код для блога  А. ДУРНОВО – 16.06 в Москве. О ситуации вокруг ледокола Arctic Sunrise мы сейчас поговорим. Михаил Крейндлин — эксперт программы по особо охраняемым природным территориям «Гринпис России». Добрый день. М. КРЕЙНДЛИН — Добрый день. М. МАКСИМОВА — Давайте подведем некоторые итоги, попытаемся разобраться в ситуации. Уже несколько часов на лентах информационных агентств не поступает никакая информация. Что сейчас происходит? Задержанные сотрудники Гринпис находятся на корабле, который буксируют. М. КРЕЙНДЛИН — К сожалению, здесь сложно сказать что-то еще, потому что у нас уже давно нет связи с кораблем Arctic Sunrise. Высадившиеся туда сотрудники погранслужбы ФСБ блокируют возможность выхода в эфир. Вообще какой-то связи с судном. И ту информацию, которую мы получаем к сожалению пока последние можем получать несколько часов только в информационных агентствах, которые основываются на официальных сводках ФСБ. М. МАКСИМОВА — Сколько человек там находится и кто это? М. КРЕЙНДЛИН — Это экипаж судна. Порядка 27 человек, честно говоря, тоже я цифру узнал из сводки. Там два сотрудника наших Гринпис России, как эксперты по законодательству российскому, российским проблемам. Они не участвовали непосредственно в подготовке акции на воде. Они на борту. А там люди разных национальностей. М. МАКСИМОВА — Они все сотрудники Гринписа? М. КРЕЙНДЛИН — Не все, там есть люди, которые могут быть приглашены. В настоящее время являются сотрудниками Гринпис. Как нанятые какие-то специалисты. М. МАКСИМОВА — А есть еще два человека, они пытались попасть на платформу и их задержали до этого. М. КРЕЙНДЛИН — Да. Собственно, все видели, были спущены лодки, планировалось подойти к платформе, активисты должны были подняться на стенку платформы и закрепить на ней баннер. М. МАКСИМОВА — То есть план был таков. М. КРЕЙНДЛИН — Насколько я знаю да, с нами эти планы не согласовываются. Это дело Greenpeace International. Мы видели то, что видели. Я могу предполагать, что такое планировалось. То есть жесткий принцип ненасильственный, поэтому ничего другого просто не могло быть. Собственно об этом говорили наши сотрудники. Была задача привлечь таким образом внимание прессы к нефтегазовому освоению Арктики, которое мы считаем недопустимым. А. ДУРНОВО – Привлечь внимание прессы в результате всей этой истории получилось, потому что предыдущая акция, которая прошла более тихо, она по-моему такого резонанса не имела. После предыдущей акции на Приразломной были какие-то проблемы, какие-то звонки из ФСБ, из погранслужбы, «Газпрома». С требованием больше никогда и так далее. М. МАКСИМОВА — Или во время акции. А. ДУРНОВО – То есть вы были готовы, что в этот раз вдруг случится вертолет, захват фактически. М. КРЕЙНДЛИН — Насколько я знаю, нам никаких звонков не было. Может быть они были начальству. Я не слышу, чтобы были какие-то громкие публичные заявления каких-то спецслужб. Более того, когда была предыдущая акция год назад, даже в прессе была информация, что сотрудники «Газпром-нефти» обращались в пограничную службу с просьбой пресечь акцию. Информация СМИ. Тогда погранслужба отказалась на том основании, что это не их дело. Что вообще-то, правда, я на самом деле юрист, я не могу сказать, что являюсь специалистом по морскому праву. Но те документы, которые удалось изучить, это конвенция по морскому праву, закон об исключительной экономической зоне, там достаточно четкие положения, при которых силовые службы государства могут применять силу и вообще вмешиваться в ситуацию именно в исключительной экономической зоне. М. МАКСИМОВА — Давайте мы подробнее об этом поговорим. Гринпис говорит, что корабль был вне экономической зоны России. Пограничники говорят, что был. М. КРЕЙНДЛИН — Гринпис не говорит, что мы находись вне исключительной экономической зоны. Мы заявляли, это действительно так, мы находились вне территориальных вод РФ. Естественно, это платформа Приразломная находится в исключительной экономической зоне РФ. При этом что такое исключительная экономическая зона. Это не территория государства, территория государства ограничивается территориальными водами. 12 миль. Дальше так называемая исключительная экономическая зона, это зона общего пользования, которая не ограничена в доступе судов, в том числе иностранных. Но там государство имеет исключительное право на несколько видов действий. Это добыча водных биологических ресурсов. И это освоение континентального шельфа, минеральных ресурсов и связанные с этим научные исследования. М. МАКСИМОВА — А платформа сама является чьей территорией? М. КРЕЙНДЛИН — К сожалению, юридически это вопрос до конца не определен. Потому что есть понятие искусственных островов. Платформа не является искусственным островом, потому что она не прошла соответствующее оформление, соответственно это корабль. То есть на самой платформе, объект является частью России, но не является юрисдикцией России, то есть это не территория России. Некоторый объект в исключительной экономической зоне. Поэтому в данном случае прошлой акцией мы оценили, что тогда погранслужба логично, поскольку там никто не подозревал наши действия в терроризме, не наши, прошу прощения, оговорился, действия Greenpeace International в терроризме или других действиях, которые угрожают безопасности людей, они не вмешались. В данном случае ситуация была ровно та же. Но почему-то они решили так жестко вмешаться. А. ДУРНОВО – Я сейчас процитирую известного журналиста, специалиста по морским вопросам Михаила Войтенко. Который пишет, что нефтяная платформа это объект повышенной опасности и посторонний человек на платформе представляет опасность не только для себя, но и всех работников. М. МАКСИМОВА — Может представлять. А. ДУРНОВО – И для самой платформы тоже. В данном случае остановка активистов Гринпис оправдана. По его мнению. М. КРЕЙНДЛИН — Собственно то, что установка является объектом повышенной опасности это именно то, к чему мы хотим привлечь внимание. И более того, вернемся к целям нашей деятельности в Арктике. Действительно, почему именно наше внимание привлечено к платформе Приразломная. Первая платформа, которая уже установлена в арктических водах. В российской части. М. МАКСИМОВА — Она не работает. М. КРЕЙНДЛИН — Тем не менее, это действительно объект повышенной опасности. В первую очередь потому что, к сожалению, это даже признает компания «Газпром-нефть», если посмотреть их план ликвидации аварийных разливов нефти. Нет достаточных средств по эффективной ликвидации аварийных разливов, если они состоятся. Исключить их к сожалению с учетом того, что действительно арктическая зона, невозможно. И все признают и российские и международные эксперты, что нет технологий, которые например, позволяют эффективно ликвидировать аварийные разливы в ледовых условиях. Согласно этому плану ликвидации аварийных разливов нефти, в случае аварии на этой платформе нет берегозащитных бонов, заграждений, которые предотвращают выход нефти на берег. И по плану этому они могут быть доставлены из Мурманска в течение 4 дней. М. МАКСИМОВА — Это долго. М. КРЕЙНДЛИН — Наши коллеги по Гринпис и всемирного фонда дикой природы специально научная организация делала прогноз возможности распространения нефти в случае аварии, там было написано, что нефть в течение 5 часов может достигнуть побережья нескольких островов, которые поблизости. В том числе и которые являются особо охраняемыми природными территориями. Я должен напомнить, что у нас есть в законодательстве норма как презумпция потенциальной экологической опасности. Это записано в законе об охране окружающей среды. В основных принципах ведения хозяйственной и иной деятельности. Что это означает, что любая хозяйственная деятельность до того как она должна реализовываться, должно быть доказано, что она экологически безопасна. Здесь из простых сопоставлений фактов, которые никто не опроверг, в том числе из самих документов по платформе получается, что она очень экологически опасна. Тем не менее, она установлена. И это мы считаем самый важный момент. И с другой стороны действительно реально нет технологий, которые могут предотвратить тот ущерб, который может быть причинен в случае аварии. М. МАКСИМОВА — А таких технологий вообще не существует? Мы же не единственные. Норвегия занимается подобными вещами. М. КРЕЙНДЛИН — Норвежские платформы находятся в Северном море, где проходит теплое течение Гольфстрим. Там нет льдов. В Баренцевом море ситуация принципиально другая. В Печорском. Поэтому разница есть. М. МАКСИМОВА — Она глобальная? То есть то, чем занимается Норвегия абсолютно безопасно… М. КРЕЙНДЛИН — Нет, конечно, мы точно также выступаем против деятельности норвежских, американских, английских, голландских компаний в Арктике. У нас летом была достаточно мощная акция против компании норвежской Статойл, мы пытались добиться их совета директоров в обращении граждан разных стран мира. Чтобы они отказались от работы в Арктике. А. ДУРНОВО – А что будет дальше. Будут ли со стороны Гринписа какие-то действия, чтобы добиться освобождения ныне задержанных на Arctic Sunrise людей. Тем более что там не только российские граждане, а граждане Финляндии, Швейцарии. Кроме пикетов одиночных, которые проходят в Москве и Мурманске, как я уже понял что-то еще. М. КРЕЙНДЛИН — Насколько я знаю, помимо одиночных пикетов в Москве и Мурманске проходят отнюдь не одиночные пикеты фактически во всех странах мира, граждане которых находятся на Arctic Sunrise. Эти акции проходят у посольства России. С требованием освободить задержанных. Граждан этих стран, находящихся на Arctic Sunrise. Естественно эти действия будут продолжаться и с нашей стороны … М. МАКСИМОВА — А уже есть какие-то обращения официальные? Помимо акций и пикетов. М. КРЕЙНДЛИН — Есть обращения. Во-первых, обращения граждан к директору ФСБ, мы сейчас готовим обращение официальное к нашей организации. Сейчас проводим юридический анализ. М. МАКСИМОВА — А у вас есть юристы, которых вы может быть туда будете отправлять. М. КРЕЙНДЛИН — Естественно, если судно будет доставлено в какой-то из портов, естественно мы направим туда юристов. Я думаю Greenpeace International туда в первую очередь должен отправлять юристов. Потому что это его судно. М. МАКСИМОВА — Здесь просто потому что Россия, российские особенности в том числе с юридической точки зрения. А. ДУРНОВО – А есть у вас объяснения, почему говорят о предъявлении обвинения в терроризме? М. КРЕЙНДЛИН — Это конечно немножко смешное объяснение. У нас есть только то что публикуют СМИ. Поскольку у нас не было с тех пор связи с кораблем. То мы не можем… М. МАКСИМОВА — А кстати, объяснили, почему нет связи? М. КРЕЙНДЛИН — Нет. К сожалению это тоже нам никто не объясняет. Ни нам, ни представителям посольств, которые обращаются в российские органы. М. МАКСИМОВА — А они именно отказывают в том, если вы говорите, что хотите поговорить со своими сотрудниками. М. КРЕЙНДЛИН — А мы не можем, у нас нет прямой связи с ФСБ естественно. А с кораблем просто нет связи физически. Не отвечает на вызовы. А. ДУРНОВО – Что-нибудь известно, обращаются с ними культурно или… М. МАКСИМОВА — Просто разная информация. М. КРЕЙНДЛИН — Можно я сначала отвечу на вопрос про терроризм. Как я помню, было в СМИ, по-моему, от ФСБ, что с платформы Приразломная поступил сигнал, что к ним двигаются неизвестные люди в лодках, и одна лодка буксирует устройство, похожее на взрывное. По-моему такая была информация. М. МАКСИМОВА — Предмет, напоминающий взрывное устройство. М. КРЕЙНДЛИН — Не знаю, как можно там в темноте с высоты платформы определить, что это предмет напоминает взрывное устройство. Ну ладно. Это другой вопрос. Я хотел вот на что обратить внимание. Как развивались события. Сначала пошли лодки с корабля, была некоторая стычка с лодками с пограничного корабля, после которой двое активистов были доставлены на корабль Гринпис Ладога. И какое-то время там удерживались. С моей точки зрения удерживались совершенно незаконно и насильственно, потому что никаких оснований не было. И к тому же ФСБ всем заявляло, что они в гостях, их спасли. Какая-то совсем странная вещь. Собственно, что тогда говорилось. Что это была попытка подняться на платформу. М. МАКСИМОВА — Она же была. М. КРЕЙНДЛИН — Никто не спорит. Что двое активистов, которые попали в воду, были задержаны. О терроризме слова не было. Эти сообщения появились уже, по-моему, после того как на судно был спущен с вертолета спецназ. Хронология такая. На самом деле это довольно странно. Если с борта судна увидели, что буксирует предмет, похожий на взрывчатое вещество, наверное, сразу должен был быть об этом поднят вопрос. Именно поэтому они должны были не снимать людей, а снимать бочку или чего они там тащили. М. МАКСИМОВА — Подозрительный предмет. М. КРЕЙНДЛИН — Об этом ни слова не было. Более того, кроме тех двух, которых задержали, все остальные активисты вернулись на корабль, видимо, вернув с собой этот предмет тоже. Я не знаю его судьбу. Поэтому и только потом спустя почти сутки вдруг стало известно, что с Приразломной им оказывается сообщили, что там есть угроза теракта. Какая-то странная логика несколько. Я думаю, что это просто надо было что-то придумать, чтобы оправдать насильственную высадку на судно. И вот придумали такое вот. М. МАКСИМОВА — А с чем связываете, почему первый раз эта акция не вызвала такой бурной реакции. А почему на этот раз, что изменилось? М. КРЕЙНДЛИН — Я думаю, естественно только мое мнение, что просто с момента за этот год внимание общественности достаточно сильно было привлечено к проблемам нефтегазового освоения арктического шельфа. И может быть связано с тем, что мнение мировой общественности начало поворачиваться в ту сторону, что все-таки это неправильно и возможно это связано с этим. Что это попытка на самом деле немножко поменять акцент. С проблемы нефтегазового освоения перевести в обсуждение в плоскость, что там незаконные действия. Такой экшен. М. МАКСИМОВА — На самом деле это возымело некоторые действия. Потому что я читаю сообщения наших слушателей. Например, ведь те, кто заложил эксплуатировать нефтяную платформу на море, сидят в городах, и устраивая такие акции, зеленые сами провоцируют аварии, причем здесь обслуживающий персонал. То есть офисы «Газпрома» у Белого дома, «Роснефти», «Эксон», Шелл и прочее. Почему не устраиваете акции там, почему на платформу? И sms Константин пишет: не понял, значит, любой имеет право залезть на любую нефтяную платформу? М. КРЕЙНДЛИН — Во-первых, у офиса «Газпрома» мы тоже устраивали акции. В прошлом году и в этом по-моему. Поэтому это было. Другое дело, что, наверное, с точки зрения наших коллег из международного Гринпис акция непосредственно на месте она может привлечь более широкое внимание мировой общественности, чем акция у российского «Газпрома». Это мое мнение. Если конкретно, то лучше спросить у тех, кто непосредственно планировал эти мероприятия, это делалось без нас. Еще раз говорю, это не российская территория, не российские территориальные воды, поэтому… М. МАКСИМОВА — Здесь вы все-таки на частную собственность активисты пытаются залезть, что-то развесить. М. КРЕЙНДЛИН — Во-первых, не частную, государственную. Ну да, у нас есть такая форма как ненасильственные акции, которые может быть и не совсем соответствуют действующему законодательству, но они могут лежать в плоскости административных правонарушений. А. ДУРНОВО – То есть не терроризм. М. КРЕЙНДЛИН — Нет. Какой может быть терроризм, если никаких там насильственных действий, даже если два человека, что они могут просто два альпиниста, висящих на платформе, сделать с такой платформой. М. МАКСИМОВА — Последний вопрос. Мы посмотрим, чем закончится история. Но уже можно например сказать, что эта акция будет повторяться? М. КРЕЙНДЛИН — Я, наверное, не готов это говорить, потому что я не планирую эти акции. Я немножко другими вещами занимаюсь. Я могу сказать, наверное, с уверенностью, что действия Гринпис по предотвращению нефтегазового освоения Арктики любыми компаниями, независимо от того, к какой стране они относятся, будут продолжаться. А. ДУРНОВО – Спасибо большое. Михаил Крейндлин — эксперт программы по особо охраняемым природным территориям «Гринпис России».

Ссылка на источник