О. Бычкова― Добрый день. Это программа «Особое мнение». С особым мнением Виктор Шендерович. Добрый вечер тебе. В. Шендерович― Добрый вечер. О. Бычкова― Давай Людмилу Алексееву поздравим с юбилеем сегодня. В. Шендерович― С наслаждением. О. Бычкова― Мне очень хочется. Людмила Михайловна, дорогая, просто страшно гордимся, что живем в одно время с вами. В. Шендерович― Это правда. С высоты ее возраста можно сказать — столько времен… Пройти сквозь столько разных времен. В России говорят, надо жить долго… О. Бычкова― Практически через все времена, которые были. В. Шендерович― …чтобы твое имя кристаллизовалось. В частности, если такая жизнь, то… Ну, вот знаете, как в первый класс посадят за парту с кем ни попадя. Все одинаковые, в общем. Гердт называл детей «заготовочками». Вот какие-то заготовочки сидят, что будет – бог его ведает. Так все какие-то одинаковые, более-менее. Потом человек в какой-то момент начинает сам выбирать, возле кого ему быть, а возле кого не быть. Потом через какое-то время люди начинают выбирать: быть возле него или не быть возле него. О. Бычкова― Другие люди. В. Шендерович― Да. А потом наступает какой-то момент (не у всех, но иногда, в таких счастливых случаях) когда твое имя не требует уже пояснений через запятую. Никакой визитной карточки. Вот я фантазировал уже про это: что NN., академик лауреат того, сего, в тех комиссиях, других, пять метров подробностей про этого NN. А на могиле у Льва Толстого, как известно написано: Лев Толстой. И как-то никому не нужно объяснять. Так вот хорошо, когда еще при жизни^ Людмила Михайловна Алексеева – и, в общем, этого достаточно. Человек, ставший именем своим. Здоровья, терпения с нами со всеми, а также с товарищами по работе. Которые приехали ее навестить сегодня. Торжественным образом. И пытались троллить совершенно мерзко. Я имею в виду президента Путина. О. Бычкова― Ты думаешь, президент Путин пытался троллить? В. Шендерович― Да не просто пытался: он это делал. Подарить 90-летней не слишком здоровой женщине гравюру Крыма, такая… О. Бычкова― А что, это город, где она родилась. Она же не виновата, что она родилась в Евпатории. В. Шендерович― Оля, нет: разговор не о том, где родилась Алексеева. А о представлениях — об этике, об интонации, об этом «гы-гы» гэбэшном, которое там… О. Бычкова― А что он ей мог подарить с другой стороны. В. Шендерович― Неважно. Лучше просто чтобы не появлялся в этот день. На мой вкус. Думаю, что не сильно расходится со вкусом Л. М. Алексеевой. В данном случае. В.Шендерович: Не будем возводить напраслину на нашего президента. Он сделал то, что сделал. Он троллил О. Бычкова― Но она удивилась, это правда. В. Шендерович― Она была удивлена. О. Бычкова― Она выразила удивление. А с другой стороны, почему мы не можем предположить, я даже не знаю как это сказать. Ну человеческое наверное. В. Шендерович― Человеческое мы пытаемся предположить в президенте, который, желая поздравить 90-летнюю, не слишком здоровую женщину, привез ей картинку Крыма. Да-да… Оль, не будем предполагать лишнего. Не будем возводить напраслину на нашего президента. Он сделал то, что сделал. Он троллил. Это мерзкий троллинг, который много нам говорит о… Ну ничего нового, впрочем, но какая-то виньетка очередная. Об их представлениях о юморе. О вкусе. И — вот эта победа, это очередное «гы-гы», эта очередная ухмылка. Ну бог с ним. Точнее черт с ним. А Людмиле Михайловне Алексеевой, повторяю, здоровья и здравого такого… некоторой душевной мощи, чтобы продолжать делать то, что она делает. Она совершенно феноменальный человек. И дай ей бог. О. Бычкова― Да. Дай ей бог, это правда. У нас есть сегодня еще много событий, связанных с разными отношениями российских граждан с государством. Давай вначале вот что спрошу. Ты знаешь, наверное, что у нас теперь будет присяга при вступлении в гражданство. В. Шендерович― Еще не учил. Или меня так оставят? О. Бычкова― Тебя так оставят. В. Шендерович― Спасибо. Не оставят на второй год, нет? О. Бычкова― Обещать тебе ничего не могу. В. Шендерович― О, вот это правильно. О. Бычкова― Тут знаешь, ты, пожалуйста, меня в это дело не впутывай. В. Шендерович― Обещать тут вообще ничего не надо. О. Бычкова― Но те, кто вступают впервые в российское гражданство, они будут произносить присягу. Я вот, честно говоря, сейчас могу тебе найти ее текст. В. Шендерович― Зачем, Оля? О. Бычкова― Я даже его с выражением зачитывала в эфире радио «Эхо Москвы». Но там довольно невнятный набор слов, который я не запомнила. В. Шендерович― Оля, можно я тебя остановлю. О. Бычкова― Нет, подожди. В. Шендерович― Нельзя тебя остановить? О. Бычкова― Я хочу задать вопрос. В. Шендерович― Ну хорошо. В.Шендерович: Они не хотят свободы. Им объяснили, что свобода это опасно. Что лучше держаться батьки, державы О. Бычкова― Сейчас тебе задам вопрос, а ты на него ответишь, как захочешь. Предположим, дело в том, что многие граждане РФ, являющиеся гражданами Россия пишут в ГД письма и говорят, а что только какие-то бывшие иностранцы должны приносить присягу. Давайте мы тоже ее зачтем, мы хотим типа выразить свою любовь. В. Шендерович― Верноподданнические чувства! О. Бычкова― Да. В. Шендерович― Так чего нового-то? О. Бычкова― И вот поэтому я как раз тебя спрашиваю. То есть ты хотел принести эту присягу тоже. Правильно я понимаю твой вопрос? В. Шендерович― Нет, я просто побаиваюсь за свое будущее, потому что боюсь не проартикулировать все это. Бог с ними, черт с ними… Оля, это совершенно неважно. О. Бычкова― Что неважно? В. Шендерович― Это бред сивой кобылы. Мы не должны обсуждать его подробно. Мы просто фиксируем, что происходит бред. Совершенно неважный на фоне того, что происходит одновременно с этим! Одновременно с этим травят семью Латыниных — семью! с детьми, с соседями… Одновременно с этим идет на этап очередной человек, пойманный за Болотную, которому подкинули наркотики. И никакие правозащитники ничего не смогли сделать. Очередные приговоры. Очередное наплевательство. Россия за это время… те, кто должны приносить клятву… Пенсионеры — Россия попала в топ пятерку самых худших для пожилых людей стран. Позади нас только Индия и прочие суданы. Несколько. Всё. Это все сущностные вещи. А на излете этого бреда — на историческом излете, это может гнить еще 10 лет или 15, это вопрос подробностей… — обсуждать, какой еще бред они там выдумали? Эти люди, сидящие на этих зарплатах в стране, где нет лекарств в больницах, и где просто нет уже ничего. Мы уже в третьем мире. И — воюющая страна, и убивающая граждан других государств при этом. Вот на фоне всего этого обсуждать текст присяги мне кажется немилосердным. Это просто глупость. Об этом не надо говорить. Надо оставить их в покое с их маразмом. А то, что… — вот если что-то есть в этом интересное, то это верноподданнические чувства россиян, которые хотели бы как можно ближе быть к государству! И у них уже никто не спрашивает никто клятву на верность, а они хотели бы ее принести! Это рукотворный мозговой компост. Это — производится! Так же как процент россиян, которые хотели бы видеть бюсты Сталина как можно чаще. Это все рукотворный ад. Это же не то, что вдруг случилось. 15-17 лет это вбивается в головы. Благость Сталина, благость государства. То, что без государства пропадет человек; на свободу никто не хочет. То есть — хотят, благо границы открыты и миллионы людей уже выбрали свободу. Образованных, свободных людей. И отток капитала — и человеческого, и денежного — зафиксирован катастрофический. На 30% выросло количество желающих приобрести недвижимость в Лондоне — россиян. По сравнению с аналогичным периодом (прошлого года). Шесть тысяч, если не ошибаюсь, миллионеров и миллиардеров за три последних года слиняло из России — вместе с деньгами, разумеется. И огромное количество просто образованных людей, которые в состоянии себя прокормить. Остается — компост. Помаленечку. То есть компост начинает занимать все большее место. О. Бычкова― Ты сейчас компост говоришь про живых людей. В. Шендерович― Мозговой компост! Я говорю про содержимое голов людей, которые хотят видеть бюсты Сталина. Россиян, которых он уничтожал. Десятками миллионов! Они хотят видеть этого человека как можно чаще. Они хотят как можно ближе быть к государству. Они не хотят свободы. Им объяснили, что свобода — это опасно. Что лучше держаться батьки, государства, державы. Что с государством — надежнее. Они хотят принести клятву этому государству! Ницше говорил… Вот не поручусь кто, простите. Но кажется Ницше: люди не хотят свободы, потому что свобода подразумевает ответственность. А ответственности человек не хочет. О. Бычкова― Я хотела тебя еще спросить об этом дальше. Вот говоря про людей, которые например хотят, вот я тебе скажу про Сталина, как это выглядит. 62% россиян согласны, что памятные доски, цитаты, бюсты, картины, прославляющие государственные успехи Иосифа Сталина нужно размещать в публичных местах. Это ВЦИОМ. ВЦИОМ посчитал в связи с громкой историей, когда устанавливали доску Сталина у Юридической академии. В. Шендерович― Я уже отреагировал. О. Бычкова― Смотри, я тебя хочу спросить дальше. Ты сказал компост с голове. Я уже как-то это обсуждала с кем-то и мне кажется, что когда люди вот так говорят, конечно, среди них есть какое-то количество сталинистов, несомненно. Но дело не только в этом. А дело в том, что это люди просто ну вот лишенные настоящего, будущего, образа будущего. Образа государства. И общества какого-то разумного. И так как у них этого просто нет в руках и под ногами, то они хватаются или вытаскивают из головы то, что привычное и… В. Шендерович― Оля. О. Бычкова― Так же как эти люди, которые стояли… В. Шендерович― Прости, пожалуйста. О. Бычкова― Подожди… В. Шендерович― Ты говоришь об этом… О. Бычкова― Которые стояли, я все время смотрела, проходя по Остоженке около ХХС, которые стояли в очередь к этим мощам. Их безумно жалко. Я не готова их назвать компостом. В. Шендерович― Послушай меня, я не называю их компостом. Давай… Хотел уточнить твое имя. Ты Ольга Бычкова, да? Никакое другое. Давай ты не будешь заниматься подлогом, ладно? Я не называл их компостом, — я говорил о содержимом мозгов. Цитировал неоднократно Козьму Пруткова, что «люди подобны колбасам: чем их начинят – то в себе и носят». Их начиняют почти уже два десятилетия благостью Сталина, самыми мракобесными ортодоксальными формами религии — не Александром Менем, а вот этим всем… Там, Богородица, это все. Плащом, вот этой всей дрянью, ерундой. Начиняют их головы. А потом мы окунаем туда палец и говорим, ой, ну надо же, как нам их жалко, у них в головах вот это. Но это рукотворный компост! Это делает — государство. Ему с этими людьми легче управляться, чем с обитателями Болотной, чем с академиками, с образованными людьми. О. Бычкова― Они уже такие, какие есть. В. Шендерович― Они не такие; они такие как есть — сейчас! Они такие же всегда. Понимаешь. Дальше вопрос – в чем состоит государственная политика? Продолжать заливать дерьмо в эти головы. Получим на выходе дальше, углубимся еще в »третий мир». Разумеется, потому что все-таки все это происходит в стране, где еще недавно были Ландау, Капица… Математическая школа. Она вся переедет в Пало-Альто, в Стэнфорд. Вся математическая школа. Физики, математики. Все в Европу, Бельгию, Францию. Они все переедут туда. Где не казарма. Где не заливают компост, где они на свободе. Где финансирование науки не зависит от того, как глубоко ты лизнешь в задницу пахана. Они переедут туда, где их дети будут расти на свободе и им не будут… У меня школа напротив дома. Я слышу эти линейки. Деваться некуда! Хорошо, что мой внук не пойдет в эту школу, скажу я. Хорошо! Рад. Так вот, если дальше идти в эту сторону и заливать этот компост в головы, он там и будет. И мы окончательно погрузимся в третий мир, куда при Путине уже погружаемся вовсю. Еще и с агрессией. Это не нечто данное, Оля, это я говорю снова банальные вещи. Это предмет усилий — с одной стороны усилия государства, потому что государству легче с охлосом, которого можно выстроить, купить за пять рублей, послать на войну, убить и не извиниться. Вернуть мамаше в цинковом гробу и сказать: сиди тихо, а то еще отнимем то, что заплатили. И мамаша молчит! Получивши уже сына в цинковом гробу! С таким населением иметь дело куды приятнее. Чем со всеми вашими высоколобыми, которые «много об себе понимают». Государство свою стратегию выбрало. Высоколобые, условно называю, то есть просто люди, читавшие книжки, с каким-то достоинством личным, как-то ответственно относящиеся к собственной жизни и жизни своих детей — тоже выбирают для себя. Кто-то продолжает сопротивление здесь, кто-то съезжает, кто-то маргинализируется. Кто-то встраивается, перерождается — и тоже десятки таких случаев. Встраивается в государственную систему. Но надо только понимать, что тут никакой метафизики нет: «вот они такие». Их жалко, Оля. Я сформулировал это в 2014-м году, который был довольно показательный. Ты знаешь: каждого по отдельности жалко очень, всех вместе – нет. О. Бычкова― Как это? В.Шендерович: Ему с этими людьми легче управляться. Чем с обитателями Болотной, с академиками, образованными В. Шендерович― Вместе мы катастрофа. По отдельности — вот идет бабушка навстречу мне, с внучком. И я понимаю, что все это позднее путинское время ударил, уже ударило по ней. Что у нее плохо, мало денег в кошельке, что ей беднее будет жить. Что у сына перспектив не будет, что он вместо современной страны будет жить в стране-изгое. Со всеми вытекающими последствиями. Что любого из них можно заколотить в любой ментовке. И сослать в лагерь. Что любого из них можно положить лицом, никакой адвокат не придет. И каждого по отдельности жалко. И каждому по отдельности готов помогать. Но все вместе мы – ад. Все вместе как страна… О. Бычкова― А как это происходит? Мне непонятно. В какой момент сколько людей должно собраться вместе, которых жалко, чтобы потом они все вместе оказались… Три, миллион, сто миллионов. В. Шендерович― Несколько лет назад… Книга «История одного немца» называется… о рефлексии. Как человек описывает, день за днем, 1930-е немецкие годы. Десятки судеб. Каждый по отдельности — да, у этого то, у этого то. Все вместе называется — «гитлеровская Германия». Понимаешь? С соответствующим отношением и соответствующим штрафом, который история налагает на страну. С катастрофой. С бедой. С гибелью мирных жителей. Каждый по отдельности – можно разбираться. Что, конечно, не каждый первый эсэсовец, убийца. Разумеется! И каждого по отдельности можно понять. А все вместе ад, конечно. Так вот по отдельности каждого, конечно, жалко. Бабушку жалко. Но образование, которое называется «российский народ» сегодняшний, вот это – нет, не время его жалеть. Потому что это образование приносит сегодня беду… По 10 человек в день гибнет военнослужащих Украины. Мы ведем войну на чужой территории. Мы поддерживаем эту войну. О. Бычкова― По 10 человек. В. Шендерович― Вот вчерашние данные — 9 человек погибло. Военнослужащих. Мы с тобой разговариваем в стране, которая ведет захватническую войну на чужой территории. Поэтому отношение к государству, к гражданам государства — соответствующее. По отдельности — да, каждого жалко. К каждому можно войти в понимание. Но это уже задача скорее для писателя. Для психиатра, для психолога. Для социолога… О. Бычкова― Ты же писатель. В. Шендерович― Когда я, извини, пишу персонажа (не буду заниматься рекламой новой книги) — когда я пишу персонажа, то я, разумеется, ищу основания, обоснования, внутреннюю мотивацию… Я, естественно… Так же, как актер не должен играть «плохого» как велел дедушка Станиславский — ведь нельзя играть злодея, надо играть характер в обстоятельствах. Как нас учил дедушка Станиславский. А злодей — это уже результат. Но если актер будет играть злодея, он плохой актер. Конечно. Хороший актер играет характер в обстоятельствах. Но это одно другому не противоречит. Пускай психиатры, писатели, художники слова и прочее занимаются душой человека — мы-то видим результат, так сказать, коллективный. Общий знаменатель. О. Бычкова― Конечно, безумная история про Зимовца. Которого осудили на 2,5 года. В. Шендерович― Ничего безумного. Человек по версии следствия, нашему следствию вера, понятно, какая. Но допустим, что они правы. Тут интересно такое допущение. Допустим, что они не соврали. И Николай Зимовец, бывший военнослужащий. О. Бычкова― Станислав. В. Шендерович― Виноват. Станислав Зимовец, бывший военнослужащий, воевавший в Чечне, кидал кирпичи и попал в »нижнюю часть спины» полковнику… О. Бычкова― Ну какой-то якобы он кинул кусок кирпич не в кого-то, а в направлении… В. Шендерович― В направлении. Я говорю: кинул, тем не менее, в направлении полицейских. Я сейчас говорю не о качестве следствия, доказательной базы. Я сейчас говорю вот о чем… Предположим, что это так и было! И что я хочу заметить? — что на Болотной, как ты помнишь, никто в полицейских кирпичи не бросал. Но вот — начали. И это только первые кирпичи — и заметим, только кирпичи… О. Бычкова― На Болотной, подожди, там была абсолютно армейская операция и мочилово и битово… В. Шендерович― Я просто хочу заметить, что люди, которые… О. Бычкова― Но мы же понимаем… В. Шендерович― Люди, которые… О. Бычкова― Одна сторона нападает на другую сторону… В. Шендерович― Послушай. Совершенно верно. О. Бычкова― Там уже не разберешь. В. Шендерович― Есть две темы. Есть средний план и крупный план. Вот конкретно эта ситуация: что там делала эта Росгвардия? Почему она давила мирно вышедших? У него же  оружия не было, он не с заточкой и не с автоматом Калашникова вышел на этот митинг. Он вышел — безоружный. Почему эта Нацгвардия давила этих людей? Почему они разгоняли? О. Бычкова― Ты сейчас про Болотную говоришь. В. Шендерович― Я сейчас говорю про 26-е (марта). Что там делали, откуда столкновение? Люди мирно, в соответствии с Конституцией… Кто нарушал Конституцию? — этот полковник, дававший команду на  давилово — или те, кто вышли на улицы? Это средний план. Возьмем общий исторический план. Повторяю, на Сахарова зимой 2011-2012 года, на Болотной не бросали кирпичи. (Теперь) начали бросать кирпичи. В странах с авторитарным режимом, с тоталитарным, с полуфашистским режимом — в ход, через какое-то время в ответ начинают лететь не только кирпичи. Да, потом винтят. Тех, кто сопротивляется. Потом они выходят — или их дети поднимаются. И так далее. Если опыт Александра Третьего и Николая Второго ничему не учит выпускников нашей школы КГБ, то тем хуже, — но, к сожалению, тем хуже для нас всех! Потому что они идут аккуратно, след в след, прямо к революции. Потому что страна, в которой завинчены все реформы, в которой нет политической жизни, в которой, если против царя-батюшки, — винтилово и в Сибирь… Или, соответственно, казаки с нагайками… — такая страна идет к революции. Это аз-бу-ка. Тут даже неловко дебатировать. И скажите спасибо, что кирпичи — и скажите спасибо, что только в задницу. Потому что все впереди. Это только  повторяю, первые кирпичи и только  в задницу. Но этот жанр разговора, дорогие товарищи из Нацгвардии и ваше начальство, — это вы выбираете такой язык разговора с народом. Вы! Народ пять лет назад предлагал совсем другой язык. Еще одно допущение. Есть минутка? О. Бычкова― Уже минутки нет, есть пять секунд или продолжим после новостей. В.Шендерович: Кто нарушал Конституцию? Этот полковник, дававший команду на  давилово или те, кто вышли на улицы В. Шендерович― Продолжим после. Тема длинная. О. Бычкова― Торговаться не будем. НОВОСТИ О. Бычкова― Мы продолжаем программу «Особое мнение». Блогера Александра Лапшина приговорили в Азербайджане к трем годам колонии за посещение Нагорного Карабаха. Там была какая-то сложная история между Израилем, Россией и Белоруссией. И Азербайджаном. В. Шендерович― Он израильский гражданин, помимо того, что он российский гражданин. Поэтому Израиль был задействован. В Минске его задержали. О. Бычкова― Азербайджанцы ответственно предъявляют. В. Шендерович― И мы выдали российского гражданина. О. Бычкова― Какой-то сегодня у нас подбор новостей… В. Шендерович― Выдали, и он получил три года. И сегодня Песков мило сказал, что это вообще… Экстрадиция — это вообще не разговор для Кремля. Нет темы для Кремля тут. Ну, посадили российского гражданина. О. Бычкова― А что он должен был сказать? В. Шендерович― А тут я вспоминаю (просто мы аналогии смотрим, зеркальце смотрим)… Вспоминаем историю Виктора Бута. Вот как ты усмехнулась сразу. Понимаешь, об чем я. Конечно! Потому что когда речь идет о торговце оружием крупнейшем, который насмерть связан с Рос.обороной, вооружением, со всей нашей верхушкой… Который насмерть пророс коррупционно в нашу власть, и абсолютно классово свой, и оттуда же вышел, откуда все наши… О. Бычкова― Я бы сказала, чтобы справедливости ради. Мы всех подробностей не  знаем, кто куда пророс. Но понимаем, что история там какая-то сложная. В. Шендерович― Мы достаточно много знаем, Оля! — мы не будем сейчас возвращаться к его биографии, про это было очень много сказано и написано. Любой желающий может посмотреть. Торговец оружием! Классово близкий, свой. Торговавший то, что ему… А чем он торговал? Это же он не в огороде выращивал. Он же не коноплю продавал! Правда? Он продавал наше вооружение. И так далее. Он намертво завязан с Рособоронэкспортом. И так далее. И вот тут российское государство — помнишь, что было? Все на защиту… О. Бычкова― Стояло насмерть. В. Шендерович― Радио, телевидение, «Комсомольская правда», миллионы… все россияне знают, что россиянин в опасности! Торговец оружием. О. Бычкова― Своих не сдаем или что-то в этом духе. В. Шендерович― Это все. Эта вся ботва. А вот тут свой обычный блогер. И Песков говорит: да ну на фиг, пускай сидит, какое нам дело. «Это не тема Кремля». Он прав — конечно, не тема Кремля! Потому что блогер Александр Лапшин — он не коррупционер, проросший насквозь. Там нет никаких интересов, он не может сдать никакие явки, пароли. Он не представляет — гражданин России — никакого интереса для РФ. О чем господин Песков честно сказал. Гори ты огнем. Ну, сиди и сиди три года. Наше какое дело? Гражданин РФ. Это вообще — каждый раз, когда РФ вспоминает об интересах россиян, надо следить за руками. Потому что, если в Донбассе — вот тут мы: русские! даже не россияне — русские, этнические русские! Вот — своих не бросаем! Откусим кусок территории. При Туркменбаши, за небольшую порцию газа туркменского, сдали 400 тысяч русских в Ашхабаде, которых в одну минуту лишили гражданства. Они стали рабами. Рабами у средневекового бая — 400 тысяч русских. Совершенно спокойно, никто не вздрогнул. Тут как-то забыли про защиту интересов. А вот, конечно, русских в Киеве надо защищать! В Ашхабаде — нет. Конечно, там с ними все благополучно. А в Киеве и в Евпатории — надо защитить, конечно, русских, и на Донбассе. Вот — РФ вспоминает о гуманитарном аспекте, о гражданах России или этнических русских только когда надо что-нибудь своровать. Или какую-нибудь устроить нечисть. Тогда — в полный рост! А когда просто вот конкретная история — просто не проявили интереса. И что приятно, действительно приятно – даже не стали делать вид! Вот — Песков в кои-то веки сказал правду: нам это не интересно. Что сидит российский гражданин в тюрьме. О. Бычкова― На тебя не угодишь. В. Шендерович― Честный человек. О. Бычкова― Когда он говорит то, что нам кажется неправдой, например… В. Шендерович― Нет, когда он лжет, мы фиксируем, что он лжет. О. Бычкова― А когда он говорит правду, тебе тоже не нравится. В. Шендерович― Почему? мне очень нравится. Российское государство сказало, что — нам совершенно по фиг, что там с вами будет. Сидите вы в тюрьме, нам совершенно по фиг. Российское государство честно сказало. О. Бычкова― А, кстати, сегодня Навальный со Стрелковым будет дебатировать. В. Шендерович― Я уже обсуждал это, мне кажется, что… О. Бычкова― Но мне не говорил ты об этом. Будешь смотреть? В.Шендерович: РФ вспоминает о гражданах России или этнических русских только когда надо что-нибудь своровать В. Шендерович― Нет, что я с ума сошел? О. Бычкова― Не знаю. В. Шендерович― Когда он в зале суда будет, я и то смотреть не буду; потом прочту сообщение. Его надо задержать, отвести в соответствующее место, посадить на привинченную лавочку в запертом помещении — и начать снимать показания по организации массовых убийств. Вот что надо делать со Стрелковым. Ну, кому охота дебатировать – пускай с ним дебатируют. Я уже говорил, это совершенно чудовищное отсутствие минимальной общественной гигиены. То, что с ним… Хорошо, Навальный — это его какие-то политические интересы, может быть он что-то выиграет на этом, наварит на этом. Может быть, нет. Это уже второй вопрос. Но нам-то это смотреть? — легитимизация убийцы. Зачем? Я просто не вижу в этом смысла. О. Бычкова― А что хуже, вот так же, как абсолютно то же самое, что например, с пресс-секретарем Кремля. То же самое. А что хуже. Ничего не говорить? Или все-таки… В. Шендерович― Со Стрелковым? О. Бычкова― Да, или открывать рот, пускай хотя бы Навальный задаст вопросы, на которые ты хочешь… В. Шендерович― У меня нет вопросов. Я не следователь Следственного комитета по особо важным делам. Я не должен задавать вопросов Стрелкову. У меня их нет. О. Бычкова― Я не утверждаю, что нужно разговаривать со Стрелковым. Я просто спрашиваю тебя о другом. Вот мы понимаем, что есть такая история. И эта история в основном показывается в виде бантиков, вот это наша Новороссия, это все. В. Шендерович― Оля, правила игры… О. Бычкова― Но может быть нужно попытаться говорить об этом прямо. В. Шендерович― Я все время цитирую без остановки Григория Померанца. Правила игры важнее результатов игры. О. Бычкова― Ага. В. Шендерович― Потому что результат игры неясен. Тут — выиграешь, проиграешь — пополам. Эксперты набегут… что-то обсуждать… А правила игры должны быть такие: с политиками можно дебатировать — с любыми. С убийцами? — убийц надо допрашивать. Изолировать и допрашивать. О. Бычкова― Надо доказать, что он убийца. Провести расследование. В. Шендерович― Послушай меня, с этим затруднений нет. Затруднения с политической волей, потому что его старший товарищ убийца его крышует, который у власти. Это другой вопрос. Я сейчас говорю про поведение. Нельзя находиться в том ресторане, где он обедает. Нельзя с ним находиться в  полемике. Должно опустевать место, где он находится. Чтобы он, кроме Кремля, никуда не мог придти. Понимаешь? Вот тогда и Кремль по-другому мог бы себя вести, разумеется. Остракизм — это сильнейшая вещь. Общественные отношения — это сильнейшая вещь. Если мы хотим что-то сказать Стрелкову (мы, не убийцы, я сейчас говорю про десятки миллионов людей самых разных идеологий, которых объединяет то, что они не убийцы), — если мы хотим что-то сказать Стрелкову, то лучше всего это сказать тем, чтобы он оказался в одиночестве. Тогда те, кто его так сказать… О. Бычкова― Так некому же это сказать. Потому что Крым же наш, Донбасс же наш. В. Шендерович― Оля… О. Бычкова― Новороссия, Малороссия или как там называется. В. Шендерович― Нет никакого времени — есть люди. Люди образуют правила времени! Если Навальный считает возможным разговаривать со Стрелковым, — значит, он сделал все для легитимизации Стрелкова. Правила ходят туда-сюда. Правила определяются — людьми. «Некому сказать?» — вот я, например, говорю. Еще десятки тысяч человек. Миллионы людей. Считают так же. Просто эти миллионы людей (которые считают так же) — они маргиналы. Сегодня. В сегодняшней России, те люди, которые полагают, что со Стрелковым не надо дискутировать даже — они маргиналы. В политическом смысле, разумеется. А правила определяются — этими. Поэтому мы продолжаем дальше сползать, куда мы ползем. О. Бычкова― А что такое ты там недоговорил про Зимовца, кстати. Я тебя перебила. В. Шендерович― Простая история. О. Бычкова― То есть ты хочешь сказать, что чем больше закрученных гаек, тем скорее полетят кирпичи уже… В. Шендерович― Разумеется. О. Бычкова― Не виртуальные, не бумажные… В. Шендерович― И не только  кирпичи. А еще — пофантазируем немножко. Если бы в России было правосудие и весь личный состав кооператива «Озеро» (за коррупцию и захват власти) сидел бы к этому времени в тюрьме — или хотя бы был не у власти… То Станислав Зимовец просто не вышел бы  в это воскресенье на улицу. И полковник бы этот не получил по заднице кирпичом. Просто — всего лишь — для этого надо что? – чтобы работал механизм демократический, прости за выражение. Механизм разделения властей! Чтобы жулики сидели. А Станислав Зимовец занимался тем, чем занимаются в воскресенье. Как и полковник. Пили пиво (вместе). Вот это очень важно понять. Кто начинает? (Опять о правилах игры). Кто задает эти правила игры, где человек должен либо как последняя телятина стоять, привязанный к забору, где его привязали, — либо должен кидать кирпичи? Потому что никаких других способов ему не оставляют. Вот окошко возможностей, которое оставляет государство! Либо стой, где тебя привязали, будь скотиной просто, молчаливой, либо выходи с кирпичами на улицу! Вот тот нехитрый выбор, который предоставляет государство. Есть еще пара минут? Тогда про Латынину. С твоего позволения. В.Шендерович: Те люди, которые полагают, что со Стрелковым не надо дискутировать даже, они маргиналы О. Бычкова― Да. В. Шендерович― Скунса, который навонял в Переделкино и травил там… — его зовут Евгений Пригожин, как мы знаем. О. Бычкова― А как мы знаем? В. Шендерович― Мы знаем; он еще известен как кремлевский повар. Организатор фабрики троллей в Ольгино. Бенефициар школьных обедов и войны в Сирии… Близкий друг Путина. О. Бычкова― Подожди, а откуда мы знаем, что Пригожин имеет отношение к Латыниной? В. Шендерович― По прецеденту. О. Бычкова― Я что-то пропустила. В. Шендерович― Ты пропустила хотя бы статью Латыниной, в »Новой газете». По прецеденту! По предыдущим его… по тому, что он стоял за предыдущими нападениями. И попытками нападений. За его репутацией. Никакой тайны тут особенной нет. Следственные органы, лучшие силы Следственного комитета заняты сейчас тем, чтобы не найти преступников! Это к вопросу о том, как работает обратная связь. И почему произошло это нападение на Латынину. Ответ: потому что не были задержаны организаторы и участники нападения на Навального! Если бы они были задержаны, не было бы нападения на Латынину. Это — о правилах игры. Государство передало право на насилие как бы вниз, сказало «пожалуйста», и своим поведением по отношению к бандитам дало отмашку. Ну, у Рамзана Кадырова одни возможности, у Петрунько другие. У скунса третьи. Но государство дало отмашку на насилие! На убийство, на нападения… Государство задает такие правила игры. Полагая, что это не вернется. Оно вернется, конечно. Так вот в нападении на Латынину прямо виноват Чайка, Бастрыкин, Следственный комитет… — все, кто не задержали известных, определенных давно, известных нам нападавших на Навального: Петрунько и компанию. Если бы они были задержаны, — эти бы сидели тихо. Но они поняли, что им дали карт-бланш на насилие. Ждем, что будет дальше. И кто будет дальше. Поздравления Чайке, Следственному комитету и всем-всем-всем. О. Бычкова― Виктор Шендерович в программе «Особое мнение». Спасибо тебе большое.

Ссылка на источник