К. Ларина ― Добрый день. Программа «Особое мнение». В студии ведущая Ксения Ларина и Николай Сванидзе как обычно в этот день недели отвечает на мои и ваши вопросы, уважаемые друзья. Здравствуйте, Николай Карлович. Н. Сванидзе ― Добрый вечер. К. Ларина ― Событий много, какие-то все нерадостные. Давай начнем, наверное, с события ожидаемого. Объявлены приговоры обвиняемым в убийстве Бориса Немцова. 20 лет получил человек, который, судя по всему, стрелял в него, выстрелы роковые произвел. Вся остальная группа от 11 до 19 лет, по-моему. Твои какие ощущения, можно ли сказать, что это заслуженное наказание, и те самые сроки, которые они получили, они такие должны были получить. И вообще справедливость восторжествовала и имена убийц известны. Н.Сванидзе: Если вернуться к убийству Немцова, просто поставлена жесткая преграда. След ведет ясно куда – в Чечню Н. Сванидзе ― Тут от банальности не уйти. Недовольны этим приговором, как я понимаю все. Потому что с одной стороны адвокаты этих приговоренных людей говорят, что будут подавать апелляцию. В том числе в Европейский суд по правам человека. Выразил непонимание приговором Рамзан Кадыров. Руководитель Чечни. Что вполне естественно, потому что он руководитель Чечни. И они чеченцы. И они бойцы и он должен защищать своих в любом случае. Иначе он будет просто непонят. Но самое главное не это. А самое главное непонимание с другой стороны. А именно непонимание того, почему не было сделано никакой попытки, а мало того, был фактически следствием продемонстрирован уход от всех попыток найти организаторов и заказчиков этого тяжелого очень преступления. Очень тяжелого, масштабного, какого угодно. Потому что убит очень крупный политик и государственный деятель. По-моему, Вадим Прохоров адвокат говорил, что прокурор на процессе сказал, ну, что, говорит каждого оппозиционера считать государственным деятелем. Таким образом, это наводит на очень тяжелые мысли. Он, видимо, проговорился просто, сказал от великого своего ума. Этот прокурор. То, что кто-то думает и молчит, он это сказал вслух. То есть оппозиционеры теперь вроде как приравниваются к преступникам. Между словом «оппозиционер» понятием и понятием «преступник» ставится знак равенства. К. Ларина ― То есть если все-таки это была речь о том, что статус другой у этого преступления. Что все-таки мы нормальные граждане РФ, коим я себя например считаю, рассматриваем это преступление как убийство государственного деятеля. А не бытовуха. Н. Сванидзе ― Разумеется. К. Ларина ― Вот что главное. Они нас убеждают, что это типа, а… Н. Сванидзе ― Конечно. А в голове у них сидит, что если ты оппозиционер, то ты вне закона. К. Ларина ― Параллельно можно говорить про историю с Алексеем Навальным. Н. Сванидзе ― Совершенно верно. Сюда монтируется история с Навальным. С нападением на Навального. Это того же ряда событие. Другого порядка, потому что, слава богу, он живой, хотя получил серьезное повреждение. Физическое. Глаз сожгли, как я понимаю. Но Бориса Ефимовича Немцова убили. Но это одного ряда, потому что и здесь тоже прекращено расследование преступления. К. Ларина ― Никого не нашли. Н. Сванидзе ― Нет, невозможно найти. Следствие говорит: невозможно найти. Вот невозможно. К. Ларина ― Как будто шапку сняли с человека и убежали. Н. Сванидзе ― И хотя на следующий день после того, как это произошло, уже вся сеть была наполнена фотографиями… Н.Сванидзе: Я бы заплатил за место в первом ряду, чтобы посмотреть, как Кадыров приходит на допрос в СК прокуратуры К. Ларина ― И знали даже фамилию этого человека. Н. Сванидзе ― Фамилия, как облупленные известны эти люди из этой экстремистской организации. Нет, невозможно найти. Что дает, конечно, представление о том, что происходит. А именно, в принципе повторяю, каждый оппозиционер вне закона. Каждого оппозиционера можно к нему подойти, можно его ударить. Можно облить какой-нибудь гадостью, в том числе и вредной для здоровья. К. Ларина ― И ничего за это не будет. Н. Сванидзе ― А как выясняется, иногда можно даже и убить. И, в общем, организаторам и тем более заказчикам ничего за это не будет. Если мы возвращаемся к убийству Бориса Немцова, просто поставлена жесткая преграда. След ведет ясно куда – в Чеченскую республику. И конечно интересно было бы очень допросить не только  водителя Мухутдинова, у кого неизвестно откуда взялись большие миллионы. На то, чтобы снимать квартиру, чтобы организовать слежку. Почему-то каким-то образом отключены оказались камеры слежения, которых там чертова уймища в этом месте рядом с Кремлем. К. Ларина ― Собственно, мотива нет никакого. Н. Сванидзе ― Это все сделал водитель Мухутдинов? Естественно, неплохо было бы допросить племянника и дядю Геремеевых, неплохо бы допросить Адама Делимханова, человека, очень близкого к Рамзану Ахматовичу Кадырову, неплохо было бы допросить и самого Рамзана Ахматовича. Много кого неплохо было бы допросить. Потому что следы ведут туда. И соответственно эти разговоры, допросы или как, следственные действия такого рода они бы помогли пролить свет на имена заказчиков и организаторов. Черта лысого. Это не было сделано. Не было сделано это совершенно сознательным образом. В какой-то момент просто железный забор. Дальше ни шагу. Дальше нельзя. Вот этих получите. Распишитесь, давайте им 20 лет, 48, сколько хотите. К. Ларина – 48 ―то не дали. Ни пожизненного срока не дали. Н. Сванидзе ― Ну 20. К. Ларина ― Сравнивали, что Олег Сенцов сидит, он получил 20 лет за что? Ни за что. А тут за убийство известнейшего человека, да еще такое наглое убийство показательное получает человек 20 лет. Н. Сванидзе ― 20 лет большой срок. Меня здесь интересует не степень жесткости наказания, которое получили эти исполнители, а то, что не нашли никого, кто стоял за ними. А за ними очевидно стояли люди. Я повторяю еще раз, это определенный сигнал: оппозиционеров можно бить. Это сигнал очень тяжелый. Потому что он свидетельствует о том, что государство не находит в себе даже жесткое, даже ориентированное в значительной степени на репрессии, не находит в себе мужества для того чтобы заниматься репрессиями самому. И подыскивает для этого или разрешает это исполнять неким, совершенно не имеющим никакого отношения к закону, какой-то шпане. Которая этим занимается. Уходят от наказания высшие эшелоны этой шпаны. А низшие получают свое. Но вот это использование беззаконных штурмовых групп, оно свидетельствует о слабости государства помимо прочего. К. Ларина ― То есть делегируют это право… Н. Сванидзе ― Свое законное государственное право на насилие оно делегирует неизвестно кому. Что свидетельствует о слабости государства. А слабость государства, если оно может быть жестким, жестоким, но если оно сильное, то это хотя бы какой-то субъект правовой, с которым можно иметь дело. А если оно помимо того, что жесткое и жестокое, оно еще и слабое, то это конечно очень плохо. Н.Сванидзе: Путин выиграет, пойдет кто-то на кого он покажет пальцем, — он выиграет. Это не проблема К. Ларина ― Тут, кстати, когда мы говорим про реакцию Кадырова, который очень недоволен, назвал странным решение суда. Он сказал еще одну вещь, что типа первый раз слышу, что по такому преступлению тают такие сроки. Н. Сванидзе ― Надо отдать справедливость Кадырову, Кадыров на себя ответственность брать не боится. Как правило. К. Ларина ― В каком смысле? Н. Сванидзе ― В том смысле, что он у себя закручивает двумя руками все гайки, уже закрутил до предела. И известно, что это он закрутил. И он говорит: это я закручиваю. И его там боятся и его там уважают. Это все делается в соответствии с тем, что можно и нельзя в России, и в соответствии с традициями еще и его региона. Он это делает, он на себя берет ответственность. Это хотя бы по-мужски. Я бы так сказал. К. Ларина ― Не знаю, спорное, на мой взгляд, заявление. Какую там ответственность, он наоборот ее с себя снимает. Н. Сванидзе ― В данном случае нет. Ну всем же все понятно. Когда речь идет о каких-то людях, о геях… К. Ларина ― Подожди, где он там по-мужски? Ты помнишь, что он несколько раз заявлял, что готов придти на допрос. Потом вспомни, Жанна Немцова ему говорила «вы же обещали». Он же не приходит. Н. Сванидзе ― А его что, кто-нибудь приглашает? К. Ларина ― Ну понятно, что не приглашают. Он бы и не пришел. Н. Сванидзе ― Его боятся как огня. К. Ларина ― Про геев ладно уже, это следующая история, следующее расследование «Новой газеты»… Н. Сванидзе ― Я бы заплатил за место в первом ряду, чтобы посмотреть, как Рамзан Кадыров приходит на допрос в Следственный комитет прокуратуры. И с него этот допрос снимают. Это было бы очень интересно. К. Ларина ― Коль, ну вот по поводу еще одного расследования «Новой газеты», жуткое совершенно свидетельство, что якобы там людей расстреливают. Массовые расстрелы происходят неугодных. В Чечне. Н. Сванидзе ― Произошли уже. К. Ларина ― Насколько это может реально происходить? Н. Сванидзе ― Я не знаю, «Новая газета» напечатала. Значит это, как правило, достойно того, чтобы это расследовать. Естественно. Обязательно расследовать. Конечно. А потом уже разбираться, может это произойти, не может. К. Ларина ― Слишком много сейчас всплывает фактов с таким массовым насилием над различными группами населения. Что я думаю, что все равно должно чем-то кончиться. Так не может все это повиснуть в воздухе. Так кто же у нас настоящие преступники. Вот например Руслан Соколовский. Блогер, который ловил покемонов в церкви. Приговорен к трем годам условно, ты помнишь всю эту историю идиотскую. Его внесли в перечень террористов и экстремистов, Федеральная служба по финансовому мониторингу. Что это ограничивает человека в правах во многом. И с трудоустройством и с какими-то денежными делами и с банковскими счетами. Это что такое, объясни, пожалуйста, действительно можно считать, что это такой особо опасный преступник. Н. Сванидзе ― Ну, совершенно очевидно, с чем мы имеем дело. Мы имеем дело с тем, что в учебниках вузовских, во всяком случае, истории называлось корпоративное государство. Это определение применялось к муссолиниевской Италии 20-30 годов. Это такой оригинальный с одной стороны, потому что оттуда все началось, а с другой стороны относительно мягкий вариант фашизма. Собственно это фашизм, потому что то, что было в гитлеровской Германии уже известно как нацизм. У Муссолини в Италии нацизма не было, но там был классический фашизм. Вот это корпоративное государство, одно из качеств свойств которого вот является то, что своим все, а чужим закон. Или своим практически все можно, а чужим нельзя ничего. Вот в данном случае те подонки, которые совершают преступления, но они совершают против оппозиционеров. Против кого они их будут совершать завтра, мы не знаем. Потому что с одной стороны им на кого-то показывают пальцем, неизвестно кто. Такие же подонки, только более влиятельные. С другой стороны они могут в какой-то момент и раззудить плечо, выйти из-под контроля и самим уже решать, кого им поливать дерьмом, кого зеленкой. А в кого и пулю всадить. Н. Сванидзе: Слово «оппозиционер» как слово «либерал» стало ругательным. Но надо доказать, что оппозиционер это враг К. Ларина ― Так и было, когда приходилось осаживать какого-нибудь офицера России публично. Н. Сванидзе ― Но они свои. А если ты ловил покемонов в храме, то это уже неправильно. Это идеологическое преступление. Это фактически сейчас рассматривается не то что как измена родине, конечно, но как проявление политической оппозиционности, как преступление, направленное против власти. Это такой предвестник оранжевых настроений. Это же все очень тесно связано. К. Ларина ― Это связано с предвыборной кампанией? Н. Сванидзе ― Я не думаю, что связано с предвыборной кампанией. В отношении предвыборной кампании там бояться нечего. Главное просто обеспечить явку определенную и все. Потому что ясно же, кто там может оказать в предвыборной кампании, кто может конкуренцию представить. Никто. Все понятно. Президент Путин выиграет, пойдет кто-то на кого он покажет пальцем, — он выиграет. Это не проблема. Речь идет не о предвыборной кампании, речь идет об общей ситуации в  стране. Потому что она не катастрофичная совсем. Для власти. Но она стратегически достаточно тяжелая. И не ясны перспективы. Потому что с экономикой и таким образом с социалкой проблемы такие довольно долгоиграющие. Далеко идущие. А все время ввергать страну в какой-то международный кризис и для того чтобы мобилизовывать население вокруг власти, очень сложно. Потому что ты Донбассов и Крымов не напасешься. Сколько их там. Вот Сирия это уже не Донбасс. Всё. Это уже мало кому интересно. Ну конечно интересно с пиндосами повоевать вроде бы как. Хоть на бумаге. К. Ларина ― Потолкаться. Н. Сванидзе ― Но все равно это не то. А мобилизовывать нужно, значит нужно на кого-то показывать пальцем. По телевизору все время обсуждается Украина. Она достала уже. Как тема достала. Скучно, неинтересно. Значит нужно что-то придумывать. Что придумывать? Непонятно. Поэтому это же вопрос не идеологический, это вопрос политический. Это вопрос мобилизации. Значит нужно обменивать вот какую-то мобилизацию на закручивание гаек. Мы закрутим гайки, но вы мобилизуетесь вокруг нас. Как этого добиться. Внешняя угроза. Где она, откуда. Внешняя угроза должна сочетаться с угрозой внутренней. Потому что Америка ладно, Америка враг, но она далеко за океаном. Значит кто-то должен здесь работать на Америку. Какая-то пятая колонна. К. Ларина ― Ну она у нас есть. Н. Сванидзе ― Значит нужно обеспечивать явку постоянно этой пятой колонны. Ее присутствия. Для этого кому-то нужно бить морду, кого-то заливать зеленкой. Нужно, чтобы был зримый здесь внутренний враг, которого мы видим. Над которым можно здесь, реально на него полюбоваться и над ним поизгаляться. Потому что он враг. Это не так легко все. К. Ларина ― Ну есть некие изменения все-таки в этом процессе борьбы с внутренним врагом. Мы с тобой про это говорили, что допустим, Алексея Навального уже называют по имени. Уже не говорят, что некий… Н. Сванидзе ― Сколько можно, «а» и »б» не говори, черное и белое не называй, ну это детская… К. Ларина ― Называют в качестве врага. И имя этого врага наконец-то называется. Открыто. Н. Сванидзе ― Это детская игра. Стали его называть по имени, да. Потому что скучно уже, ну сколько можно – тот человек, который. Это уже даже весело становится. Его называют врагом. Нужно же еще доказать его враждебность. Он почему враг? Оппозиционер. Слово «оппозиционер» как слово «либерал» стало ругательным. Но надо еще доказать, что оппозиционер это враг. Он чего хочет? Чего хочет этот оппозиционер? К. Ларина ― Рвется к власти. Н. Сванидзе ― Развращает наших детей. И это тоже пытаются с детско-молодежной позиции найти. В том, что рвется к власти, нет ничего плохого… К. Ларина ― На американские деньги. Н. Сванидзе ― Потому что у нас по Конституции, в общем, любой политик, у нас регулярно выборы, на которых любой политик может представить свою кандидатуру и рваться к власти законным путем. На американские деньги это надо доказать. К. Ларина ― Не надо ничего доказывать. Нашему народу доказывать ничего не надо. Ты прекрасно это знаешь. Достаточно 3-4 передач по телевизору. И все. Н. Сванидзе ― Передачи надоедают. И народу надоедает это. Потому что народу помимо прочего можно что-то доказывать, пока он более-менее неплохо себя чувствует и неплохо живет. Потому что народ же не идиот и в какой-то момент, когда с одной стороны у него перед левым глазом телевизор, а извини за банальность перед правым – холодильник. Понимаешь, и вот сопоставление двух этих электроприборов, в какой-то момент один из них начинает перевешивать. Н.Сванидзе: Любой политик должен рваться к власти, иначе он не политик, а дерьмо собачьеК. Ларина ― Задам тебе вопрос, связанный с Алексеем. Поскольку очередной раскол в либеральном движении возник. Связанный с его решением провести дебаты с господином Гиркиным-Стрелковым. Как ты относишься к этому. Н. Сванидзе ― Я к этому никак не отношусь. К. Ларина ― Это не является ошибкой Алексея? Н. Сванидзе ― Я не пиарщик Алексея Навального. К. Ларина ― Ну у тебя отношение к Алексею меняется из-за этого? Н. Сванидзе ― Нет, у меня не меняется. К. Ларина ― Можешь объяснить, зачем это? Н. Сванидзе ― Ну я могу объяснить. Конечно. Навальный человек не идеологический, если кто-то считает, что он либерал, так нет. Он не либерал. Он политик, который действительно рвется к власти. Что правда, то правда. Другой вопрос, что я это в вину ему нисколько не ставлю. Потому что любой политик повторяю, должен рваться к власти, иначе он не политик, а дерьмо собачье. Любой политик должен быть амбициозным. И для того чтобы обеспечить себе максимально широкую электоральную аудиторию, он должен заходить на чужие площадки. Тем более что даже радикально патриотическую площадку, на которой активен Стрелков, Навальный не считает чужой. Он ее считает тоже в какой-то мере своей. Вот он решил сейчас на нее полной ногой встать. Для этого он должен как лев, который приходит в чужой прайд, значит для того, чтобы обеспечить себе внимание львиц, он должен с хозяином прайда поговорить по-мужски. Вот в данном случае это именно то, что делает Навальный. Он заходит на чужую территорию, он должен с человеком, который, ну другого сейчас такого хозяина как Стрелков этой территории, может быть, и нет. Потому что он человек для именно этой радикально патриотической, я бы сказал националистической милитаристской тусовки, он человек культовый. К. Ларина ― Почему, Захар Прилепин, например. Н. Сванидзе ― Ну того же ряда. Но Захар Прилепин он все-таки в большей степени писатель. К. Ларина ― Но он как раз идеологически настроенный гражданин. Н. Сванидзе ― То есть там Стрелков как Муссолини, а Захар Прилепин, условно говоря, Габриэля Д’Аннунцио. Это эстетическое такое сопровождение… К. Ларина ― Маузер-то настоящий. Н. Сванидзе ― Ну маузер может быть и картонным. Это неважно. Сила тут не в том, что он из маузера стреляет, а в том, что он говорит. А Стрелков делал конкретно. Стрелков реально как я понимаю, развязал войну в Донбассе. Это сделал Стрелков. Был мирный, он сам об этом говорил, был мирный регион, люди сидели в кофейнях и пили кофе. Потом пришел Стрелков и начал стрелять. И пошла, погнали наши городских. К. Ларина ― Но и в чем здесь дебатировать? Н. Сванидзе ― В чем дебатировать — это другой вопрос. Это неважно даже, что они будут тематически дебатировать. Важно – кто в этих дебатах произведет большее впечатление именно на эту аудиторию. Поэтому я здесь не склонен ни аплодировать Навальному, ни осуждать его… К. Ларина ― Но это риск, скажи, как ты считаешь. Н. Сванидзе ― Он политик, Ксюш. Ну что значит риск. Он что, в песочек играет. Если бы он не рисковал, он бы занимался адвокатской практикой, берег бы свой глаз и не лез бы в политику вообще. Вообще все, что он сейчас делает это риск. Несомненно. Но это последовательный риск. Он уже зашел слишком далеко для того, чтобы поворачивать назад. Слишком далеко зашел. Сейчас уже даже из соображений, если угодно безопасности лично ему нужно не поворачивать назад, а идти вперед. Что он и делает. Сами дебаты со Стрелковым это достаточно логично. Он не может отказываться от этой части избирателей. Наверное, я думаю с его позиции, с позиции человека, который действительно борется за власть, это было бы неправильно. К. Ларина ― Ты понимаешь, какая штука. Я с тобой согласна и понимаю, что да, наверное, и так и надо. Н. Сванидзе ― Брезгливость — это не то чувство, которое у политика должно преобладать. Не то чувство. Тогда нужно заниматься другими делами. К. Ларина ― Я хотела еще про другое сказать. Что в какой-то мере он его легализует. Как политического деятеля. Вот что. Н. Сванидзе ― А чего легализует, не легализует… К. Ларина ― Про него уже все забыли. Н. Сванидзе ― Его жизнь легализовала. А в чем он нелегален-то Стрелков, хотел бы я знать. К. Ларина ― Да нет, просто его нет. Н. Сванидзе ― Для своей тусовки он вполне себе легален. Для нас с тобой – нет. Так оно и останется. К. Ларина ― Ну хорошо, давайте мы сейчас остановимся. Вернемся через несколько минут в программу «Особое мнение». НОВОСТИ К. Ларина ― Возвращаемся в программу «Особое мнение». Глава СПЧ Михаил Федотов попросил помиловать Алексея Пичугина. Он обратился к губернатору Оренбургской области с просьбой поддержать ходатайство о помиловании. Там есть такая норма, я сейчас по »Новой газете» уточняю. Законодательство предусматривает, что ходатайство о помиловании сначала рассматривается региональными комиссиями, а именно там в Оренбургской области сидит Пичугин. А затем передается в президентскую комиссию по помилованию. Как ты думаешь, есть шанс услышать про эту историю? Н. Сванидзе ― В любом случае совершенно правильно, на мой взгляд, в очередной раз поступил Михаил Александрович Федотов. Надо в таких случаях просить о смягчении, о помиловании. Разумеется. И кстати, он же направлял и в Следственный комитет и в прокуратуру, насколько мне известно заявление насчет Малобродского. К. Ларина ― Алексей Малобродский это бывший директор Гоголь-центра, который сейчас находится под стражей в СИЗО. Н. Сванидзе ― И тоже отдельный кейс как сейчас принято говорить. К. Ларина ― Еще неизвестно чем кончится. Н. Сванидзе ― Да. Что касается Пичугина, да, было направлено. Чем это результатируется – дай бог не ошибиться, но я думаю, что ничем. Потому что конечно, решает это не губернатор. То есть формально может быть в данном случае губернатор, судя по тому, что зачитала, я не знал этого, законодательной этой новеллы, но может быть он и играет здесь какую-то роль, но конечно реально это все решается на более высоком уровне. К. Ларина ― Ну они могут принять или не принять прошение, рассмотреть его на комиссии по помилованию при губернаторе. И потом если они готовы это поддержать, то уже отправить в Москву в комиссию президентскую. Н. Сванидзе ― Нет, это делается по-другому. Они могут быть готовы поддержать таким образом, только если сначала делается под ковром тихонечко запрос. Мы это готовы поддержать? Уважаемый Кремль, мы это готовы поддержать или не готовы? Если им говорят, что вы готовы это поддержать, — тогда они поддерживают. А если нет – то нет. К. Ларина ― А вот скажи мне, если всерьез, возможно, что президент Владимир Путин этот жест гуманистический совершит в отношении Алексея Пичугина. Он же сделал его в отношении Михаила Ходорковского. Никто же не ждал тогда. Ты же помнишь. Это же было абсолютно невероятное событие. Н. Сванидзе ― Он иногда совершает такие жесты. Президент Путин. К. Ларина ― В этом есть своеобразная и выгода. И корысть. Н. Сванидзе ― Несомненная политическая выгода. Но мне представляется, что он не позиционируется таким образом, как большой любитель помилований таких вот громких говорящих людей. С говорящими фамилиями. А Пичугин в данном случае, сегодня это уже фамилия вполне себе говорящая. Все-таки история с М. Б. Ходорковским она была особая. Потому что там было несколько, как мы знаем каких-то привходящих обстоятельств, одно – состояние здоровья мамы Михаила Борисовича. На тот момент. Но и это как мне кажется не главное. А главное то, что впереди была Олимпиада. Поэтому, прагматически рассудив, и присовокупив к доводам гуманистического порядка доводы порядка политического, вот президент Путин принял такое решение. И не исключаю, что спустя месяц он бы его уже не принял. А тем более спустя два месяца. Когда уже был Крым и понеслось все по кочкам. А тогда принял, и, слава богу, что принял. Но это вовсе ни о чем не говорит. Н.Сванидзе: Стрелков реально, как я понимаю, развязал войну в Донбассе. Это сделал СтрелковК. Ларина ― Но сейчас тоже можно по этой логике рассуждать, впереди чемпионат мира по футболу. Н. Сванидзе ― Ой, да я тебя умоляю… К. Ларина ― Потом сейчас такая ситуация, мы же сейчас видим, что Владимиру Путину не слишком приятно находиться в этой роли изгоя. Постоянно доказывать миру, что типа я приличный человек. Н. Сванидзе ― Во-первых, уже привычно. К. Ларина ― То есть нравится, думаешь такая роль. Н. Сванидзе ― Я не думаю, что нравится. Но привычно. И это не просто роль изгоя, это роль такого глобального демона. В известном смысле. Которая в какой-то мере я думаю, может льстить. Это, во-первых. А во-вторых, то, что касается чемпионата мира по футболу, он еще пока что относительно за горами. И потом он как форум объективно несопоставим с зимней Олимпиадой, потому что он гораздо крупнее. Вообще чемпионат мира по футболу это самое большое зрелище последних 100 лет. Зрелище. Как таковое. Ни один форум, ни музыкальный, ни спортивный, включая Олимпиады, даже летние несравним с чемпионатом мира по футболу. По количеству заинтересованных зрителей. Тем более зимней Олимпиады. Но у нас к зимней Олимпиаде в Сочи было особое отношение. Потому что мы ее рассчитывали выиграть и выиграли. Чемпионат мира по футболу — при всем желании расчеты немножко иные. Поэтому мы от него ничего хорошего не ждем. По сути. И стараться ради него и кого-то там выпускать и как-то перед кем-то выглядеть, это вряд ли. К. Ларина ― Тогда какие условия на твой взгляд нужны для того, чтобы допустим, это решение мог бы принять президент. Н. Сванидзе ― Не знаю. Должна быть совокупность неких международных обстоятельств. Ну, скажем, резко появившиеся какие-то светлые перспективы в отношениях со Штатами. С Трампом. Резко. Что сейчас невозможно как мы видим. Потому что Трамп… К. Ларина ― Сам болтается. Н. Сванидзе ― Он может как угодно целоваться или не целоваться с Путиным… К. Ларина ― Там вопрос уже об импичменте стоит. Н. Сванидзе ― Это пока что… К. Ларина ― Начало положено. Н. Сванидзе ― Слово сказано. Но Трамп сам настолько в жестких тенетах там, что он шевельнуться не может. Он спеленат. Но если бы появились такие перспективы, и нужно было бы как-то облегчить задачу Трампу по снятию санкций с нас, как-то мотивировать. Сказать, что не просто Трамп этого злого гения мирового Путина, ему какой-то favor делает, ему что-то помогает. А за что? Тот гайки закручивает. А этот санкции снимает. Так не может быть. Значит, нужно ему дать повод снять санкции. Для этого нужно было бы проявить, мягко улыбаться миру, проявить в данном случае великодушие. Сейчас такого повода нет. К. Ларина ― Немножко о культуре. Если мы произнесли имя Алексея Малобродского, который сейчас находится в СИЗО, и против него выдвинуты обвинения в мошенничестве. Не секрет, что все это началось с Кирилла Серебренникова и многие расценивают всю историю абсолютно дутую очередной попыткой расправиться с Кириллом Серебренниковым. Непонятно почему. Ну вот, что называется история, которая на этой неделе стала просто настоящим скандалом. Это отмена премьеры спектакля «Нуреев». Я не прошу тебя давать оценки художественной части, тем более что никто спектакля не видел. Но сам факт, все ли здесь чисто, как тебе кажется. Н. Сванидзе ― В каком смысле чисто? К. Ларина ― Веришь ли ты в то, что это решение исключительно связанное с недостаточной готовностью спектакля, в чем нас уверяет директора Большого театра. Н. Сванидзе ― Да нет, я думаю, что это бред. То есть бред не директора, я не обвиняю в данном случае Урина Владимира в том, что он сознательно врет. Я вообще к нему отношусь с большим уважением. Я думаю, что он просто поставлен в такие невыносимые в данном случае условия. Потому что он, судя по всему, получил указание сверху, но не должен говорить о том, что получил указание. А должен брать ответственность на себя. И поэтому он говорит о неготовности спектакля. Я не верю в то, что Кирилл Серебренников со своей репутацией поставил эту репутацию на кон, и вместо того чтобы готовить спектакль ковырял в носу, и был готов выйти на премьеру с неподготовленной постановкой. Я не верю в это. Это детский сад. Так не бывает. Значит, остается другой вариант. Что поскольку понятно, мы знаем, кто такой был гений Нуреев, гений мирового балета. И мы знаем какие-то обстоятельства его личной жизни, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что именно эти обстоятельства его личной жизни, а именно какие-то вещи, связанные с его сексуальной ориентацией, они были освещены в этом спектакле. Почему нет. Про человека не надо врать, он от этого не перестал быть гением. Как было сказано в отношении Чайковского – не за это любим. И, по-видимому, это было сочтено тоже невозможным. И я думаю, что вот то, что говорилось про министра Мединского… К. Ларина ― То, что он называл гей-провокацией, типа этого. Н. Сванидзе ― Что-то в этом роде. К. Ларина ― Там разные есть версии. Там есть версии, что и архимандрит Тихон Шевкунов в этом тоже замешан. Н. Сванидзе ― Независимо от позиции архимандрита Тихона Шевкунова, которая в данном случае вполне предсказуема, конечно, но архимандрит Тихон Шевкунов непосредственно Владимиру Урину указаний давать пока, слава богу, не может. К. Ларина ― Но повлиять на решение… Н. Сванидзе ― А повлиять, конечно, может. А непосредственно указание дает Мединский. А уж от кого он их получает – от архимандрита Тихона Шевкунова или еще от кого-то, это уже темна вода во облацех. К. Ларина ― Но вообще всяко это мутная история. Потому что ты меня извини, это же не маленький театрик районного масштаба. Это государственный Большой театр, у него отдельная строчка в бюджете. Он даже Минкульту не подчиняется. Н. Сванидзе ― Это Большой-пребольшой театр… К. Ларина ― Что, они не знали, про что спектакль до  этого, извини меня. Там каждый спектакль утверждается. Н. Сванидзе ― Может быть лелеяли надежду. К. Ларина ― Да ну. Мне тоже кажется какой-то мутняк. Там не только в этом дело. Н. Сванидзе ― Коммунисты, фракция КПРФ предложила… К. Ларина ― Поставить спектакль, балет про Ленина. Чтобы Кирилл Серебренников поставил. Н. Сванидзе ― Но там свои мутные вещи с любовницами, с национальностью. Ой, там тоже только копни – мало не покажется. К. Ларина ― Ну, вообще все это ужасно противно и мне очень хочется надеяться, что Владимир Урин сохранит лицо, хотя сейчас очень трудно после такого скандала. И чтобы спектакль все-таки был выпущен. Наплевать, в конце концов, и забыть… Н. Сванидзе ― Владимир Урин высокого класса профессионал. К. Ларина ― Он первый встал на защиту Кирилла, когда были обыски в Гоголь-центре. Он первый не побоялся там поставить свою подпись в защиту Кирилла Серебренникова. И выразил свое возмущение действиями правоохранительных органов. Поэтому для меня это очень странно, что его можно было так заставить врать публично. Делать хорошую мину при таком неприятном событии. Н. Сванидзе ― Не будем прямо обвинять его во лжи. К. Ларина ― Да, неубедительно. Н. Сванидзе ― Но что это странно – да, тем не менее, министр культуры есть министр культуры. И у него есть, несомненно, рычаги для того чтобы влиять на директора Большого театра. К. Ларина ― Последние минуты, последние секунды Людмиле Михайловне Алексеевой давай посвятим. У которой грядет юбилей. Н. Сванидзе ― Грядет, но пока рано поздравлять-то. Тьфу-тьфу. Когда будет юбилей у любимой уважаемой Людмилы Михайловны 20-го числа. Тогда и после тогда и будем поздравлять. К. Ларина ― Тогда я так скажу, мы специально напоминаем или говорим тем, кто не знает, что 20-го числа круглая дата, Людмиле Михайловне Алексеевой исполняется 90 лет. Поэтому если у вас будет возможность поздравить замечательного человека, не забудьте это сделать. Н. Сванидзе ― Я думаю, она не обидится, что мы назвали возраст. К. Ларина ― Спасибо, Коль.

Ссылка на источник