О.Журавлёва ― Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, у нас в гостях писатель Виктор Ерофеев. Здравствуйте, Виктор Владимирович. В.Ерофеев ― Здравствуйте. О.Журавлёва ― «России чужды западные ценности, которые потворствуют вседозволенности. В условиях, когда у России есть внешний враг, демократия – не лучшая форма управления», — об этом глава Крыма Сергей Аксёнов заявил вчера вечером в эфире телеканала «Первый крымский», предложил вернуться к монархии. Кандидатом в монархи, по мнению Аксёнова, может быть только нынешний президент Владимир Путин. Кто сошел с ума здесь, Виктор Владимирович? В.Ерофеев ― Да нет, я думаю, это просто невежество такое. Западные ценности совершенно не предполагают вседозволенности – это такая ярая ошибка самых чудовищных невежд. Наоборот, западные ценности предполагают самоограничение по отношению к хамству, к агрессии, к невоспитанности, например, вообще. В политических каких-то дебатах тоже не надо орать по телевизору. Ну и многое-многое такое, что как раз на этой Земле, наоборот, имеет вседозволенность. Поэтому это, вот, с самого начала. Потом монархия. Какая монархия? Есть английская монархия, есть Саудовская Аравия. Это совсем разные монархии, и одна монархия дала Англии демократию на тысячу лет, а другая превратила страну в рабский зоопарк. Поэтому когда человек говорит о монархии, это тоже ничего не говорит, да? А то, что он, естественно, вылизывает все места, так, ну значит, говорит о том, какая форма правления у него в голове. Это, в общем, человек вот такой, с одной стороны, невежественный, а, с другой стороны, он такой лизун. Ну, в общем, довольно отвратительно всё. Но потом главное. Главное то, что уже установлена монархия, всё есть, всё существует. О.Журавлёва ― Может, Аксёнов просто честный? В.Ерофеев ― Нет, он же требует. На самом деле, он требует то, что есть. Ломится в открытую дверь. Вообще всё уже установлено. Но просто поскольку у нас всё гибридное в этой стране, то и монархия такая гибридная. Вот. И надо понимать, что с человеком, который выходит из недр КГБ, другой монархии и не будет, и другой формы правления. Поэтому здесь есть невежество, здесь есть очевидная глупость и здесь есть невероятное желание работать языка в самых темных местах организма. О.Журавлёва ― Скажите, пожалуйста, Виктор Владимирович, а вот эти вот руководители на местах, ну, в данном случае глава, все-таки, уже как считается субъекта Федерации – они именно такие должны быть при нынешней монархии? Губернаторы должны быть вот такими как Аксёнов? Или уже в Кремле самим противно, что вот так получается? В.Ерофеев ― Ну, в общем, когда, наверное, они перебарщивают, когда уже захлестывает, то, в общем-то, это звучит, конечно, иронически. Так себе представить, как это может звучать, то, конечно, наверное, в Кремле вызывает некоторое раздражение, и даже стыдно бывает за таких людей. Но это же всегда, повсеместно! Вот, не знаю, по-моему, замечательные строки, как Николай Первый должен был послать сенаторов в Польшу. Тогда еще в Польшу до 30-го года, то есть более-менее либеральную, чтобы навязать какой-то… Встретился с ними, потом покачал головой: «Не пошлю». Говорит: «Один страшнее другого». Сенаторы, его собственные сенаторы. Так что мне кажется, тут зависит от того, что, все-таки, там… Помните, Пушкин говорил, что у нас один единственный европеец – это правительство? Ну, погорячился, наверное, тогда гений. Но, все-таки, они, все-таки, выше горизонта они чего-то видят. Ну, с кем-то там общаются, вот, ждут, когда Трамп им позвонит. Ну, какие-то такие переживания у них. А эти же сидят и думают, наверное, о переделах, о каких-то вещах, которые, в общем, их, конечно, европейцами в лучшем смысле этого слова, а не в том, как себе представляет глава Крыма, не делает. И поэтому, конечно, за них стыдно за всех. Я не думаю, что Кремль бы сказал «Давайте все станем такими, вышколенными кремлевскими чиновниками», потому что они понимают, что это невозможно. Но, все-таки, они, наверное, предполагают, если так, моделировать что-то, конечно, они предполагают, что это должен быть человек, все-таки, с какими-то хоть видными мозгами, да? Но тут совсем ни мозгов… Потом прошлое какое-то бандитское нескрываемое. Я не думаю, что он или Кадыров – это такие, идеальные люди. Наверное, нужны такие. Наверное, пользуются ими, поскольку монархия – она использует всех людей, с которыми демократ, наверное, не особенно уживался бы. О.Журавлёва ― А вот эти вот губернаторы и прочие наместники – это так, своего рода дворянство? В.Ерофеев ― Ну, дворянство же тоже разное было. Вот, можно сказать, что это от двора, такие, дворовые люди. А, с другой стороны, это уже те люди, которые избраны. И мне кажется, у нас еще пока это дворня, а не элита. Я мало имел с ними дело в жизни, вот уже с этим поколением. Скорее с тем, еще советским при жизни отца. Но эти меня всегда поражали тем, что они какие-то такие, захлебывающиеся от удовольствия своей власти, тщетно скрывающие это удовольствие, и в результате, в общем, опять-таки, какая-то гибридная история получается с ними. О.Журавлёва ― С одной стороны, захлебываются от восторга, а, с другой стороны?.. В.Ерофеев ― А с другой стороны, боятся захлебнуться. О.Журавлёва ― А с третьей стороны, подворовывают, как мы догадываемся? В.Ерофеев ― Но там ресурс государственный… Мы даже его не ощущаем. Но когда мне в жизни несколько раз приходилось, так сказать, на крыльях этого ресурса там куда-то взлететь вместе, допустим, с моим папой, я чувствовал, что он бесконечный. Можно так вообще улететь прямо в другую Вселенную, там всякие мощные такие вообще невероятные вырастают крылья у тебя и кажется, что всё дозволено. Ну, как тут не подворовать? Тут кажется, что, наверное… В.Ерофеев: Боязнь тюрьмы – это самая главная тема нашей государственности Хотя, вот, мой отец был удивительно каким-то честным человеком, и даже никогда мы ничего не сдавали в комиссионный магазин как сдавали все послы. Мне даже казалось, что это он как-то совсем уж слишком честный. Но какие комиссионные, когда тут вообще уже идут прямо дворцы за дворцами, дворцы за дворцами, яхты и прочее? Мне кажется, что мы уже сейчас на первом месте как в балете. О.Журавлёва ― Впереди планеты всей. Но вы-то фильм про Димона посмотрели? В.Ерофеев ― Нет, я не посмотрел. Я вообще к этому… О.Журавлёва ― Вам неловко это видеть? В.Ерофеев ― Нет. Нет-нет-нет. Я вообще к этому отношусь с некоторой осторожностью, потому что идет стрельба даже по тем… Ну, естественно, понятно, что с дворцами, с яхтами и с самолетами для собачек. Но я никак не понимаю, мы что, хотим революцию такую, да? Чтобы, вот, всех их убрать под корень, да? А потом… О.Журавлёва ― Ну, некоторые хотят. В.Ерофеев ― Ну вот. Вот, мне вот эти большевики от оппозиции не всегда понятны. Потому что, ну вот, значит, снесем Димона там, кто там еще… О.Журавлёва ― Да как мы его снесем? Ну что вы, Виктор Владимирович! В.Ерофеев ― Ну нет, морально-морально. Морально. Как он будет, например, возглавлять какое-нибудь Временное правительство когда-нибудь или еще что-нибудь? Да он не пойдет никогда на какие-то компромиссы. Ведь, смотрите, все-таки, в Польше – там удалось какой-то сделать мирный переход в 1989 году, да? Ну, был круглый стол там. При том, что Ярузельский людей сажал и всё прочее. Те, которых сажал, все-таки, они с ним разговаривали. И мне кажется, что, все-таки, надо искать возможность выйти на революцию февральскую, не на октябрьскую. А мы летим к октябрьской. О.Журавлёва ― И это Виктор Ерофеев, писатель со своим особым мнением. Мы встретимся с вами после небольшого перерыва. РЕКЛАМА О.Журавлёва ― И снова с вами программа «Особое мнение», это мнение высказывает писатель Виктор Ерофеев. И уже реакция на сказанные вами слова воспоследовала. И честно говоря, хочется понять, как вы вообще относитесь к вот этому жанру политической борьбы? Потому что у нас, вот, митинги будут под девизом всё той же борьбы с коррупцией, и достаточно много людей этим митингам симпатизируют и, в общем, готовы против коррупции как-то заявляться. Вы считаете, что это неправильная политика? Что это ведет к плохим последствиям? В.Ерофеев ― Ну… Мне кажется, прежде всего политика оппозиции должна быть умной. Вот, такое. То есть как-то пораскинуть мозгами и понять, что нужно для будущего России, а что нет. Понятно совершенно, что страна наша – она склеена коррупцией. А вот этот вот дом, в котором мы живем, наш дом – он склеен коррупцией. И естественно совершенно, что протестовать против коррупции – это, значит, сплачиваться для будущего России, потому что будущее России предполагает отсутствие коррупции. Хотя, это дело сложное в наших широтах. Но с другой стороны, надо понять, как это сделать? То есть надо понять, с кем в будущем можно будет иметь дело, с кем нельзя, и делать это таким образом, как это сделано было достаточно ловко (назовем такое слово) в странах Восточной Европы. Ведь, там же тоже было мощное противостояние разных людей, и они боялись… О.Журавлёва ― Ну, мы исключаем историю с Чаушеску. В.Ерофеев ― Ну, мы ее тоже берем, как бы, в качестве… О.Журавлёва ― Как образец. В.Ерофеев ― Ну, в качестве исторического кейса. Ну, давайте так скажем. Ну, допустим, ладно, не Румыния. Но, ведь, были вот эти бархатные революции, которые прошли, они дали возможность, все-таки, выйти на поверхность среднему классу, и заработал… Вот, я часто езжу в Польшу (у меня там сын живет), я могу вам сказать, что это просто работает и работает, работает и работает. Это, действительно, страна улучшается именно потому, что были созданы определенные условия. Если мы дойдем до октября в этом разрушении… О.Журавлёва: 17 ―го года. В.Ерофеев: 17 ―го года, да. То мы, конечно, прежде всего, в общем, не только тех отправим в эмиграцию, у которых много денег, но и этим-то настанет… Потому что революция пожрет и этих детей, как она пожрала. И мне кажется, что это будет реальный распад страны. То есть оппозиция просто должна включить мозги и понимать, что для страны… Это сложная страна, с очень дремучей архаикой, очень крестьянским мышлением. То есть крепостное право заночевало в голове практически у 80% населения. Вот. Да! И еще, просто еще какие-то есть философские подходы, то, что, кстати говоря, в Восточной Европе люди почему-то лучше понимали, потому что у них меньше книг запрещали и они читали книги по философии XX века. Надо как-то понимать человеческую природу лучше, да? Надо понимать, где нажимать, а где не нажимать, потому что это если не учитывать, то можно провалиться в глубочайшие колодцы полной черноты. О.Журавлёва ― Вы хотите сказать, что вот этими акциями, связанными с коррупцией, с этими разоблачительными выступлениями оппозиция тем самым, ну как бы, теряет возможность переговоров дальнейших с некоторыми ныне действующими персонами? В.Ерофеев ― Ну, я бы сказал так, что, видимо, оппозиция должна разоблачать коррупцию, безусловно, потому что эта коррупция уже становится эвфемизмом абсолютной неспособности власти к будущему. То есть, значит, разоблачая коррупцию, мы, так сказать, показываем, что власть не способна к будущему. Поэтому тут работают эвфемизмы. Но! Если мы это слишком включаем здесь расправу со всем корпусом нынешней власти, то становится вопрос, чего не было в феврале 1917 года, становится вопрос: «На кого тогда? На самих себя?» А давайте тогда посмотрим, кто это такие сами себе, и увидим, что там тоже не всё благополучно, там много есть тоже агрессии, давежа и прочего, и прочего. В.Ерофеев: Наша страна склеена с коррупцией И что ж тогда получается? Получается вообще просто октябрь на октябре. Нет, мне кажется… Я совершенно не против активных и решительных действий оппозиции, но пусть они включают просто не только мозги, наверное, но еще просто какое-то историческое мышление, то есть пусть будут более эрудированными. Я помню, с одним из таких оппозиционеров… Сразу узнаете, о ком говорю, но не буду называть. В Польше мы выступали вместе с Занусси просто. Ну, естественно, все понимали, что мы вместе, а не по отдельности. Ну и этот тоже человек пришел, и потом он начал… А он, наверное, думал, что я против. Не знаю, чего он думал. Ну, в общем, короче говоря, мы говорили о разнице между ментальностью европейской и русской. Я сказал, что у нас местоимение «мы» важнее исторически местоимения «я» (так случилось). Ну, просто размазалось «я» или вообще не сложилось, да? Он потом подошел ко мне и говорит: «Нет, вы ошибаетесь. У них «мы» сильнее, чем «я». И я тогда подумал: «Боже мой, у нас же это вся литература об этом трубила, вся история трубила о том, что наша слабость – это то, что мало «я», много «мы». И вдруг приходит, мне человек это говорит как в первый раз, как будто вот только… Вот, я бы не хотел такого неофитства, когда просто человек берет философский какой-то тезис и его начинает рассматривать, как будто до него никто его не рассматривал. О.Журавлёва ― Виктор Владимирович, я вам приведу цитату из интервью. «После всего этого я также люблю своего президента Путина, у него всегда широкие жесты, он помогает Украине и Сирии. Не думаю, что он ответственен за приговоры. Про Сталина тоже говорили. Смотрите, что при нем делалось. А Сталин, ведь, не знал обо всех приговорах». Это говорит женщина, которую помиловал президент Путин и которая получила 7 лет за смску времен грузинской войны. Эта позиция описывает массовое сознание? В.Ерофеев ― Ну… Да. Хорошо, что еще только половины страны. Массовое сознание половины страны. Могло бы захлестнуть сталинское обожание… Я, вот, последнее время думаю о том, что Сталин у обожателей превратился в такую воблу, в такую сухую рыбу, из которой вытащили кишки и всякие внутренности, чтоб не воняла, и осталось только такое вот: хорошая шкурка, и есть можно. Такой съедобный Сталин. Вот. И вот эта женщина тоже фиксирует. А там же нет 37-го года, там же нет коллективизации, там нету войны. О.Журавлёва ― Она сама получила огромный срок совершенно ни за что. Ее помиловал президент, и она его обожает. В.Ерофеев ― Оля, послушайте, моя мама дружила с Жемчужиной, женой Молотова. Они лежали в палате вместе втроем. Она доказывала, что Сталин лучше всех, что он вообще гуманный, всё. Она получила срок, она вообще могла не выйти из лагеря, всё прочее. Есть же какое-то определенное сознание человеческое, которое почему-то мы с трудом изучаем. Нам кажется, что у нас только главное в жизни – это демократия. А есть еще сознание, когда человек может болеть мазохизмом, может получать удовольствие от каких-то вещей, от которых мы с вами, может, Оля, не всегда получаем удовольствие. О.Журавлёва ― Мне интересно, насколько это типичный взгляд, типичный подход, когда говорят «Вот, сейчас холодильник победит телевизор!» Тюрьма не побеждает телевизор. В.Ерофеев ― Ну, у нас тюрьма вообще на первом месте. Мы же, действительно, спаяны тюрьмой. Боязнь тюрьмы – я об этом писал довольно давно. Боязнь тюрьмы – это вообще, наверное, самая главная тема нашей государственности. Всегда было и остается. Тюрьма – это наш рулевой. О.Журавлёва ― Это, как бы, судьба – с ней не поспоришь, да? В.Ерофеев ― Ну, это такая судьба государственная, которая очень сознательная. Чем хуже тюрьма, тем больше беспокойство за свою судьбу. О.Журавлёва ― Не понимаю я, все-таки, почему человек даже на собственном примере не делает никаких выводов, которые нам казались бы естественными. В.Ерофеев ― Ну, во-первых, нам это уже другая история. После перерыва. О.Журавлёва ― Хорошо. Писатель Виктор Ерофеев со своим особым мнением. Мы вернемся после небольшого перерыва. НОВОСТИ О.Журавлёва ― И снова с вами программа «Особое мнение», в студии писатель Виктор Ерофеев, и Юлия из Нижегородской области пишет вам: «Популизм побеждает в мире. Значит, и у нас победит, например, Жириновский на следующих выборах?» Как у нас с особым путем? В.Ерофеев: Западные ценности предполагают самоограничение по отношению к хамству В.Ерофеев ― Юлия, ну, дело в том, что он время от времени, действительно, прорывается и в той же Европе, и это не первый раз. Мы встретились, вот, в нашем поколении впервые с очень серьезным кризисом либерализма и демократии. Это не значит, что они плохие, просто ими надо так же управлять, как в семье. Вот, может быть хорошая семья, а, вот, куда-то мужа занесло, жену, и вдруг они разлетелись. Надо правильно соображать и иметь хороших рулевых. И здесь демократия, действительно, подверглась некоторому количеству деградации. Я только что, вот, приехал из Любляны, и ездил оттуда в Триест. Там был такой накрыт стол, и сидело писателей много всяких. И они все мне дружно сказали, что они хотят выйти из НАТО, вот. И сказали, что какой Путин молодец, а Америка ужасна. И, в общем, жарко на солнце, тепло в тени, я им говорю: «Ну, выйдете из НАТО, и что тогда? Что произойдет?» Я говорю: «Вас скушают так. Просто, вот, как мы сейчас сидим, вот эту вкусную рыбу, и вас так скушают». Они говорят: «Нет, это всё пропаганда». А я говорю: «Ну, а почему, вот, вы так против американцев?» Они говорят: «Ну, просто потому, что мы хотим выражать свое особое мнение (вот, как мы сегодня). И то же самое талдычит там правительство и СМИ главные. Нет, мы вот хотим, будем против американцев и за Путина, и пошли вы все подальше. Мы вот хотим такими быть». Ну вот. Понимаете? То есть это даже не безответственность, это от жиру бесятся свободы. Потому что всё есть, нормально всё, и на этом фоне возникает вот такой популизм, потому что эта демократия, которая в СМИ и в правительстве, она уже, ну, не интересна. О.Журавлёва ― Хочется остренького? В.Ерофеев ― Хочется что-то остренького, соленого такого. Или хочется предаться мечтам. Популизм – это, так вот, утопия. Наш народ очень любит утопию вообще в разных направлениях своей жизни. А там тоже время от времени Гарри Поттер должен прийти к власти. О.Журавлёва ― Ну, а чем Жириновский вам не хорош? В.Ерофеев ― Мне кажется, Жириновский, ведь, сложен из двух половинок. Он, насколько я его представляю и знаю его немножко, он не глупый человек, но ему надо же попаясничать, чтобы его не забыли. Что он там будет, действительно, расстреливать и вешать? Он как, вот, выключается камера, сразу: «Ну что, ребят? Как я?» Вот и всё. Это такой карманный… Хотел сказать «фашист», но нет, не фашист. Карманный такой… О.Журавлёва ― Карманный монстр. Покемон! В.Ерофеев ― Да. О.Журавлёва ― Вот мы, кстати, пришли к блогеру Соколовскому внезапно, который покемонов, помните, в храме ловил? В.Ерофеев ― Конечно, помню, да. Поразительная история, поразительная. О.Журавлёва ― Так вот о чем говорит история, когда с тупым звероподобным рвением человека обвиняют не просто там в хулиганстве в храме… Даже не в оскорблении чувств верующих, а в том, что он отрицает существование бога. В.Ерофеев ― Нет, ну, мы же говорим о том, что у нас очень архаическое сознание. Значит, архаическое сознание – оно очень беспокоится, что, например, солнце зашло, а встанет ли оно завтра, не понятно. И нужно тогда верховное существо, чтобы оно сказало, распорядилось солнцу «Встать». А если кто-то отрицает верховное существо, ну, он заваливает не только деревню, а вообще весь мир. Это отразилось в этом народном крестьянском сознании. Мы, действительно, крестьянская страна с крестьянским мировоззрением. И наша хата – это, вот, действительно, то, что еще находится под нашим контролем, а всё остальное, так сказать, плывет и переворачивается с ног на голову. И здесь вот беспокойство такое вот… Вот, запустить покемонов в церковь, и вообще просто сердце остановится, почки откажут, Путин на пенсию подаст. О.Журавлёва ― Ужас. В.Ерофеев ― Ну, вот, видите? И в ваших глазах промелькнула, ну, видимость ужаса. О.Журавлёва ― Ну, тогда уж скажите, а сообщение о том, что не уберегли Дмитрия Анатольевича, оно скорее тревожное? В.Ерофеев ― Не, сталинский абсолютно ход. В.Ерофеев: Я не против активных действий оппозиции, но пусть они будут более эрудированными О.Журавлёва ― Да? В.Ерофеев ― Абсолютно сталинский. Да. Я уже замечал, что вот у президента иногда появляются такие, сталинские интонации. Это абсолютно, вот, так бы мог сказать Сталин: «Не уберегли». О.Журавлёва ― Ну, вот, недаром же Оксана Севастиди в своем интервью их так легко увязывает рядом. В.Ерофеев ― Так и что же? По интонациям, по стилистике увязывается. По действиям еще нет, но хотя, с другой стороны… О.Журавлёва ― «Еще», — сказал Виктор Ерофеев. В.Ерофеев ― Еще, да. О.Журавлёва ― Оптимистично. В.Ерофеев ― Еще нет, но всё равно, вот, как бы, понятно прослеживается два основных направления правления. Первое, чтобы вернуть к советским границам, о чем, кстати говоря, ЛДПР открыто сказала на выборах. То есть поразительно. Сказала: «Мы – вернуть границы». И второе, чтобы была второй сверхдержавой. Ну, видимо, первой не получится, но второй. Ну, вот, и что? Так вот… Дальше можно делать выводы, Сталин, не Сталин. О.Журавлёва ― А что не позволяет, за эти 17 лет что не позволяло реализовывать эти прекрасные мечты, которые были бы поддержаны? В.Ерофеев ― Ну, несколько там, все-таки, вещей. Во-первых, мы очень плохо умеем работать. Я вот… О.Журавлёва ― Да вы что? В.Ерофеев ― Мне, вот, в Любляне сказали: «У вас капиталистическая страна или нет?» Я говорю… Позволите мне привести пример? Сейчас быстро расскажу, чего я студентам сказал на философском факультете. Я говорю: «Знаете, Вальтер Беньямин, немецкий философ-коммунист, который потом перестал быть коммунистом, он был в Советском Союзе в 1927 году, если я не ошибаюсь (наши слушатели – умные люди, они поправят, но, по-моему, в 1927-м). Он там был влюблен в латышскую коммунистку тоже, в общем. Переживаний было много. Ему надо было уехать в Берлин рано утром. И он спускается в отель, который, кстати говоря, на улице Горького был (ну, еще тогда не было улицы Горького), он спускается вниз и там сидят 3 швейцара и играют во что-то там (в карты, допустим). Он говорит: «Вы меня можете разбудить завтра в 5 часов? У меня поезд в 6:30 с Белорусского вокзала». Они на него посмотрели, сказали: «Если проснемся, то разбудим». Вот. Сказали, значит, наши дорогие, наши соотечественники». И я тогда этим люблянским студентам говорю: «Значит, есть 3 пути, чтобы получить от них ответ «Разбудим обязательно. Без всякого». Значит, первый путь – подружиться. Значит, надо было принести бутылку водки, выпить с ними, выпить еще одну, вообще просто». О.Журавлёва ― Побрататься. В.Ерофеев: Сталин у обожателей превратился в такую воблу: хорошая шкурка, и есть можно В.Ерофеев ― О, правильно, побрататься-подружиться. И они бы даже, если бы у них было страшное похмелье, с похмелья бы разбудили. Ну, то есть был бы не вопиющий случай, если бы не разбудили. То есть они должны быть братаны. Страна, ну, не может целиком вся работать в системе дружбы. Ну, не может. Значит, этот момент такой дружбы народов немножко, как бы, вывихнулся. Второй момент. Он был положил тысячу долларов, они бы его разбудили. Сказали бы: «О, парень хороший, тысячу долларов положил. Хоть и немец, конечно, паршивый, но, все-таки, дал денег» и разбудили его. Но поскольку не у всех есть тысяча долларов, чтобы отдавать на будильник человеческий и так далее, и так далее, то, значит, в общем, тоже не сработало. И что? Что ж тогда получилось? Получился сталинский вариант. Беньямин должен был сказать: «Не разбудите – расстреляю». О.Журавлёва ― М! В.Ерофеев ― И они бы разбудили. Вот так наша страна и заработала в этом третьем режиме. О.Журавлёва ― Это концепция трудовых, так сказать… В.Ерофеев ― Отношений. О.Журавлёва ― …отношений. В.Ерофеев ― Да. О.Журавлёва ― Интересно. И она не меняется, я правильно понимаю? В.Ерофеев ― И она не меняется. Страх воцарился, швейцары работают. Ну, худо-бедно, но, все-таки, в общем, работают. И эта концепция заработала, потому что других нет. Поэтому я не говорю, что, в общем, никто не работает. Работают, вот, исходя из презумпции страха, да? Не будет страха – не будем работать. А чего работать, если не страшно? Будем работать, когда страшно. Тогда будем. О.Журавлёва ― А вот когда студентов, например, собирают на митинги? Вот сегодня было сообщение, что вот студентов университета в одном из российских городов собирают там на митинги в годовщину Крыма, плакатики им там утверждают, всё такое. Вот, из каких соображений студенты должны идти? Из страха? В.Ерофеев: Не будет страха – не будем работать В.Ерофеев ― Конечно, из страха. О.Журавлёва ― Что отчислят. В.Ерофеев ― Нет, ну там же есть, во-первых… Среди студентов есть некоторое количество таких, тупых людей. Ну, я сам же учился, представляю. Мы когда читали историю КПСС, ну, там хохотало некоторое количество людей в моей группе, потому что, например, Троцкий являлся в истории КПСС в родительном падеже там «Троцкого». Еще не хватало Троцкого, да. Он вообще не объяснялся, ничего, он просто сваливался с неба. О.Журавлёва ― Помните такую книжку «Р. В. С.»? Это про Троцкого. В.Ерофеев ― Да. Вот, значит, он просто приходил в родительном падеже и всё прочее. И, значит… Но смеялось меньшинство. У остальных стучали зубы – а вдруг не сдадут? И тогда или со стипендией что-то будет, или еще что-то и так далее, и так далее. Так что всё нормально здесь, тут страх. Ну а с другой стороны… О.Журавлёва ― Ну так, значит, страхом страна прекрасно может управлять. В.Ерофеев ― А с другой стороны, такая тупость… Ну, подумаешь, ну, можно пойти и за Крым, да и за Кавказ, и за Сирию можно сходить, и за Ливию. Если скажут, за США пойдут, за джинсы. О.Журавлёва ― Что-то может радикально изменить вот эту вот народную традицию, скажем так? В.Ерофеев ― Я думаю, что может. Но тут телевизору потребуется побольше времени и более элегантные люди, чтобы научить каким-то европейским ценностям. В 90-х годах таких людей оказалось недостаточно, и народная масса не поняла, чего от них хотят реформаторы. А, вот, зато это подхватила. Вот то, что мы имеем сегодня, нашу демократическую монархию, либерально-демократическую. О.Журавлёва ― А вам нравится решение с тем, чтобы послать на Евровидение певицу в инвалидном кресле? В.Ерофеев ― Вот, знаете, мы это обсуждали сегодня с женой, и она говорит: «Вот, когда ты меня привез в Париж первый раз, я так тоже удивилась: Площадь инвалидов, в музее инвалидов там залег Наполеон навсегда». О.Журавлёва ― Но там не совсем те инвалиды, да. В.Ерофеев ― И вдруг, вот, выясняется, что просто традиции инвалидов… Ну, не совсем, конечно, те, но, все-таки, искалеченные люди войной. Что в других странах традиция инвалидов – это традиция людей, которые что-то сделали хорошее для страны и за это пострадали. А у нас до последнего времени с инвалидами была полная беда. Вот сейчас начинается какая-то движуха в сторону того, чтобы обрести возможность. И вы знаете, я считаю, что она пусть едет, и дай бог, чтобы с ней всё было (с этой девочкой) в порядке. О.Журавлёва ― Писатель Виктор Ерофеев со своим особым мнением. Всем спасибо, всего доброго.

Ссылка на источник