«Я ВАС ЛЮБИЛ…», ЧИТАЕТ АНАТОЛИЙ БЕЛЫЙ К. Ларина ― Ну вот, собственно говоря, это и есть наш гость сегодня — Анатолий Белый. Толя, приветствую вас, здрасте. А. Белый ― Здравствуйте. К. Ларина ― Вы слышали именно его голос. Это такое новое увлечение нашего гостя. Я думаю, что мы сегодня подробнее об этом говорим. Ну, я думаю, что стихи вы узнали. Автора представлять, наверное, нет нужды. Но не будем вам рассказывать о контексте, который у нас тут появился неожиданно, как в спектаклях Константина Богомолова. Контрапункт, да? А. Белый ― Да уж… К. Ларина ― Не будем. Но тем не менее по звуку, я думаю, что, конечно, вы понимаете вот эту разницу, как прочитать стихи. Получилось абсолютно такое трагическое прощание — даже, как я понимаю, не с каким-то объектом, а с Вселенной. Вот как это приходит в голову человеку, который видит знакомые строчки, и ему даже текст не нужен перед глазами, он знает наизусть? Вот как? Это, конечно, отдельный вопрос. Ну, давайте, Толя, с этого начнём, раз уж мы показали фрагмент этого проекта под названием «Кинопоэзия». Немножечко давайте про это расскажем, как он родился. И вы как руководитель, как инициатор, как идеолог, как лидер кого вокруг себя объединили? А. Белый ― Ну, вы знаете, да, это довольно-таки интересная история, которая пришла мне в голову, втемяшилась эта мысль год назад. Вот год именно назад, даже чуть раньше, где-то в апреле-мае. Новых работ в театре у меня не было, съёмок тоже, и какое-то довольно-таки долгое время я принадлежал сам себе. И мне стало как-то неуютно с самим собой наедине. И я понял, что нужно какое-то дело, нужно куда-то мне свою энергию девать. И давно уже бродили мысли. Я занимаюсь как бы чтением стихов давно, но это всё со сцены, со сцены… И сейчас много сценических версий спектаклей, вечеров поэтических и так далее. Но всегда я понимал, что поэзию можно интерпретировать и нужно интерпретировать ещё каким-то образом. Предвестником был поэтический спектакль «Триптих», который я сделал два года назад, по трём поэтам. Там участвовал и живой музыкант на сцене, и видеоарт за мной. То есть как раз вкупе были задействованы все три органа — и текст, и музыка, и видеоарт. И потом я вдруг понял, что… Ну, как бы не я сочинил этот жанр. Естественно, он существовал ещё до этого. И в своё время Тимур Бекмамбетов умудрился даже рекламу снять, если вы помните, «Славянского банка» на Мандельштама. То есть этот жанр уже был, но это были такие разрозненные всполохи, такие протуберанцы творческой мысли. Человек… Раз! «Реклама? Отлично!» Кто-то просто ещё. Рома Либеров работает в этом направлении, в своей колее и нише. Собственно как жанра искусства в пространстве современном его нет, как жанра постоянного — поэтический минифильм. «Почему бы и нет?» — спросил я себя. И мне Вселенная, что называется, ответила людьми, которые стали появляться вокруг и говорить: «Да, давай, давай, давай!» И так слово за слово, что называется, на коленках всё, как обычно, начинается с друзей, со звонков. Просто притащили камеру, забрались на крышу с Максимом Виторганом за три часа до спектакля, после самолёта. Он прилетел и сказал: «Толя, у меня до спектакля три часа». Камеру я уже позвал до этого. Оператор говорит: «Так, куда? Что? Куда идём?» Я говорю: «Ну, какая-то нужна локация интересная. Маяковский». А мы уже договорились, что это будет Маяковский, «Лиличка!». Он говорит: «Пошли на крышу». Маяковский — ну, конечно же, крыша. Мы залезли на крышу и за полтора часа… Там Родченко пошёл сразу всякие ракурсы, вот это всё. Потом попросил художников — Леру Шемчук замечательную — нарисовать там графику некую. И вот возник первый опус. И потихоньку-потихоньку я как бы продвигал это детище своё действительно. Продвигал в том смысле, что находил деньги, естественно. И первая помощь… Ко дню рождения «Кинопоэзии», 6 июня (в день рождения Пушкина) прошлого года, я подумал: а какой ещё день может быть днём рождения «Кинопоэзии», как не день рождения Александра Сергеевича Пушкина? В »Музеоне», в летнем кинотеатре парка «Музеон» у нас состоялся этот день рождения. Нам помог фонд «Искусство, наука и спорт» — дал нам, так сказать. И пошло, и поехало… Мы сняли по Пушкину ко дню рождения четыре фильма. И дальше-дальше… Ко Дню города в парке Горького мы были хедлайнерами. К. Ларина ― На книжной ярмарке вы были, на Красной площади. А. Белый ― На книжной ярмарке были в этом году, да. В прошлом году тоже были на книжной ярмарке. В общем, контент… Я увидел, что этот жанр пользуется спросом, что он нужен. Именно моя основная мысль была в том, чтобы… Конечно, в основном мы это делаем для подрастающих человеков, которые, в свою очередь, являются (мы все понимаем) визуалами. На своих детях понятно. Люди молодые смотрят, в основном воспринимают информацию только глазами — гаджеты, сети и всё такое прочее. И дабы приблизить этот клад, который зарыт всё ещё под землёй, и временами кто-то его отрывает лопатками… Для того чтобы как-то всё-таки перед глазами подрастающих человечков поставить поэзию, её визуализировать, экранизировать, сделать её таким образом ближе. Вот эта собственно сверхидея была у этого проекта и остаётся — чтобы не просто делать это для себя. Мы идём в Министерство образования для того, чтобы это стало каким-то дополнительным, пусть и сначала… К. Ларина ― Сколько вы отсняли уже? А. Белый ― Мы сняли за прошлый год 18 минифильмов. К. Ларина ― И они сейчас уже вошли в телевизионное пространство, на »Культуре» они… Как? Межпрограммки? Или как они называются? А. Белый ― Да. Вы знаете, на канале «Культура» как раз с июня месяца они в виде межпрограммок транслируются, по несколько раз в день, в сетке они прямо идут такими… Господин Шумаков назвал это «минута тишины», когда в потоке информации вдруг возникает такой провал в какое-то другое измерение. Нас транслирует «Медиатека» на своих премиум-каналах. Нас взяла городская сеть «Москино». Кинотеатр «Пионер» перед своими сеансами (сейчас летние) тоже будет это делать. То есть проект зажил своей жизнью. И я, собственно, этому очень рад. И дальше только двигаемся-двигаемся в направлении того, чтобы это стало на какие-то стабильные рельсы, потому что до сих пор стабильности финансовой нет, мы движемся такими короткими перебежками: кто нам помог, кто, как, что… К. Ларина ― А как видеоряд придумывается? Это вы придумываете? Как режиссёр работаете? А. Белый ― Нет-нет-нет, я здесь именно как художественный руководитель работаю. А что касается того механизма, как это всё происходит, — это отдельная, тоже совершенно потрясающая история. Действительно, вокруг меня таким образом собирается команда, как назвал бы мой сын, «единозавров». Потому что один раз он допустил такое понятие у нас в семье, когда мы ехали в машине после отпуска. Давно не ездили. И моя жена говорит: «Максим, — давно это было, — а как называются люди, которые вместе работают, по-одинаковому мыслят, делают одно дело?» Он сидит. Она говорит: «Ну, едино…» И он говорит: «…завры!» К. Ларина ― Хорошо! А. Белый ― Хорошо. Прекрасное название! Я просто благодарен своему сыну за то, что он запустил неологизм. Просто Маяковский. Так что «единозавры» вокруг собираются. В основном это молодые ребята-режиссёры, для которых «Кинопоэзия» является прекраснейшей площадкой для реализации, для творческого выражения, потому что над нами не стоят ни доли, ни рейтинги, ни кассы, ни сборы, ни уик-энды. Мы, что называется… Ну, как? Для искусства, грубо говоря. К. Ларина ― Так оно и должно быть. А. Белый ― Собственно, да. И конечно же, я понимаю ребят. А особенно замечательно работают выпускники МШК (Московской школы кино), курс Алексея Попогребского. Лёшины выпускники — прекрасные ребята! К. Ларина ― То есть они профессиональные режиссёры, да? А. Белый ― Они кинорежиссёры. Это каждый раз маленькое кино. Да, у меня пунктик в голове — это качество. Потому что, конечно же, если мы зайдём в Интернет и увидим, как люди читают стихи… К. Ларина ― Да-да-да. А. Белый ― И сколько мусора… К. Ларина ― И сколько пошлости в этом. И потом уже действительно… Вот то, что мы говорили до эфира. Это чтобы наши слушатели понимали. Поскольку мы вам по радио показываем фрагмент, вы слышите только голос. Но обязательно зайдите, на YouTube наберите «Кинопоэзия». Там всё это есть, вы можете посмотреть эти фрагменты замечательные. Это действительно минифильмы. А. Белый ― Да, на нашем канале. К. Ларина ― И это не то что голова говорящая артиста, который где-не на бульваре прогуливается и читает Пушкина. Нет, это не так. Это настоящее кино, маленькие сюжеты с прекрасными совершенно лицами, выхваченными из улицы. Или наоборот, это модели, которых они приглашают. Я уж не знаю технологию, но это придаёт тексту какой-то невероятный объём просто! Завораживающее совершенно зрелище! Молодцы. Просто молодцы! А. Белый ― Спасибо огромное. Вы сейчас говорите слова, которые… Собственно к этому мы и шли — чтобы действительно это было кино, качественное кино. Да, на нашем канале. В YouTube есть именно наш канал, «Кинопоэзия» называется. И там они практически все лежат, мы сейчас потихоньку туда выкладываем их. Да, каждый раз собирается команда кино. Это профессиональные режиссёры, профессиональные операторы, свет. То есть всё, как в большом, только маленькое. Собственно этот формат ещё маленький — это замечательно ещё тем, что для того, чтобы снять один фильм, нам не нужно подтягивать какие-то огромные миллионы. То есть поддержку оказать здесь проще этому проекту, потому что каждый нас опус, каждая киноновелла (назовём её так) — это два съёмочных дня максимум. То есть это очень короткий, ёмкий и потрясающий процесс. Меня он сам завораживает так! Я каждый раз стремлюсь приехать на площадку, успеть, чтобы поучаствовать в процессе. Я, конечно же, не вторгаюсь на территорию режиссёров. Уже потом, на монтаже, мы сидим и, может, кое-что где-то подправляем по ритму, по темпу что-то. На озвучании я стараюсь присутствовать всегда обязательно, чтобы при озвучании возник этот синтез, чтобы не пошло вразрез. К. Ларина ― А актёр, кстати, работает с видеорядом, когда читает стихи, как на настоящем кино? А. Белый ― Конечно, конечно. Студия озвучания. Человек приезжает, видит уже смонтированный материал и озвучивает его. К. Ларина ― Отлично. А Евтушенко? У вас там много Евтушенко. Он как сам? Вы это ему показывали? Успели что-нибудь показать Евгению Александровичу? А. Белый ― Нет. К. Ларина ― Нет? А. Белый ― Это как раз у нас была акция памяти. К. Ларина ― Посмертная, да? А. Белый ― Да, это у нас было спонтанное такое решение. Как раз мы с Библиотеками Москвы тогда начали сотрудничать. И вдруг случилось несчастье — Евгений Александрович ушёл. И у нас как бы спонтанно возникла идея такой художественной акции памяти его, прямо вот сиюминутной — не кино, а именно… Ну, как сказать? Ну, репортажное, что ли, скажем так. Я обзвонил своих коллег. Ребята с камерами — в две группы. Мы так разъехались по Москве. Там снимали Женю Миронова, там Максима, здесь Вику Толстоганову, здесь Максима Матвеева. По разным точкам за три дня мы это сделали, собрали быстро и запустили в Сеть. Как некая такая наша реакция на уход большого поэта. К. Ларина ― Ну что же, мы сегодня ещё покажем пару сюжетов вам обязательно из »Кинопоэзии», вы услышите — и не только Анатолия Белого, но и замечательных его коллег и »единозавров». Мы, по сути, подводим сегодня итоги сезона, поскольку у нас сегодня начало июля, все закрывается, все сезоны закрываются. Ну, я понимаю, что для Анатолия Белого вот этот проект является сегодня главным — то, что занимает его сердце, душу и мозги. И это прекрасно. Я вижу, как человек горит и готов об этом говорить круглые сутки. Но тем не менее, друзья мои, конечно, были и премьеры не только в »Кинопоэзии» у Анатолия Белого, как у артиста прежде всего. Это был фильм «Оптимисты», к которому разное отношение, и критическое в том числе. Ну, не будем, конечно, отрицать того, что это событие на нашем телевизионном пространстве, где, как всегда, ждём большого кино, а получаешь в основном, к сожалению, такой мейнстрим из »мыла». И вот когда появляется такой фильм, как «Оптимисты», конечно, хочется это обсуждать. Вы там кагэбэшника играете? А. Белый ― Ну да. К. Ларина ― Неспокойный, с рефлексией кагэбэшник, который ужасно… Как в том анекдоте: «И плачу». Да? А. Белый ― Да-да-да. К. Ларина ― То есть в этом есть что-то? А. Белый ― Да-да-да. К. Ларина ― Скажите, немножко расскажите об этом проекте, поскольку там тоже команда очень необычная и интересная. И Михаил Идов, который раньше не был замечен в качестве идеолога кино. Как это всё произошло? И сама история мидовская — насколько вам это было интересно? А. Белый ― Вы знаете, это тоже очень интересная история. Она очень долгая. Шло долго утверждение. Пришло предложение от Алексея Попогребского. Я прочитал сценарий… К. Ларина ― А режиссёр — Алексей Попогребский? А. Белый ― Да, Алексей Попогребский как раз режиссёр. Всё совпало, потому что я к нему как раз обращался с »Кинопоэзией», и тут вдруг мы познакомились. И вдруг он мне присылает сценарий. Я воодушевлённо читаю и вижу кагэбэшника. К. Ларина ― Это не первый кагэбэшник ваш? А. Белый ― Не первый. К. Ларина ― Что-то есть! А. Белый ― Ой, не будем об этом! Не будем об вот этом клишированном сознании киношников, которое присутствует, и все мы это знаем. К. Ларина ― Ну, ваш кагэбэшник… А. Белый ― Да, у нас есть фейс, и вот по нему шарашат люди как бы. То есть история в другом. Он пришёл ко мне плоским, как доска, пятимиллиметровая фанера, пришёл ко мне этот персонаж. Ну, просто такой Гад Гадович Гадов. И я думаю: да что ж такое? И во мне уже накипело это всё, потому что пачками приходят. Но поработать с Попогребским-то хочется очень! Ну, как? Нельзя же пройти мимо, это будет глупо просто, по крайней мере. Я иду на разговор, на прямой разговор, говорю: «Алексей, Лёша, вот очень хочу работать, но это… Ну, посмотри. Ну, что же плоско там всё? Ну, почему же всё однобоко, только так и так?» И сидят рядом два человека (а я в это время с Идовым не был знаком), которые так внимательно меня слушают. Я это всё Лёше выкладываю. Лёша говорит: «Кстати, познакомься, это наши сценаристы». Я смотрю на Михаила, на Толю. «Очень приятно». Я говорю: «Я тут немножко на вашу территорию вторгся. Ну, как бы моё ИМХО. Что есть, то есть». И ребята прислушались. Это был единственный в моей жизни, по крайней мере в моей карьере, раз, когда так случилось, всё совпало. Они сидели, смотрели на меня, как на сумасшедшего актёра, который пришёл и свою роль выстраивает сам. Ну, бывает. И говорит: «Ну, тут всё плохо! Мы сделаем всё хорошо». Я себя почувствовал ужасно в этот момент, почувствовал именно этим Актёром Актёровичем, который выправляет свою роль под себя. Но это не так. Я хоть какой-то объём хотел придать. Ребята задумались. Ребята долго сидели и между собой потом обсуждали. И в результате появился вот такой действительно рефлексирующий человек. Конечно же, это… Как вам сказать? Это придаёт объём персонажу. К. Ларина ― Конечно. А. Белый ― Но никак его не оправдывает. И если говорить про весь продукт, про весь сериал, мне кажется, что это действительно очень качественная и добротная работа. И Лёша умудрился рассказать про те же самые шестидесятые, о которых уже сказано было, прекрасно было сказано, но совсем с другой стороны, под другим углом, ракурсом, другую совершенно историю рассказать. И это очень здорово. Это достойно уважения. Это получилось, как мне кажется. К. Ларина ― Там прекрасные актёры, конечно, работают с вами, да. А. Белый ― Там всё вместе. К. Ларина ― Северия замечательная. А. Белый ― Северия вообще какая-то… Да, она какая-то… К. Ларина ― Ну, вы рассказали про всякие сценарные недоработки. Они здесь видны. Не будем сейчас мы подобно это кино разбирать, чтобы всё-таки мы успели о другом ещё поговорить. Но тем не менее я теперь понимаю, что очень многие вещи собой закрыли артисты. Вот они настолько все хороши и настолько все органичны, и настолько есть некий объём и судьба, в каждом герое, что какие-то издержки сценария, какие-то нестыковки (а они, безусловно, существуют) они буквально закрыли своим телом. Это, конечно… Опять же это, наверное, режиссёр Алексей Попогребский. А. Белый ― Алексей, конечно. К. Ларина ― Прекрасный кастинг, выбор актёров просто идеальный. А. Белый ― Лёша замечательно работал на площадке. С ним удовольствие, одно удовольствие работать. Создаётся такая атмосфера, в которой ты просто начинаешь купаться. Замечательно то… примечательно то, что я как бы отношусь к себе всегда спокойно. Смотрел так мельком и думаю: ну так, всё нормально. Сейчас на »Кинотавре» встречаю Алексея Чупова, режиссёра нашего замечательного, который так меня берёт за локоть, отводит в сторону и говорит: «Ты сыграл историю моего какого-то знакомого человека. Они такие и были. Очень многие из них, да, рефлексировали по этому поводу дико и так далее. Ломались судьбы, спивались…» Говорит: «Слушайте, вам как-то удалось сделать такого персонажа, вот под таким углом повернуть». К. Ларина ― Жестоко расправились. А. Белый ― Да. Ну да. Жернова. В том-то и дело. Вот вы сейчас в точку попали, прямо в точку, Ксения! Потому что идея-то в том, что жернова перемалывали и тех, и других. И эти же такие же винтики были: ты сегодня начальник, а завтра тебя нет. К. Ларина ― Были, да. А. Белый ― Ну, это же так и было. Поэтому, конечно, для меня это такая работа значимая очень. К. Ларина ― Так. Ну и что ещё было? Я смотрела, там у вас… Мы посмотрели фильмографию со Светой перед передачей: «в производстве», «в производстве», «в производстве»… Много. Хорошо! Что там в производстве? Там что, большое кино? Главная роль, главная роль, да? А. Белый ― Где вы это видели? К. Ларина ― В »Википедии». Нет, не в «Википедии», а в «КиноПоиске». 2017 год — в производстве там несколько фильмов. А. Белый ― Ага… К. Ларина ― Смотрите — сам не помнит! А. Белый ― Я точно знаю… Я-то жду. Я помню то, что я жду. К. Ларина ― Ну? А. Белый ― Уж не знаю, «Википедия» может где-то и переврать. И что там главная или не главная… Я-то знаю, чего я жду. Я жду «Садовое кольцо». К. Ларина ― Вот! Это что такое? А. Белый ― Это в компании Валерия Петровича Тодоровского. Дебют Алексея Смирнова, Лёши Смирнова — молодого режиссёра, сына Андрея Смирнова нашего замечательного. К. Ларина ― Андрея Сергеевича. А. Белый ― Да, Андрея Сергеевича. Лёша — замечательный молодой режиссёр, закончивший курс Соловьёва во ВГИКе. И ему доверили в качестве дебюта 12 серий в компании Тодоровского. Этот 24-летний дерзкий, наглый, талантливый зараза вокруг себя собрал такую нормальную когорту актёров и со всеми с ними справился, я бы даже сказал — расправился. И сделал, снял сериал «Садовое кольцо» — жизнь современных жителей Садового кольца. К. Ларина ― Сегодняшняя, современная? А. Белый ― Сегодняшняя, современная Москва. Грубо говоря, семейная драма, когда всё хорошо-хорошо — и вдруг плохо. И как каждый из этого выходит, какие трупы, скелеты в шкафах всплывают. К. Ларина ― Сейчас слушаем новости, а потом продолжим наш разговор. Напомню, Анатолий Белый в нашей студии. НОВОСТИ К. Ларина ― Возвращаемся в программу. Напомню, сегодня в нашей студии заслуженный артист России, актёр театра и кино Анатолий Белый. Мы так своеобразно подводим итоги сезона. Перед перерывом вы поняли, что мы вместе все теперь ждём премьеры на Первом канале сериала «Садовое кольцо», в котором, как я понимаю, одну из главных ролей сыграл Толя. Да? А. Белый ― Главную мужскую роль. К. Ларина ― Главную мужскую роль. Так что ждём и обязательно будем смотреть. Теперь давайте про другое поговорим. Конечно же, мы обязаны про это поговорить, тем более что здесь есть про это вопросы от наших слушателей: «Участвует ли МХАТ, МХТ в акциях поддержки арестованных по делу «Седьмой студии»?» Скажу вам так. Не знаю, как МХАТ, а вот сам Анатолий Белый был замечен мною в день обысков в »Гоголь-центре». Он был как раз одним из тех, кто приехал к театру для того, чтобы поддержать своих товарищей. Я так понимаю, что для него это история не параллельная, он от неё не закрывается, всячески старается каким-то образом всё-таки помочь и публично поддержать своих друзей. Ну, давайте немножко про это поговорим. Что это такое для вас? Вообще когда вы об этом узнали, это сильно вообще подействовало так эмоционально, сам факт? А. Белый ― Да не то слово… Вы знаете, это не то что не параллельная, а это история, которая прошла через меня. Собственно Кирилл Серебренников для меня является человеком очень близким. До сих пор, несмотря на то, что мы многие годы не работаем творчески, но человечески, просто даже человечески это для меня близкий человек. И ещё тогда, когда именно приехал ОМОН в театр нежданно-негаданно с утра, и я увидел в Facebook объявление об этом, то… У меня как раз так получилось, было свободное время — я рванул туда, ну, как бы даже не особо раздумывая. Потому что — ну, как? Реакция была, конечно, шокирующая. Реакция была какого-то шока — «такого не может быть». Но это происходит. И это происходит у нас. И это происходит с Кириллом. И театр, обыск… Бред, да? Как бы первые вот эти эмоциональные были, конечно, такие вещи. Меня просто туда вынесло, к Курскому, туда. Я там, благо, недалеко живу, поэтому мне надо было просто добежать дотуда. Собственно, что я и сделал. И дальше, конечно же… Тоже не знаю, как МХАТ. Я, по-моему, не видел, чтобы театр постил что-то в защиту Малобродского. К. Ларина ― Олег Павлович, кстати, простите, подписал письмо худруков с требованием изменить меру пресечения. Это я знаю точно. А. Белый ― Да-да-да. Нет, я знаю, что театр участвовал, конечно же. Но каким образом просто? Ну, вот подписал. А я со своей стороны, конечно, периодически у себя на странице всё это освещаю. И конечно же, поддерживаю как могу. Сейчас начнётся, по-моему, блок целый «Сон в летнюю ночь». К. Ларина ― «Сон в летнюю ночь», да, спектакль, который был объявлен несуществующим на суде. И даже когда рецензии предъявляли (это для наших слушателей — может быть, вы забыли и не знаете) в качестве доказательства, что спектакль был, представители правоохранительных органов утверждали, что написать можно всё что угодно. «Вот деньги выделены, а спектакля не было». Так вот, спектакль был, есть и будет! А. Белый ― И будет. К. Ларина ― И завтра начинается блок показов «Сон в летнюю ночь». Я вот как раз завтра обязательно пойду смотреть этот спектакль для того, чтобы поставить свою подпись как свидетеля, что спектакль есть. Ну вот. А. Белый ― Я, к сожалению, завтра улетаю, но тем не менее надеюсь, что ещё поставлю тоже. К. Ларина ― Вот смотрите, Толя, мы с вами два года назад беседовали в этой же студии, и у нас там был фон похожий. Ну, как бы это всё разгонялось, теперь как я понимаю. Потому что мы тогда говорили о Новосибирске, о том, что происходило с оперой «Тангейзер». А. Белый ― С Кулябиным К. Ларина ― Да, с Кулябиным. И вот смотрите… А, тогда уже начались всякие наезды опять же всяких «православных экстремистов» на различные спектакли, в том числе и доносы на спектакль того же Кирилла Серебренникова. И вот смотрите, как раскручивается эта машина. Значит ли это… Вы наверняка об этом думали. Это что? Нам что демонстрируют? Что кто здесь нужен, а кто не нужен? Или что нет никаких авторитетов? Мы сейчас с вами говорили про представителя власти — вашего героя в »Оптимистах»: сегодня ты человек, а завтра ты пыль под ногами других человеков. Сегодня так получается, так же? А. Белый ― К сожалению, мне кажется, да. Это и демонстрация, и проявление… Знаете, у меня всё время в голове сидит эта фраза из Нобелевской речи Иосифа Александровича, который говорил, что главная проблема нашей страны состоит в глобальном неуважении человека человеком. Собственно, мы это имеем сейчас уже в процветающей форме. И вся эта неценность жизни человека, личности человека и всяческое… Понимаете, как бы вам сказать? Я тоже ехал и об этом всё время думал. Думаю часто, что корень всё равно в несвободе нашей, в том, что испокон веков у нас холопство и рабство, холопство и рабство, холопство и рабство… У нас свободного человека и не взращено. И не знаю, будет ли он взращён в этой стране. И мы имеем сейчас, конечно же, и проверку на вшивость, может быть, какую-то нашу. Нас проверяют. И я уверен, что очень многое формируется самими людьми. То есть этот чёрт малюется в мозгах людей, накручивается. К. Ларина ― Конечно. А. Белый ― И сама масса как бы может нарисовать этого чёрта до огромных размеров. И всё это, конечно, печально. Печально, потому что такого не может быть. Тем не менее оно существует. Значит, приходится жить вот в таких условиях. У Полозковой есть такая строка… Нет, не у неё. То ли у Льва Оборона, у кого-то из современных поэтов. «Ну что, друзья, ждите — скоро грянет большая литература и кинематограф». Как обычно, как из тюбика под давлением, выдавливается большое искусство. Ну, вот ждите. К. Ларина ― Тут абсолютно точно. Кстати, я тоже этот вопрос хотела вам задать, потому что когда вы говорили о »Кинопоэзии»… Мы же с вами понимаем, что сегодня этот интерес, востребованность есть к слову, людям сегодня хочется слова. Недаром такой популярностью пользуются вот эти замечательные вечера литературные, которые Маша Брусникина делает в Московском художественном театре. А. Белый ― В МХТ. К. Ларина ― Чтецкие программы. Вообще этот жанр переживает, как мне кажется, сегодня какую-то новую волну популярности. Те же спектакли, о которых мы вспоминали до эфира, которые делаются в театре «Гоголь-центр», посвящённые великим поэтам XX века. А. Белый ― «Век-волкодав». К. Ларина ― Да. А. Белый ― «Поэма без героя». Пастернак… К. Ларина ― Да-да-да. Кстати, молодёжь приходит, которая вообще… Это для них какая-то даже не история, а это вообще какая-то параллельная вселенная. И вдруг они… Это интересно, и их это пробивает. И я понимаю, что, наверное, это можно сравнивать с теми же годами несвободы в советское время, когда был бум поэзии, и приходили даже не за поэзией, а за этим ощущением свободы. Неконтролируемый подтекст — то, что употребляли наши цензоры советские, когда закрывали какие-то спектакли или запрещали книги за то, что там усматривали вот эту свободу восприятия. Да? Почему художники прежде всего гонимые в любом тоталитарном обществе? Именно за это. Конечно, с одной стороны, тяжело. А с другой стороны… Да? А. Белый ― А с другой стороны, мы ждём выдавливания цветных красок из нашего искусства. Нет, конечно, это всё печально, печально, очень печально. И не думал… Вот честно вам скажу, Ксения: я не думал, что мы дойдём до этого. Мне казалось как-то тогда ещё, да, действительно… Какие-то первые всполохи — и думал: это что-то, какие-то завихрения у кого-то, какие-то единичные моменты. К. Ларина ― Такие точечные инициативы. А. Белый ― Точечные инициативы, да, антиинициативы. Точечные, какие-то шизофренические протуберанцы (назовём их так). Но что это достигнет таких масштабов — я совершенно не ожидал. И сейчас, конечно, идёт такое переосмысление внутри. И опять же таки, посредством «Кинопоэзии» хочется сейчас сделать, есть идея цикла современной поэзии, чтобы всё-таки это было и неким рупором, каковым поэзия всегда и являлась. К. Ларина ― А сами пишете стихи? А. Белый ― Бог миловал. Бог миловал. Нет, вы знаете, как бы каждый должен заниматься своим делом. Не хочу быть графоманом. А то, что мне это не дано, я уже знаю, поэтому… Я транслятор. Я ретранслятор. Я — вот эта вышка. К. Ларина ― Нет, ну всё равно… Вы же всё равно, когда читаете, вы читаете так, как будто сами написали. В этом и есть высокое искусство. А. Белый ― Ксения, вы знаете — нет, я не читаю так, как будто я написал это сам. Я стараюсь донести мысль человека и, может быть, атмосферу, эмоцию человека, который это писал. Ну, через себя, конечно, пропускаю. У меня нет такого, что как будто это я. К. Ларина ― Ну, смотрите, «Век-волкодав» и сегодня нас настиг. Что тут говорить? Это проявляется в нашем обществе особо. Я имею в виду — вот эта какая-то страшная и жуткая агрессивность, среда агрессивная, воинствующая, милитаристская, непримиримая, в которой мы живём. Мой вопрос к вам как к родителю маленьких детей, отцу. Как вообще сегодня в этом мире научить их существовать, чтобы они не стали его частью? Потому что это ужасно страшно — становиться частью этого мира. А с другой стороны, чтобы они не были изгоями в нём. Это очень тяжело. Наверняка же об этом вы думали? Как вписаться? А. Белый ― Ох, да не то слово… Конечно, думал. Ну, возвращаясь опять же к исконной мысли своей, которая меня изначально всегда посещает в первую очередь. Это внутренняя свобода. Это вопрос внутренней свободы. Я стараюсь воспитывать, мы со своей женой Инной, которая в этом смысле прекрасный и мудрый человек, которая лишена догматов наших прошлых, которые у нас спят где-то в гипофизе или в мозжечке, и старается смотреть, наоборот, вперёд. Мы стараемся смотреть на детей наших таковыми, каковыми они являются, а не навязывать им наши стереотипы. И самое главное, что нам хотелось бы, конечно, и мне хотелось бы — чтобы мои дети были внутренне свободными людьми с нравственной базой, которую мы им доносим посредством того, чем занимаемся, разговоры и так далее, культура, потому что опять же таки глубокое убеждение моё, что только через культуру можно вырастить человека, свободного в том числе. Поэтому действуем инструментами, которые нам доступны. Не знаю. Я же в этом смысле, знаете… Ну, как вам сказать? У меня, наверное, нет таких чётких прямо правил, как сделать так… К. Ларина ― Ну, вы следите за тем, что там в школе происходит, что там говорят, какие там учителя? Вам это важно? А. Белый ― Вы знаете, мы учимся в еврейской школе, оба наших ребёнка. И там всё хорошо. К. Ларина ― Там всё хорошо. А. Белый ― Там всё хорошо. И как раз с чувством внутренней свободы там очень всё хорошо. К. Ларина ― И защита какая-то важная. А. Белый ― И защита, и какая-то уютная домашнесть, потому что она совсем маленькая школа такая. И в этом смысле там как раз нет давления. Я это ощущаю. Наоборот — есть такое окутывание, закутывание детей в ласку. Очень хорошо нам повезло с преподавателем, с учителем. Так что в школе… Нет, я слежу. Если бы там вдруг началось что-то… Но там, в еврейской школе, не начнётся К. Ларина ― То есть пока там «единозавры» все. А. Белый ― Там «единозавры», однозначно. Они попали к своим. К. Ларина ― Ну что же, если мы подводим итоги сезона, вот вопрос к вам теперь как к потребителю культурных событий. Могли бы вы поделиться какими-то своими самыми сильными впечатлениями за этот год? Что на вас произвело впечатление как на зрителя или читателя? Ну, не знаю… А. Белый ― Да, вы знаете, есть три, наверное, события, которые у меня за этот год оставили самый такой большой след. Это как раз «Век-волкодав». Плюс «Кому на Руси жить хорошо». К. Ларина ― Это «Гоголь-центр», да? А. Белый ― Это «Гоголь-центр». Это спектакль Кирилла Серебренникова, спектакль «Кому на Руси жить хорошо». И »Век-волкодав», который… К. Ларина ― Это делал Антон Адасинский. А. Белый ― Точно! Адасинский. К. Ларина ― По Мандельштаму. А. Белый ― Да-да-да. С Чулпан Хаматовой в главной роли. Это два театральных события, которые меня просто перевернули на несколько дней и оставили хорошую такую заметочку, галочку внутри. Это фильмы «Аритмия» и »Нелюбовь». Ставлю их просто в один ряд опять же таки своих киношных событий и впечатлений. К. Ларина ― Скажем обязательно, что «Аритмия» — Хлебникова. А. Белый ― «Аритмия» Бориса Хлебникова и »Нелюбовь» Андрея Звягинцева. Два совершенно диаметрально взгляда на человека, на социум, на время. И в этом объёме и существует собственно посередине где-то истина. У меня сейчас как стерео, стереоочки как раз. И если говорить про книги, то это роман Саши Филипенко «Красный Крест». Это книга, которая действительно выбила меня из сна тоже на несколько ночей, потому что читал я её ночами. К. Ларина ― На основе реальных же событий она написана. А. Белый ― Да. Опять же таки возвращаемся к тому… У нас всё сейчас вертится вокруг этого, дабы спасти нас самих, дабы спасти наши души, извините за пафос. Но это тема о том, как в годы Второй мировой войны наше правительство откровенно плюнуло на наших военнопленных, которых пытался спасти Красный Крест и бился в эти стены Кремля, которые были наглухо закрыты. Никто никому не нужен. Ценность человеческой жизни — ноль. И этот роман так эмоционально, так здорово это вскрывает, так тебя задевает, что, конечно, невозможно остаться равнодушным. Потрясающе написано Сашей. Мы с ним дружим. И я просто ему написал, позвонил сразу, поздравил. И сейчас это очень хорошо… Роман этот везде, так сказать, презентуется. К. Ларина ― Да, он номинирован на всякие премии литературные. В общем, талантливый парень очень. А. Белый ― Да. Ну, он достоин того. И опять же таки в эту же тему надо бить сейчас всем, в одну точку — сохранить чувство человеческого достоинства, свободы, чтобы выжить и не скатиться ещё куда-то ниже. К. Ларина ― А вот скажите, Толя, всё-таки вы наверняка себя чувствуете в этом смысле в меньшинстве. Ведь тут соотношение-то сил наоборот совсем. Люди, которые по-другому воспринимают сегодняшний мир и вчерашний, и прошлое, и нынешнее, и будущее, — сегодня их больше, гораздо больше. Они определяют атмосферу. Вот как в таком меньшинстве себя чувствовать? Вы это понимаете же сами, да? А. Белый ― Вы знаете, Ксения, я никогда себя не ощущал большинством, начнём с этого. Начнём с национальности. Я никогда себя не ощущал большинством, со средней школы. Поэтому это чувство, когда ты немножко на штыках, немножко на ежах, оно с детства. Когда в девятом классе учитель НВП на очередном уроке говорил: «Ну, что? Сегодня у нас политинформация, рассмотрим арабо-еврейский конфликт. Ну, что же, давайте обернёмся на евреев». А я сидел на последней парте. И весь класс так дружно поворачивался в мою сторону. (Всем привет!) Отсюда уже большинства никогда не возникнет у меня. Другое дело, что у нас страна крайностей — западники, славянофилы, ёлки-палки, и нет середины, нет никогда. И сейчас такое же раздирание нас по лагерям. Мы теряем друзей. И ничего с этим поделать нельзя. И я говорю — остаётся только как-то держаться за своих. Потому что когда вокруг тебя ребята твоего поколения становятся сталинистами… К. Ларина ― Как это вообще можно объяснить? А. Белый ― Я не знаю. Я не знаю, как это объяснить. Я не знаю. Я только держусь за своих — за »единозавров». К. Ларина ― Да, это точно. У нас сегодня красной нитью проходит этот образ замечательный. Максим, спасибо тебе большое за этот подарок! Можно отдельную рубрику завести на радио. А. Белый ― Да, кстати. Отлично будет — «Единозавры». К. Ларина ― Давайте про «единозавров» тогда уже в творчестве, поскольку мы успеем дать только один уже, наверное, сюжет из »Кинопоэзии». Это, наверное, будет Чулпан Хаматова. Вот человек, который… Уж сколько ей приходится получать от всех, со всех лагерей — и от тех, и от других. И тем не менее она стойко всё это выдерживает и делает, что должна, и что называется, будь что будет. Здесь, конечно, можно поучиться. Вот давайте, может быть, скажем ещё кому-нибудь «спасибо», кроме Чулпан, из всех ваших «единозавров». Кому вы говорите «спасибо»? А. Белый ― Ох! Вы знаете, это целый, слава богу, легион людей, которые поддерживают меня с разных сторон. Давайте я начну со своей жены — замечательной Инессы, которая мой такой тыл, что…. Ох, это «единозавр» в квадрате! Это просто тот берег, который, в общем, держит в жизни очень мощно и очень сильно. Если говорить про творчество, то все те люди (а их сейчас перечислять — не останется времени), кто делает со мной «Кинопоэзию». Та же Маша Миронова, которая поддержала проект. И совсем недавно ещё раз поддержала, участвует в этом активно. Все те, кто… Артур Смольянинов. Агния Кузнецова замечательная, мы ездим с ней и с «Кинопоэзией» по стране. Игорь Хрипунов, потрясающий артист. Лёша Кортнев, который помогает, когда нужно, всегда. Ну, их много, их много. И я всем говорю: спасибо огромное! Режиссёрам — Антону Сазонову, Ане Семаковой, Ване Оганесову, который с самого начала с »Кинопоэзией» и является таким ориентиром, что ли, на сегодняшний день. Кириллу Серебренникову говорю отдельное спасибо за то, что стоит на своём. Кирилл, мы вместе! К. Ларина ― У нас такая получилась оскаровская речь, хотя мы ещё не получили, статуэтки в руках нет. Но будет! А. Белый ― Ну, вы сказали… Я благодарил, я благодарил, да, да, да. К. Ларина ― Ну что, мы должны заканчивать. У нас Чулпан Хаматова. Ну, может, про стихотворение скажете? Что нам показываете? А. Белый ― Это было замечательно, совсем недавно. Наш опыт прикосновения к балету, к теме балета. Организация «Росконцерт»… Проходил XIII международный конкурс артистов балета — тот самый знаменитый, с 69-го года (Лиепа, Барышников). И »Росконцерт» обратился… вернее, мы вышли к ним с предложением сделать… Им нужен был какой-то имиджевый ролик этого фестиваля. Мы говорим: «Ну, давайте мы сделаем не просто какой-то обычный, а кинопоэтический». — «А что это такое?» Написали сценарий, придумали быстро. Сказали: «Вот! Это будет вот так». Они говорят: «Здорово! Давайте попробуем». И вот мы прикоснулись таким образом «Кинопоэзией» к теме балета. Это стихотворение шестидесятницы Инны Заграевской, стихотворение о большом балете, о движении, о танце, о том, как он в нас живёт, среди нас должен жить, что это некая отдельная планета искусства, тайна, космос, с которым мы соприкасаемся, который идёт навстречу слова. И танец — это всегда навстречу друг другу в искусстве. И вот об этом был наш маленький кинопоэтический фильм. И Чулпан потрясающе прочитала это стихотворение. К. Ларина ― Спасибо большое! Анатолий Белый. Чулпан Хаматова. Всё, что вы сегодня услышали, можно ещё потом и посмотреть. «Кинопоэзию» уж точно обязательно посмотрите. Спасибо, Толя. Удачи! А. Белый ― Спасибо! «СТИХИ О БОЛЬШОМ БАЛЕТЕ», ЧИТАЕТ ЧУЛПАН ХАМАТОВА

Ссылка на источник