С. Пархоменко ― 21 час и 10 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, добрый вечер. Все у нас с вами в порядке, все на своих местах, номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45. Но с некоторых пор у нас есть с вами прекрасный способ, дополнительный способ общения, а именно мой Фейсбук, я под своим собственным именем и фамилией там в Фейсбуке. И за некоторое время до программы я вывешиваю там специальный пост — подсмотрел этот номер у Ксении Лариной, признаться, она давно уже так поступает — стал вывешивать там специальный пост с просьбой перечислить те темы, которые, на ваш взгляд, нужны в программе, и задать вопросы, на которые вы хотели бы услышать ответы, обычно я напрямую эти вопросы и темы не цитирую, но бессовестно пользуюсь ими при формировании плана очередной передачи, так что большое спасибо всем, кто там пишет. Там много обычно комментариев, вот я немножко схулиганил и в этот раз намеренно вывесил такой пост достаточно поздно, всего за час до программы, и то нападало уже, по-моему, больше пятидесяти штук, так что все с этим в порядке. Основной сюжет, скажу вам откровенно, этой программы, это вердикт присяжных по поводу Немцова, и больше всего времени я бы хотел потратить на это. Но по некоторым обстоятельствам, которые, может быть, вам станут понятны позднее, я чуть-чуть отложу эту тему на, может быть, вторую часть программы, а начну с других сюжетов, которые тоже кажутся мне важными. Ну по традиции прицеплюсь к предыдущей программе, что всегда очень удобно, потому что там бывают совершенно выдающиеся гости. И вот Генри Маркович Резник, конечно, тоже выдающийся гость, и очень хочется как-то небольшой кусочек этой славы мне тоже, славы за то, что Резник появился в эфире «Эха Москвы», по поводу вот этого скандала с Юридической академией, о которой подробно говорил Резник и в котором он в некотором роде сыграл теперь достаточно заметную роль, поскольку был один из первых, кто ясно обозначил свое отношение к этой отвратительной ситуации, когда откуда-то из подвала приволокли эту самую доску и повесили в честь вождя всех народов и лучшего друга всех юристов. Что я имею к этому добавить? Я имею к этому добавить следующее. Друзья, обращайте, пожалуйста, внимание на то, что делает Вольное сообщество «Диссернет». Есть такая большая группа российских ученых, которая несколько лет уже работает над тем, что я склонен называть репутационной катастрофой в России. Это не борьба с фальшивыми диссертациями, это борьба с фальшивыми репутациями. Началось все с фальшивых репутаций разного рода российских общественных деятелей, политиков, всяких видных людей, которые фальсифицировали свою репутацию, то есть, выдавали себя не за тех, кем они являются на самом деле, в частности, при помощи того, что они воровали научные степени и защищали ворованные научные работы. А в последнее время все это сильно расширилось и речь пошла, например, о репутации целых больших вузов, и появился большой раздел на сайте «Диссернета», который называется «Диссеропедия российских вузов», там речь идет о том, каков вклад того или иного российского вуза в эту индустрию фальшивок – в широком смысле фальшивок – которые существуют в России, потому что понятно, что это совершенно не проблема внутри нашего научного или образовательного сообщества, а это проблема российского общества в целом. Так вот, людям, которые работают в »Диссернете», давно все понятно про Московскую Юридическую академию, вот эту самую МГЮА, с которой сегодня внезапно вдруг откуда ни возьмись произошел ужасный скандал. Ничего внезапного в этом нет, мы про них давно все знаем. Мы знаем, что это одна из грязных помоек в том, что касается вот этой фальшивой диссернетовской индустрии, и, с одной стороны, это выглядит поразительно, да, что вроде юристы, вроде специалисты в области права, но, к сожалению, именно область права в России – одна из самых грязных отраслей науки, это связано прежде всего с тем, что существует такой порядок, что люди, которые работают во всяких правоохранительных органах – в полиции, в МЧС, в Следственном комитете, в прокуратуре, в суде и в разных других смежных с ними организациях, для них наличие ученой степени является непременным условием продвижения по карьерной лестнице довольно часто – ну, начиная с определенного уровня. Грубо говоря, если районный судья хочет быть городским, ему очень полезно иметь кандидатскую диссертацию – он идет и покупает ее. А если городской прокурор хочет сделаться областным прокурором, ему очень полезно иметь докторскую диссертацию – он идет и покупает ее. И это происходит в огромном количестве случаев, поэтому столько всякого фальшака, сколько изготавливается в юридической сфере, столько мало где изготавливается. Ну вот в медицине его еще столько, а также во всяких общественных науках и в истории, обществоведении и так далее. Так вот, репутация МГЮА чрезвычайно плоха по этой части, и я хочу вам напомнить хотя бы недавно возникший большой скандал, связанный с членом Верховного суда Российской Федерации судьей Олегом Свириденко, диссертация которого имела крайне, я бы сказал, странный характер, и речь шла о лишении его ученой степени, и это рассматривалось в одном из диссертационных советов этой самой академии, и это было, я бы сказал, жалкое зрелище, то, что там происходило, когда эта диссертация рассматривалась. И это был такой не просто звоночек, а прямо такой удар в колокол по этому поводу. С.Пархоменко: Это не борьба с фальшивыми диссертациями, это борьба с фальшивыми репутациями Загляните на сайт «Диссернета», загляните в раздел «Диссернета», который называется «Диссеропедия российских вузов», поищите там эту самую Юридическую академию, посмотрите, что там происходит – на фальшивые диссертации самих преподавателей этой академии, на большие объемы вот этого фальшивотворчества, которое происходит в диссертационных советах на разных кафедрах этой академии. Это люди, которые махнули рукой на свою репутацию, к сожалению, и вот эта история с этой демонстрацией сталинизма представляется мне, я бы сказал, совершенно уместной. Вот уместной потому, что она произошла в правильном месте, там, где ее и следовало ожидать, вот в этой самой академии. Мне жаль, честно говоря, что людям, которые сейчас отказываются от сотрудничества с академией, что я горячо приветствую, им потребовался вот такой отвратительный, уж совсем выдающийся случай, для того чтобы вообще понять, с кем они имеют дело. Могли бы понять это и раньше. Могли бы и раньше обратить на это внимание. Вот что я хотел сказать на эту тему. А тем временем произошло здесь в студии то, чего я дожидался, признаться, и поэтому я поменял местами некоторые сюжеты в этой программе. Я начал свою программу с того, что я считаю важнейшим событием недели, суд присяжных, завершившийся, ну, вот этот этап суда присяжных, вынесение вердикта присяжных над делом Немцова, и я должен сказать, что я намерен совершить довольно неожиданный сейчас поступок. Я приветствую в студии этой программы «Суть событий» гостя, его зовут Дмитрий Борко – здравствуй, Дима. Д. Борко ― Здравствуй. С. Пархоменко ― Это почти уникальный случай – за 14 лет существования программы, может быть, я не знаю, второй, может быть, третий, когда в этой программе появляется гость, вообще это совершенно не предусмотрено форматом, не для того мне «Эхом Москвы» дан этот час один в неделю, для того чтобы я сюда кого-то звал. Я много-много раз в своей жизни разным людям, которые хотели прийти в эфир, говорил: простите, но это не предусмотрено форматом. Но я намерен сейчас по своему собственному усмотрению – подчеркиваю – без спросу и без какого бы то ни было согласования с администрацией радио «Эхо Москвы» сломать этот формат в связи с совершенно экстраординарным случаем. Этот случай, это дело об убийстве Немцова, я считаю, что это вещь, которая вообще выходит из ряда вон, в нашей истории ничего подобного не происходило. Да, я знаю, что были другие политические убийства, было убийство Анны Политковской, были другие очень заметные и трагические ситуации, но лично для меня убийство Немцова стоит совершенно отдельно, оно одно. И в этом деле есть интересный участник, этого участника зовут Дмитрий Борко, он вообще известен многим как замечательный фоторепортер, а в последние годы, я бы сказал, как – я даже не знаю – судебный наблюдатель, да, Дима? Так это получилось? Д. Борко ― Плавно переходящий в область правозащиты. С. Пархоменко ― Плавно переходящий в правозащиту, да. И если я правильно понимаю, основная работа была связана с Болотным делом, где Дима провел многие-многие-многие, десятки и сотни часов, наблюдая за этим процессом и в некотором роде участвуя в этом процессе, потому что он принимал участие в поиске разного рода свидетельств, в частности, фотографических и видеосвидетельств, которые для Болотного дела были чрезвычайно важны. У Димы есть, как у опытного фотографа и фоторедактора, опыт работы с фотоизображениями и опыт, так сказать, просеивания колоссального количества этих изображений. Он умеет искать, понимает, где искать и как искать, и в свое время это сыграло большую роль в нескольких эпизодах Болотного дела. Д. Борко ― Не только. С. Пархоменко ― Теперь уже и не только, а разных других дел, но вот как-то с разгону, как я понимаю, Дима включился и в дело Немцова и просидел в зале суда его от начала до конца, правильно? Д. Борко ― Практически. С. Пархоменко ― Наблюдая, иногда молча, но, собственно, как я понимаю, там всегда молча, ты же не выступал в суде? Д. Борко ― Я был журналистом, судебным репортером. С. Пархоменко ― Да, ты был в статусе журналиста, судебного репортера, не произнося там ни слова, но сегодня я увидел на сайте Грани.Ру… кстати, я должен сообщить сенсационную новость – сайт Грани.Ру разбанен. Я даже не понял, когда это произошло. Он довольно долго был заблокирован решением Роскомнадзора абсолютно беззаконным, без всякого суда, просто так вот от фонаря вместе с ej.ru, например, и вместе с Каспаров.Ru однажды в один день его забанили, так вот, я сегодня с изумление обнаружил, что называется – братва, я снова хожу. Я как-то кликнул на Грани.Ру и попал на Грани.Ру – он открыт. А там лежит текст Димы Борко, опубликованный сегодня – правильно? Д. Борко ― Да. С. Пархоменко ― Скажу сразу и не постесняюсь это сказать в присутствии Димы Борко, что Дима Борко вообще не большой писатель и не большой, так сказать, складыватель красивых слов, поэтому в качестве, так сказать, выдающегося произведения русской словесности это не пройдет, но это пройдет как чрезвычайно интересное такое, я бы сказал, воспроизведение блокнота Димы Борко в этом суде. Речь идет о том – поправь меня, если я не прав – что в суде присяжных в данном конкретном деле чрезвычайную важность приобрела такая функция судьи как отбор того, что он показывает и не показывает присяжным. Д. Борко ― Да, совершенно верно. Но это по закону. С. Пархоменко ― Это по закону. У судьи действительно есть такое право, он может, так сказать, оградить присяжных от всякого лишнего мусора, не показывая им те свидетельства, доказательства, скажем, фотографии, видео или, там, аудио-свидетельства не давая им слушать, которые, как он считает, добыты каким-то не вполне надежным путем или, там, не очень прямое имеют отношение к делу, для того чтобы не производить на присяжных лишнего ненужного впечатления, иначе это все превратится в какой-то дешевый театр, все будут только как-то танцевать и плясать перед присяжными, чтобы настроить их так или иначе, а нужно, чтобы они имели только те вещи, к которым они могут иметь прямое отношение. Д. Борко ― Коротко уточню. Считается, что присяжные – не профессионалы и как не профессиональные юристы они не могут оценивать степень достоверности и допустимости, а это может только юрист, судья. С. Пархоменко ― Да, чтобы они лишнего, так сказать, не впечатлялись, им не показывают. Так вот, на этом процессе судья Юрий Житников много чего не показал присяжным. Потому что посчитал, что это… потому что посчитал. В общем, как я понимаю, он даже не обязан никак аргументировать свою позицию, правда? Он просто говорит: не даем. Д. Борко ― Он обязан аргументировать, но мы знаем, как в судах аргументирует свою позицию отечественное правосудие, поэтому мы к этому привычные. С. Пархоменко ― Это было, да, довольно поверхностно, эта аргументация. И, в частности, он не показал много видео. Вот давай пройдемся по этому. Что, на твой взгляд, из не показанного присяжным могло бы иметь существенное влияние не их решение? Д. Борко ― Не показаны были некоторые материалы – некоторые материалы биллинга, некоторые документы, которые, наверное, все-таки имели достаточно вторичное значение. Не показано было видео, касающееся одного из, опять же, вторичных персонажей, фигурантов, Тамерлана Эскерханова. Это не было видео, которое каким-то образом подтверждало его алиби, то есть, это подтверждало его алиби, он в вечер убийства был в неком баре с человеком, которого он охранял, у него работал охранником, но ему и не вменялось, собственно, участие в самом убийстве, в самой стрельбе на Красной площади. Но тем не менее ему вменялось то, что он сидел в другом баре почему-то, а другой бар находился неподалеку от места, где преступники бросили машину и то, что он сидел охранял в этом баре под землей там где-то в подвале своего босса, было названо обвинением как то, что он страховал отход преступников с места преступления. С. Пархоменко ― Но ты пишешь, как я видел, про историю с Дадаевым. Д. Борко ― Но главное, конечно, не это, потому что было признано недопустимым видео, которое является прямым алиби главного обвиняемого в убийстве человека Заура Дадаева, которое скорее всего – я получил эти материалы у адвокатов, сделал достаточно подробный анализ видеоматериалов, по моему мнению, оно абсолютно чистое, абсолютно достоверное, не имеет никаких серьезных технических погрешностей, и, на мой взгляд, оно стопроцентно говорит о том, что Заур Дадаев находился в момент убийства за 20 километров примерно от этого места на Веерной улице. С. Пархоменко ― Вот что здесь важно уточнить. Мы видели за время этого суда огромное количество всякой конспирологической дребедени – каких-то непонятно как непонятно откуда и непонятно кем добытых и непонятно каким способом проанализированных видеосъемок. Эта видеосъемка, о которой ты говоришь, она есть у адвокатов. Она были ли у следователя? Д. Борко ― Естественно, ее получило следствие. С. Пархоменко ― Оно есть собственно в следственном деле? Д. Борко ― Да, откуда же его взяли адвокаты, откуда его видел судья, откуда его видело обвинение, прокуроры, которые готовили обвинение на этом процессе. Оно лежит в следственном деле с первых дней его. Более того – это очень смешно – его начали анализировать следователи, они начали даже его описывать. В деле есть протокол описания этого, как бы, люди смотрят видео, следователи, и записывают, что они там видят. Еще в присутствии некого свидетеля, который – одной из важнейших свидетельниц – Исоевой, которая была уборщицей в этом доме, в этой квартире у чеченцев, и она выступала в качестве свидетеля, узнавая на видео знакомых людей, знакомых персоналий, то есть, тех самых фигурантов. И следователь старательно записывает: заходит такой-то человек, Исоева говорит, что это Заур Дадаев; выходит такой-то человек, Исоева подтверждает, что это Руслан Мухудинов и так далее. Она его описывает, описывает и описывает, примерно половину, до того момента, когда подходит время убийства. С. Пархоменко ― А это большая запись, она начинается… Д. Борко ― Есть определенные технические нюансы с ее анализом. Дело в том, что она не имеет на себе – обычные камеры наблюдения включены в общую московскую систему, это Правительством Москвы созданная система общая, банк изображения со всех камер, там их много тысяч. Камера была выключена на профилактику, ее забыли подключить к общей системе, поэтому она просто писала на свой жесткий диск, просто тупо писала сама на себя, не подавая сигнал на сервер. А именно на сервере накладывается тайм-код. С.Пархоменко: Передо мной стоит экран, который засыпан сообщениями о том, собственно – а где здесь Золотов? С. Пархоменко ― Это точное время событий, которые там видны, его приходится устанавливать какими-то косвенными… Д. Борко ― Видео делится по суткам и дальше складывается, и таким образом как бы подтверждается… С. Пархоменко ― Это непрерывная запись? Д. Борко ― Да, это компания официальной государственная… С. Пархоменко ― … все достоверно, в нее ничего не вставлено? Д. Борко ― Да, они выдали таким единым куском примерно трое с половиной суток идет запись, 84 часа. И передавая, эта система Инфогород, которая аккумулирует это видео, передавая следствию, просто заметила в протоколе, что не может гарантировать точности этого видео, потому что оно писалось автономно, и они не могут гарантировать точной идентификации времени. А дальше все очень просто, потому что там существуют некие объективные привязки, время которых точно известно. Ну, например, приезжала скорая помощь, приезжали милиционеры по вызову соседей – там был бытовой скандал, драка, и по этим протоколам точно совершенно устанавливается. С. Пархоменко ― О’кей, так вот, как я понимаю, эта запись… Д. Борко ― Да, в какой-то момент ее описывали-описывали и, дойдя до момента, обнаружив, что Дадаев заходит в 4 часа дня в свою квартиру до убийства, днем еще, в середине дня он зашел домой – а дальше идет 4 часа, 5 часов, 6 часов, 9 часов, 11 часов, а в 11:30 происходит убийство. А он все не выходит. С. Пархоменко ― А выходит он уже после убийства. Д. Борко ― Да. И в этот момент следствие почему-то обрывает протокол, этот протокол оборванный лежит в деле, что самое удивительное. С. Пархоменко ― А судья решил не показывать этого присяжным, а почему адвокаты на этом не настояли? Д. Борко ― Очень просто. Настаивало на исключении видео обвинение, которое, ссылаясь на комментарий компании передающей, сказало, что видео неисправно. С. Пархоменко ― О’кей, остановимся на этом месте, потому что новости, и продолжим точно с этой точки через 3-4 минуты. НОВОСТИ С. Пархоменко ― 21 час и почти 35 минут в Москве, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. И несмотря на то, что это программа «Суть событий», абсолютно поперек ее обычного формата и всех традиций, которые сложились за время существования этой программы в эфире, здесь есть гость, этого гостя зовут Дмитрий Борко, он замечательный российский фоторепортер, а в последнее время еще и судебный репортер, и судебный, так сказать, правозащитник с огромным опытом анализа всяких следственных и судебных обстоятельств на протяжении последних лет, и с опытом чрезвычайно подробного очень тщательного внедрения в дело об убийстве Бориса Немцова, которое на этой неделе дошло до вердикта присяжных. И вот Дмитрий Борко опубликовал сегодня на сайте Грани.Ру, в сущности, выложил туда свои записи из блокнота, которые мне кажутся чрезвычайно важным документом с коротким, но таким, так сказать, очень глубоким изложением большого количества всяких несуразиц, которые произошли в этом деле в связи с тем, что судья аккуратно рулил тем, что показывать, а что не показывать присяжным, и присяжные не видели, по мнению Дмитрия Борко, целый ряд важных доказательств и важных обстоятельств, которые могли бы изменить и их, и наш взгляд на то, что в действительности происходило в день убийства Немцова 27 февраля. Пока шли новости, я читал здесь всякие ваши сообщения, получил 11 сообщений о том, что сайт Грани.Ру на самом деле все равно заблокирован. Это мне как-то так удивительно повезло, что у меня какой-то особенный смелый, видимо, провайдер, который взял и на свой собственный страх и риск его разблокировал. А мне люди пишут из разных концов России, надо сказать, так что я не могу им не верить. Д. Борко ― Где-то работает, где-то нет. С.Пархоменко: Мы видели за время этого суда огромное количество всякой конспирологической дребедени С. Пархоменко ― Вот видите, нас, везучих, меньше, чем вас, невезучих. Но, ребята, думайте, может, вам провайдера поменять. А может быть, просто вы VPN наконец поставите себе на компьютер, и тогда вам это будет все равно. Но я не хотел бы, чтобы мы здесь утонули в подробностях. Все-таки очень рекомендую как-нибудь раздобыть этот текст и прочесть записи из блокнота Борко. Есть большой кусок, связанный с разными деталями телефонного биллинга, тоже что-то присяжные видели, что-то не видели, или что-то им показали, что-то не показали. Есть большой кусок, связанный с системой «Поток» и с наблюдением за передвижением автомобилей и вообще с судьбой вот этого знаменитого «Запорожца», автомобиля ЗАЗ. Д. Борко ― Все дело строилось на гигантском количестве технических деталей, которые собрало следствие сразу, и в котором оно потонуло, и потонули присяжные, потому что вот мы с моей коллегой Дашей Костроминой, аналитиком судебным, мы несколько месяцев разбирались в этом, получив какие-то… С. Пархоменко ― Но у них тоже были эти несколько месяцев. Вы разбирались несколько месяцев, и они разбирались несколько месяцев, и подозреваю, что их было больше, чем двое. Д. Борко ― Я думаю, что нам было все-таки легче, у нас был определенный опыт и систематика. С. Пархоменко ― Ничего себе, у вас есть опыт, а у следователей нет, у прокуроров нет? Д. Борко ― Нет, я имею в виду присяжных, которые получали очень отрывочные сведения, и понять что-либо было очень трудно. С. Пархоменко ― А, в этом смысле. Ну да. Но, значит, я хотел бы перейти к некоторым выводам и к фразе, которая произвела на меня сильное впечатление в этом твоем тексте, дорогой Дима. Обвинение представило совершенно неправдоподобную картину убийства, — пишет Дмитрий Борко. – Могло быть что угодно, кроме представленной версии. И мне странно, что присяжные этого не заметили. Присяжные этого не заметили, потому что им этого не показали. Так? Д. Борко ― Отчасти. Ну, их запутали немножко, что-то им не показали, что-то им представили… дело в том, что обвинение в этом процессе, которым руководила опытнейший прокурор Мария Семененко, посадившая кучу бандитов, работала по делу Борна, по делу групп убийц и так далее и так далее, с очень большой славой и опытом прокурор. Я слышал много, но я никогда ее не видел в действии. Теперь я понял, за счет чего это происходит. Конечно, степень манипуляции фактами и давления на присяжных – ну, я не ожидал такое встретить. С. Пархоменко ― Смотри, запутали – это глагол, так сказать, не страдательного залога, это означает, что люди понимали, что они делали, за этим была какая-то воля. Они понимали, что они запутывают? Д. Борко ― Да, безусловно. С. Пархоменко ― То есть, у них была некоторая задача, которая?.. Д. Борко ― У меня нет сомнений. Была задача посадить именно те пять человек, которые оказались на скамье подсудимых, которых им дали. С. Пархоменко ― Вот что меня больше всего интересует. Складывается такое впечатление, что убийство Немцова было организовано какой-то – я говорю сейчас непосредственно об исполнении, я даже не беру то, о чем говорят все – историю с заказчиками, историю с заказчиками для заказчиков и может быть, с заказчиками для заказчиков заказчиков, мы не знаем, сколько там еще слоев этих людей, которые принимали решение о политическом убийстве. Но если говорить непосредственно о тех, кто этот пирожок испек. Там есть – вот я буду говорить, а ты поправляй, все-таки моя программа, поэтому говорю больше я в этот раз, как всегда. Так вот, есть большая группа людей, так или иначе связанных с Чеченской республикой и каким-то образом завязанных в сложные взаимоотношения между собой с разными, я бы сказал, видными людьми Чеченской республики, с правоохранительными органами так называемыми Чеченской республики, всякими батальонами Чеченской республики и так далее. Так? Д. Борко ― Абсолютно. С. Пархоменко ― И по всей видимости ветер дует с той стороны. Там это все было придумано, и оттуда появились люди, которые это все осуществили. Но по всей видимости этих людей было гораздо больше. Так? Д. Борко ― Да. Но прежде всего были те самые Геремеевы, которые то ли братья, то ли дядя и племянник, которые, собственно говоря, снимали эти квартиры, приглашали к себе. В соответствии вообще с чеченскими традициями, с кавказской традицией, вся эта компания, которая рассматривается в деле, она вся достаточно, так сказать, иерархизирована, достаточно строго структурирована. Там есть как бы старшие, есть младшие, есть совсем низовые какие-то люди, в общем, очень простые люди, жившие до этого в Москве довольно много лет и работавшие на простых работах на стройках и так далее. Односельчане, правда, да. С. Пархоменко ― И эта хорошо заметная иерархия этих многочисленных людей не соответствует тому, что было назначено… Д. Борко ― Абсолютно, кстати говоря, эта вообще этническая составляющая, культурная, она абсолютно не учитывается в этом деле, к сожалению, а она играет очень большую роль в том числе в виде иерархических каких-то структур, отношений. С. Пархоменко ― Из этой группы, по всей видимости, действительно во всей своей совокупности имевшей отношение к этому делу, была вынута какая-то часть, причем, низшая. Д. Борко ― Низшее звено. С. Пархоменко ― В этой части были искусственным образом распределены обязанности, которые, вполне возможно, эти люди имели отношение к этому, и скорее всего имели отношение к этому, и играли какую-то роль во всем этом? Д. Борко ― А возможно и не все. С. Пархоменко ― Но в любом случае они не играли тех ролей, которые им были назначены в суде. Д. Борко ― Совершенно. Ну я так считаю. С. Пархоменко ― Вот это говорит человек, который чрезвычайно подробно, гораздо подробнее, чем мы с вами – чем я, чем вы и чем огромное большинство людей, которые об этом пишут, я просто знаю эту манеру Борко и я наблюдал за этой манерой Борко еще в ходе Болотного дела – следил за собственно этим делом. Можем ли мы считать – вот это уже тогда вопрос – что это сделано в конечном итоге, я бы сказал так, что эта часть общего плана, смысл которого увести дальше от организаторов и заказчиков? Д. Борко ― Я думаю, это всегда история развивается довольно стихийно. Вот у меня сложилось впечатление, как развивалось это дело. Первые дни группа следователей под руководством генерала Краснова, известного человека, считающегося очень большим профессионалом, ударными темпами выцепила какие-то следы. Отчасти им повезло, отчасти им удалось организовать правильно работу в начале, сбор материалов. С. Пархоменко ― Когда ты говоришь «повезло», там была какая-то одна ужасная глупость… Д. Борко ― Когда человек засунул свою секретную карту в телефон, который запасной просто случайно лежавший старый телефон, в трубку, в эту же трубку в другой раз он засунул свою личную сим-карту, зарегистрированную на себя. А поскольку биллинг регистрирует, фиксирует не только номера симок, но и номера телефонов, самого аппарата, трубки самой, то вот это тройное пересечение удалось отследить быстро очень и выйти на первый след. А след одного из низовых людей, который, по всей вероятности, был шофером, вот при исполнении непосредственно, хотя это точно невозможно сказать, я не могу сказать. Дальше был довольно быстро очерчен какой-то круг подозреваемых, охвачен, по ним началась работа, их задержали буквально через 6 дней. И дальше по материалам – очень интересно изучать материалы дела, потому что из них, при всех попытках как-то перепутать и скрыть их, из них вылезает последовательность действий, последовательность развития следствия. И видно, что начинается работа вглубь, то есть, начинают высвечиваться связи, и начинают по ним работать. И в первых допросах, опросах и розыскных анкетах, которые рассылаются по республикам и так далее, фигурирует не 5 человек, а фигурирует 10 человек. Ну, помимо погибшего Шаванова, которого, видимо, шлепнули в Чечне свои же при задержании якобы, там еще этих два Геремеева, еще некий, кажется, полковник МВД Чечни Асланбек Хатаев, который живет в Москве и занимается обеспечением встречи здесь чеченских высокопоставленных чиновников и бизнесменов, там еще несколько человек, которых разыскивают, по которым ищут материалы, то есть, по ним работают. И еще через некоторое время буквально через считанные дни генерал Краснов переводится с этого дела, он идет на повышение формальное, и на дело приходит другой главный следователь. И вот такое впечатление, что с этого момента следствие резко меняет задачу. Вместо того, чтобы идти дальше по следам, раскручивать эти следы, которые светятся, которые видны, они есть, эти следы ведут в гостиницу Президент-Отель, куда ходил с Дадаевым вместе, кстати говоря, Руслан Геремеев, и где он встречался с небезызвестными Делимхановыми предположительно, потому что в этом номере, ключ от которого, электронный ключ, обнаружен в квартире Геремеева, в этом номере – известно уже, это еще Краснов установил – в этом номере останавливался регулярно Адам Делимханов. А Асланбек Делимханов соответственно является командиром Дадаева и командиром самого Руслана Геремеева и так далее и так далее. Вот вся эта родственная цепочка, она начинает раскручиваться, после этого она останавливается, это все почему-то чудесным образом остается в деле. Кстати говоря, это классический вариант сфабрикованных дел, когда итог следствия представляется совершенно иным образом, чем его начало, но при этом куча материалов, противоречащих выводам следствия, остаются в деле, их только покопать стоит. С. Пархоменко ― Но их не показывают. Д. Борко ― Их не показывают, или они не учитываются судьей, если это суд не присяжных. С. Пархоменко ― Тогда у меня следующий вопрос. Д. Борко ― И последнее. И с тех пор у меня такое впечатление, что следствие занималось только тем, чтобы как-то втиснуть сложную, очень сложную навороченную историю с большим количеством людей, с большим количеством обстоятельств каких-то, да? Эту сложную историю втиснуть в какую-то простейшую примитивную схему из пяти человек, свести концы с концами – а они не сходятся… С. Пархоменко ― Чтобы не торчали никакие нитки наружу. Д. Борко ― Все нитки наружу, совершенно верно. Они не сходятся, они лезут, и это видно, но вот… С. Пархоменко ― Но следствие работает не в одиночестве в этой ситуации и не в пустой темной комнате, рядом со следствием мы видим группу адвокатов, юристов, участников следствия, участников судебного процесса, которые как бы представляют сторону Бориса Немцова, Жанны Немцовой. Они видят это все? Они знают это все? Как они относятся к этому? Д. Борко ― Это сложный вопрос. Мне кажется, если говорить откровенно, мне кажется, что представители потерпевших, так называемые, адвокаты, немножко купились на убедительный тон прокуроров, которые эти дело формировали, складывали и которые им представляли это дело, уже готовое. С. Пархоменко ― Вот уже это, с обрезанными нитками. Д. Борко ― Да. Мне кажется, что тот же Вадим Прохоров стал немножко заложником своего желания и стремления – надо понимать, что он друг Бориса Немцова был и коллега, соратник давний – стремления… С. Пархоменко ― Наказать тех хотя бы, до кого удалось дотянуться? Д. Борко ― Да, наказать хотя бы кого-то. С. Пархоменко ― Потому что понятно, что все эти люди имели отношение к этому. Но не это, видимо, отношение. Д. Борко ― Да. А дальше происходит интересная вещь. Я добываю это видео, смотрю на него, анализирую его, разбираю его и прихожу к выводу, что оно абсолютно достоверное технически совершенное вполне и доказывающее алиби и начинаю Вадиму это объяснять. С. Пархоменко ― Так. И? Д. Борко ― Прошло довольно много времени, прежде чем он меня просто услышал, понимаешь? С. Пархоменко ― Понятно. Д. Борко ― Он услышал, он понял это. Это чисто психологические вещи. С.Пархоменко: По всей видимости случайного притащенного в суд постороннего человека среди них нет С. Пархоменко ― Это то самое, о чем ты пишешь в конце этого текста, это тоже очень сильный и важный кусок, который я хочу просто здесь прочесть в эфире, о том, какие вообще в обществе, во всяком случае в той части общества, которая возмущена, взбешена убийством Бориса Немцова и хочет найти убийц Бориса Немцова, и заказчиков убийства Бориса Немцова, и организаторов убийства Бориса Немцова, в этой среде существует набор, так сказать, позиций, и позиции эти такие. Пишет Дмитрий Борко: 1. «Никак нельзя их отпускать, так как после этого Кадыров почувствует полную безнаказанность и нас всех поубивают». 2. «Все кадыровцы – враги прогрессивного человечества, и чем больше их сажают, тем лучше». 3. «В отношении нас (оппозиции, интеллигенции…) никто не заморачивается законом. Значит, и мы можем им пренебречь, если речь идет о наших врагах, убивших нашего друга». 4. «Все, как всегда, свалили на чеченцев, а убийца сидит в Кремле». Вот пункт третий, как, так сказать, слабый, тухлый и, в общем, недостойный, я выкидываю, хотя я тоже знаю таких людей, но мне просто кажется, что это не нужно подробно объяснять, это просто глупая и жалкая позиция. Но есть два первых варианта. И действительно вот то, о чем ты говоришь, что есть острое ощущение что, ну, о’кей, удается дотянуться до этих, давайте хотя бы накажем этих, они явно имеют к этому отношение, сейчас еще и эти уйдут – нет уж, пусть хотя бы эти, раз попались, ответят за все. Но в сущности оказывается, если вспоминать об этих оборванных нитках, которые торчат в разные стороны из этого уменьшенного как бы дела, искусственно уменьшенного, это способствует тому, что еще надежнее прячутся организаторы и заказчики. Д. Борко ― Есть еще один нюанс, еще один момент. Мы попадаем в ту же ловушку, что и Вадим Прохоров. Я должен сказать, что у меня нет ни малейших сомнений в том, что адвокаты Жанны Немцовой совершенно честно делали свое дело и не имели никаких злонамеренных планов идти против правосудия, против совести, искажать какую-то картину и так далее. Но вот этот парадокс… С. Пархоменко ― … это еще не хватало нам с тобой заподозрить Жанну Немцову в том, что она в этом деле имеет какие-то интересы кроме того, чтобы наказать убийц своего отца! Их нет. Д. Борко ― В чем фокус получается. Ты не хочешь видеть реальность, стремясь покарать виновных. В какой-то момент возникает сомнение: а действительно ли это тот самый виновник? С. Пархоменко ― Ну как я понимаю, ничто из твоих вот этих наблюдений не опровергает факта причастности этих людей к этой общей группе. По всей видимости случайного притащенного в суд постороннего человека среди них нет. Д. Борко ― Право построено немножко на другой концепции. С. Пархоменко ― О’кей, на какой? Давай, договаривай. Д. Борко ― На том, что вину надо доказать. С. Пархоменко ― И эту конкретную вину, несомненно. Д. Борко ― Любую. С. Пархоменко ― Конечно. Нет-нет, общая порочность этой ситуации мне совершенно понятна, иначе бы я не стал тебя сюда вытаскивать, но понятна и вот эта ситуация, когда – давайте…. Д. Борко ― Мы как вообще судим, по закону или по совести? Для меня это важнейший вопрос. С. Пархоменко ― Этого выбора здесь нет – по закону или по совести. Потому что, ну все-таки для меня важно, что это та реальная группа, которая убивала Немцова. Д. Борко ― Не очевидно. Не вся. А какая? А насколько? Ты можешь гарантировать? С. Пархоменко ― Это уже следующая история, да. Д. Борко ― Один человек, там этот самый Бахаев, про которого даже Прохоров сказал, что он невиновен, или два человека, или три человека. Мы этого не знаем. Я не могу стопроцентно сказать, у меня есть ощущение, что он причастен к этому, у меня есть некоторые данные об этом, но стопроцентной уверенности у меня в этом нету. А доказательств – реальных доказательств, законных доказательств, правильных доказательств мне не было приведено, только липа. С. Пархоменко ― Передо мной стоит экран, который засыпан сообщениями на разные лады о том, собственно – а где здесь Золотов? – спрашивают у меня. – И где в этом преступлении роль российских спецслужб, контролирующих центр города и так далее. Друзья, так мы ровно про это и говорим. Вот эта история про выдергивание из большого дела маленького кусочка и попытка оборвать все торчащие лишние нитки, это и есть общий большой интерес системы, так же ровно, как общий большой интерес системы, тот самый, с которого все началось. Именно в интересах этой системы был убит Немцов, потому что – я хотел бы обратить ваше внимание на то, что первоначальный мотив убийства, которому нас учили в тот момент, когда все начиналось, что Немцов что-то неаккуратное сказал по поводу «Charlie Hebdo», по поводу карикатур на пророка, и так далее. Все это куда-то делось, все это бесследно рассосалось. Д. Борко ― Более того, это категорически не произносилось, это было запрещено произносить адвокатами подсудимых при присяжных, потому что это не вошло в обвинение. То есть, все разговоры, в том числе и все показания обвиняемых первичные, которые они дали признательные об идейной основе этого дела, а их довольно много было, этих разговоров, они были запрещены в суде перед присяжными, потому что обвинение предъявлено по статье «преднамеренное убийство по найму», и никаких других мотивов кроме найма рассматривать было нельзя. А нанял всех, как известно, шофер. С.Пархоменко: И это не признано судом политическим убийством, это убийство по найму неизвестно зачем С. Пархоменко ― И, например, что касается вот этой как бы нижней версии по поводу того, что все это произошло из религиозного фанатизма и из какого-то бешенства на »Charlie Hebdo» и так далее – отрезали и выкинули, но есть еще верхняя версия, которую отрезали сверху, это то, что суд последовательно отказался и запретил трактовать это как посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля. Д. Борко ― Да, совершенно верно. С. Пархоменко ― И это не признано судом политическим убийством на сегодня, это убийство по найму неизвестно зачем пятью человеками, ни один из которых не имел никакого мотива это делать. Вот я вынужден прерваться на этом месте просто потому, что мы исчерпали весь наш эфир, но я думаю, вы понимаете по уже этому часу и по этому странному времени, которое мы провели здесь в эфире вместе с Дмитрием Борко, что это самое начало большого разговора, который совершенно не кончился вынесением этого вердикта присяжных. Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, я надеюсь, до следующей пятницы, всего хорошего, до свидания!

Ссылка на источник