С.Бунтман ― Ну что же, 14 часов, 6 минут. Алексей Венедиктов персонально ваш. Алеша, добрый день! А.Венедиктов ― Добрый день! С.Бунтман ― И сразу мы начнем с плохого. Начнем с терактов, которые были, с того, что вокруг и впоследствии происходило, как всякие мероприятия, митинги, усиление антитеррористического режима и так далее. Итак, начнем с терактов все-таки. Что тебе стало яснее в этих терактах за прошедшее время? А.Венедиктов ― Там понятно, что вот то, что мы раньше говорили о том, что так называемый казус Царнаева, он проявляется в чем – он проявляется в том, что нет вертикально интегрированной террористической организации. Скажем, когда 11 сентября было или был Беслан или Дубровка, или Лондонское метро, или испанский поезд, 4-й – 5— й год, — там была интегрированная организация террористическая с финансированием, с разработкой планов, с разделением обязанностей. Были отдельные финансисты, были отдельные операторы, были отдельные координаторы и отдельные исполнители. Пожалуй, первая история, которая явно так выглядит, хотя на Ближнем Востоке она была, скажем, в израильском случаи, — это были одиночки, которые под влиянием того, что они посмотрели, прочитали, поговорили, пообщались, как стало сейчас известно дополнительно, они сходили с ума, грубо говоря. Как правило, это люди, которые радикализировались в ненависти к стране пребывания. Это люди, которые, как правило, давно жили в этой стране, либо были гражданами, приехали и так далее, — у них вот росло такое раздражение, ненависть. Не все из них были неудачниками в личной жизни, но уничтожение неверных… Причем еще раз: они же не у казарм взрываются и не в парламентах; они взрываются в местах, где просто граждане и туристы, я бы сказал так. Они ничего не хотят. Тут надо понять, что эти люди ничего не хотят. Они смертники. С.Бунтман ― Не хотят никаких требований. А.Венедиктов ― Да, нет никаких требований. Приговаривать смертника к смертной казни – это сильная история, вообще, которую предлагают некоторые депутаты. С.Бунтман ― Миронов сказал. А.Венедиктов ― Не имеет значения. С.Бунтман ― И история со смертником в Санкт-Петербурге, скорее всего, на сегодняшний день — говорю осторожно, это так — она просто повторяет историю Царнаева. Сделанные бомбы кустарным образом. Там у Царнаева была скороварка. Здесь – огнетушитель, в частности. Видимо, какое-то горизонтальное общение с друзьями, с людьми, с которыми переписывался ВКонтакте, где-то еще. Кстати, такой элемент: большое увлечение спортом, что у одних, что у других – боксом… Они входят во всякие группы. Если сами не участвуют, то наблюдают за этим. Но это не ультрас, хочу сразу сказать, не спортивные ультрас. Вот, собственно говоря, и всё. Сейчас вот смотрю за тем, что происходит в Стокгольме. Еще недостаточно про этого парня, выходца из Узбекистана понял, но, тем не менее, я думаю, что это такая же симптоматика. С.Бунтман ― А скажи, взрывы и грузовики – это одного порядка явления? А.Венедиктов ― Это абсолютно одного порядка, потому что это оружие индивидуального пользования, это не самолет, который направляли террористы, умея пилотировать и проходя специальные курсы, умея ориентироваться в самолете. Да нет, угнал грузовик или был водителем грузовика. То есть то, что попалось под руку, то и стало оружием. Тут же вопрос как раз в отсутствии организации. С этим очень трудно бороться спецслужбам, потому что, когда ты в организации, ты кого-то забираешь, грубо говоря, берешь под контроль и ты начинаешь рассматривать всю организацию. А когда человек одиночка… Сколько таких одиночек? Слушай, у нас в Российской Федерации уже 3,5 тысячи бойцов ИГИЛа, и когда они вернутся, за ними придется ходить и у них останутся связи. Посмотрите, что с Варварой Карауловой – какая это организация? Да никакой. С.Бунтман ― Ты сказал все-таки »бойцы ИГИЛа», значит существует некая система, если мы принимаем ИГИЛ как систему. А.Венедиктов ― Это система взглядов. С.Бунтман ― Это система взглядов, но она имеет какие-то парагосударственные такие… А.Венедиктов ― Ничего она не имеет. А.Венедиктов: Приговаривать смертника к смертной казни – это сильная история, которую предлагают некоторые депутаты С.Бунтман ― На территории, где они оккупируют… А.Венедиктов ― А не важно, имел ли связь этот смертник с бойцами ИГИЛ или просто с муллами. Это же не важно. Это же не партийный билет на стол. Это же отсутствие дисциплины, отсутствие командования. Это все происходит в виде проповедей и советов, в том числе, технических… С.Бунтман ― Такой гибридный терроризм? А.Венедиктов ― Он сетевой. …И задушевных разговоров. Вот слово «терроризм» — подразумевается, что там какая-то организация. Я просто говорил с некоторыми людьми, которые занимаются реальной контртеррористической борьбой, а не показной. Для них это все новации. Они говорят: «Надо переучиваться». Потому что само собой внедрение, но внедрение возможно в круги вокруг радикального имама в мечети как организации, в общину как в организацию. Невозможно внедрить человека там, где всего два человека. Невозможно стать третьим, короче. С.Бунтман ― Возможно только, когда, например, ты сам в виде провокации… такая охранка 21-го века. А.Венедиктов ― 140 миллионов человек, Сережа, в стране. С.Бунтман ― А в виде провокации ты организуешь какие-то места, сети, в соцсетях… А.Венедиктов ― Они множатся, эти люди, к сожалению… я имею в виду террористы на этом уровне, их очень много, они множатся и непонятно, с какого момента кто свихнулся. С.Бунтман ― Переучиваться… Существуют ли сейчас какие-то разрабатываемые рецепты, потому что это не только наша история? А.Венедиктов ― А рецепты, во-первых, насколько я знаю — усиление работы вокруг мечетей. Это же клубы, на самом деле. При этом, я так понимаю, что мусульманское духовенство, оно сотрудничает очень сильно. Но мы же не знаем еще вот что: мы не знаем сколько чего было предотвращено. Потому что говорят: Предотвратили 567 терактов. О’кей, — говорю, — а было 567 процессов, например, когда взяли? Или вот сейчас про убийство в Астрахани. Убили убийц. Уничтожили подозреваемых. А взять, чтобы понять, с кем у них были связи или вы знали, что у них связей нет? И так далее. Так что переучиваться, Сережа – первое. Профилактика – второе. Ну и как-то все это в мире получается не очень хорошо. Потому что спецслужбы работают по накатанной, потому что спецслужбы менее гибки, чем террористы. И опять террористы не как организации менее гибки, чем жизнь. С.Бунтман ― Да, мы смотрели, как воспитательные… работают в совсем другой стране, как вот убийство отца Амеля во Франции было, когда спецслужбы вели этого человека. Потом он там вроде бы раскаялся, исправился. Снимали с учета. И он исчезал, появлялся и снова появился молодой человек и убил священника. А.Венедиктов ― Да. У них есть такие слова как «мерцающий объект», которые отказывается, потом… Я когда говорил с разными людьми по делу Варвары Карауловой, раскаяние, то-сё… Они говорят: «А ты уверен?» Я говорю: Ну слушайте, мы имеем то, что мы имеем. – «А ты уверен?» Нет, уж лучше пусть посидит». А как? Это такое мышление, да. Это в виде профилактики. Я тебе могу сказать, что по поводу Варвары Карауловой у меня сложилось впечатление, что это сделано специально, нарочито, демонстративно: Если кто-нибудь из вас даже возьмет в голову поехать туда по любым причинам, под любым предлогом – по любви, не по любви – вот кто-нибудь – сядете! Это такой кусок страха, дополнительное ограничение. С.Бунтман ― Это я понимаю. Это известная штуковина. Но есть конкретная Варвара Караулова, конкретная девочка с конкретной судьбой. А.Венедиктов ― Всегда есть конкретные люди, на примерах которых воспитывают всех остальных. С.Бунтман ― Мы знали. На примере Эдуарда Стрельцова воспитывали в Советском Союзе, знаешь? Чтобы другие не насиловали, даже если он не насиловал. А.Венедиктов ― Да, да. С.Бунтман ― Ну вот, ломается судьба. А.Венедиктов ― А сколько спасено? С.Бунтман ― О да! Это чудесная арифметика, из нее надо выходить каким-то образом. А.Венедиктов ― Каким-то образом, Сергей, не кодифицируется. С.Бунтман ― Это не знает никто, каким. Так надо искать, каким образом, потому что эта штука: неизбежные потери, минимальные жертвы… И когда мы видим конкретную девочку… Взяли бы кого-нибудь покруче тогда, потому что берут их много достаточно. А устроили… Мне кажется, здесь история сложнее с Варварой Карауловой, чем просто такой пример. А.Венедиктов ― А, мне кажется, она такая. С.Бунтман ― Это мы легко придем к радости террористов и всех к большевизму и к жесткому и абсолютно бесчеловечному режиму. А.Венедиктов ― А бесчеловечного режима уже много. Вот, пожалуйста, удар американцев по базе в Сирии. Там же погибли мирные граждане? Погибли. С.Бунтман ― Мирные граждане погибли? А.Венедиктов ― Мирные граждане тоже погибли и что теперь? С.Бунтман ― И что теперь? Вот, кстати, мы перешли плавно… А.Венедиктов ― Я готов продолжать. С.Бунтман ― Мы продолжим. Во второй части мы перейдем, я думаю, к химическому оружию и ударам по базе. Здесь вот профилактика… А.Венедиктов ― Очень важная история, которая случилась с Никитиным, с этим человеком, который был первым обвинен, что он террорист. Это показывает уровень психоза. Это же надо исследовать, что случилось. Это уровень психоза, когда, конечно же, спецслужбы слили в сети и некоторым медиа вот эти фотографии как подозреваемого… Как только я это увидел, я сказал: Подозреваемый на что? Вот, ребята, он входит — у него ничего не было в руках. Все, что у него было – борода (не в руках, естественно) исламская шапочка. Человеку вот где сломали жизнь. Вообще, история Андрея Никитина, который принял ислам, это отдельная история вот этого человека, который, кстати, вчера или сегодня в Оренбурге вышел на митинг против террора. Он пришел туда. Нет, вру. В Уфе. Извините, в Уфе. С.Бунтман ― Молодец. А.Венедиктов ― Я хочу обратить внимание на судьбу этого человека, потому что это может быть судьба любого вашего соседа. Он закончил Рязанское училище десантных войск, ВДВ. Он воевал в Чечне. Он русский парень, Андрей Никитин. Он капитан ВДВ. Потом он конвертировался в ислам. Только не спрашивайте меня, почему. Пожалуйста – в »Разбор полета». И пошел работать дальнобойщиком в Уфе, в Башкирии. И вот он попал в эту историю. Это удивительная история, потому что как-то очень быстро разобрались, его отпустили. Но история с пассажирами, которые, когда он летел из Внуково в Уфу, подняли скандал и не впустили в самолет — пассажиры! Еще раз: его пропустили агенты безопасности, его пропустила авиакомпания. Вот мы с вами, члены наших семей, наши соседи его не пустили, испуганно не пустили, узнав в нем подозреваемого… уже очищенного от подозрений, прошу прощения. А после этого работодатель прислал ему эсэмэску, что он уволен по требование регионального Следственного комитета. Ребята, вы понимаете, что если туда уйдет этот капитан, что он со взрывчаткой общается гораздо лучше, чем эти 22-летние парни, которые работали там, в суши-баре? С.Бунтман ― А Почему нельзя было из него пример сделать? А.Венедиктов ― Ты меня спрашиваешь? А.Венедиктов: Спецслужбы работают по накатанной, потому что спецслужбы менее гибки, чем террористы С.Бунтман ― Да. Потому что ты говоришь, с Карауловой можно. А с ним нельзя? А.Венедиктов ― Потому что он ничего не сделал в отличие от Карауловой. Потому что ему нельзя это было пришить. С.Бунтман ― Ну, Караулова сделала гораздо меньше, чем ей пришили. А.Венедиктов ― Ты хочешь здесь судебный процесс повторить? Давай вызывай адвоката… С.Бунтман ― Я не хочу судебный процесс… просто вот эта история с »минимальными жертвами» и »а сколько спасенных?» А.Венедиктов ― Да, и она существует, эта история. С.Бунтман ― Она существует. Она очень коробит. Хилые демократии, вообще-то, нацизм победили. Так что… А.Венедиктов ― Бомбя города, где было гражданское население. С.Бунтман ― Бомбя города. А.Венедиктов ― Дрезден. Хилая демократия в тот момент не была хилой. С.Бунтман ― Неизмеримо меньше, неизмеримо… А.Венедиктов ― Так вопрос: меньше-больше, значит? Мы к этому приходим. С.Бунтман ― Все равно я считаю, что мы должны заниматься каждым отдельным человеком. А.Венедиктов ― Это абсолютно правильно, и, тем не менее, я же объясняю мотивы. Ты меня спросил про мотивы – я тебе их объясняю. С.Бунтман ― Да, мотив у них очень интересный… А.Венедиктов ― Обычный. С.Бунтман ― Как и посадки после выхода на улицу, прогулок – они тоже интересные мотивы. И с «Болотным делом» — тоже, чтобы неповадно было. А.Венедиктов ― Да, конечно. С.Бунтман ― Когда они сажали социологическую выборку. А.Венедиктов ― Конечно, правильно. С.Бунтман ― Скажи мне, после всего – после митингов, после чего угодно – они начинают заниматься профилактикой… А.Венедиктов ― Расшифруй слово «они». С.Бунтман ― Они начинают заниматься профилактикой, не мы начинаем заниматься… Я очень не люблю это диссидентское «мы вошли в Афганистан» — вот это… с пенсне на носу. Нет, это они. А.Венедиктов ― Они – кто? С.Бунтман ― Они, руководители, власть, администрация президента, министерство образования и всякие прочие государственные органы… А.Венедиктов ― Государственные органы начинают заниматься – чем? С.Бунтман ― Начинают заниматься воспитанием и профилактикой. А.Венедиктов ― Занимались воспитанием и профилактикой? Сережа, ты чего? С.Бунтман ― Они усиленно… Несравнимо больше, ну что ты! И больше этих теток из консерваторий и больше военруков. А.Венедиктов ― Эти тетки из консерватории и военруки были рядом всегда, ты просто не хотел их видеть. Просто дети раньше не могли писать и размещать. Просто у них теперь, слава тебе, господи, в руках айфоны. С.Бунтман ― Конечно, они были всегда. Они были, во всяком случае, в советское время. А.Венедиктов ― И постсоветское. Люди-то не меняются, ты чего? Махнули палочкой 26 марта и сразу все стали заниматься воспитанием, что ли? Нет, конечно. С.Бунтман — В 90 ―е годы в зад коленкой очень многие там и эти генералы от сортиров, все знают… А.Венедиктов ― Я думаю, ты сильно ошибаешься. И в этом главная проблема. С.Бунтман ― У меня в 90-е дети учились. А.Венедиктов ― Ну и что? И в этом главная проблема. С.Бунтман ― Ну так какая же проблема? А.Венедиктов ― Эта проблема в том, что учительство, преподаватели как часть государственного аппарата исполняют волю государственного аппарата, занимаясь тем, что им поручает государственный аппарат безропотно, а иногда, как мы видим, и сладострастно. С.Бунтман ― Иногда сладострастно. Алеша. Насколько безропотно и сладострастно ты исполнял, Алеша, или друзья наши исполняли волю государственного аппарата в советское время? А.Венедиктов ― Сережа, сколько нас было? О чем ты говоришь? С.Бунтман ― А чего? И погоду делали. И директор школы стояла рогом и виляла… А.Венедиктов ― Сколько таких школ в Москве было? Ну не придумывай! Что ты сейчас рисуешь какие-то розовые сопливые 90-е? Никуда советские учителя не делись. Встать, закрыть рот быстро! И марш к директору! Это вот она. С.Бунтман ― А я о том, что безропотно. Ты так считаешь, что они обязаны строго подчиняться? А.Венедиктов ― Абсолютно безропотно. Конечно, нет, но они подчиняются. С.Бунтман ― Ну они не обязаны этого делать. А.Венедиктов ― Я не хочу разговаривать о том, кто что обязан, я говорю о том, что есть. С.Бунтман ― Есть, конечно, несомненно. А.Венедиктов ― Это есть. Ты меня спросил – я тебе ответил. С.Бунтман ― Жалеть их не хочу. А.Венедиктов ― Не надо их жалеть. А кто их жалеет-то? С.Бунтман ― Вот какие несчастные, забитые… А.Венедиктов ― Сережа, я не понимаю этой передачи, в которой я присутствую, честно говоря. С.Бунтман ― Что, в чем дело? А.Венедиктов ― Я не понимаю, в чем дело. Я высказываю свое мнение. С.Бунтман ― Правильно. А.Венедиктов ― Хотелось бы его и дальше высказывать. С.Бунтман ― Естественно, высказывай. Хорошо. А.Венедиктов ― Пожалеть… Я вообще, слово сказал такое, что ли? С.Бунтман ― Ну что ты сразу обижаешься-то? А.Венедиктов ― Да нет, просто именно эти люди упустили шанс для России, именно те самые учителя упустили шанс для России… С.Бунтман ― Абсолютно согласен. А.Венедиктов ― Именно они не воспользовались тем шансом на свободу и для своих детей. И они действовали и действуют не в интересах детей, когда в школе мы говорим: главный – ученик, а нам министр новый образования говорит: «Нет, в школе главный учитель». Именно он будет калечить, а не этот самый… как это сказать «эшник», который арестовал 15… А сотни тысяч не хочешь? Это вот мы видим какие-то кусочки показывать – это всюду. Все остальное – исключения. Я не хочу говорить про исключения. Я не хочу говорить про отдельные школы, где не допускают людей. Когда к тебе приходит, извини меня, полицейский и с урока забирает у тебя ученика, ты его не имеешь права отпускать вообще, по закону не имеешь права его отпускать! Обязан вызывать родителей уважаемый директор школы или сам пойти. На каком основании ты ребенка с уроков отпустил? Понимаешь? О чем мы сейчас говорим? Причем тут жалеть? Не воспользовались. И люстрацию надо было проводить не среди партийных работников, а среди наших коллег, которые калечат наших ребят сейчас и делают из них рабов. Чего мы будем обсуждать, что мы в 83-м году делали в 875-й школе? С.Бунтман ― Правильно. А.Венедиктов ― Ничего у них не получится только, надо сказать. У этих учителей ничего не получится. С.Бунтман ― Вот смотри все вылезает сейчас еще. Ты говорил, что раньше у ребят и у людей не было таких средств. Сейчас вылезают все от учителей до теток из консерватории вылезают все эти… А.Венедиктов ― Это все учителя. С.Бунтман ― В общем смысле учителя. А.Венедиктов ― Пусть они знают. Это, кстати, между прочим, нечестно – то, что говорит учитель в закрытом классе, в закрытой аудитории. Но, извини меня, это как с Варварой Карауловой – демонстративно: чтобы другие знали, что каждого ученик может снять и выложить – каждого. Вот и всё, вот я о чем говорю. С.Бунтман ― У нас была такая вещь. Мы сейчас остаемся еще на последствиях терактов. Как-то спокойно недоумевали, когда после терактов казенными митинги вот эти… А.Венедиктов ― Знаешь что, у меня здесь такая точка зрения: если люди сами приходили и им можно было в большом количестве приходить, в данном случае перекрывали движение и так далее, перегораживали площадь – пусть бы и приходили. И наши слова к ним должны быть обращены, что мы с вами. А тех, кого насильно привозили – это другая история. А что нас в этом удивляет? Вот здесь митинг в поддержку Путина, вот здесь митинг в осуждение Божены Рынски, вот здесь – Саши Плющева. Одни и те же люди. Как правильно Саша Плющев отметил – это документально видно – молодежные, скажем так, организации, это еще с Суркова началось, еще сурковщина поперла, но это правильно скорбящие. Но есть масса людей, которые пришли, извини меня, сами и положили в Москве в это в Александровском саду, а куда?.. С.Бунтман ― Только часть их, вообще, не подпускали к месту проведения… А.Венедиктов: Преподаватели исполняют волю госаппарата, занимаясь тем, что им поручает госаппарат, безропотно А.Венедиктов ― Мы же про людей сейчас, а не про власть, Сережа. Вот этим людям должна была быть возможность это сделать. С.Бунтман ― Это, конечно. А.Венедиктов ― Вот и всё. Куда ты пойдешь в Москве? Меня больше удивляет, почему траур не объявили? Траур-то почему не объявили? Вот лучше бы траур эти правильно скорбящие… С.Бунтман ― А тут я тоже вообще не понимаю этой тоже арифметики, что если у нас 14 человек… А.Венедиктов ― А если 15 – имеют право… С.Бунтман ― Вот это я не понимаю вообще. Может быть ты понимаешь? А.Венедиктов ― Ну как? Ну есть же протоколы объявления трауров в мире. Наверное, есть протокол в администрации любого президента, в президентской республике. Открывается папочка и бюрократ говорит: «Так, подходит…». И несет. И тогда уже начальники решают, подходит, не подходит. Ну как? Протокол. Очень, конечно, меня история с Андреем Макаревичем задела. Я же в Питер уехал сразу после теракта. Его обвинили в том, что он не отменил свой концерт. Можно задать вопрос? Хоть один концерт в Санкт-Петербурге в день траура был отменен? Хоть один киносеанс был отменен? Хоть одно цирковое представление было отменено? Хоть одна передача петербуржского телевидения была отменена? Нет. С.Бунтман ― Нет? А.Венедиктов ― Нет. Ребята, вы о чем, вообще? Траур. Правильно скорбящие. Я вам скажу, правильно скорбящим, тем, кто слушает, 13 апреля Европейский суд вынесет решение по жалобе матерей Беслана, огласит его. Давайте поскорбим. Вспомним, что был Беслан. Вспомните про ансамбль Александрова, Ту-154, который вы быстро забыли. Вспомните про это. Вспомните Дубровку, где искалеченные дети. Вспомните про это, правильно скорбящие. С.Бунтман ― Мы сейчас прервемся и через пять минут мы продолжим программу «Персонально ваш». НОВОСТИ С.Бунтман ― Алексей Венедиктов. И мы продолжаем. Вот вся история с химической атакой, с ударом американским, с обменом мнениями между США и Россией – вот здесь, что можно сказать обобщающего и конкретного, Алеша? А.Венедиктов ― Пока обобщающего ничего, потому что идет расследование. Я просто хочу обратить внимание, что риторика американской стороны тоже весьма ужесточилась. И речь идет – мы слышали в новостях — о рассмотрении возможности, что Россия была соучастником этого. Собственно говоря, об этом в первый же день сказал человек, который носит орден дружбы Российской Федерации госсекретарь Тиллерсон. Он сказал, что Россия либо соучастник, либо некомпетентна. Напомню, что вся история химического оружия заключалась в том, что Россия взяла на себя обязательства и предложила – я об этом говорил – получить согласие Асада, содействовать вывозу и уничтожению. Это было сделано. В 13-м году это предотвратило тогда атаку, которая произошла недавно. Что мы знаем на сегодняшний день? Первое: мы абсолютно точно все знаем, что произошло отравление боевым химическим оружием значительного количества людей после атаки асадовских войск, самолетов. Вот, вообще, то, что известно. Это не только какие-то фотографии, это никак не постановочные факторы. Несколько людей погибших было вывезено в специальную лабораторию. Турки этим занимались, и было сделано вскрытие в присутствии врачей. И были «Врачи без границ», по-моему. Были выявлены анализы: это, действительно, распространение боевого химического вещества. Установлено, что за вещество. Это вещество бинарное. И так далее. Это факт. Еще раз говорю, что в эту ночь бомбили это место самолеты правительственной авиации. Это тоже факт. Вот это факт. Дальше начинается развилка. Первое: соответственно, Асад и люди вокруг Асада говорят о том. Что там были склады химического боевого оружия или заводы, которые воспроизводили это оружие, это делали боевики, и, собственно, они разбомбили эти заводы. Ну тоже, в общем, как-то не очень по-человечески, тем более, что практически не нашло подтверждения в течение всего 5-летнего конфликта, что боевики используют химическое оружие. То есть они может, и воспроизводили его, куда они его девали? И если вы бомбите место, если вы знаете, что там химическое оружие – то последствия понятны. Это уж точно ваша часть ответственности. Это первая версия. И этой версии придерживается российский Генеральный штаб, российское Министерство обороны. То есть да, бомбили, да заводы и склады с химическим оружием, но вот да. Вторая версия, которую утверждают эксперты США, Турции, присутствующие на месте сейчас там, в провинции Идлиб, — это то, что бомбили оружием… химическими бомбами, короче. Это вторая история. Взлетали с этого разбомбленной ныне базы и так далее. В любом случае, поскольку Асад трижды уже – было установлено – трижды и Россия с этим соглашалась, что он использовал химическое оружие против своих граждан, действительно, уровень подозрения высок. Это первая часть. Вторая часть ответа американцев. Американцы, действительно, насколько я знаю, предупредили и Россию, в том числе, но в первую очередь своих союзников. Россия предупредила сирийскую армию, и часть самолетов было эвакуировано. Там оставалась только часть, которую нельзя было эвакуировать, на этой базе. И самое главное, что было разнесено, это бункеры, где прячут самолеты. Это можно видеть на фотографии. Это такие огромные бетонные, построенные как виадуки или мосты, под которые можно загнать боевой самолет, и его с воздуха нельзя уничтожить. С.Бунтман ― Как в ангар. А.Венедиктов ― Да, как ангар. Вот они бомбили, и, как я понимаю, 44 «Томагавка» из 59, они были нацелены ровно на это. И, кстати, когда опять-таки наше Министерство обороны заявляет, что только 23 «Томагавка» из 50 достигли цели, у меня вопрос: А вы что, знали, какая была цель? Вы это откуда знали? Самое главное, что было уничтожено помимо этих бункеров, — это радиолокационная станция и передающий центр. Собственно, туда попало 4 «Томагавка». Представляешь, уровень нацеленности, да? Я не буду сейчас говорить об эффективности этого оружие. Да, действительно, решение о неперехвате «Томагавков» теперь я подтверждаю то, что я говорил… С.Бунтман ― Да, потому что об этом спрашивают: действительно, что за решение? Обмишурились наши ПВО?.. А.Венедиктов ― Нет, это было решение не перехватывать. И наши расчеты, если они там были – я не знаю, сколько там было человек вокруг – были эвакуированы, чтобы не попасть под «Томагавк». Потому что, если бы это были не американцы, а израильтяне, я точно знаю, что если бы они попытались чего-нибудь там перехватить, по ним бы врезали второй ракетой сразу, не важно, кто за рулем. И это очень важно. И это было правильное, с моей точки зрения политическое решение: если ты не можешь остановить американский удар, то есть предотвратить, то лучше людей вывести. И это правильное решение. Конечно, столкновение российской железяки с американской железякой – это плохо. И это могло произойти. И это следующий уровень эскалации. Но бог миловал, что называется. А теперь дальше. Теперь там на земле… Там же сначала работали эти «белые каски», благотворительные организации. Кто-то им верит, кто-то им не верит. Не имеет значения. Они там, на земле. Сейчас туда двинулись турецкие специалисты, эксперты ООН по химоружию. Потому что, на самом деле, то, что в 13-м году предложил и попытался сделать Путин – это правильно. С.Бунтман ― Да, это была очень интересная история. А.Венедиктов ― Да, это правильно, но оказалось, что она не доведена до конца в этом смысле. И поэтому либо Асад подставил Путина, связал его. А куда? Нет заднего хода. Ты сказал, что ты вывез и уничтожил оружие? А вот я отбомблю – и куда ты денешься? То есть ведь одна из главных задач Асада теперь – не утерять поддержки России, ну и Ирана. Больше там ничего нету. Он опирается на российские и иранские части. Мы это видим: как только Россия туда зашла, ход борьбы переменился, изменился… С.Бунтман ― Так почему же тогда?.. А.Венедиктов: Одна из главных задач Асада теперь – не утерять поддержки России и Ирана. Больше там ничего нет А.Венедиктов ― Так, видимо, угроза, что русские договорятся с американцами и там произойдет размен, как говорит наша пресса, Сирии на Украину, видимо, испугала Асада, может быть. Но в любом случае это, конечно, крайне неприятно для российского руководства, потому что у нас сейчас очередной цугцванг: а чего делать-то? А что делать? Если дальше американцы будут продолжать войсковую операцию с неба – ну вот, что делать? Что мы должны? Будем перехватывать американские ракеты? А какой может быть дальнейший ответ вот этого Трампа нашего? «Трамп наш» — вот какой будет ответ? Хорошо очевидно для меня, что процедурно решение было мимо конгресса, оно было с ближайшими советниками: с генералом Мэттисом, с генералом Макгрегором, с Бенноном, с Кушнером и так далее. Поэтому Трамп – человек опасный в этом смысле. И я неоднократно это говорил. Он человек импульсивный. Он может тебя сжать в объятиях, а потом откусить ухо, потому что ему так показалось. Обратите внимание на сегодняшнюю новость, что публично дочь Трампа Иванка, которая является, конечно, вместе со своим мужем Джаредом Кушнером самым близким ему человеком по духу, видимо, заявила о том, что она горда за решение, которое принял ее отец. Она гордится атакой на базу, вернее решением отца. И тут третье. Мы с тобой когда-то спорили. Я думаю, может быть, в понедельник еще раз сделать эфир на эту тему, поскольку Жени Альбац на будет, о так называемой гуманитарной интервенции. Вот то, что говорит Путин. Говорит. Не то, что он делает, потому что и в Крым мы вошли, и в Абхазию мы вошли, и в Осетию мы вошли. И все это под флагом гуманитарной интервенции, без согласия законного правительства, без приглашения законного правительства. Ну, собственно, американцы сейчас сделали похожую вещь: они наказали, как они считают, Асада за распространения оружия массового поражения. «Это угроза для Америки, — сказал Трамп в своей ночной речи, — это угроза нашей национальной безопасности, если люди будут применять химическое оружие, поэтому я принял решение». Вот, какая история произошла, на самом деле. Она гораздо более глубокая, чем 59 «Томагавков» и заявления Путина и Трампа. Она с гораздо большим количеством разнокалиберных последствий непредсказуемых, еще раз: непредсказуемых. С.Бунтман ― Слушай, а скажи мне, пожалуйста, а решительность Трампа в какой-то степени связана с обвинениями в связях с Россией?.. А.Венедиктов ― Ну, слушайте, мы здесь не детский сад… это к »Вестям FM», если можно. Это, детский сад… послушайте, может быть, в 47-м каком-то есть, но здесь совершенно очевидно, что Трамп не мог через эту красную линию перейти. Ему нужно было доказать, не что Путин силен, а что Обама слаб. Он борется с Обамой, вернее, с тенью Обамы. С.Бунтман ― Обама бы не сделал так – а я сделал. А.Венедиктов ― Не сделал, а я сделал, и буду эффективным. «Я вам всегда говорил, — говорит Трамп, — что Обама – слабак». Когда Трамп говорил, что Обама взрастил ИГИЛ и наши телекомпании все это показывали… Трамп же имел в виду что? Он позволил ИГИЛу взрасти – вот, за что отвечает. «А я вам не дам, — говорит Трамп, — я вам не Обама». Поэтому для него не Путин, а Обама главный противник. То есть для него история главное. Вот 100 дней. Он еще должен доказать, что он великий президент. Мало сказать, он же сказал: «Я сделаю Америку великой». 59 «Томагавков» — всё разнесли. Не удивляет, абсолютно не удивляет. Меня это не удивило совсем. Я считаю, что это эскалация, я этого боюсь. Я беспокоюсь, потому что, на самом деле, решение Трампа означает: в следующий раз он еще куда-нибудь чего-нибудь отправит. Откуда утечка, что Совет национальной безопасности, советники Трампа предложили ему убить лидера Северной Кореи? Когда это куда утекало? Наверняка предлагали. Сто пудов! И он наверняка рассматривает эту возможность. Я не знаю, какое решение было принято. Ну а как? Америка будет великой. Надо! Надо еп-тыть! С.Бунтман ― Вот именно, да. Во-во! Именно вот так вот. Давайте-ка вернемся в наше отечество, и вернемся на северо-запад отечества. Ты был во Пскове, был в Изборске, был в Печорах. А.Венедиктов ― Да, я съездил сейчас по приглашению — хотел сказать Изборска… «Изборского клуба» еще не скажи… нет, не надо; кто приглашает, туда и еду — «Эхо Пскова» и Льва Шлосберга. Как вы знаете, он депутат Псковского законодательного собрания. Я съездил. Псков. Походил. Музеи замечательные, люди потрясающие. Город замечательный. Я не буду сейчас об этом рассказывать подробно. Я там вляпался двумя ногами в это «дело реставраторов», которое вы слушаете. Послушайте, катастрофа реальная Я был в Изборской крепости, на которую было выделено 300 миллионов рублей. Я ничего не понимаю в реставрации, но, слава богу, по средневековым крепостям – а это все-таки, знаете ли, XII век. XIII век, XIV век – средневековые крепости, Изборские я имею в виду – я все-таки полазил в свое время. Это катастрофа, что сделали эти реставраторы! То есть какие 300 миллионов рублей? Я бы это сделал за два миллиона. С.Бунтман ― Какую конкретно халтуру они сделали? А.Венедиктов ― Как тебе объяснить… Это надо фотографии. Вот башня стоит. И на башне… даже не башня. Стена, старая средневековая стена XIII век. И на башне знаешь, как тебе объяснить – белые подтеки, как будто молоко стекает замерзшее – это вот такой материал для укрепления якобы. И он отваливается. Ты подходишь, его трогаешь – и от отваливается! Камень не отваливается, а он отваливается. То есть это халтура. Помимо того, что они нечестно выиграли конкурс – этот «Балтстрой» – это халтура, послушайте меня. С.Бунтман ― Даже если бы они строили какое-нибудь новое здание, то есть это такая халтура. А.Венедиктов ― Это гипсокартон в том понимании. Это просто смотреть невозможно. Я в своем Инстаграме сделал снимок очень близкий и видна фактура последняя. Она скоро начнет осыпаться, но вот она видна, она даже не запрятана. С.Бунтман ― Чудесно! Начнет осыпаться – еще заказ сделают. А.Венедиктов ― Нагло… Сейчас уже как бы сложнее будет. Нагло… Они неумелые. «Балтстрой» никогда ведь не занимался реставрациями средневековых крепостей. Это вопрос про деньги, Сережа. И при этом мы знали, что те конторы, которые еще в советское время занимались реставрацией, пытались выйти на конкурс со 120 миллионами – что это все стоит 120 миллионов рублей – нет-нет, вы должны освоить 300. Там некуда осваивать 300. Послушай, это какая-то такая изнанка… Там гениальные люди работают, там замечательный директор музея. Она этим летом, этой весной будет проводить вместе с »Форт-Россом — знаешь, там Форт-Росс — побратим – они будут проводить реконструкторские битвы средневековые. С.Бунтман ― Это чудесно, но… А.Венедиктов ― Там работают подвижники. У них из рук украли их крепость – крепость! — А вот еще собор… Мне говорят: «Стойте-стойте, Алексей Алексеевич, на собор отдельная смета». Это только стены и башня 300 миллионов. И это, конечно, не жалко теперь мне… Я как-то думал: ничего себе, людей сажать, реставраторы… Не жалко просто, вот не жалко. Буду злобным. То есть это видно. Поезжайте туда – это видно. С.Бунтман ― Это делалось через федеральное министерство культуры. А.Венедиктов ― Да, это Минкультуры. Мне рассказывали о том, как людей заставляли подписывать акт приемки работ со словами: «Мы потом доделаем, но иначе не примут и денег не выделят и останется недоделано». Конечно, люди, которые там живут и хотят сохранять это, они подписывали. Ну вот их обманывали. Обман чистой воды. С.Бунтман ― Слушай, а как вышли на это? А.Венедиктов ― Опять спасибо, по-моему, Федеральная служба безопасности. Извините, конечно за спасибо, но спасибо. Просто вот на нецелевое расходование сначала вышли. С.Бунтман ― Через деньги вышли. А.Венедиктов ― Да, через деньги. Это реально катастрофа. То есть крепость устоит. Против многих устояла и против этих устроит. Очень жалко и обидно просто. А вокруг подвижники, вот местные, которые ходят и говорят: «Как это могло быть»? Вот так это могло быть. Потому что, какой Изборск? Какой Псков? Бабки-то вот они государственные. Федералы сговорились с этим «Балтстроем». Еще питерские. Изборск до Питера, знаете, сколько стоял, уважаемые товарищи из »Балтстроя»? И еще простоит. Это очень печально. Для меня это было потрясение, что вот так нагло. Знаешь, бывает, деньги зарывают, как сказал правильно один чиновник: лучше бы они украли эти 180 миллионов, но на 120 бы все сделали. С.Бунтман ― Ну мы знаем, когда все-таки на часть денег делают качественно, а остальные крадут. А.Венедиктов ― Очень некачественно, Сережа – вот это я могу точно сказать. Я очень расстроен. С.Бунтман ― А что совершенно другой момент – вот что Печоры? Потому что это очень интересное место. А.Венедиктов ― Знаете, если будет возможность – вот я к туризму призываю местному – вы туда съездите: Псков, Изборск, Печоры – это все разное. Вообще, я историю неплохо, как считаю, знаю, но я там узнал… навез, кстати, массу книг местных. Узнал массу нового. Там же все эти, начиная от нашего коллеги Максима, который глава «Эха» и кончая Львом Шлосберга, они все свернуты… а Лев, оказывается, писал работу студенческую и занимался реставрацией в Пскове студентом. Он там и начинал. Они все повернуты на своих городах. И там я еще не понимаю, как там уживается церковь, потому что там очень сильны традиции, там сохранились монастыри, там сохранились в одном из храмов фрески византийские – внимание! – XIII века, домонгольские (монголы не дошли), они сохранились и были открыты только 100 лет назад, и мне их показывали. Открыли для меня храм, потащили – чтобы я могу рассказать про это, фотографии сделать. А там, знаешь, какая история? Там затопление происходит. Но затопление происходит – внимание! – не река выходит из берегов, затапливает, а через скалу вода поднимается. Храм стоит на скале. И, поскольку там в свое время забетонировали, стена не дышит, ну и фрески XIII века… И там сейчас все вернули… Я очень люблю подвижников в этом смысле. И поэтому, как только заходит разговор об Изборском…, говорят: «Нам бы 2 миллиона из этих украденных — мы бы тут…». С.Бунтман ― Знали бы, чего делать. А.Венедиктов: Трампу нужно было доказать не что Путин силен, а что Обама слаб. Он борется с Обамой, с тенью Обамы А.Венедиктов ― Конечно, да. Замечательные эти женщины, которые там десятками лет за это борются. С.Бунтман ― И Печоры, которые стояли при всех властях и рогом упирались, и не при Сталине, ни при Хрущеве их не закрыли. А.Венедиктов ― Да, это, кстати, интересная тема, Сережа, о роли отдельных церковников в советское время и в хрущевские времена, о которых мы мало чего знаем, когда храмы все разбирали, даже не взрывали – разбирали. И были люди, которые выходили и говорили – нет. Я имею в виду священнослужителей – и сохраняли. Надо уметь сказать нет, на самом деле. И времена-то были советские и не очень-то, я бы сказал, вегетарианские, а для священников – особо. Нет, выходили люди: «Нет, уважаемый секретарь горкома, так и передайте Никите Сергеевичу – нет». С.Бунтман ― А там еще выходили священники и настоятели с таким вот иконостасом времен Великой Отечественной войны и становились просто грудью. А.Венедиктов ― Да, там были люди, которые прошли войну солдатами, офицерами, потом уходили… И, действительно, это правда, это тоже такие люди… Про них надо, наверное, что-то делать, передачу…, рассказывать подробней… С.Бунтман ― И хорошо бы еще раз побывать, потому что я в 72 году последний раз там был, первый и последний. А.Венедиктов ― А я в 74-м. Так что вот, может быть, и »Дилетант» мы что-нибудь… Ну придумаем, короче говоря… С.Бунтман ― Да, хорошо бы сделать. Алеша, я не выполнил свой долг. Я хочу напомнить, что у нас уже продаются билеты на »Дилетантские чтения». А.Венедиктов ― В Исторический музей. С.Бунтман ― На 26 апреля на 19 часов. Михаил Веллер будет. И будет говорить о »беспощадном ангеле революции» Троцком. А.Венедиктов ― Да, у нас следующий номер посвящен Троцкому. С.Бунтман ― Да, Троцкий номер, посмотрите на обложку, только не пугайтесь сразу. Я предупреждаю. А.Венедиктов ― В общем, есть еще билеты, хотя они раскупаются быстренько, но они еще есть. Вы заходите на сайт Государственного исторического музея, находите 26 апреля, 19 часов. Весь зал – 202 человека. Тут не обижайтесь. Михаил Веллер будет… С.Бунтман ― И это все будет, я напоминаю, 26, это среда в 19 часов. Можно еще и в кассах. Если в кассах вам удобнее, вы привыкли по старинке или вы в центре гуляете… слово «гуляете» бранное стало последние недели – если гуляете по центру, тогда все будет хорошо, будут вам «Дилетантские чтения». Спрашивают, кстати, про «Дилетанта». Некоторым нужны конкретные номера. Я знаю, что есть… А.Венедиктов ― Если речь идет о тех номерах, которые есть в продаже, они есть в крупных книжных магазинах, если говорить о Москве. Они есть, соответственно, в магазине «Москва» на Тверской, они есть здесь, у нас в книжном магазине, здесь меньше, потому что киоски, они сбрасывают номера, когда приходит следующий номер, они не хранят. Вот книжные магазины хранят номера, поэтому, я думаю, купить можно в Питере, в отеле «Гельвеция», есть архив специальный, мы туда довозим. Приходят люди иногда ищут номер годичной давности и по обложке как-то определяет и продается там достаточно дешево. Поэтому, на самом деле, те, кто собирают, как я, например… Но есть и подписка. Я, например, подписан, теперь точно контролирую через подписку, через каталог номер, когда он приходит нашим уважаемым слушателям. С.Бунтман ― Слушай, тут у нас молния пришла: «Глава МИД Великобритании Борис Джонсон отменяет визит в Москву из-за ситуации с Сирией официально». А.Венедиктов ― Уже с Сирией, да? Жалко. Очередное интервью сорвалось. Могу теперь сказать, что мы запросили и не получили отказа в Москве интервью, но вот… сорвалось. Будем следить за всем этим. С.Бунтман ― Алексей Венедиктов персонально ваш. Новости и другие наши программы.

Ссылка на источник