Т.Фельгенгауэр ― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии главного редактора журнала «The New Times» Евгению Альбац. Здравствуйте, Евгения Марковна. Е.Альбац ― Здравствуйте, Татьяна. Т.Фельгенгауэр ― Ну что? Вся Москва замерла, где-то 10-балльные пробки, все ждут Рекса Тиллерсона. Вот, сейчас что-то, что-то должно случиться. Вы от этого визита вообще чего-то ждете, от этой встречи Тиллерсон-Путин? Е.Альбац ― Ну, во-первых, мы не знаем, будет ли встреча Тиллерсон-Путин, потому что в графике Тиллерсона, вроде бы, встречи с Путиным нет. Была, теперь нет. Но все говорят, ходят слухи, что, все-таки, встреча будет. Это будет скорее не встреча президента и государственного секретаря США, а российского президента, который в том числе президент всех наших нефтяных, а также энергетических компаний, и бывшего главы крупнейшей нефтяной компании мира (или одной из крупнейших). Т.Фельгенгауэр ― Какой-то бизнес-контакт. Е.Альбац: Теперь что Путин может сделать? Он должен признать, что Асад его надул? Он это сделать не может Е.Альбац ― Да, я думаю, что это будет попытка ровно такого разговора. Последнее заявление Тиллерсона по поводу Асада, собственно, не оставляет никаких шансов Асаду, да? Он говорит о том, что не может быть и речи о том, чтобы Асад оставался во главе государства, если правильно… Я не видела английский вариант его заявления, я видела русский перевод. Во всяком случае, очень жесткое заявление по Асаду, и сейчас ситуация складывается следующим образом: есть Асад и Путин, и есть все остальные, весь остальной мир. И как в этой ситуации?.. Главное, какие дивиденды России от того, чтобы продолжать поддерживать палача (а нет сомнений, что Асад – палач), вот, я совершенно не понимаю. Т.Фельгенгауэр ― То есть, с одной стороны, мы видим, что Тиллерсон выдвинул условно политический ультиматум, когда говорит, что Россия должна определиться, с кем она. Но с другой стороны… Е.Альбац ― Это было еще заявление Трампа. Т.Фельгенгауэр ― Да. И Дональд Трамп тоже не оставлял никаких сомнений. С другой стороны, Владимир Путин, который сегодня уже, ну, считайте, заочно ответил, когда сказал, что мы будем защищать Асада, и вообще все эти обвинения по поводу химического оружия… «Скучно девочке», — сказал он. Е.Альбац ― Ну, это… Совершенно понятно, что Путин сейчас должен это говорить. Потому что, что он еще может сказать, Таня? Иначе он должен признать, что когда Путин предложил, что он заставит Асада отдать свое химическое оружие после известной атаки химическим оружием, которую произвели войска, подчиненные Асаду, да? Этому рукоплескал весь мир. Все тогда писали, что удалось избежать новой войны США с Сирией, что Путин взял в свои руки ситуацию и он ее решил. Правда, ведь? Это было… Т.Фельгенгауэр ― Это была победа. Е.Альбац ― Это был абсолютно дипломатический успех – все так об этом говорили. И, действительно, это выглядело как абсолютно дипломатический успех. Теперь что Путин может сделать? Он должен признать, что Асад его надул? Он это сделать не может. Или, во всяком случае, не найдена еще формула, которая позволила бы это сделать. Заявления, которые делали уже российские власти, о том, что это сирийские самолеты ударили по заводам оппозиции, где они производили химическое оружие, это детский сад. И это все понимают, что это детский сад. Это говорит о том, что Асад не контролирует химическое оружие на территории своей страны. Но никого Асад уже не интересует – всех интересует Путин. Потому что Трамп сказал ровно следующее: «Россия стоит перед выбором: либо взять на себя ответственность за то, что делает Асад, или признать, что она не контролирует Асада». Вот же, в чем дилемма-то! Что если Россия контролирует Асада, то, значит, она является соучастником в атаке химическим оружием, которое запрещено всеми возможными конвенциями. Если она не контролирует Асада, значит, снова вопрос: а тогда ради чего все эти безумные маневры вокруг Сирии, бомбардировки, погибшие люди (по-моему, сегодня двое или трое опять погибли), корабли, фрегаты, бесконечные все эти надувания щек и так далее? Тогда ради чего всё это было? И опять. Это значит, что Путин не контролирует, наверное, своего единственного союзника. Назовите мне еще союзников России, да? Т.Фельгенгауэр ― Хезболла. Е.Альбац ― Ну да. Т.Фельгенгауэр ― Но это террористическая организация. Е.Альбац ― Да. Иран и Асад. Понимаете, поэтому ничего другого Путин сейчас говорить не может. Я думаю, что он будет пытаться сейчас всячески сбивать эту волну, чтобы постепенно… Знаете, мы же живем в клиповом мире: сегодня новость, завтра она умерла. Вот, я думаю, что тут логика ровно такая. Е.Альбац: Бюрократия существует, чтобы делать действия власти предсказуемыми Т.Фельгенгауэр ― А чем он может сбить эту волну? Потому что американская сторона поддерживает эту волну очень активно. Есть у него какие-то инструменты? Е.Альбац ― Вот, надо посмотреть, какие будут сделаны заявления, действительно, после встречи с Тиллерсоном. Хотя, я ничего, честно говоря, особенно не жду. Не знаю. Не знаю. Я одновременно с этим, я не верю в то, что это может стать причиной войны между Россией и США. Никому это не нужно. Путин – человек очень прагматический, и это не то… То есть я вполне допускаю, что он может делать резкие заявления и давать понять, что он готов нажать на кнопку, но мне кажется, что он настолько прагматик, что, все-таки, ему это не выгодно, друзьям его не выгодно, у которых бизнес. Ну, вот, совсем это как-то… Не знаю, мне кажется, что это очень плохо укладывается в логику путинской политики. Все-таки, он очень-очень прагматик. Т.Фельгенгауэр ― А если говорить про этот контакт как бизнес-контакт, Путину есть, что предложить? Е.Альбац ― Я думаю, что да. Я думаю, что да. Я думаю, что есть, что предложить. И есть интересы и американского бизнеса, и тех кругов, которые стоят за Тиллерсоном. Думаю, что да. Я думаю, что у него есть, что предложить. Т.Фельгенгауэр ― А если говорить про США, то очень много было разговоров после этого удара, который нанесли американские вооруженные силы, о том, что это больше такой пиар для внутреннего потребления. потому что у Трампа очень серьезные проблемы внутри США с собственными гражданами. Сейчас сохраняется такое впечатление? Е.Альбац ― Ну, я думаю, что многие в вашингтонском истеблишменте поддерживают это решение Трампа. И это скорее говорит… Ну, во-первых, конечно, Трампу нужны success stories, да? Успех. Ему нужен успех, потому что рейтинг очень низкий, не удалось продавить новый вариант медицинского обеспечения через парламент. Ну, вот, у него успех в чем? Назначен новый судья Верховного суда США (его креатура) и, вот, второй – сейчас все говорят о том, что когда была аналогичная ситуация и Обама говорил, что применение химического оружия – это та красная черта, которую нельзя перейти. Потом Асад применил химическое оружие, а Обама, что называется, никак не отреагировал, и много тогда смеялись, что не понятно, где же та черта, которую Обама не может переступить. В этом смысле это, конечно, для Трампа успех. Но мне кажется, что тут надо, все-таки, говорить… Мы должны сейчас уходить на перерыв. Говорить надо, все-таки, об институтах скорее, а не об успехе Трампа или еще кого-то. Т.Фельгенгауэр ― Мы этот разговор продолжим буквально через 3 минуты. Особое мнение Евгении Альбац, оставайтесь с нами. РЕКЛАМА Т.Фельгенгауэр ― Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и в гостях у меня главный редактор журнала «The New Times» Евгения Альбац. Институты в США – ну, это понятие незыблемое, и вряд ли Дональд Трамп сможет как-то изменить эту историю. Е.Альбац ― Нет-нет, институты – это, конечно, всегда подвижная вещь, потому что институты – это и правила игры, и законы. Вот, мы говорим об институтах в категориях новой институциональной теории, да? Но был вопрос, который всех ужасно занимал и занимает. Когда был избран Дональд Трамп, он сразу начал рушить институциональное устройство исполнительной власти США, а именно, вот например, он своего советника Бэннона, человека крайне правых взглядов, то, что называется «альт-райт», вдруг ввел в Совет безопасности США, а оттуда, наоборот, вывели главу разведки и представителя Пентагона. И все совершенно обалдели, потому что это то, что мы и называем «институтами». Это нарушение правил игры, которые существуют там, вот, в исполнительной власти США, в частности, в Белом доме непосредственно. Это очень важно, потому что еще Вебер говорил о том, что бюрократия существует для того, чтобы делать действия власти предсказуемыми. Когда мы знаем, как работает институт (например, там, Совет безопасности США), мы более-менее понимаем, каких решений надо ждать. Непосредственно накануне удара «Томагавками» по Асаду пришло сообщение о том, что Бэннон выведен из состава Совета безопасности: его могут приглашать туда, но он больше не в обязательном порядке присутствует на заседаниях, и, наоборот, возвращены те, кто были Трампом исключены. Вот это очень важная вещь. Мы видим, как институт под названием… А это же большой институт (Совет безопасности), да? И там есть чиновники, там есть политические назначенцы, там вот только что назначена Фиона Хилл, которая будет заниматься Россией, Евразией и Европой (это очень широкая сфера ответственности), которая в прошлом работала в Brookings Institution. Это вообще такой, очень сильный исследовательский институт в Вашингтоне. Так вот видно, как институт не позволил вновь избранному президенту, которому кажется, что это как у него в бизнесе (сегодня он этого поставил, завтра он этого выкинул и так далее), он ему не позволил устроить кавардак ровно потому, что иначе все остальные перестают понимать и в Вашингтоне, и в Москве, и в Париже, и в Мюнхене, там я не знаю, в Берлине, в Лондоне, чего, собственно, ждать от Белого дома. Вот это очень важная вещь. Я не исключаю, что удар по Сирии – это было не только решение и не столько решение Трампа. Хотя, да, мы знаем, что Иванка Трамп, дочь его, которая его официальный советник, показала ему фотографии детей, которые были убиты этим химическим оружием Асада, и это вызвало такой эмоциональный ответ. Это всё может быть. Но это, так сказать, такое сказание Агода, да? А важнее то, что очевидно… Это же понятно, что это обсуждалось на Совете безопасности США. И очевидно, что там была сшибка на этом Совете безопасности, в результате чего Бэннон и был выведен. Это очень серьезно. Бэннон – это такой, черный лебедь в окружении Трампа. И это очень важно, что Бэннон проиграл эту схватку, и это говорит о том, что, наконец, хоть как-то исполнительная власть в США начинает отстраиваться. Почему нам это важно? Потому что мир сейчас ужасно хрупкий. Это, вот, чувствуется, знаете, на кончиках пальцев. Раньше было более-менее как-то понятно. Вот, есть Европейский Союз и рядом Великобритания, да? Там существуют такие-то правила игры. Есть Россия, авторитарное государство, в котором совершенно невозможно предсказать, чего будет, потому что всё это находится в голове одного человека – тут институты вообще не работают, поэтому мы не можем понять, чего ждать от Путина, да? Есть США, которые выступают таким… Кто-то это называет, что он выступает мировым жандармом, да? Кто-то говорит о том, что есть центр силы, который не позволяет вот таким отморозкам как Асад или как был Хусейн, или как нынешний президент Северной Кореи совсем уже нарушать баланс сил в мире и совершать поступки, которые могут быть опасны для всего мира. Вот, сейчас есть ощущение, что всё это порушено. Это вот на кончиках пальцев. Т.Фельгенгауэр ― Китай еще. Е.Альбац: Бэннон проиграл эту схватку, наконец, хоть как-то исполнительная власть в США начинает отстраиваться Е.Альбац ― И Китай, да, конечно. Да. Кстати, заметьте, что… Если вы посмотрите заявление Трампа июня 2016 года (огромное было интервью «The New York Times» по поводу Китая), то казалось… Т.Фельгенгауэр ― Ой, это где он обещал Биг Маками накормить? Е.Альбац ― Мама родная! Казалось, что всё вообще… Т.Фельгенгауэр ― Да, это было ужасно. Е.Альбац ― И как это? Я помню, я читала, думала: «Как это может быть?» Китай – это экономика заказа, основными заказчиками являются США. Как это бизнес может переварить в США? И потом, что будет с ценами в Штатах, где низкие цены на commodities ровно потому, что всё производится дешевым трудом в Китае? Короче. И мы видим, что была встреча Трампа с лидером Китая, и очень доброжелательная была встреча, и, по сути, Китай поддержал… Я думаю, что Си Цзиньпину совершенно плевать на Асада. Сирия – это вообще та часть мира, которая вряд ли Китай интересует, потому что там нету природных ископаемых, которые они могли бы забрать, да? Ну, мы же знаем, что делает Китай по всему миру – они прежде всего пытаются взять, получить контроль над природными ископаемыми, да? Это и в Африке, и в Южной Америке происходит, и так далее. Над ресурсами. Понимаете? А сейчас вот эта расстановка сил в мире абсолютно непонятна. И это очень опасно. Это очень опасно, потому что нету какого-то, знаете вот, общепризнанного гаранта мирного порядка вещей, общепризнанного гаранта безопасности, роль которого последние четверть века играли в большой степени США и большой конгломерат, такой как Евросоюз вместе с Великобританией. Т.Фельгенгауэр ― А Совет безопасности ООН – это бюрократия и декларации? Е.Альбац ― Мне кажется, что, все-таки, это скорее такая, да… Это такой театр, перфоманс. Но мы видим, в Евросоюзе разброд и шатание. Не дай бог сейчас во Франции победит, станет президентом Марин Ле Пен, которую так любит Путин (они ж тут встречались, да? Дмитрий Киселёв посвятил огромный материал Марин Ле Пен, и стало абсолютно ясно, что человек, в которого мы вкладываемся в Париже, во Франции, это Марин Ле Пен. Меркель, четвертый срок – много уже. Тоже не понятно, что будет. Одновременно с этим Брексит. То есть, понимаете, вот, весь этот миропорядок, который как-то, вроде, как-то устаканился после того, как закончилась «Холодная война»… Ведь, это же тоже была невероятная встряска. Раньше было, все-таки, две силы, которые контролировали более-менее мир, да? Еще не понятно, какую роль будет занимать Китай – мы пока это совершенно не понимаем, потому что Китай при всей огромности этой страны, зависимость экономики Китая от стран Запада настолько колоссальная, что пока говорить о самостоятельности Китая довольно трудно: это какое-то время еще пройдет. Но вот эта проблема хрупкости миропорядка, в котором мы сейчас живем, она ощущается, она в воздухе, она в атмосфере. Т.Фельгенгауэр ― Но гарантией того, что всё вернется в более стабильное состояние, будет что? Стабильность в США? Е.Альбац ― Нет, ну, конечно, тут очень важны договоренности… Во-первых, чтобы, наконец, как-то образовалась там исполнительная власть в США. Ведь, там же до сих пор в Государственном департаменте этажи, где сидят топ-менеджеры, говорят, пустые. Т.Фельгенгауэр ― Давайте сейчас сделаем перерыв, а потом о стабильности еще немного продолжим. Это особое мнение Евгении Альбац. НОВОСТИ Т.Фельгенгауэр ― Продолжается программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, напомню, что в гостях у меня главный редактор журнала «The New Times» Евгения Альбац. Давайте, все-таки, договорим, от кого в первую очередь будет зависеть возвращение к какой-то стабильности? Потому что сейчас, действительно, куда ни кинь, всюду клин. Е.Альбац ― От самой большой экономики мира. Самая большая экономика мира, как известно, США. Как известно, Россия – это 2% мировой экономики. Два процента мировой экономики. Значит, поэтому, конечно же, от США. И просто есть такой огромный потенциальный главный игрок как Китай, да? Еще несколько лет назад прогнозы были, что к 2024 году Китай станет самой мощной военной державой мира. Станет или не станет, бабушка надвое сказала, но прежде всего, конечно, США, дальше Китай. Но и Евросоюз, и Великобритания. Вот эта вот вся ситуация, которая будет развиваться в Европе, она очень важна. Е.Альбац: Мир сейчас ужасно хрупкий. Это, вот, чувствуется, знаете, на кончиках пальцев Баланс, понимаете? Баланс интересов – он сейчас порушен. И его надо обязательно выстраивать заново, потому что когда балансы нарушаются, то люди выбирают разные способы реализации своих интересов. И в мировой политике, к сожалению, это не раз и не два заканчивалось войнами. Т.Фельгенгауэр ― Давайте вернемся в Россию и поговорим немного о наших внутренних делах. Хотя, речь пойдет о налоговом резиденте Швейцарии (уж не знаю, как тут это отнести к России)… Е.Альбац ― Это о господине Усманове? Т.Фельгенгауэр ― Да. Я говорю про Алишера Усманова, который месяц думал-думал и решил подать иск к Алексею Навальному о клевете. Выглядит так, как будто бы Дмитрий Медведев хотел, но попросил сделать это Алишера Усманова. Как вы думаете, насколько здесь всё серьезно? Е.Альбац ― Ну, давайте мы, все-таки, дождемся, когда Усманов подаст этот иск. Это будет очень любопытно, потому что он, во-первых, налоговый резидент Швейцарии, значит, в России он не платит налоги, и здесь бывает меньше, там, 185 суток. Это ужасно будет смешно, что он подаст иск против человека, который выехать из России не может, потому что ему не дают паспорт, и который борется с коррупцией, да? Я замечу, что рейтинги Навального как на дрожжах растут. Поэтому каждый шаг, каждое действие, связанное с фильмом «Он вам не Димон», работает только на Алексея Анатольевича Навального. Поэтому вперед! Здорово. Замечательно. Администрация президента и чиновники оттуда всё время говорили «Ну, вот, Навального – его мало знают за пределами Москвы». Ну, вот, спасибо большое, сейчас я вижу, что все силы российского государства направлены на то, чтобы Навального максимально много людей узнали за пределами Москвы. Впрочем, сейчас он летит там в Тюмень открывать свой штаб, еще куда-то (где-то будет открывать свой штаб). Так что пока ребята борются за право воровать, Навальный продолжает заниматься реальной политикой. Т.Фельгенгауэр ― Вы заговорили про рейтинги. Действительно, на прошлой неделе нам сказали, что очень серьезно укрепился рейтинг Алексея Навального и электоральный, и, главное, узнаваемость (что, наверное, даже важнее для политика). Е.Альбац ― Абсолютно. Т.Фельгенгауэр ― Как вы считаете, вот этот неуклонный рост рейтинга – он играет на Алексея Навального или против? И я сейчас говорю, конечно, о том, остается ли он на свободе. Это может послужить ему защитой или это спровоцирует власть? Е.Альбац ― Вы знаете, я не хочу говорить… Я не думаю, что его посадят. Но мне не нравятся альтернативы. Я не хочу их накаркать, не хочу о них говорить. Я считаю, что он делает… Навальный делает абсолютно важную работу, и важность ее заключается не только в его расследованиях, которые делает Фонд борьбы с коррупцией, не только в тех передачах, которые идут утром (там Люба Соболь с разными людьми сейчас их ведет), не только в том, что ребята держались, даже когда был закрыт доступ, и когда и Волков сидел, и Навальный сидел, Ляскин до сих пор сидит и так далее. Он делает абсолютно важную вещь, потому что он создает альтернативу. Он показывает, что в такой огромной стране как Россия может быть больше одного политика, серьезного политика. Это ужасно важно. Это как-то повышает, знаете вот, веру россиян, мне кажется, в самих себя, что, в общем, мы не быдло, и из своей среды можем представить реального политика, которого признают как лидера российской оппозиции уже во всем мире. Поэтому нет, я думаю, что Навальный всё делает правильно. Ну, там можно спорить по разным другим мелочам, но принципиально он молодец. Т.Фельгенгауэр ― Давайте еще тогда про Михаила Ходорковского и акцию, которую анонсировали. Е.Альбац ― Самое главное еще я хочу сказать. Понимаете, вот, вообще человек, который идет в политику, должен точно знать, что нельзя идти, боясь что-то потерять. Ну, квартиру, состояние… Т.Фельгенгауэр ― У Навального уже брат в тюрьме. Е.Альбац ― …или даже жизнь. Вот, это очень важно. В такой стране как Россия, если ты идешь в политику, то надо идти с открытыми глазами. Те, кто прогибаются и встают на колени, обязательно проигрывают. Те, кто легко сдают людей вокруг себя, обязательно проигрывают. На самом деле, если вы посмотрите, то все эти представления о необыкновенной крепости российской власти – они абсолютно превратные. Вот, я пока не могу рассказывать об одной ситуации, но я просто вижу, как, например, представления о всевластии московского мэра – это всё детский сад. Что всё устроено немножко не так, как кажется. Что есть люди на местах, у которых пальцы веером, которые себе позволяют делать всё, что они хотят. Вообще эта кажущаяся сила и консолидированность российской власти – мне кажется, что это вообще Колосс на глиняных ногах. Т.Фельгенгауэр ― То есть, на самом деле, работает такая система как в Кущевке, где, на самом деле, в большей степени всё решают преступники? Е.Альбац ― Ну, бандиты, конечно. Бандиты, коррупционеры, которые объединяются с силовиками. Да. Е.Альбац: Самая большая экономика мира — США. Россия – это 2% мировой экономики. Значит, поэтому, конечно же, от США Т.Фельгенгауэр ― То есть реальная власть в России – бандиты, коррупционеры и силовики? Е.Альбац ― Знаете, я думаю, что на местах – да. Да. Я думаю, что именно это представляет из себя реальную власть. Т.Фельгенгауэр ― Люди, которые называют себя избранными мэрами, при этом могут что-то сделать или они не хотят? Или у них нет никаких рычагов? Е.Альбац ― Я думаю, что могут, но не хотят. Т.Фельгенгауэр ― Боятся? Е.Альбац ― Вот, мы с вами говорили про Сирию, кстати говоря, да? Мы же отлично себе представляем, что у Путина есть специалисты, которые, наверное, могли бы ему сказать, сколько реально Асад сдал химического оружия, а сколько он немножко припрятал. И, вот, вопрос: как могло произойти, что человек, который учился у замечательного офтальмолога Святослава Федорова (а, ведь, Асад был офтальмологом, младший Асад, нынешний правитель Сирии), что он его так надул? Мы с вами говорили про то, что мы помним, что когда была история с Саддамом Хусейном и была программа «Нефть в обмен на продовольствие», Саддам Хусейн удачным образом подкупил и администрацию тогдашнего российского президента, и российских политиков, и так далее, да? Тогда публиковались документы и в отношении Волошина, тогдашнего руководителя, если мне память не изменяет, Администрации президента, и Жириновского, и так далее, и так далее. Вот, я не исключаю, что и в данном случае мы имеем дело тоже с последствиями коррупции. Это ровно то, с чем борется Навальный. Это мы всё время в это будем упираться. Коррупция всё время создает риски в том числе и для национальной безопасности России. Т.Фельгенгауэр ― Но и Владимир Путин, видимо, это понимает, потому что он совсем недавно напомнил, что прерогатива борьбы с коррупцией у государства, все-таки. Это, да, право бороться с коррупцией – это право принадлежит государству. Не тем, кто 26-го марта… Е.Альбац ― Но нельзя бороться с самим собой. Ну, правда же? Невозможно же… Т.Фельгенгауэр ― Но вряд ли в глазах Владимира Путина это выглядит как борьба с самим собой. Е.Альбац ― Коррупция – это когда чиновники принимают решения, не исходя из позиций общего блага, да? А исходя из личной заинтересованности. Значит, в коррупции обязательно должны участвовать чиновники. Поэтому это хохот собачий говорить, что государство может бороться с самим собой. То есть чиновники сами с собой будут бороться? Ну, это же смешно. Т.Фельгенгауэр ― Но, с другой стороны, вы же сами говорите, что это вопрос национальной безопасности, и, вот, пожалуйста, там глава ФСБ говорит, что костяк террористических организаций – это мигранты трудовые. Вот вопрос, как эти люди приезжают, кто их проверяет, как там у них патенты, не патенты? Тут же тоже везде коррупция. Е.Альбац ― Да. Это с одной стороны. А с другой стороны, это и евроазиатское сотрудничество. Это, ведь, те политические решения, которые были приняты непосредственно Путиным Владимиром Владимировичем, в результате которых люди из Средней Азии сюда приезжают практически без виз. Правильно? Ведь, многие киргизы, которые сюда приезжают, они приезжают по другим паспортам, например, по таджикским или по узбекским паспортам, да? Как это всё проверяется? Каким образом они оказываются в таком количестве в Москве? И об этом, ведь… Это, на самом деле, насколько я знаю, кстати, это вопрос, который московские власти ставили перед федеральной властью о том, что евроазиатское сотрудничество – это открытые границы, которые позволяют сюда приезжать совершенно никем не проверяемым людям из Средней Азии. Так что очень любопытно, как сейчас будут российские власти реагировать и что они будут делать. Т.Фельгенгауэр ― Ну а им вообще зачем это партнерство? Им зачем эти открытые границы? Е.Альбац: Те, кто прогибаются и встают на колени, кто легко сдает людей вокруг себя, обязательно проигрывают Е.Альбац ― Ну как, зачем? Нет, ну как? Понимаете, надо было показать, что… Путину надо было показать, что, конечно, он поругался со всем миром (а он поругался со всем миром, ну, просто уже со всем миром, да?), но есть, вот, некая организация, в которой Россия главная: по одну руку сидит президент Казахстана, по другую руку то сидит, то, правда, не сидит там Лукашенко (периодически). Ну, вот, сейчас опять Лукашенко себе выторговал там много-много нефтепродуктов – там, по-моему, на несколько миллиардов долларов. Ну как? Вот, ровно для этого, для того, чтобы где-то можно было бы хотя бы председательствовать и показывать, что ты главный. Т.Фельгенгауэр ― Интересно, сможет ли ФСБ изменить эту ситуацию? Е.Альбац ― Меня заинтересовало, что Бортников сказал, признал, что не было сделано достаточно… Что оперативная разработка была недостаточна, и это позволило прийти в Питер и легализоваться террористам. Вот это любопытное было заявление. Т.Фельгенгауэр ― Ну, мы посмотрим, изменится что-то или нет, как отреагирует власть на заявление главы ФСБ. Я благодарю Евгению Альбац, главного редактора журнала «The New Times». Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.

Ссылка на источник