использует этот терроризм исключительно для того, чтобы усиливать контроль и усиливать собственные возможности в отношении своих несчастных граждан. И насколько я знаю, Дуров – ну посмотрите, это до какой степени блистательный парень, да? До какой степени умелый, и тонкий, и чуткий изобретатель сегодняшнего дня, понимающий, что реальность все равно уходит медленно, но верно, уходит в интернет, и через какое-то время все деньги мира будут в интернете, все производственные мощности будут регулироваться из интернета, что все будет там. Что вот эти все дикие архаичные конструкты, которые сейчас мастерят рогозины, или медведевы, или путины, что они отомрут, они будут выжаты из реальности современности. И этот Дуров встает в очень правильную, очень красивую позу, он говорит: да, нате, вот ваши чиновники хотят, чавкая, сожрать то, что я изобрел, но свобода дороже. И я дам им сожрать. Ну, они идут на компромисс, и в конце концов все заканчивается тем, что он дает им фамилию и паспортные данные и регистрацию… В. Дымарский ― А они, кстати говоря, удовлетворили все эти?.. А. Невзоров ― Ну вот он дал им… В. Дымарский ― И дальше они решают, что с этим делать. А. Невзоров ― Да. Но при том, что, мы же понимаем, что есть Рогозин, который публично берет и обзывает совершенно безответного журналиста редкостным идиотом. Ну понятно, когда сам принадлежишь к категории широко распространенных идиотов, редкостные идиоты кажутся чем-то удивительным. Но вообще нам с вами, Дымарский, Оля, нам вообще пора вводить вот наряду с поповедением, надо вводить еще одну рубрику, я предлагаю для нее название «Они зажрались за родину». О. Журавлева ― Слушайте, есть прекрасное название, чужое, правда, Александр Глебович – «Маразмометр». А. Невзоров ― Но лучше «Они зажрались за родину». О. Журавлева ― Да, хорошо. А. Невзоров ― Власть как сейчас выглядит. Вы знаете, что творится на Эвересте вообще, да? В. Дымарский ― Нашей власти? А. Невзоров ― Нет, вообще на Эвересте куча трупов. Их невозможно захоронить и нереально вывезти. Они там так и лежат. О. Журавлева ― Мы уже говорили об этой истории, да, об этом проекте. А. Невзоров ― Лежат и лежат себе. Вот русский политический олимп очень напоминает Эверест, потому что с такой высоты, на которую обычно забирается русский чиновник, его политический труп невозможно ни вывезти, ни захоронить, потому что там, извините, почва каменистая. И вот это какой-то парад зомби, парад мертвецов, который украшает политическую реальность, это действительно сплошные идиоты и маразматики. Я понимаю бедного Путина, у него же трагедия с кадрами. Сейчас возникла прелестная подробность, всплыла прелестная подробность – помните, человек с бананом? О. Журавлева ― Кехман. Он в декретном отпуске. А. Невзоров ― Кехман, православный фанатик, который был брошен на Новосибирский театр, для того чтобы запретить там «Тангейзер». Поскольку он всю жизнь торговал бананами, театр был к этому не готов, и даже самые прожженные примадонны, увидев банан Кехмана, замолкали и тихо-тихо уходили в тень, никто не осмелился даже пикнуть. Кончилось дело с этими запретительствами и православным фанатиком Кехманом тем, что он ушел в декретный отпуск. О. Журавлева ― Будучи банкротом еще при этом. А. Невзоров ― История умалчивает – менял он пол, не менял он пол, но его этот трехгодичный декретный отпуск абсолютно расписан точно так же как у любой дамы, кого-то недавно родившей. О. Журавлева ― Джентльмены, у нас на самом деле мужчина может взять отпуск по уходу за ребенком, законодательство это предполагает. А. Невзоров ― Да, конечно. О. Журавлева ― Но в случае, если ты банкрот, почему ты берешь декретный отпуск и уезжаешь в Ниццу, не совсем понятно. А. Невзоров ― А он там проводит сеансы грудного вскармливания коньяком, но самого себя, потому что, возможно, он по уходу за самим собой. Он тоже не уточнял, за каким именно младенцем. В. Дымарский ― Я не знаю, обсуждали ли вы с Ольгой на прошлой неделе, потому что меня не было, но вот вы говорите — «Они зажрались за родину», а вы обсуждали это совершенно замечательное заявление Владимира Владимировича по поводу того, что патриотизм выше знаний? О. Журавлева ― Да, слушайте, не обсуждали, это интересная история. А. Невзоров ― Это замечательно и абсолютно правильно, потому что возгонка патриотизма – это всегда одна из основных проблем власти. Патриотизм – великолепный рычаг управления и великолепный способ в какой-то момент уговорить несколько десятков тысяч мальчишек превратиться в гниющее мясо на каком-нибудь очередном вокзале Грозного. Это замечательный способ укрепления собственной власти, патриотизм всегда нагнетается именно оттуда. Но это опять-таки мы вступаем в плоскость религиозной веры, потому что, ведь самое главное что в религиозной вере? Убедить человека в том, что навязанные ему идеи, идеалы являются его собственными. Это не трудно сделать, все методики во всех религиях отработаны. А поскольку родина – это тоже, грубо говоря, одна из религий, то и она тоже, что называется, в этом преуспела. Ничего удивительного. В. Дымарский ― Это, наверное, легче, чем знания дать, тому же Министерству образования в присутствии Васильевой это и было заявлено. А. Невзоров ― Ну это понятно. Но вот сейчас, обратите внимание, какие-то сенаторы в Совете Федерации решили, что они будут писать черную книгу. Это книга попыток влияния на бедную Русь, и при этом – я не знаю, может быть, кто-нибудь скажет сенаторам, что прежде чем писать книгу, им придется выучить алфавит, буквы, всякие знаки препинания, а потом уже приступать к написанию книги. Но начинать они должны, вероятно, с того мерзавца, который влиял на эту бедную Русь, я имею в виду того, кто изготовил, например, шапку Мономаха, того бедного бухарского узбека, который сделал ее для своих узбекских целей, а потом это было объявлено реликвией русских царей. Или на мерзавца Аристотеля Фьораванти, который влиял на бедную Русь, построив ей Кремль. О, сейчас, кстати, посыпалась еще одна мифологема, очень симпатичная. Тут наконец бедные реставраторы-искусствоведы что-то ковырялись-ковырялись с этим бедным Рублевым, и наконец пришли к выводу, что Деисусный чин, вот тот знаменитый, ни малейшего отношения ни по времени, ни по стилистике письма ни к какому Рублеву не имеет. Понятно, что, вероятно, следующим форпостом будет эта Троица несчастная, которая тоже рухнет, и от мифа под названием Рублев, который так умело создал в свое время и навязал публике Тарковский, и который является… О. Журавлева ― Но еще до Тарковского начали, ладно! А. Невзоров ― Я вам рассказывал про этот миф. О. Журавлева ― Да, мы помним. А. Невзоров ― Но в массовое сознание инсталлировал этот миф именно он, и я думаю, что и от этого мифа ничего не останется. В. Дымарский ― Он же в кино показал, он же не говорил, что это реальная история. Он в кино показал. Кино – это всегда миф. А. Невзоров ― Знаете, Александра Невского Эйзенштейн тоже показал в кино… В. Дымарский ― Тоже миф. А. Невзоров ― … но публика решила, что это вот именно так и выглядела ваша история, потому что публика ведь любую лестную для нее мифологему сжирает с удивительным чавканьем и легкостью. В. Дымарский ― Как мы написали в »Дилетанте» как-то по поводу «Александра Невского», фильма: а что случилось с тевтонами? Они утонули. О. Журавлева ― Джентльмены, простите, я просто хотела вас подвести еще к одной теме. Вы знаете, я сегодня была поражена, и вам, Александр Глебович, не успела еще об этом рассказать. Пришла такая новость, вы знаете, что в приморском океанариуме, там вечные какие-то скандалы происходили разные, там прошли учения антитеррористические на территории самого океанариума. А. Невзоров ― Какие? О. Журавлева ― Антитеррористические. Ну то есть, вооруженные люди, вертолеты и вот это все было в океанариуме. Представляете себе, да? В. Дымарский ― На дельфинов нападали или на кого? О. Журавлева ― Хуже. А.Невзоров: Если ФСБ не может вскрыть Telegram, то закрывать надо не Telegram, а ФСБ А. Невзоров ― Это все опять-таки в рамках… О. Журавлева ― Хуже. Там в результате погибло одно из животных, потому что нервы его не выдержали, и бедняка скат разбился о стекло, его еле-еле пытались как-то спасти, выводить по воде, он в результате он-таки погиб. Так я вам говорю вот о чем. В. Дымарский ― Он за родину погиб фактически. О. Журавлева ― Да. А. Невзоров ― Он, вероятно, погиб в результате воздействия каких-нибудь светошумовых гранат. О. Журавлева ― Разумеется. А. Невзоров ― Если бы этот скат посмотрел бы на наряды, которые демонстрировались перед открытием Московского международного кинофестиваля, то он бы сдох несколько раз подряд. Там достаточно было каких-то теток в латексе, потом всех поразила – самый оригинальный и смелый наряд был у красотки Захаровой, которая переоделась в лужу зеленки, такую ходячую. Я просто помню в пионерском лагере… В. Дымарский ― Я видел фотографию – она, по-моему, в красном была. О. Журавлева ― Нет-нет, она была в зеленом. А. Невзоров ― Она была переодета в зеленку, и я сразу вспомнил девочку в пионерском лагере, которая на сцене – одна девочка изображала банку с йодом, а вторая говорила: я зеленка, я лечу царапины. Но бедные либералы, когда видели эту олицетворенную зеленку в лице Захаровой, они вспоминали глазик Навального и с такой скоростью шмыгали мимо, что вам даже совершенно невозможно рассказать. То есть, маразм-то цветет. Хочу еще сообщить, что, помните, был такой… О. Журавлева ― Александр Глебович, я прошу прощения, еще у нас Захарова же стала автором чудесной песни, если вы не слышали. В. Дымарский ― Она бард. О. Журавлева ― Если вы не слышали, обязательно послушайте. А. Невзоров ― Песню Захаровой я согласен слушать только по приговору суда, а поскольку я не думаю, что это возможно… О. Журавлева ― А зал вставал. А. Невзоров ― Зал вставал – а мы не знаем, какой силы ток был подан в кресла, потому что другого варианта вставания зала я себе не представляю. В. Дымарский ― Я еще вспомнил анекдот, помните, про Зыкину: а ты не пой, ты только кланяйся. А. Невзоров ― Да-да. Но вообще удивительно, что еще ничего ей не дали, какого-нибудь ордена, потому что, помните был такой и есть такой хоругвеносец Никшич? Вот тот самый, который на заднем дворе своего дома то выкалывает глаза портретам геев, то жжет какие-нибудь публично плакаты этой несчастной, этого идиотского фильма «Матильда». Вот Никшич на днях из рук официальных представителей РПЦ получил какой-то очередной 228-й орден. Он уже еле ходит, изгибается под тяжестью. Причем, я не знаю, не исключено, что по каким-то секретным разнарядкам, возможно, уже изготавливаются такие неведомые ордена, там, «За самую едкую мочу», там, «За выжигание правого глаза Навальному», «Лучшему метателю кала». То есть, мы не знаем даже, что на этих орденах написано, потому что это все уже практически государственная тайна. И в связи с этим я всегда как-то с симпатией сейчас наблюдаю за тем, что происходит в Каракасе, вот там венесуэльцы, они забавляются свержением Мадуро. О. Журавлева ― Но Мадуро отвечает им взаимностью, я хочу сказать. После того вертолета в Верховном суде он вывел танки. А. Невзоров ― Да-да, он уже выдвинул бронетехнику. Но это все прекрасно, потому что все эти мадуры, и все эти кимы, и все эти другие деспоты, они все равно обязаны понимать, что они – снеговики. О. Журавлева ― И снегурочки. А. Невзоров ― А на дворе – начало марта. И что можно предпринимать любые, самые дичайшие усилия, но ни один снеговик все равно апреля не переживет. Я говорю именно вот о тех временах, о той реальности, воплощением которой во многом является наш друг Дуров с его Telegram, и той иной экономической реальности, которая наступает благодаря интернету, и понятно, что, в общем, снеговики-то скорее всего потают. О. Журавлева ― Вот на этом сделаем небольшую паузу, уйдем на новости, «Невзоровские среды», Александр Невзоров вернется к вам после новостей. НОВОСТИ О. Журавлева ― 21:35 в Москве, продолжаются «Невзоровские среды», Ольга Журавлева из Москвы, из Петербурга Виталий Дымарский и Александр Невзоров. Александр Глебович, я вас хочу подвести к главной теме жизни – борьбе здравого смысла с маразмом. Я считаю, что это главная тема наших передач, правда же? А. Невзоров ― Да. О. Журавлева ― Вот в случае с учениями в океанариуме, например, биологи не смогли объяснить силовым структурам, что нельзя светошумовые гранаты использовать в помещении, где находятся редкие животные, например. Здравый смысл не смог победить и наука. Есть и другие же случаи, наверное? А. Невзоров ― Нет, других случаев мы пока не фиксировали, при том, что на этой неделе случилось такое, я полагаю, очень важное, очень знаковое событие, которое, как самое главное событие, прошло незамеченным. Вы знаете, что тут был такой Geek Picnic? О. Журавлева ― Уже не первый. В. Дымарский ― Да, это ежегодное мероприятие. А.Невзоров: Патриотизм – рычаг управления и способ уговорить десятки тысяч мальчишек превратиться в гниющее мясо А. Невзоров ― Это такая вроде бы научная тусовка. Но, как выяснилось, мероприятие весьма и весьма мутное, потому что они туда по глупости наприглашали каких-то фашистов, каких-то предсказателей будущего по отпечаткам пальцев, каких-то попов, но там же был еще и приглашен туда был, в общем, безупречный авторитет, безупречный своим академическим авторитетом, своей репутацией, Ричард Докинз, который считается атеистом номер один в Англии, и действительно, и не считается, а является крупнейшим биологом наших дней. И там на этом Geek Picnic, конечно же, случились скандалы в связи с тем, что были приглашены попы и фашисты, и все это было очень мутно. Там же моей физиономией сперва украшали афишу, потом я как бы отказался и вышел из этой истории. О. Журавлева ― На каком этапе и почему вы отказались? А. Невзоров ― Вот смотрите, Кашин, который всегда хочет обо мне думать лучше, чем я есть, хорошо, и все время меня романтизирует, он тут же откликнулся какими-то статьями, какой, значит, молодец Глебыч, который не захотел вместе с фашистами. Да ничего подобного! Я просто не договорился с организаторами о гонораре, а будучи абсолютно корыстной тварью, я, естественно, без гонорара выступать отказался. Но дело не в этом. О. Журавлева ― Ну вот, а теперь спрашиваете, почему там фашисты – а они без гонорара выступают. А. Невзоров ― Да. Причем, Докинз, который там был все равно гвоздем и основным объектом поклонения, его выступление, естественно, попытался запретить наш друг Милонов, который поднял по этому поводу крик. Но Виталий Валентинович, что называется, просто испортил воздух, причем, надо сказать, что все эти ароматы в его личных штанах и остались и общественного распространения не получили, то есть, никто этого даже не учуял. Но самое интересное было, конечно, после этого Geek Picnic, потому что на следующий день уже в кластере «Игры разума», это курпатовский центр здесь в Петербурге, великолепный, кстати говоря, состоялись два любопытных мероприятия. В. Дымарский ― Александр Глебович, извините, я вас перебью. Наверное, нужно просто объяснить нашим слушателям про курпатовский центр, что это центр доктора Курпатова. А. Невзоров ― Совершенно верно. Вот там состоялся как бы такой важный ужин, после которого Ричард Докинз смог пообщаться вот с группой своих местных черлидеров, да? Такие тоже есть, это всякая мелкая биологическая тусовка ленинградская, московская, там все прошло чудесно, благо, условия курпатовского центра это и предлагают, и располагают. Докинзу там все очень понравилось, его очень тронули эти ребята, которые показали ему класс доцентского черлидерства, трясли… как вот называются эти штуки? Я даже записал – пипидастры, такие мохнатые штуки, которыми трясут. О. Журавлева ― Пушки. «Девочки с пушком» – это и есть черлидеры, да. А. Невзоров ― Он очень растрогался, все ему очень понравилось здесь. А у меня с ним до этого там же в курпатовском центре был назначен краткий деловой ужин, мы с ним обсуждали – это был тяжелый разговор – обсуждали с ним вопросы атеизма, и он… вряд ли, кстати, разговор со мной ему понравился. В. Дымарский ― О чем вы могли не договориться? А. Невзоров ― Нет, поймите, он же как бы приехал такой, верховный главнокомандующий к командующему фронтом, и что, говорит, собственно, у вас так хреново-то на вашем фронте? Я ему объясняю, что на этом фронте, извините, я один – я и маршал, я и пулеметчик, я и сортиры выскребаю. Но он не понимал, как со страной Ландау, со страной Павлова могло случиться такое несчастье, каким образом смогла вот эта вся православно-мракобесная жуть получить такой карт-бланш, такое распространение и так мощно расползтись, ему это было абсолютно непонятно, и мне пришлось объяснить, что виновник этого прежде всего – это, конечно, так называемая русская российская советская наука, которая проиграла конкурентную борьбу, которая не смогла предложить более симпатичного… а вы посмотрите, что они пишут и что они говорят? Они плохо пишут, они омерзительно говорят, они вялые, трусливые, неинтересные. Можно с уверенностью сказать, что любая научно-просветительская книжка русского изготовления – это полное фуфло, и ее не стоит брать в руки. Конечно, они сдали позиции. О. Журавлева ― Вот неправда, сейчас не соглашусь с вами, Александр Глебович! Есть русские книжки, которые пользуются популярностью, и которые читают дети, есть и даже некоторые взрослые. А. Невзоров ― Микроскопические тиражи и ничтожное влияние. И плюс, интеллигенция, вечно хлюпающая, которая всегда говорит, что, вот, попы и церковь – это ужасно, а вот вера и религия – это хорошо. Знаете, вот то же самое, что говорить про то, что гной из ушей, из носа и бубоны под мышками – это очень плохо, а чума – это замечательно. Чума, симптомами которой являются эти все бубоны. И обратите внимание, вот у нас тут опять же история с Исаакиевским собором пошла на новый круг, назначили туда нового директора. Очень симпатичный парень, Мудров, хороший, но он абсолютно не боец, и немедленно последовала ответка со стороны церкви, теперь они решили, что они там в Исаакиевском соборе увеличат количество религиозных мероприятий и будут их как раз наоборот только усугублять и усугублять. В. Дымарский ― Более того, сегодня еще была информация о том, что в то же время будут уменьшать количество светских мероприятий. А. Невзоров ― Да, совершенно верно. И вот когда я все это – Докинзу это не очень понравилось, потому что когда он предложил выпить за науку, я отказался пить за науку… О. Журавлева ― Пить? А. Невзоров ― Да. Ну там было какое-то деликатное вино, дело даже не в том, что я вообще не пью, дело в том, что за российскую науку, вот за эту пародию на науку… Они, кстати, сегодня опять ходили какой-то манифестацией с кепкой на то, чтобы пособирать на свою немочь и на поддержание этой немочи, на свою трусость и импотентность пособирать дальнейшие деньги. Но тем не менее, мне очень понравился, кстати говоря, Докинз, потому что он в великолепной интеллектуальной форме, он абсолютно самопогружен в себя, его на самом деле ничего кроме своих собственных мыслей уже не интересует, он так достаточно формально реагирует на внешние раздражители. Но вот когда мы с ним говорили об атеизме, у него, конечно, глаз горел, и было видно, что боец. Поскольку времени не так много, мы переходим к поповедению, да? О. Журавлева ― Тут, кстати, с Камчатки вам пишут: «А еще дьякон Андрей Кураев выступил с лекцией «Вера и разум, Докинз как иллюзия». Но это даже изящно. А. Невзоров ― Это даже изящно, но это совершенно необъяснимый маразм организаторов этого мутного Geek Picnic, который сперва приглашает Докинза, а потом приглашает Кураева с его поповскими бреднями – для разоблачения того, что говорил Докинз, да? То есть, это трудно объяснить. О. Журавлева ― Это называется объективность, Александр Глебович. В. Дымарский ― А кто у нас сегодня в поповедении? А. Невзоров ― В поповедении у нас предполагалось довольно много святых, но такое количество прелестной информации сегодняшней и современной пришло, что… О. Журавлева ― Про чиновников и попов? А. Невзоров ― О да! Вот тут поп в селе Каратузское прямо в церкви гомосексуальным образом совокуплялся с местным чиновником. Причем, они забыли зашторить окна, и расстроенные прихожане стали свидетелями всех этих безобразных задираний ряс, спусканий брюк… Вот им надо «Эхо» слушать, тогда бы для них эти картины не были бы таким шоком, не были бы таким откровением. А они, бедолаги, окончательно поехали крышами и готовы были устроить над попиком самосуд. Он без штанов от них бегал по всей деревне, его все-таки поймали, побили. Заплаканный чиновник куда-то удалился. О. Журавлева ― Скорее всего тоже быстренько сбежал. А. Невзоров ― Да, он сбежал. Это к вопросу о том, что именно эта публика ведь себя позиционирует как безупречных моральных авторитетов… О. Журавлева ― Вы сейчас о чиновниках? А. Невзоров ― Я говорю и о тех, и о других – и о попах, и о чиновниках. Надо сказать, что не только с православного фронта интересные вести. В частности, в Красногвардейском районе Санкт-Петербурга в бюро судмедэкспертизы учинили серьезную, скажем так, проверку, по выяснению факта того, что группе лиц для занятий магией и экстрасенсорикой предоставлялся доступ к трупам. И вот они ходили в это бюро судмедэкспертизы, где есть морг, и там о чем-то с этими трупами беседовали. Но если вы думаете, что это способ времяпрепровождения только магов и экстрасенсов – фиг вам, дорогие мои, потому что тут блеснул епископ Тихон (Шевкунов)… В. Дымарский ― … еще и самих трупов? А. Невзоров ― Нет-нет. Шевкунов заявил, что вопрос идентификации останков этого, значит, Николая Кровавого нужно поручить самим останкам… О. Журавлева ― Еще раз, простите? Не поняла, разъясните еще раз. А. Невзоров ― Если все будут молиться, если все будут проявлять христианскую кротость, то останки сами расскажут о том, останками кого они являются. А.Невзоров: Можно с уверенностью сказать, любая научно-просветительская книжка русского изготовления – полное фуфло О. Журавлева ― То есть, явят чудеса, например? А. Невзоров ― Нет, не надо дожидаться чудес. Вероятно, они просто заговорят и наконец назовутся. О. Журавлева ― Гальванизация трупов. А. Невзоров ― Я не знаю, как это будет происходить физиологически, я никогда подобного рода фокусов не видел и сам не устраивал… В. Дымарский ― А вот Николай Чудотворец, кстати, еще… О. Журавлева ― Еще ничего не рассказал? А. Невзоров ― Там идут к ребру… В. Дымарский ― Кстати, скоро он в Петербург приедет. А. Невзоров ― Кстати, если вы рассчитываете на то, что Петербург блеснет и не выстроит такой же очереди, то вы напрасно надеетесь, потому что вот мой друг монах Баранов, который там в очередях московских фиксирует бесконечные мордобои среди богомольцев, выбитые передние зубы, хамство, драки, склоки, он утверждает, что, конечно, 99% этой очереди – это, то что называется, люто понаехавшие черт знает откуда люди деклассированные и совершенно асоциальные… О. Журавлева ― Это несчастные люди, Александр Глебович, вы не понимаете. А. Невзоров ― Возможно. И вот я подозреваю, что коль скоро действо с ребром загадочного существа переместится в Петербург, то северо-запад тоже ведь имеет определенное количество, носит в себе такое же количество примерно своеобразных персонажей… В. Дымарский ― А где их выставят, в Казанском? О. Журавлева ― В Исаакии давайте! А. Невзоров ― Нет, это будет, насколько я понимаю, не и Исаакии, это будет в каком-то другом культовом учреждении, в каком-то другом бывшем… по-моему, как подсказывает мне NevexTV, в Александро-Невской лавре. О. Журавлева ― Ну это логично. Там уже вытоптали все газоны, ага. А. Невзоров ― Да, не надо рассчитывать на то, что Петербург блеснет и продемонстрирует отсутствие такой же очереди, как на долгое время и парализовало, и не украсило, мягко говоря, Москву. О. Журавлева ― Ну что еще из разряда поповедения, закончились у вас? Церковно-славянский язык преподают уже? А. Невзоров ― Ну поймите, они, да, они уже хотят преподавать в школах с первого класса церковно-славянский язык, вообще попы то, что называется, ошалели, конечно, совершенно. Докинз вот, к примеру, этого не понимал, он считал, что мы это давно выпололи, и что это не взойдет снова. В. Дымарский ― Я просто передал сейчас Александру Глебовичу одну брошюрку, я просто это говорю, совершенно замечательный Андрей Борисович, который нам дал, мы ее обязательно изучим, и в следующий раз мы ее прокомментируем. А. Невзоров ― Да, я обещаю Андрею Борисовичу. В. Дымарский ― А брошюрка называется так: «Если заболел ребенок в православной семье». О. Журавлева ― О!.. А. Невзоров ― Это очень важно, я обещаю, что я к следующему разу к этому разговору подготовлюсь, хотя я знаю, что вот эта недавно канонизированная злобная старуха под названием Мать Тереза, которая на самом деле повинна в мучительной смерти множества людей, лишенных анальгетиков, лишенных болеутоляющих, люди умирали в ее приютах от болевого шока, потому что старушка считала, что боль – это дар божий, и что каждый приступ дикой боли – это поцелуй бога, и что этим надо гордиться и нужно культивировать эти моменты. Я уж не говорю про то, что эти больные у нее лежали просто на бетонных пьедесталах, и их мыли из шлангов холодной водой, грубо ворочая со всеми их пролежнями и болями. То есть, вот эта позиция в отношении боли нам очень хорошо известна. И очень яркой представительницей является та самая Мать Тереза. Кстати, когда она сама захворала, то она ведь не легла рядом с этими ребятами на бетонные плиты, она-то поехала в Швейцарию, в лучшую клинику, где все операции с ней производились под наркозом. Ну и потом выяснилось что только 9% всех этих бесконечных пожертвований пошли на этих бездомных и несчастных в Калькутте и на ее приюты, а 91% волшебным образом где-то растворился. О. Журавлева ― Александр Глебович развенчал все иллюзии, какие могли быть у нас с Виталием Наумовичем Дымарским. Все. В. Дымарский ― Да, я вот думаю, какую еще мать-то вспомнить? А. Невзоров ― Мать – я вам могу сказать, но поскольку существуют ограничения в эфире, нас запикают. О. Журавлева ― Кстати, хотят расширить эти ограничения. В. Дымарский ― … вот завтра со Шнуром, я думаю. А. Невзоров ― Нет, а Шнур… О. Журавлева ― А Шнур владеет словом, насколько я понимаю. А. Невзоров ― Шнур в этом смысле вас разочарует – он блестяще говорит, он легко обходится… В. Дымарский ― Я понимаю хорошо. А. Невзоров ― Поскольку часто мы общаемся в присутствии моего Сашки, и Шнур знает, что не надо учить мальчика моего, который сразу любое слово записывает в специальную тетрадочку – у него есть тетрадочка для плохих слов, он их коллекционирует и потом делится с друзьями. Но Шнур великолепно обходится и без всякого мата, и у него блестящая речь. Поверьте, у вас не будет с этим проблем. В. Дымарский ― Я не волнуюсь совершенно. А. Невзоров ― Я вот еще хотел обязательно затронуть важную тему этого блогерского пришествия в Кремль. О. Журавлева ― Давайте. Знаете, что только что буквально в этой студии часом раньше был организатор этого всего прекрасного мероприятия депутат Госдумы 22-летний элдэпээровец, который объяснял, зачем он приглашал блогеров, всем рассылал приглашения. Так что, подхватите тему. А. Невзоров ― Я хочу сказать этим ребятам: ребята-блогеры, пока у вас нет ничего, пока у вас нет ни блестящего стиля, ни умения обыгрывать ситуацию, ни сильной картинки – у вас нет ничего, но вы дико популярны только за счет того, что единственным вашим капиталом является ваша полная как бы несоприкосновенность с этим режимом, ваша абсолютная независимость от него, это то единственное, что у вас есть, и то единственное, что принесло вам миллионы ваших зрителей и смотрителей. Если вы продадите это Кремлю или дуракам из Госдумы, вы продадите все, что имеете на данный момент, и никогда уже не станете ни в интернете, ни в этой жизни никем, потому что на данный момент ваш единственный товар – это ваша свобода и ваша независимость. Конечно, вас хотят приручить, вас хотят прикормить. Конечно, одуряюще действует на любого нормального человека весь этот пафос и Кремля, и Государственной Думы, и возможности приближения к власти. Да, действует. Постарайтесь устоять во имя прежде всего самих себя. Потому что если вы сейчас распроститесь, расстанетесь с тем единственным товаром, который у вас есть, с вашей независимостью и незапачканностью всякой кремлевщиной, то ни на что впредь вам уже рассчитывать больше не придется. Это я говорю, поскольку я много сейчас вижу и знаю блогеров, вижу среди них весьма и весьма одаренных и милых людей с огромным будущим с учетом того, что все большие СМИ, всякие госканалы, как динозавры, все равно вымрут, и все равно эти СМИ полностью переместятся в интернет. Не продавайтесь за 3 думских копейки. В. Дымарский ― Я одну хочу практическую вещь сделать, Оля. О. Журавлева ― Да. В. Дымарский ― Здесь пришла одна смска, очень правильная, и зная отношение Александра Невзорова к Павлову, я ее хочу зачитать: «А вы видели, в каком состоянии музей И. П. Павлова? Что вы хотите?» А. Невзоров ― Нет, я знаю, в каком состоянии. А.Невзоров: Попы уже хотят преподавать в школах с первого класса церковно-славянский язык, вообще ошалели совершенно В. Дымарский ― … чтобы защитить музей, и надо этим заниматься. А. Невзоров ― Нет, у Музея Павлова великолепный директор, умница, и он сам лично холит и лелеет каждый экспонат. Благодаря ему вообще все это поддерживается и стоит. Но дотаций никаких нет, и они, главное, даже если будут выделены на какую-то там науку, то это поделят хрюкающие зубры из Академии наук между собой, и, поверьте, Музею Павлова – имеется в виду не музей-квартира – музей-квартира в хорошем состоянии, имеется в виду Музей Павлова тот самый практически закрытый музей, который является структурным подразделением Института экспериментальной медицины принца Ольденбургского, который нынче ИЭМ, и который, в общем, тоже теплится еще как-то, где великолепная библиотека, где тоже прекрасные люди, и тоже совершенно нищие, и тоже никому не нужные. Но про Музей Павлова я знаю хорошо. Пока жив его директор, за него можно не беспокоиться, это тот фанатик, который вынесет этот музей на себе. О. Журавлева ― А можно еще крошечный вопрос? А. Невзоров ― Да, конечно. О. Журавлева ― Дело в том, что наш слушатель или слушательница написала: «После рассказов о Матери Терезе у меня не осталось ни капли доверия к благотворительным фондам». Вот объясните, пожалуйста, разницу между благотворительностью и религиозностью, скажем так. А. Невзоров ― Слушайте, вы кого про благотворительность спрашиваете? Пирата и флибустьера, человека без совести, корыстного и видящего во всем только корысть и воровство. Я действительно вижу во всем только корысть и понимаю, что любая благотворительность предназначена для облегчения воровства. Но мы, пираты, надо сказать, до таких грязных способов воровства, как благотворительность, еще никогда не опускались ни в лице Л’Оллоне, ни в лице Дрейка, ни в моем лице. О. Журавлева ― В лице Александра Невзорова пират и прочий флибустьер сегодня выступал у нас в »Невзоровских средах». Виталий Дымарский, Ольга Журавлева были тоже с вами. Всем спасибо, всего доброго!

Ссылка на источник