А.Соломин ― В эфире «Эха Москвы» «Особое мнение», меня зовут Алексей Соломин, у нас в гостях политолог Кирилл Рогов. Кирилл Юрьевич, добрый день. К.Рогов ― Добрый день. А.Соломин ― Усманов сказал, что не хочет дебатировать с Навальным, во всяком случае, ждет извинений, а не приглашений на дебаты – это строчки из его нового уже видеообращения. Но фактически заочно в них участвует. Как вы думаете, почему? К.Рогов ― Ну, это такая интересная история, которую уже так широко… Целый сериал уже начался. А.Соломин ― Причем, очень популярный, кстати говоря. К.Рогов ― Да, очень популярный сериал. И думаю, что, действительно, он на Навального хорошо работает. Это вообще удивительно, что чего ни придумает Кремль против Навального сделать, оно на Навального начинает работать. Облили зеленкой, так это стало мировым мемом (эти фотографии зеленки). Здесь тоже. При том, что очень много интересных комментариев появилось про этот заочный дебат и про то, почему Усманов вдруг так, в такую совершенно для себя странную позу видеоблогера встал, да еще с какой-то такой нарочитой вымученной старческой интонацией, такой папочки. Мне кажется, что там интересен, действительно… Вот, Владимир Пастухов написал про это очень интересную статью, такой поколенческий в этом увидел конфликт, да? Вот, как бы, именно поколенческий конфликт. А.Соломин ― Конфликт между Навальным и Усмановым как конфликт поколений? К.Рогов ― Да, это такие, старые папеньки, которые всё прибрали к рукам, и молодежь, которая хочет другой жизни. И, вот, между ними открытое выяснение отношений началось. Это само по себе хорошо и интересно, и я бы сказал, что это продуктивно. А.Соломин ― Для кого? К.Рогов ― Для общества. А.Соломин ― То есть для всех остальных? К.Рогов ― Да, для всех остальных, для молодого поколения, которое может высказать им, что молодое поколение о них думает. Вот. И мне кажется, это важная такая история получается. И важно, что она публичная. Вообще чем больше публичности, тем лучше, мне кажется. Но я что хотел? У меня один такой комментарий к этой полемике, что, ведь, все-таки, надо учитывать, по-моему, что Усманов при всей своей такой хваткости какой-то жизненной и бизнес-сноровке, он не настоящий олигарх. А.Соломин ― То есть? К.Рогов ― Видите, вот, вспомните 90-е годы. Мы знали, кто были настоящие олигархи, мы знали, как они росли, как у них… Они захватывали такой актив, потом на нем зарабатывали, захватывали такой. А.Соломин ― Были публичные фигуры. К.Рогов ― Не только. Мы знали историю их богатства, мы знали, как оно росло. А.Соломин ― Ну да, я имею в виду, что публичные как раз благодаря тому, что это всё делалось на глазах. К.Рогов ― Да, была публичной, достаточно публичной была история, как вырастает их богатство. И мы понимали, что, вот, мы знали там: ага, вот там в 1990 таком-то году Потанин воевал за, там, комбинат такой-то, отвоевывал у местных бандитов, в этом году он у такого-то оттяпал это, в том году купил то-то. Мы могли это всё проследить, мы видели, как они становились олигархами и на чем. А.Соломин ― А Усманов был такой уж неизвестной фигурой? Темной лошадкой? К.Рогов ― Усманов? Посмотрите, до 1998 года Усманов никто. Просто никто. У него какая-то есть маленькая инвестиционная фирма, корпорация. Про него ничего неизвестно, нигде он ни в каких рейтингах не присутствует, ничего. В 1998 году он становится… В 1999-м или в 2000-м где-то, вот в этот момент он приближается к Газпрому, становится важной фигурой. Он был советником, кажется, Медведева как представитель Совета директоров Газпрома или Миллера как председателя правления. Не помню: кого-то из них советником. Он занимается возвращением газпромовских активов, основывает эту фирму при Газпроме, которая занимается строительством, и раз-два, через там 8 лет он уже один из ведущих олигархов. Это совсем другая история, и она подсказывает нам, когда вот мы видим, как в течение десятилетий человек там воюет за свои активы и их набирает разными путями законными и незаконными, мы видим эту историю. Мы понимаем: этот человек сам это создал. А когда человек на тихом месте вдруг не был олигарх и вдруг стал олигарх, у меня возникает вообще вопрос: а это его актив? И насколько это его актив? Или это актив тех, кто создал ему такие условия, при которых он так стремительно, так тихо и спокойно превратился в большого олигарха? А.Соломин ― А почему вы отказываете ему в возможности быстро разбогатеть? Может быть, он, действительно, гениальный человек? Вот, он не с улицы же пришел к этому, он в 1997 году закончил Финансовую Академию по специальности «Банковское дело». К.Рогов ― Ну и сколько человек закончило в 1998 году Финансовую Академию? А.Соломин ― А у него получилось. К.Рогов ― А у него получилось. Вот, как удивительно. Я не отказываю ему в том, что вы сказали, я отказываю ему в возможности быстро разбогатеть. Я бы, может быть, и хотел ему отказать, но он уже разбогател. К.Рогов: Нацгвардия была ключевым элементом, который обеспечивал устойчивость Асада, когда под ним всё зашаталось А.Соломин ― Быстро разбогатеть собственными силами. К.Рогов ― Но, вот, насчет собственных сил я не вижу этой истории про его силы. Я вижу, как он стал при Газпроме. Это у нас, ведь, у нас в стране вообще режим с точки зрения политэкономической, который есть, это частная и государственная олигархия. Это олигархические структуры, которые с одной стороны на них посмотришь – они, вроде, государственные, а с другой стороны посмотришь – а, вот, частные. В Газпроме есть… Как бы, это госкорпорация, но, с другой стороны, она обложена частными фирмами, которые ее подрядчики, субподрядчики, которым она продает, которые ей продают, и это такое обращение денег между частным, абсолютно частным, получастным и более государственными акционерными обществами. Вот это обращение денег – в нем там много чего интересного происходит. И именно в этом обращении денег Усманов разбогател. И мое утверждение лишь сводится к тому, что в этой ситуации богатеет тот, кому дают разбогатеть. И, как бы, источником богатства является не человек, который работает на этой стороне подряда, а тот, кто заключает с ним договоры из головной организации. Таким образом у меня возникает вопрос. Мы знаем, что мы живем в таком жестком мире и никто не отдает просто так деньги «Вот, на, бери. Ты хороший человек». У меня возникает подозрение, гипотеза о том, что многие из новых олигархов являются номинальными держателями активов или они являются совладельцами активов. А.Соломин ― Правильно я понимаю, вы хотите сейчас сказать, что они фактически кошельки тех, кому кошельки большие иметь не положено по их политическому статусу? Президента, премьера, других чиновников? К.Рогов ― Так как это идет речь про активы, скажем так, что они номинальные владельцы активов, у которых могут быть скрытые владельцы, значение и вес которых в контроле этой собственности не меньше или больше, чем тех, кого общество видит как номинальных держателей этих активов. А.Соломин ― Тем более сложнее объяснить, почему Алишер Усманов, если правда то, что вы говорите, ввязывается в публичную дискуссию. Мне кажется, что такие люди должны быть тише воды, ниже травы. К.Рогов ― Не совсем так. Алишер Усманов, как бы, он репрезентирует вот эту новую олигархию. При том, что за ней стоят какие-то другие люди и силы, которые ее контролируют, но выступать в роли публичного олигарха поручено этим людям. А.Соломин ― Поручено или не запрещено? К.Рогов ― Я думаю, что поручено. Я не знаю в этом конкретном случае. Я тоже думаю. Я согласен, это много обсуждалось, и согласен с концепцией, что Алишер Усманов не такой человек, который всю жизнь мечтал быть видеоблогером. И это совершенно ему чуждо по натуре. Я думаю, что ему сказали люди «Ты сейчас должен публично защищать эту позицию, да». И, как бы, включить его в эту борьбу, перевезти немножко фокус этой борьбы. Ведь, в чем смысл номинальных держателей активов? Они должны скрывать своими лицами, закрывать тех, кто реально эти активы контролирует или контролирует в какой-то степени значительной. Я думаю, что это не так, что Усманов никто там. Скорее всего, у него есть доля в этом активе. А.Соломин ― Давайте мы здесь сделаем паузу, и через 3 минуты мы продолжим программу «Особое мнение». Кирилл Рогов, политолог в эфире радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала RTVi. РЕКЛАМА А.Соломин ― И сегодня это особое мнение Кирилла Рогова, политолога. Меня зовут Алексей Соломин, всем здравствуйте еще раз. Кирилл Юрьевич, я хотел с помощью смски от нашей слушательницы Ани вас вернуть на секунду к Усманову. «Усманову удалось отвести удар от Медведева, лег на амбразуру», — пишет она. То есть, по сути, согласно вашей теории, в общем, выполнит ту функцию, которая ему предполагалась изначально. К.Рогов ― Наверное. Наверное, да. Наверное, да. Наверное, так предполагалось… А.Соломин ― А это удалось ему? К.Рогов ― …Хотя, мне кажется, что это был такой, неловкий… Ну, была, действительно, сложная ситуация, потому что Медведева, как бы, никто не защищал, если вы заметили, когда это всё происходило, когда вышел этот фильм. Как-то Кремль не очень как-то занимается Медведевым, ну и имидж Медведева не очень интересен администрации кремлевской. И, в общем, чувствовалось, что нужен кто-то, кто поддержит Дмитрия Анатольевича в этом неравном противостоянии. Действительно, похоже было, что именно Алишер Усманов взял на себя эту тяжкую ношу. Мне кажется, что это получилось не очень удачно для… Как бы, если рассматривать интересы режима в целом… Потому что в этом противостоянии выигрывает Навальный и он сумел, как бы, превратить монолог Усманова в диалог, что плохо для режима, да? То есть возник этот разговор старых папенек с новым поколением, что очень хорошо для общества. А.Соломин ― Тогда, по вашей логике, ему бы не дали сделать второй ответ. К.Рогов ― Нет, видите, как бы, режимы политические отличаются тем, что они… Ну, они много контролируют, но они совершают ошибки. И думаю, что как-то недоучли этого, что это развивается в такой диалог. Впрочем, не хочу гадать. Наверное, да, у него была задача защитить Медведева. Это очевидно, да? Про это было всё сказано. У него была задача сделать это в форме не защиты, а нападения. А.Соломин ― Нет, не знаю, очевидно это или нет. У человека репутация, у бизнесмена репутация. Он человек уже достаточно серьезных лет, он дорожит своей репутацией. Про него говорят гадости. Он не нашел ничего более правильного, как выступить со всей своей накопленной желчью через Вконтакте или, там, какой ресурс он? К.Рогов ― Ну да. И что? А я не вижу здесь никакого противоречия. А.Соломин ― Вы представляете его сразу инструментом, а я говорю о том, что у нас нет доказательств того, что он инструмент. К.Рогов ― У нас нет доказательств, безусловно. Но я, как бы, из того представления, из того психологического образа Усманова, который у меня был до этого (я его даже лично видел некогда), он не производит впечатление человека, которому придет в голову с помощью видеоблога выяснять какие-то отношения и объясняться. Ну, это как-то совершенно как-то чужое такое. Ну, это, впрочем, тут, понимаете, я не вижу такого особого предмета для спора. Мы там не стояли и мы точно не можем сказать, насколько строго ему поручили. Но, скорее всего, поручили. Чего бы он полез? Тем более, что для его репутации там был не очень большой ущерб. А.Соломин ― Давайте тогда про другого бизнесмена я вас спрошу. Путин встретился с Прохоровым перед продажей РБК, сообщает телеканал Дождь со ссылкой на свои источники. Эта встреча пройдет впервые за долгое время, во всяком случае, именно в это продолжительное время был и конфликт вокруг РБК, и смена руководства редакции. С вашей точки зрения, вот, что сейчас происходит здесь? Для Прохорова это, действительно, серьезная проблема, связанная с изданием? У него его отжимают? К.Рогов ― Вы знаете, ну, я, опять-таки, могу только что-то такое формулировать, исходя из некоторых аналитических представлений. К.Рогов: Усманов при всей своей хваткости, жизненной и бизнес-сноровке, он не настоящий олигарх А.Соломин ― Как вам кажется, конечно. К.Рогов ― Да. Если мы вспомним, откуда вообще началась вся эта история? Она, кстати, очень параллельно тому, что мы обсуждали, предыдущей истории. Прохоров не интересовался никогда политикой, вот, насколько мы его знали в 90-е годы, в 2000-е годы. Совершенно не интересовался ни политикой, ни медиями. Когда был у них совместный бизнес с Потаниным, тоже там были медиаактивы, но это, насколько я помню, как бы, не Прохоров выступал таким идеологом управления медиаактивами того старого Онэксима. А когда они, наоборот, разошлись, именно в медведевский период Прохоров неожиданно начал создавать некоторую такую большую медиаструктуру у себя, да? Помните эти все проекты? В них было вложено много денег, они с очень таким, большим размахом и таким, интеллектуальным задором, я бы сказал, создавались. И вообще при том, что в целом, как бы, деятельность Прохорова казалась какой-то такой, вот, ну, сейчас, видимо, завершается и не понятно, к чему она была. Но в историю русской журналистики последних 10 лет, безусловно, медиаактивы Прохорова вложили свой вклад – там происходило много интересного, я хочу сказать. А.Соломин ― Это благодаря ему? К.Рогов ― Ну, в какой-то степени да. Понимаете, даже если вы создаете у себя медиаимперию, вы всё равно как-то можете это сделать криво, тупо, нагло или как-то, наоборот, она была, может быть, даже переинвестирована (где-то выглядело), эта вот медиаимперия, как она создавалась, и не очень экономически рационально это выглядело. Но, во всяком случае, он приглашал сильных людей, которые создавали какие-то продукты, которые пусть ненадолго что-то такое, новое вносили. Но прежде всего, конечно, РБК, которое вообще стало одним из главных, я считаю, СМИ последних лет. То новое, что произошло в российской журналистике, в которой всё так было плохо за последнее время, но было одно хорошее, довольно значительное, яркое событие. То есть, может, не одно хорошее событие (были еще и другие события), но это было, может быть, самое яркое, большое событие в российской журналистике последних лет (РБК). Так вот я хочу сказать, что это началось в тот период, когда царствовал Медведев. И имело такой вид, то есть с самого начала было ясно, что это такая медиаимперия новая про такую, интеллектуальную, продвинутую журналистику, довольно западноориентированную. Помните проект Яковлева «Global Russians» про интеграцию такую России в мировые тренды. И это как-то было созвучно там идеям медведевской модернизации, которые были, как бы, Дмитрием Медведевым выдвинуты, когда он стал президентом. А.Соломин ― А сейчас это смысл потеряло? К.Рогов ― Да. Потом был проект другой, когда Прохоров вынужден был пойти в политику и баллотироваться в президенты, чтобы создать антураж путинской кампании 2012 года. А.Соломин ― Попросили опять? К.Рогов ― Ну, думаю, что да. Во всяком случае, до того, как он выдвинулся в президенты, Прохоров… Ну, там перед этим там была партия, уже там было что-то такое, но в предыдущие годы он никак политикой не занимался. Вот. А сейчас эта история закончилась. У нее там было несколько у этой истории, когда… В моем представлении это было… Сначала медиаактивность Прохорова была связана с какими-то разговорами с Медведевым, и Медведев, в принципе… Это было созвучно его идеологемам, которые он выдвигал. И то, что делал Прохоров. Потом Прохоров был использован вот в этой вот, уже немножко другой истории про выборы Путина. Потом эти активы довольно долго сохранялись, и здесь вот было золотое время РБК. Но теперь, видимо, принято решение о том, что Прохорову пора заканчивать с этой деятельностью, и Прохоров, видимо, с этим решением согласился так же, как, как мне представляется, это было договоренностью с самого начала, что он сейчас этим займется и вложится в это. И сейчас есть договоренность, что он заканчивает этим заниматься. И в этой схеме, в этой интерпретации логично, что Путин ему пожимает руку: «Спасибо, парень. Ты всё сделал правильно, всё понял». А.Соломин ― «Всё сделал правильно» означает, что мы добились того, чего хотели. К.Рогов ― Да. А.Соломин ― Они добились того, чего хотели? К.Рогов ― Думаю, что да. А.Соломин ― РБК был независимым изданием, действительно, серьезным, который очень много неприятного написал про Владимира Путина. К.Рогов ― Да. А.Соломин ― Разве этого он хотел? К.Рогов ― Ну, Путин, думаю, что этого не хотел. И когда стало ясно, что это опасно, что это резонирует, когда стало ясно, что делает РБК, что это довольно серьезная расследовательская деятельность, которую прежнее руководство РБК сумело построить в России, как бы, сделав такой некоторый прорыв… Потому что до этого, как мне представляется, была достаточно слабой частью российской журналистики расследовательская журналистика. Она была, и было много, и »Новая газета», и разные, и »Ведомости» там делали расследования. Но вот так вот ее выдвинуть в центр журналистики (расследовательскую журналистику) – это удалось именно РБК вот в этом золотом периоде, и это стало неприятно и опасно, и кончилось. А.Соломин ― Делаем короткий перерыв на 5 минут. Вернемся. НОВОСТИ А.Соломин ― В студии Алексей Соломин и Кирилл Рогов, политолог. Кирилл Юрьевич, к другим темам перейдем. Началась очень серьезная активность среди депутатов. Сначала, правда, спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко сделала несколько заявлений, по которым подросткам, скорее всего, запретят ходить на митинги, и отвечать будут родители и политики, организаторы этих акций. В Думе начали прорабатывать этот вопрос. Неужели, подростки – такая страшная сила для государства? Почему ими решили озаботиться? К.Рогов: Кремль страшно напуган трендом политизации молодых поколений. Они были аполитичны, и это очень было удобно К.Рогов ― Да. Очень страшная сила. Подростки – очень страшная сила по двум причинам. Во-первых, в принципе, Кремль страшно напуган трендом политизации молодых поколений. Этого, как бы, не было, они были очень аполитичны, и это очень было удобно. В принципе, это плохое, когда у тебя молодое поколение политизируется и в оппозицию идет. А.Соломин ― Для власти плохое? К.Рогов ― Да, конечно. Для авторитарных режимов. А второе… А.Соломин ― А, вот, хунвейбины, движение Наши? Это же тоже политизация молодежи? К.Рогов ― Ну, это была довольно такая, искусственная. Понимаете, в 2000-е годы была очень такая, довольно маленькая оппозиция режиму, какая-то вот такая группа, сплоченная группа активистов-оппозиционеров и примерно такая же небольшая группа какая-то вот этих вот активистов при власти. В общем, как какое-то движение, как какое-то реальное движение среди молодежи оно не очень работало, хотя, молодежь была очень довольно пропутинская, судя по социологическим данным. Молодые поколения – они были очень такие, пропутинские, и здесь начался некоторый новый процесс реальной политизации молодежи. Почему это очень опасно? Потому что молодежь очень трудно репрессировать потом. Если, например, доходит до времени, когда вам нужно избивать толпу, как это у нас уже было в 2012 году и как может еще случиться в будущем, или, например, стрелять в толпу, это очень опасно, если там совсем почти дети. Потому что это производит на общество очень негативное впечатление. И мы, например, помним, как начался Майдан (его вторая волна) – тоже молодежь, которую избили. Вот этот момент – это такой, один из ключиков, которые заводят революции, антиавторитарные революции, и поэтому, чтобы избивать толпу, нужно туда не пускать детей, чтобы потом эффект для общества не был таким болезненным. И, вот, собственно говоря, Валентина Матвиенко – она такой великий гуманист, она хочет сейчас наказывать людей, там не знаю, тюремными сроками или административными штрафами, чтобы не пускать детей в ту толпу, которую, может быть, будут избивать или в которую, может быть, будут стрелять, не дай бог. Вот такой специфический авторитарный гуманизм. К.Рогов: Удивительно, чего ни придумает Кремль против Навального сделать, оно на Навального начинает работать А.Соломин ― У вас есть ощущение, что, ну, вот эти времена – они приближаются, когда толпу будут избивать или стрелять? К.Рогов ― Я скажу так, что мы видим, что инфраструктура для этого создается очень серьезная. Это последовательная… Но вообще это очень интересная тема. Как я понимаю, у нас сейчас, у нас есть несколько тем, которые мы, скорее всего, даже не успеем обсудить, вообще как новые авторитаризмы, как авторитаризмы современные, как они организуют свои репрессивные машины? И здесь очень интересно, например, как они друг у друга учатся. Например, после этих самых цветных революций 2000-х годов и после арабской весны видно, как режимы учатся у тех режимов, которые, например, успешно противостояли этим революциям и блокировали их. Ну, например, в прошлом году Владимир Путин создал эту самую Национальную гвардию. Бог мой! Так, ведь, Национальная гвардия была ключевым элементом, который обеспечивал устойчивость Асада в тот момент, когда под ним всё зашаталось и когда пришла… Арабская весна и цветные революции показали, что милиция, традиционная полиция регулярная, как правило, очень неэффективна в моменты, когда вам надо противостоять начинающемуся восстанию граждан. Полиция не хочет это делать. Полиция – это конвенциональная, как бы, репрессивная в государстве, то есть она выполняет реальную работу, должна по крайней мере, да? У нее есть место в обществе. И когда общество восстает против правителя, то полиции нету особого резона стоять против общества, потому что ее место в обществе останется и после смены власти. Тогда надо создать силы, которые связаны только с режимом, у которых нету места в обществе и они только завязаны на режим и кормятся у него с ладоней. И вот там Национальная гвардия Асада играла важнейшую роль в том, что у него были вооруженные люди, которые могли в момент, когда начинается это восстание, противостоять им и обеспечить то, что режим устоял. И мы видим, что и в Азербайджане есть Национальная гвардия (создана), и в России теперь создана Национальная гвардия. Это вот та неконвенциональная сила подавления, которая нужна режиму, орган подавления, который нужен режиму для такой ситуации. А.Соломин ― Но есть еще и другие инструменты. Вроде устрашения, например. Или наказания людей. Вот, Шпаков (оппозиционер) получил полтора года колонии за нападение на полицейского (это из приговора я беру цитату, из решения точнее суда) 26-го марта. Для вас это сигнал о том, что?.. К.Рогов ― Это регулярная такая репрессивная деятельность. Это тоже один из механизмов подавления, он работает так: сначала эти, там, силы правопорядка применяют насилие по отношению к толпе митингующих, это провоцирует ответные вспышки (или даже их нету, да? В Болотном деле там почти нету никакого урона полицейским, никакого сопротивления нету). Здесь, по-моему, были некоторые агрессивные действия этого гражданина против полицейского, которые, в общем, в значительной степени спровоцированы самой полицией, которая неадекватно агрессивно себя ведет и которая не несет никакой ответственности за применение насилия. Но при этом режим выдвигает… Вот, если ты отвечаешь на это, то сразу возникает наказание. Ну, мы из Болотного дела знаем, что это такой стандартный механизм репрессий против митингующих. А.Соломин ― Ну, посоветуйте, что делать тогда? Вот, человек – как ему себя вести, чтобы против него не было возможности к нему?.. Или это невозможно? Потому что по Болотному делу мы знаем, что люди, которые совсем там даже не были на митинге, были взяты. К.Рогов ― Да, там это показательный процесс, который должен воспитать страх предпринимать какие бы то ни было действия и вообще присутствовать на площади, когда тебя избивают. И тебя избивают, и еще за это потом сажают. А.Соломин ― Это показательный процесс? Он будет показательным? Он займет место, вот, наравне с Болотным? К.Рогов ― Нет, он, по-моему, достаточно так, проведен аккуратно. Там, как бы, механизм процесса и особый порядок. Он согласился. Так что это не показательный. Показательный на Болотном деле был, когда нет никакой причины, человек ничего не делал, а его всё равно сажают в тюрьму за это. А.Соломин ― Как вы думаете, следственные мероприятия, связанные с Гоголь Центром и Кириллом Серебренниковым, они на пустом месте тоже? К.Рогов ― Это не только на пустом… Это большой вообще разговор про репрессивные тактики режима. Вот, про Серебренникова здесь очень интересно, по-моему, всё. У нас есть 2 события. Первое событие – это возбуждение уголовного дела по каким-то там, вот, якобы растрате, там, или хищении. А.Соломин ― По признакам хищения. К.Рогов ― Да, по признакам хищения. Это стандартная некоторая штука, и по всей видимости это связано с такой борьбой с капковским наследством, да? Вот то, что было создано при Капкове, теперь там другие люди, они по-другому хотят направить потоки, и, в общем, как бы, они будут всё это менять. А.Соломин ― А зачем? К.Рогов: Почему Усманов встал в странную позу видеоблогера, да еще с вымученной, старческой интонацией папочки…К.Рогов ― Сейчас. Одну секундочку. Я хочу просто логику свою рассказать. Второе событие, которое было, это то, чем занималась вчера ФСБ, с таким террористическим налетом на деятелей культуры (иначе это назвать нельзя, да?). А.Соломин ― Вы имеете в виду обыски, при которых задержали в театре?.. К.Рогов ― Конечно. 3 года назад было какое-то событие, в котором, возможно, есть признаки хищения. С какой стати сегодня, вчера огромное количество фсбшников приносится в какие-то офисы, людей запирают в комнатах, отнимают телефоны? Это акт террора, политического террора в данном случае, но типичный акт террора, акт устрашения. И он… Как бы, это отдельная история, зачем он нужен, и мое представление о том, что это нужно, этот вот террор – он направлен против, действительно, всей творческой, так сказать, интеллигенции, против творческой среды, и связан с тем, что вот в этом году понадобится поддержка деятелей культуры президентской кампании Путина. И, как бы, для этой штуки нужно создать определенные условия. Нужно создать условия, в которых власть будет выступать в двух ипостасях – доброго и злого следователя. Будет злой следователь, который налетает с налетами… Понимаете, для того, чтобы пересмотреть капковское наследство и лишить Серебренникова финансирования и городского, там, и государственного, не нужно налетать на офис – это всё решается спокойно некоторыми бюрократическими решениями. Налетать на офисы имеет смысл, чтобы все увидели этот налет, все увидели, как работает машина… Не известно, был ли какое-то хищение. Это никого не интересует, потому что событие-то уже есть, да? Вы уже репрессированы всем этим. Вот. И я думаю, что такая вполне логичная стратегия с двумя следователями. Вот, с одной стороны есть злые фсбшники, которые могут на кого угодно налететь по совершенно непонятному поводу: 3 года назад какие-то небольшие деньги, черт знает что вообще, ничего не было. Вообще неизвестно отчего, но на тебя налетают, в комнату запирают, подписка о невыезде, да? Взяли с него подписку о невыезде, я не помню? В общем, всё, что надо. И параллельно будет добрый следователь, который вас будет от этого защищать немножечко. А.Соломин ― Имя его Владимир Путин? К.Рогов ― Нет, имя его, например, Сергей Кириенко. Но он также будет вас просить поучаствовать в мероприятиях по президентской кампании Владимира Путина. А.Соломин ― Мне кажется, что, вот, Чулпан Хаматова, которая, как известно, которую много критиковали за то, что она там высказывалась в поддержку Путина, она вчера стояла в строе, среди людей, поддерживавших Серебренникова. К.Рогов ― Да. И это очень приятно. А.Соломин ― Не кажется ли вам, что эти действия – они только отталкивают от себя творческую интеллигенцию, и власть не может этого не понимать? К.Рогов ― Мы, опять-таки… А.Соломин ― У нас 30 секунд. К.Рогов: Матвиенко –авторитарный гуманист, хочет наказывать сроками или штрафами, чтобы не пускать детей в толпуК.Рогов ― Да, у нас 30 секунд. Отталкивают, но очень многие поймут, что ставки высоки. А.Соломин ― И все средства хороши? К.Рогов ― И да, что ставки высоки, и что если ты будешь отказываться от определенных действий, то могут с тобой случиться такие неприятности, что надо трижды подумать, прежде чем отказаться и отлынивать от участия в президентской кампании. А.Соломин ― Политолог Кирилл Рогов в эфире радиостанции «Эхо Москвы» и RTVi, правильно «Особое мнение», ее провел Алексей Соломин. Всем счастливо.

Ссылка на источник