Е.Канакова ― 15 часов и 5 минут в Москве. Начинается программа «Персонально ваш». Здесь – Яков Широков… Я.Широков ― Здравствуйте! Е.Канакова ― И я, Екатерина Канакова. И сегодня персонально ваш, как обычно по вторникам, экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте, Сергей Владимирович! С.Алексашенко ― Добрый день, Екатерина! Добрый день, Яков. Я.Широков ― Сергей, у нас сразу вопрос. Хотелось бы на ваш американский опыт положится. Скажите, в Вашингтоне как, вообще, метро охраняют? Система безопасности какая там? С.Алексашенко ― Никаких рамок на входе нет. Но сотрудники полиции ходят постоянно. Нельзя сказать, что толпами, но в общем, как-то смотрят за тем, что происходит. Никаких особенных мер безопасности я в вашингтонском метро не видел. Даже вот когда был день инаугурации президента Трампа и, собственно говоря, по городу передвигаться на автомобиле через центр было практически невозможно, в общем, в метро было большое скопление народу. Естественно, это основной вид транспорта для передвижения в такой ситуации. Ну да, их много. Вежливо стоят, смотрят, отвечают на вопросы, как перейти куда. В общем, знаете, особых мер безопасности я не встречал. Е.Канакова ― В общем система уязвима? С.Алексашенко ― Екатерина, что значит, уязвима? Если терактов не было, значит, наверное, неуязвима. Е.Канакова ― Просто, судя по вашим словам, меры безопасности в Вашингтоне отличаются только тем от наших, что у нас рамки стоят. С.Алексашенко ― Вы знаете, меры безопасности отличаются тем, есть теракты или нет. Вот если терактов нет, значит, меры безопасности хорошие и достаточные. Мне кажется, что совсем неправильно считать, что меры безопасности в метро, они начинаются у входа в метро. В конце концов, единичный теракт и шансы, что вы его поймаете на рамке, они минимальные. Я.Широков ― Ну да, должна работать всякая агентура. С.Алексашенко ― Конечно, конечно. Я не знаю, метро в Петербурге – сколько там, миллион человек, наверное, пользуется метро в день? Нельзя к каждому приставить по сотруднику полиции, да еще специально обученного, чтобы он смотрел в глаза и выяснял, террорист это смертник или не террорист-смертник. Это уже самая последняя стадия. И я думаю, что упор и в Вашингтоне, и в Лондоне точно делается не на эту стадию, на шанс, что ты вдруг случайно поймаешь в метро террориста ровно в тот момент, когда он ставит чемоданчик, оставляет его в вагоне и хочет из него выйти. Так не работает система безопасности. Я.Широков ― А вот, кстати, к чемоданчику. Скажите, а американцы как, вообще, реагируют на забытые предметы, на чужие забытые предметы? С.Алексашенко: Закручивание гаек придется на гражданское общество, на политическую активность, на общественную жизнь С.Алексашенко ― Их достаточно быстро полиция забирает. Я.Широков ― То есть сама полиция. То есть не люди говорят, что видят какой-то там пакет… С.Алексашенко ― Нет, люди говорят, но, соответственно люди не трогают эти пакеты. Я давно не встречал каких-то таких больших событий, что кто-то в магазине оставил чемоданчик. Как-то их не видно ни в магазинах, ни в метро, не валяются они на улицах. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, а как вы считаете, почему наши власти не пользуются опытом других стран для предотвращения терактов? Вот, например, в Израиле на подходах так называемых к транспортному узлу работает целая армия психологов, которая задает вопросы и по ответам делает выводы, предоставляет человек опасность для окружающих или нет? С.Алексашенко ― Екатерина, есть два варианта ответа, выбирайте любой. Там три вариант. Первый: они делают, но мы этого не видим. Собственно говоря, качество работы спецслужб, оно проверяется не тем, что у нас десятки тысяч или тысячи омоновцев в полном снаряжении выходят на улицу. Это не меры безопасности, это не работа органов безопасности. Это борьба со своим населением. Соответственно, версия первая: может быть, они это делают, но делают так аккуратно и хорошо, что мы этого не видим. От человеческого фактора: невозможно всех отловить на последней стадии, еще раз: вот последняя стадия – это самая ненадежная, я бы сказал. Она важна, но на нее надежды меньше всего. Вторая версия: наши спецслужбы просто не умеют этого делать по разным причинам — профессиональная необученность, квалификацию потеряли, никогда всерьез с такими угрозами не сталкивались и не боролись. И версия третья: что наши силовики, наши спецслужбы основную опасность видят в другом. И мы это видели неделю назад 26 марта на улицах Москвы и других городов России. Там как-то эффективно у них все получается. То есть вот для них человек, стоящий на улице с плакатом или просто проходящий по Тверской – вот он представляет угрозу для безопасности страны. Его немедленно хватают, на него бросаются 20 полицейских. Вот в этом случае на такую опасность у них реакция мгновенная и работают хорошо. Выберете, какая версия вам больше всего нравится. Е.Канакова ― А вам какая больше всего нравится? Я думаю, на самом деле, скорей все смесь всех трех, все есть. Было бы точно совершенно несправедливо говорить о том, что наши спецслужбы вообще ничего не делают. Наверное, все-таки нельзя говорить о том, что у них высочайшая квалификация и что они от всех терактов нас защищают, потому что достаточно посмотреть, что происходит на Северном Кавказе, с количеством терактов, которые там случаются, и понятно, что, в общем, с квалификацией не все в порядке. И третье: конечно, точно основная опасность, которую видят силовики или наша власть, наше правительство, она для них выглядит по-другому. Вот на другую опасность они как-то бросают гораздо большие ресурсы и гораздо большие силы. Я.Широков ― А вот такой вопрос. В Москве мы часто видим, как полицейские останавливают людей подозрительных, проверяют документы. А часто ли вы видите такое в США? С.Алексашенко ― Не часто, но иногда вижу. Просто надо понимать, что Вашингтон – это все-таки не очень большой город. Сам по себе Вашингтон – это 600 тысяч человек, то есть точно в 20 раз меньше, чем в Москва. Я.Широков ― Ну плюс пригороды. С.Алексашенко ― Ну плюс пригороды, которые, может быть, 2 с небольшим, может быть, 3 миллиона человек в сумме – все-таки меньше, чем Москва. Пригороды просто гораздо более крупные, получается, по размерам. И я бы сказал так: интенсивность жизни на улицах Вашингтона, поток людей, он гораздо меньше. Но время от времени я вижу, как полицейские с кем-то разговаривают, что-то выясняют. Но опять не в такой грубой форме, и это совершенно не связано с тем, что происходит… Да, кстати, недавно мне об этом сказали — я не знал, что я, например, как иностранец, живущий в Америке, должен всегда носить с собой документы, вот всегда. Это закон там. Я.Широков ― Учитывая, что вы из России, вам должно быть привычно. С.Алексашенко ― У нас ведь тоже полиция останавливает, просит предъявить документы. Вот, соответственно, американец может предъявить права, а я должен предъявить паспорт с видом на жительство, то есть в полном объеме документы, которые мне разрешают здесь находиться, если я иностранец. Я.Широков ― А если нет? С.Алексашенко ― Что, если нет? Е.Канакова ― Если у вас нет с собой документов? Я.Широков ― Что они сделают? С.Алексашенко ― Меня могут забрать. Ты им говоришь свои данные, тебя проверяют. И тебя предупреждают, что в следующий раз будут санкции, собственно говоря. Я уж не помню, что там по закону полагается. Но там не 48 часов, там быстрее происходит. Мне говорят, что если попадешь в »хороший участок», то тебя за полчаса могут отпустить. Если там какой-то наплыв таких, как ты, то можешь часа три просидеть. Но дольше вряд ли. Вот бывает такое, да. Поэтому, собственно говоря, нормы закона они не сильно отличаются от российских, правда? Я.Широков ― А посадят в камеру с мексиканцами и будут вымогать 100 долларов за освобождение? С.Алексашенко: Под лозунгом борьбы с терроризмом преподнесут ограничения прав и свобод С.Алексашенко ― Нет, нет, там не камера. Просто такой, знаете, зал ожидания. В МФЦ приходите, есть там зал ожидания. В Америке везде примерно одинаково. Когда ты приходишь в государственные учреждения, где тебе что-то надо сделать, там такой зал со скамеечками, с сидениями, и вот эти люди сидят там ждут. Свой номерок вытащил и ждешь, когда тебя позовут. Я.Широков ― А вас, кстати, когда-нибудь полицейский останавливал, спрашивал документы? С.Алексашенко ― На машине ехал. Пару раз было такое. Причем, знаете, как в лучших традициях советско-российских гаишников: из-за куста. То есть не на улице города… Один раз это было поздно вечером в ночь с пятницы на субботу. Я ехал встречать кого-то в аэропорт, а аэропорт находится в Вашингтоне в штате Вирджиния, а, соответственно, нормы допуска алкоголя в крови в Вашингтоне, в округе Колумбия существенно выше, здесь, по-моему 0,8 промилле, что очень высоко, а в Вирджинии, соответственно, очень низкая. И вот в пятницу вечером на выезде из Вашингтона, как только начинается штат Вирджиния, тебя могут проверить на содержание алкоголя. Я.Широков ― Операция «трезвый водитель». С.Алексашенко ― Да, да. Е.Канакова ― Стабильная процедура такая у гаишников. С.Алексашенко ― Один раз меня только остановили, попросили документы показать. Собственно говоря, не заставили никуда дышать. А один раз с радаром за скорость, то есть я просто ехал в пределах разумных в общем потоке. Но просто так документы спросили и отпустили. Но два случая у меня было таких. Я.Широков ― К серьезному еще теперь: вот вы верите, что прошедший теракт станет поводом для закручивания гаек со стороны власти? С.Алексашенко ― Яков, я вообще не очень люблю употреблять слова «верю», «не верю». Но вероятность этого очень высока. Причем основное закручивание гаек придется, что называется, на гражданское общество, на политическую активность, на общественную жизнь в России. То есть под лозунгом борьбы с терроризмом преподнесут какие-то ограничения прав и свобод. Е.Канакова ― Перейдем к другой теме. Путин подписал скандальный закон Тимченко. То есть подсанкционные бизнесмены смогут отказаться от налогового резидентства России. Вот что теперь будет после этого подписанного закона? С.Алексашенко ― Я думал над этим. Мне кажется, что, вообще, все это связано с двойным налогообложением и условный Тимченко, про которого мы знаем, что он является гражданином Финляндии, но которому, видимо, из-за санкции въезд туда запрещен – вот как он должен поддерживать свой статус? Видимо, от него могут потребовать объеме. А по закону о двойном налогообложении, налоги, уплаченные в России, вычитаются из сумы налогов, которые он выплачивает в Финляндии. Даже та фраза, которая есть в законе, что условном Тимченко или тому, кто обратиться за этим, вернуть налоги, уплаченные в России, это означается, что этот человек, будучи законопослушным жителем другой страны Евросоюза, он должен сообщить в свою налоговую службу, что произошел такой перерасчет, мне вернули налоги и доплатить налоги в условной Финляндии. Получится так, что этот закон направлен на то, чтобы российский бюджет консолидированный, на самом деле, того города или района, где зарегистрирован господи Тимченко, отдал часть денег, и, соответственно, эти деньги пришли в бюджет условной Финляндии или другой страны. Я.Широков ― То есть это такая помощь Евросоюзу, получается? С.Алексашенко ― Ну да, видимо, в Евросоюзе совсем плохо с деньгами – у нас плохо с деньгами, а у них очень плохо – мы решили их немножечко поддержать. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, скажите, а почему именно сейчас реализован, подписан этот закон? С.Алексашенко ― Мне кажется, что у кого-то из этих людей, входящих в санкционный список и у которого есть второе гражданство или вид на жительство, и у которого возникли проблемы с поддержанием своего статуса этого вида на жительства в другой стране возникли проблемы. Я про Америку лучше знаю. Если, например, в Америке вы являетесь обладателем, что называется, грин-карты, вида на жительства, то вы не имеете права проводить вне Америке больше, чем какое-то количество день. То есть, вообще-то говоря, вы обязаны проводить на территории Америки больше 180 с чем-то дней. Просто это установлено законом. Просто если вы проводите меньше, там вам надо писать какие-то объяснения, доказывать, что это связано с работой. В общем, на самом деле, это большой-большой бюрократический геморрой. И вполне вероятно, что это кто-то из людей, попавших под санкции и близких к президенту Путину, и судя по содержанию закона, это как-то связано еще и с налогами. То есть, видимо, было предъявлено налоговое требование. На что условный господин Петров — у нас вроде нет в друзьях президента Петрова, по крайней мере, мы не слышали – пришел к президенту и сказал: «Слушай, как-то не по понятиям. Я уже заплатил налоги. От меня хотят, чтобы я их еще раз заплатил. А можно такой закон принять?..» — «Ну давай примем такой закон». С.Алексашенко: Чиновники — бюрократы наследственные — не понимают, как статистика работает, какие данные должна давать Я.Широков ― У меня вопрос: может этот условный господин Петров скрыть от налогового ведомства другой страны, что ему вернули здесь деньги? С.Алексашенко ― Он может попытаться это сделать, но просто этот закон настолько публично обсуждается, что, я думаю, что сотрудники посольства этой страны, работающие в России уже точно проинформировали свою налоговую службу, или как она называется, о таком законе. Не сомневайтесь. Потому что, на самом деле, как правило, в каждом посольстве западной страны есть официальный представитель Министерства финансов и он, в том числе, отслеживает вопросы, связанные с налогами. Е.Канакова ― Ну хорошо, мы поняли, что они не хотят два раз платить налоги. Но что касается возмещения налогов, которые выплачены с 2014 года? То есть, получается, они еще могут за предыдущие годы вернуть себе деньги, правильно? С.Алексашенко ― Екатерина, а им бюджет, судя по закону, может вернуть деньги, если они этого попросят и, видимо, это связано с тем, что, возможно, на них нераспространение этого закона о двойном налогообложении. В России эти люди могут жить по понятиям, а будучи гражданами какой-нибудь другой страны в Евросоюзе жить по понятиям очень тяжело, и скорей всего, они столкнулись с такой ситуации, что им, действительно, пришлось заплатить налоги дважды, то есть налоги, уплаченные в России им не зачли по каким-то причинам, они пришли и пожаловались: «Ну слушай, нас обидели еще раз». Их друг сказал: «Ну хорошо, раз вас обидели, давайте сделаем так, чтобы вас не обижали». Я.Широков ― А вот еще Ирина из Москвы пишет. Я тоже не могу немножко понять эту историю. Смотрите, если они имущество по ставке 13 % платили до сегодняшнего дня в России, а теперь должны 30 % платить, то в чем, вообще, выгода некоторым фигурантом, скажем так, этого закона? С.Алексашенко ― Яков, мы опять сейчас будем гадать дальше. То есть о ни попадают в статус налоговых нерезидентов России на основании этого закона. А по российскому налоговому кодексу налоговый нерезидент России с доходов, получаемых в России, платит налоги по ставке 30%. Но они тогда идут в зачет налогов, уплаченных в стране Евросоюза, условно говоря. Мы не знаем всех этих тонкостей, но я думаю, что связано с тем, что договоры о двойном налогообложении в отношении кого-то из них были применены достаточно жестко или не применены. Я.Широков ― То есть, правильно ли я понимаю, что, скорей всего, какая-то ограниченная группа людей из тех, которые попадают под этот закон, получают выгоду, а остальные, в принципе, могу и не получить ее? С.Алексашенко ― Яков, я вообще, не думаю, что кто-то получает выгоды. Я повторюсь: моя гипотеза, она не основана на фактах, что условный господин Петров получил 100 миллионов долларов дохода в России и в Финляндии и в Австрии одновременно, соответственно, и заплатил с них 13% налогов в России – 13 миллионов долларов, и в Австрии, предположим, ставка 30% или 35%. Пришел в австрийскую налоговую службу и говорит: «Вот я получил доходы, вот я хочу заплатить 35 миллионов долларов налогов, но учтите, что я 13 миллионов уже заплатил в России, поэтому вам я должен 35 минус 13 – 22 миллиона». Они посмотрели документы, санкции и сказали: «Слушайте, господин Петров, знаете как, вот мы смотрим, что вы в нашу страну не въезжали и жить-то здесь не жили и как-то называть вас налоговым резидентом нашей условной Австрии мы не можем, поэтому давайте-ка мы с вас возьмем налог… у нас для таких, как вы налог не 35% минус 13%, а 45%. Возьмем мы с вас 45%». А спорить с ними практически невозможно. И получается, что этот господин Петров условный заплатил 13% в России и 45 % в условной Австрии, всего – 58%. После чего господин Петров, будучи все-таки умным и ушлым бизнесменов, нанял адвокатов, которые походили, поразбирались и говорят: «Послушайте парень. Такая ситуация: ты реши, либо ты становишься налоговым резидентом Австрии условной, и тогда ты должен в России каким-то образом получить статус налогового нерезидента и там разбирайся со своей Россией там, и тогда у тебя будут налоги 35%, либо будешь платить как есть: 13% плюс 45%». То есть сказать, что он выиграл, наверное, нельзя. Воспользовались ситуацией, с него содрали три шкуры. Он решил одну или, может быть, две вернуть назад, что по-человечески понятно, если абстрагироваться от каких-то других вещей. Но в принципе, вроде как, действительно, двойное налогообложение: 35% здесь, 13 % там. Одно против другого. Я думаю, что ситуация примерно такая. Поэтому говорить о том, что кто-то из них получил выгоду. Я пока не очень понимаю, как можно из этого закона извлечь выгоду, если соблюдать законы, которые существуют в других странах и предполагая, что эти люди платят налоги в других странах. Я.Широков ― Круто. Перейдем к еще одной теме. Вот сегодня взяли главу Удмуртии. Это уже вроде как четвертый губернатор по статье о коррупции, я так понимаю. Там идет речь о каких-то деньгах со строительством дороги или моста. Это что, это конец как бы арестов губернаторов или это середина вот по ощущениям? С.Алексашенко: От министра экономики требуют оптимистического прогноза. А как он сделает его, если экономика не росла? С.Алексашенко ― Да я думаю, только начало. У нас губернаторов 80, арестовали 4. Сколько еще? 76 осталось. Предположим, что какая-то часть из них честная, взяток не берет. Ну, пусть половина. Значит, из 40 губернаторов арестовали четверых. 10% пути сделано. Еще много. И мы же не знаем, кто им на смену придет. Е.Канакова ― А мы-то думали, что показательные выступления по борьбе с коррупцией начались. С.Алексашенко ― Действительно, они же показательные, правда? Смотрите, условно говоря, за год – четырех губернаторов, по-моему, так, навскидку. Е.Канакова ― А это много или мало? С.Алексашенко ― Посчитайте. Остальных там 36 будут еще 9 лет брать. Через 10 лет появятся новые губернаторы – и там все по новой. Работа есть для всех: и для губернаторов… Е.Канакова ― То есть обновятся и будет зациклено все. С.Алексашенко ― Да. Помните, как в »Джентльменах удачи»? «Украл, выпил – в тюрьму. Украл, выпил – в тюрьму. Романтика!» Вот то же самое губернаторов: назначили – пожил – в тюрьму. Но, глядишь, может быть, лет через 10 так жить будут по-человечески, взятки брать не будут. Я.Широков ― Получается все-таки, наконец-то, стали строго соблюдать закон, чем вводить более суровые наказания? С.Алексашенко ― Ну смотрите, пока еще про более суровые наказания я не готов обсуждать, потому что ни одного наказания нет. Насколько я понимаю, все три случая предыдущих – это и Никита Белых, и Гайзер и Хорошавин – Хорошавин только, по-моему, до суда дошел. Я.Широков ― Хорошавина сейчас судят. Но был еще мэр Махачкалы. С.Алексашенко ― Мэр Махачкалы – там вообще другая история. Там с терроризмом и прочее… Мэров отдельно убираем, потому что с мэрами там другая история. Там был мэр Ласточкин, и мэр Урлашов. Я про то, что у мэров там свои, что называется, сюжет. Там понятно, кого, за что и почему. Вот из этих трех мэров — Махачкалы, Рыбинска и Ярославля – вообще говоря, немного о другом. Там точно совершенно не во всех этих случаях очевидная борьба с коррупцией. Е.Канакова ― А здесь непонятно, кого за что? С.Алексашенко ― Нет, Екатерина, Яков задал вопрос о наказании. Наказания еще нет. Само по себе нахождение в СИЗО – достаточно жесткое наказание. Но вот такого приговора суда – насколько он будет суровым, жестоким, мы сравним с Олегом Сенцовым, которому 22 года дали за то, что его приятель решил покуситься на памятник Ленину или на дверь партии «Единая Россия», или там с делом Навального и Петра Офицерова, которым по первости дали 4 и 5 лет, вообще, за обычную коммерческую деятельность. Вот мы будем взвешивать, смотреть и сравнивать, насколько жесткие эти приговоры. Посмотрим. Но если сравнивать ситуацию с тем, что было 5,7… 10 лет назад, точно, телега сдвинулась с места, правда? Я.Широков ― А может, просто выборы на носу? С.Алексашенко ― Послушайте, у нас выборы каждые 4 года… Я.Широков ― 6 лет уже. С.Алексашенко ― У нас все время выборы на носу. Яков, давайте, знаете как: если люди в Кремле говорят, что дважды два – четыре, с ними все-таки нужно соглашаться, потому что есть вещи, которые очевидны. Сказать, что принципиально ситуация с тем, что было 5 лет назад, другая. Мы очень хорошо понимаем, что губернаторский корпус в очень значительной своей массе не изменился. Е.Канакова ― Вы сказали, что телега сдвинулась, а сильно ли сдвинулась? С.Алексашенко ― Екатерина, давайте мы еще года три поживем, а тогда поймем. Я пока не могу сказать, сильно, не сильно. Мои оценки – 10%. Прошли 10% пути. Я грубо считаю, что половина губернаторов честные, а из оставшихся 40 арестовали 4. С Никитой Белых большие вопросы. Значит, там еще меньше. Вот и считайте – 8-10 % за один год – это много или нет? Не знаю. Когда вы двигаете паровоз с места, то первые минуты он движется еле-еле и очень тяжело разгоняется. Потом набирает ход и едет быстрее. Давайте подождем, прежде чем оценивать скорость. Мне кажется, что здесь совершенно одного года недостаточно для того, чтобы сказать, что быстро или медленно машина работает в этом направлении. Е.Канакова ― А я напоминаю, что сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Мы делаем небольшой перерыв на новости и рекламу. НОВОСТИ Е.Канакова ― 15 часов, 35 минут в Москве. Продолжается программа «Персонально ваш». Я напоминаю, что сегодня персонально ваш экономист Сергей Алексашенко. Я.Широков ― Вопросы можно задавать по телефон для sms: +7 (985) 970 45 45, аккаунт vyzvon в Твиттере. Сергей, хотелось бы к сегодняшнему указу президента Путина перейти, которые подчинил Росстат Минэкономразвития. Вот это опять зачем? С.Алексашенко ― Я не знаю. Если честно говорить, я не знаю. Я думаю, никто не знает, потому что бюрократическое подчинение, оно делает жизнь руководителя Росстата намного более сложной. Я много сталкивался с нашими самыми высокопоставленными чиновниками, которые вообще не понимают, для чего Росстат нужен. И я помню, по-моему, в 2010 году переходила всероссийская перепись населения, а потом еще проводились работы по созданию подготовки межотраслевого баланса. То есть я уже там 10 лет, как не работал в госсекторе. И я ходил по российским чиновникам, включая министров и рассказывал им, для чего это нужно, потому что они категорически не хотели включать это дело в бюджет: «Живем без этого и живем. Для чего нам перепись? А давайте мы ее отложим лет на 5 или на 10. Межотраслевой баланс? Да это пережиток прошлого. Зачем он нам нужен». Вообще, российские чиновники — посмотрите на эти карьеры: они все бюрократы наследственные – они не очень хорошо понимают ни как статистика работает, ни какие данные она должна давать, ни какие проблемы у нее существуют… Я.Широков ― Главное – как из нее можно выжать, нормально или нет? С.Алексашенко ― Я даже об этом не хочу говорить. У меня к Росстату отдельный набор претензий, но мы сейчас говорим о другом. Ведь по большому счету работа любой большой машины – а Росстат огромная машина с представительством во всех регионах страны, собирающая постоянно, ежедневно информацию, обрабатывающая, вот огромная работающая машина — и улучшить ее качество, извините, банально можно за счет двух вещей. Это деньги. Вы должны нанимать более квалифицированных специалистов, вы должны покупать более современное программное обеспечение, вы должны проводить больше статистических обследований, или какое-то время проводить, условно говоря, обследования по старой методологии, и параллельно вводить новое. Если вы хотите улучшить качество статистики, то иного способа, кроме как умно вложить денег в статистику, у вас нет. Е.Канакова ― А много денег нужно вложить? С.Алексашенко ― Бюджет Росстата у нас, по-моему, вообще, где-то 10-12 миллиардов рублей. В отдельные годы… вот, по-моему, в прошлом году была сельскохозяйственная перепись – там было 18 миллиардов рублей, то есть копейки по сравнению с Россией. Но расходы российского бюджета – это примерно 15 триллионов рублей в год федерального, соответственно, получается 0,00… после запятой единичка где-то возникает. То есть, вообще, с точки зрения расходов российского бюджета незначимо. Е.Канакова ― Так а что мешает тогда? С.Алексашенко: Статистика во всем мире – это функция государства, потому что она не приносит доходов С.Алексашенко ― Сейчас, Екатерина, подождите. Мешает непонимание, для чего это нужно. И, соответственно, когда Росстат подчинялся напрямую правительству, то все бюджетные заявки, все нужны Росстата, руководитель Росстата должен был встретиться с премьером напрямую. А теперь он будет убеждать сначала министра экономики. А министр экономики будет еще куда-то ходить. То есть, на самом деле, это решение, оно помимо конфликта того, что Минэкономики нужны хорошие прогнозные цифры, нужны хорошие исторические тренды, а чем лучше прошлое, тем легче Минэкономики прогнозировать светлое завтра… Я.Широков ― Хорошее – в ироническом смысле, да? С.Алексашенко ― То есть знаете как, от министра экономики требуют оптимистического прогноза для того, чтобы в плановом бюджете были деньги. А как он, министр экономики сделает хороший прогноз, если у вас в прошлом экономика не росла? Невозможно. Но, на самом деле, для меня это печальное решение в том, плане, что оно откладывает момент модернизации Росстата, обновления Росстата, улучшение качества российской статистики на неопределенное количество времени. Возможно, там дай бог новый министр экономики молодой, энергии много, может быть, он и решится взяться за эту проблему и пробьет бетонную стену и у Росстата все окажется хорошо. Но я точно понимаю, что для руководства Росстата жизнь легче не станет. И пока для меня решение плохое. Бывает плохое и очень плохое, вот это точно плохое, может быть, через полгода выясниться, что оно очень плохое. Я.Широков ― Так неужели так плохо считают до сих пор, что они решили что-то там менять? С.Алексашенко ― Яков, так вообще непонятно, для чего это делается. Я.Широков ― Объясняют тем, что хотят улучшить. С.Алексашенко ― Слушайте, вы посмотрите на должностные обязанности министра экономики, сколько у него всяких проблем: там и макроэкономическое прогнозирование и внешняя торговля и переговоры с ВТО. Я.Широков ― И предшественник в СИЗО сидит. С.Алексашенко ― Слушайте, ладно, не надо о грустном. И региональная политика и отраслевые программы и инвестиционные федеральные программы и черт и дьявол, и всякое регулирование. У него проблем выше крыши. На самом деле, с точки зрения разнообразия проблем, которыми должен заниматься российский министр, я думаю, что у министра экономики самая широкая, просто шире я не представляю, у кого из них есть… Вот просто есть огромная, например, у председателя Центрального банка сфера ответственности, но она все-таки как-то сконцентрирована — банковская система, финансовый рынок – так узко. А министр экономики – это вообще обо всем! И ему еще сверху вишенка такая на торте: «Ну ты еще и статистикой давай позанимайся». У него просто времени на это не будет. У него просто физически на это нет времени. Поэтому поверить в то, что это делается для того, чтобы статистика была лучше и работа Росстата улучшалась – ну давайте опять поживем и посмотрим. Мы это очень скоро увидим. Е.Канакова ― Зачем, вообще, производить какие-то действия, я имею в виду с Росстатом, если, как мы знаем, вернее, предполагаем, что статистика главе государства попадет не всегда реальная, искаженная даже частенько, то смысл какие-то действия производить с Росстатом, если все равно не факт, что статистика будет реальная на столе у главы государства? С.Алексашенко ― Екатерина, вы знаете, Росстат – это не »поставщик двора его императорского величества». У нас помимо руководителя государства есть еще какое-то количество людей, которым нужны статистические данные: данные о состоянии экономики, данные о демографии, трендов населения. Они нужны на федеральном уровне и на региональном, и на местном. Вот я как раз считаю, что президент страны – это не самый крупный потребитель статистики. Для него какая-то совсем макро… 15 показателей, которые он отслеживает постоянно. В принципе, для него Росстат, вообще, можно сказать не нужен. Пусть там темпы роста считаем Международный валютный фонд, и бюджет там и так Минфин считает, дефицит, Центральный банк инфляцию еще считает. То есть, на самом деле, это не для президента делается. Это делается для многих и многих тысяч, если не миллионов потребителей в нашей стране. Поэтому для них нужно понимание. Знаете, можно же так рассуждать: зачем нам Гидрометцентр? Президент, он на вертолете летает, он на самолете летает. Чуть что, дорогу расчистили, он в любой снегопад проедет. А не захочет ехать, останется в своей резиденции, правда? Давайте мы упраздним Гидрометцентр? Зачем нам прогноз погоды. Президент, если ему нужно, он и так переберется из точки А в точку Б, правда? И у него на выходе из дома козырек, дождик на него не капает. Если будет капать дождик, зонтик быстренько 5 человек из ФСО над ним поставят. Чего? Какую одежду ему одеть, скажут, там холодно, тепло… Давайте упраздним Гидрометцентр. Вот примерно с Росстатом такая же ситуация: зачем улучать, если президент там и так получает искаженную информацию? Это проблема президента, это же не проблема Росстата. Это президент решает, какая ему нужна информация: достоверная или искаженная? А Росстат должен делать достоверную информацию, в этом его работа состоит. Я.Широков ― Может быть, акционировать и приватизировать его – Росстат? С.Алексашенко ― Нет, нет, статистика во всем мире – это функция государства, потому что она не приносит доходов. Не может заниматься хозяйственной деятельностью. Тогда вы накладываете на статистическое ведомства еще какую-то невообразимую нагрузку, связанную с ведением хозяйственной деятельности и с отчетностью как акционерного общество. Нет, конечно, это ведомство. Е.Канакова ― В общем, единственный положительный вывод – это, как я понимаю, финансировать Росстат для улучшения качества, правильно? С.Алексашенко ― Во-первых, должны быть – традиционное слово – политическая воля. То есть люди, которые принимают решение, они должны быть убеждены в том, что статистику нужно улучшать, и что нужно получать достоверную информацию, и что она является ценностью. Ценностью является не та оперативная информация, которую тебе на стол кладут в красной папочке, что, дескать, демонстрация в Москве 26 марта будет проплачена и организована агентами ЦРУ и все это подготовка к »арабской весне». Это оперативная информация, которая, в принципе, не нуждается в подтверждении. А вот статистические данные, они должны быть достоверными, они должны быть надежные, они должны позволять различным государственным и частным структурам строить свои прогнозы. Вот сначала появляется такая задача, и люди осознают, что это нужно делать. После этого они смотрят на руководство Росстата и обсуждают, может ли оно с этой задачей справиться, говорят: «Надо вот это сделать, и расскажи нам, сколько это будет стоить». И после этого они принимают решение. Когда вам говорят: «Сколько вам нужно денег?» — любой руководитель скажет, что очень много. «Нет, давай разделим, и вот постепенно программа улучшения статистики на 10 лет вперед. Вот давайте мы ее запланируем и будем монотонно двигаться с тем, чтобы мы через 10 лет – мы – это вся страна и тот человек, который будет сидеть на моем месте или в Белом доме, что те статистические данные, которые кладутся на стол, им можно верить, они являются достоверными, на них можно опираться при принятии решений». Я.Широков ― Хочется про Татарстан спросить. Там вроде премьера правительства Республики в отставку отправили. Что, жертва «Татфондбанка»? С.Алексашенко ― Ну да, конечно, причем уже вторая. Я.Широков ― А первая жертва? С.Алексашенко: Все эти заявления, что рубль недооценен, что рубль переоценен – это от лукавого С.Алексашенко ― А руководитель Национального банка Татарстана. Его в конце прошлой недели отправили в отставку тоже. Там как… добровольно ушел в отставку. Притом, что я считаю, что его вины там минимум, если сравнивать с Волго-Вятским отделением Центрального банка. И там, на самом деле, основная проблема – это, конечно, в Москве на Неглинной. Там прошляпили эту ситуацию, и там люди не приняли вовремя нужных решений. То есть это как раз председатель Национального банка Татарстана – это жертва, что называется, козел отпущения. А премьер-министр, конечно, несет большую долю ответственности, потому что он с 14-го года, два года являлся председателем наблюдательного совета «Татфондбанка» и, конечно, ровно постоянно, поскольку он занимал эту должность, и если он занимал ее добросовестно, то он должен был понимать, что в банке происходит или, по крайней мере, должен был постараться разобраться. Значит, он либо не разобрался, либо знал, что там происходит, но ничего не делал, ну и вот… И называть этого человека пострадавшим – неправильно. Он в какой-то мере отвечает за содеянное, хотя я не уверен, что он должен выступать главным ответчиком. Все-таки главным ответчиком должен выступать Центральный банк. Я.Широков ― А кого там в Центральном банке должны принести в жертву? С.Алексашенко ― Яков, я не говорю, что принести в жертву. Но я уже рассказывал об этом, что есть интервью руководителей Центрального банка, которые говорят, что в мае 16-го года капитал «Татфондбанка был равен нулю, уже его не было. В законе о банковской деятельности есть прямая норма, где написано, что в тот момент, когда достаточность капитала составляет меньше 2%, Центральный банк обязан отозвать лицензию у банка – обязан. То есть уже в мае 16-го года Центральный банк не выполнял прямое требование закона. Там не было слова «может рассмотреть», нет – должен. Кто не принял это решение, по каким причинам, я не знаю, но в этом точно надо разбираться. Я очень хорошо понимаю, что если там, соответственно, в мае не было капитала, то к началу этого года дефицит капитала стал 100 миллиардов рубле. То есть, получается, что мая по март, за 10 месяцев из банка утащили 100 миллиардов. Вот она ответственность людей, сидящих в Центральном банке, если верить тому, то они говорят. Может быть, конечно, они искажают действительность, но извините, ребята, вы сказали – отвечайте за свои слова. А кто виноват, надо разбираться. Кто принимал решения? Кто писал докладные записки? Кто анализировал состояние этого банка. Он на 42-м месте, в принципе, он точно совершенно находился в сфере интересов, в сфере контроля центрального аппарата. Пусть выясняют, кто в этом виноват. Е.Канакова ― Сергей Владимирович, хочу вспомнить одну из эсэмэсок нашей прошлой передачи. Если помните, писал студент, который говорил, что проблемы возникают при взаимодействии университета с одним из банков, так вот этот «Образование». Пришли новости, что якобы в самом банке проблем нет, но появились очереди для снятия наличных. Проблемы возникают со снятием наличных в банкоматах, с проведением платежей и так далее. Та вот, с чем могут быть связаны подобные проблемы в банке? С.Алексашенко ― Екатерина, если я правильно помню передачу, там речь шла о том, что возник спор хозяйствующих субъектов между руководством вуза, который выступал одним из учредителей этого банка и банком, ну спор между акционером и менеджментом, или между миноритарным акционером и мажоритарным. Ну вот так, с одной эсэмэски я не готов сказать, в чем там проблема. Потому что прошлый раз название банка не сказали. Давайте попробуем поискать какую-нибудь проблему. Может быть информация к следующему вторнику мы общими усилиями найдем. Я.Широков ― И все-таки, к статистике вернусь. Вы кому больше верите: Росстату, который говорит, что у нас рост ВВП произошел впервые за 7 кварталов или «Внешэкономбанку», который говорит о том, что экономика начала снижаться. С.Алексашенко ― Яков, знаете, Росстат не сказал, что у нас экономика выросла. Я.Широков ― Он сказал, что ВВП, да? С.Алексашенко ― Он сказал, что в 4-м квартале 17-го года экономика оказалась на три десятых выше, чем в 4-м квартале 16-го года, за год выросла. Рост экономики меряется квартал к кварталу. То есть вот Росстат уже отказался категорически, после 2012 года у него нет данных на его сайте, и я так понимаю, что они не появятся в ближайшее время — это о том, как экономика росла, условно говоря, 4-й квартал к 3-му, а 3-й ко 2-му, а 2-й к 2-му, потому что по условным договоренностям рост или спад начинается после того, как два квартала подряд экономика либо снижается, либо растет. Вот, что происходило с экономической поквартально, мы не знаем, и Росстат нам об этом не говорит. Поэтому в любом случае эксперты «Внешэкономбанка» говорят, что было и так и так, и рост внутри был квартальный какой-то, но Росстат хранит гордое молчание. Это, кстати, одна из претензий к Росстату, что есть вещи, которые Росстат не делает, и это явно вещи НРЗБ, с которым он почему-то не может справиться. Поэтому был рост или не был, я считаю, что нужно еще как минимум два квартала получить результаты – 1-й и 2-й квартал 17-го года – и тогда уже можно делать какие-то обоснованные заключения. Хотя я считаю, что Росстат нам не скажет, был рост или не был. Я.Широков ― Такой вопрос тоже. Вот пишут в академии народного хозяйства, что рубль переоценили примерно на 5%. Вы согласны с этим и почему согласны или не согласны? С.Алексашенко ― А кто переоценил, я только не понимаю? У нас рубль – свободно плавающая валюта, курс которой устанавливается на рынке. Вот кто там может переоценить или недооценить? Если люди из Академии народного хозяйства считают, что доллар должен стоить не 56 рублей, а 59, то пусть они идут и покупают доллар по 59 и доказывают, что он переоценен. Это единственный способ, как можно доказать свою правоту. Я верю, по крайней мере, тому, что Центральный банк ежедневно публикует информацию о своих валютных интервенциях, где он не участвует с 15-го года, почти два года, что он не покупает и не продает валюту. Я уже говорил, что сейчас весна – март, апрель – это сезонный период, когда у нас превышение предложения валюты на спрос и на доллар давление — он становится менее нужным. Но это пройдет. Поэтому все эти заявления, что рубль недооценен, что рубль переоценен – это от лукавого. Я.Широков ― Спасибо большое! Это Сергей Алексашенко. Услышимся через неделю! С.Алексашенко ― До свидания!

Ссылка на источник