О. Журавлева ― 21 час и 4 минуты в Москве, программа «Невзоровские среды» снова с вами, меня зовут Ольга Журавлева. А из Петербурга тем временем с нами на связь выходят Александр Невзоров… А. Невзоров ― Да, вышел. О. Журавлева ― Прекрасно! Виталий Дымарский. В. Дымарский ― Мы оба вышли. О. Журавлева ― Оба вышли. Виталий Наумович, чуть погромче, если можно, вы куда-то отстраняетесь от микрофона, не делайте этого. В. Дымарский ― А, у меня микрофон уехал, мы здесь с Невзоровым душещипательную беседу вели на тему искусств. А. Невзоров ― Да, и отвлеклись. О. Журавлева ― Подождите. Об искусстве мы сегодня обязательно наверняка поговорим, я уверена в этом. В. Дымарский ― Ой, не уверен! О. Журавлева ― Хорошо. Но прежде чем мы поговорим о погоде, как нормальные светские люди, Александр Глебович, у меня к вам вопрос как к человеку, который глубоко интересовался физиологией. Можно вопрос? А.Невзоров: Трампу, как и всем политикам – а политики не отличаются интеллектуальностью – конечно же, заморочили голову А. Невзоров ― Да, конечно. Но вы понимаете, что я легко перехожу границы светских приличий и начинаю все объяснять подробно и вдумчиво. О. Журавлева ― Я несколько минут назад буквально узнала, что, оказывается, у Владимира Путина не бывает плохих дней, потому что он не женщина. Что хотел сказать Путин? А. Невзоров ― Ну, вероятно, он намекал на отсутствие менструального цикла, что, в общем-то, и предполагалось. То есть, я, когда представляю себе Владимира Владимировича, никогда и не представлял, что у него это могло бы быть. Но скорее всего это несколько неловко обозначенное постоянное настроение и постоянное присутствие того тонуса, который позволяет ему создавать иллюзию управления вот этим всем чудовищным нагромождением маразма, глупости, просветления, несчастья и счастья, которое называется сегодня Россией. О. Журавлева ― Ну хорошо. Я просто заволновалась, думала, может быть, я тоже не женщина, потому что у меня тоже не бывает плохих дней в этом смысле. В. Дымарский ― В каком? О. Журавлева ― В смысле перепадов настроения. Ну вот, кстати, о погоде все-таки хотелось бы тоже с вами поговорить. Единственное, чем не может управлять наш великий президент, это погодой. Вот ни мощи не помогли, ничего, народ жалуется уже не первую неделю, в Москве-то уж точно, что все неправильно, все пропало, холод такой, какого не бывало. Хотя иногда соцсети нам подсказывают, что в прошлом году тоже были дожди и вообще омерзительный июнь. Александр Глебович, что вы по этому поводу думаете? А. Невзоров ― Я вам больше могу сказать. Был такай Жак Маржерет, который в начале ХVII века, он был активным участником смутного времени, он много кого убивал и многократно был сам убит, он написал увлекательнейшие записки о России того времени, он в частности свидетельствует, что в начале ХVII века по Москве в июле ездили на санях. О. Журавлева ― О господи! А. Невзоров ― Да, да! И что холодины были такие, что это привело к абсолютной бескормице и неурожаю, к людоедству. Позже это все вылилось в так называемое смутное время. Обычно принято для этого смутного времени искать какие-то мистические обоснования, это любят всякие славянофилы и патриоты. На самом деле там все объяснялось просто – это было несколько лет дикой голодухи, проигранная ливонская война, в очередной раз кем-то сожженная Москва – по-моему, крымчане пришли. Пришли, разгромили нафиг Москву, сожгли крымские татары. И из-за этого образовалось смутное время. Но у нас же как бы все вранье на вранье. Вот вы не обратили внимание на прелестный пикантный факт – никто не обратил внимания – археологи в Москве, которые производят раскопки где-то в центре города, там которые вместе с телефонщиками или с тепловиками, они обнаружили в Москве несколько каменных топоров, которые датируются примерно третьим тысячелетием до нашей эры, в московском грунте. Но находились эти топоры в слоях культурных, которые можно отнести к ХVII веку, что говорит о том, что этими каменными топорами активно пользовались и в то время тоже. В. Дымарский ― То есть, никакой модернизации. О. Журавлева ― Да ладно! Может, это был чей-то частный музей. А. Невзоров ― Частных музеев не существовало, и я думаю, что на самом деле материальная культура была далеко не так высока до Петра, и каменному топору в тогдашней реальности вполне можно было найти множество применений, а сейчас мы имеем и доказательства этого. В. Дымарский ― А почему Трамп отказался в потепление верить? – здесь вот спрашивают нас. А. Невзоров ― Трампу, как и всем политикам – а политики не отличаются интеллектуальностью – конечно же, заморочили голову, потому что в одно ухо ему дуют про глобальное потепление, в другое ухо дуют про глобальное похолодание. И вот эти два информационных потока встречаются в мозгу бедного Трампа, перемешиваются, и если вы внимательно наблюдали за американским президентом во время пресс-конференций или приемов, у него волосы все время шевелятся – это от внутреннего ветра. В. Дымарский ― Александр Глебович, но вы, как человек науки, можно сказать, а вы во что верите, в похолодание или в потепление? А. Невзоров ― Я публицист, а не человек науки, это немножко разные профессии. В. Дымарский ― Ну близкий к науке, скажем. А. Невзоров ― Но я могу сказать, что личных каких-то представлений у меня на эту тему быть не может, потому что надо глубоко исследовать климат, понимать климат, понимать все геофизические процессы, и тогда осмелиться на эту тему говорить. А все что предлагают авторитетнейшие люди в этом вопросе, оно до такой степени разношерстное, оно до такой степени противоречивое, что они уже всех ухитрились сбить с толку. Знаете, вот когда есть важный вопрос, и на этот важный вопрос наворачиваются тысячи мнений, вот то, что происходит с вашей любимой историей, да? Мы понимаем, что чем больше историков трудилось над каким-то вопросом, тем менее реально узнать что-нибудь о том, что происходило, потому что эти мнения, эти выделения бесконечных историков накапливаются на неком явлении, на некой фигуре, и мы уже никогда даже контуров этой фигуры не сможем различить. Такая же история и с глобальным потеплением и похолоданием. Чем больше авторитетов с огромной страстью пытаются нам это объяснить, тем менее понятно это становится. В. Дымарский ― Есть все-таки некое объективное историческое знание в виде документов. О. Журавлева ― И каменных топоров. А. Невзоров ― Документ, во-первых, подделывается. Во-вторых, как мы знаем, на один документ всегда есть прямо противоположный. Никакого исторического знания нету, друг мой Дымарский. Я вам легко это докажу. Знания нет. Как только у нас появляется знание, появляется возможность влияния, мы знаем свойства металлов, мы делаем сплавы, мы можем создать металлы, которые имеют форму, мы знаем свойства глины или стекла, поэтому мы создаем, мы влияем на эти материалы. Мы знаем свойства квантов, и вплотную можно сказать, там, ну со всякими оговорками, способны, вероятно, в ближайшее время будем на создание полноценного квантового компьютера. Если есть знания, есть возможность влиять. В. Дымарский ― Но вы в принципе против гуманитарного знания? А. Невзоров ― Гуманитарного знания не бывает. В. Дымарский ― Ваша позиция понятна. А. Невзоров ― Знаете, учебник по физике – здесь все формулы написаны, наверное, неправильно, но так если формулы – это вот к вопросу о теологии. А.Невзоров: У макраме гораздо больше оснований называться наукой, чем у теологии В. Дымарский ― Диссертацию у нас защитили первую. А. Невзоров ― Да, только что защитили диссертацию, причем, конечно, настоящие подлинные ученые, доценты, они в дикой ярости, они, прямо вот из них пена брызжет как из огнетушителя, они очень ревниво относятся к слову «наука» и не понимают, как к этому священному для них понятию в очередной раз присасываются изобретатели торсионных полей, памяти воды, психологи, историки, теологи, они не понимают, что слово «наука» — это великолепный бренд. Вот если есть бренд Пепси, то надо быть готовым к тому, что кто-то будет в бутылочках продавать собственную мочу, потому что это бренд, и в этой бутылочке это легко продается. Они все никак не могут успокоиться и выискивают против богословия какие-то серьезные биологические, методологические аргументы. Но поймите, ведь это все болтовня, и в равной степени болтовней является и разговор о квантах, и разговор о благодати, и индолил-аминопропионовая кислота, и архангелы – это все болтовня, всегда смотреть надо только на результаты, да? И вот результаты говорят сами за себя. Вот наши изобретения, они видны и понятны, это коллайдеры, это марсоходы, медицина и мобильная связь. А единственное, что изобрели попы – это Гундяева, да? Больше ничего. То есть, у макраме гораздо больше оснований называться наукой, чем у теологии. Но коль скоро существуют открыто в стране и астрология, и психология, и даже – страшно сказать – история… В. Дымарский ― Да, я так и ждал этого. А. Невзоров ― Почему бы не быть еще одной лженауке? А доценты, они побесятся, побесятся по этому поводу и рано или поздно прекратят. Вот тут нас разговор сам по себе выводит, наверное, как это ни парадоксально звучит, выводит на тему Навального, да? О. Журавлева ― Да что вы! А. Невзоров ― Конечно. О. Журавлева ― Навальный – как явление науки или теологии? В. Дымарский ― Навальный как знание или как вера? А. Невзоров ― Нет, ни то, ни другое, ни третье. О. Журавлева ― Александр Глебович, вы его не любите? А. Невзоров ― Дело не в этом. Я не могу любить или не любить, я исследователь и ко всему обязан относиться с равной долей симпатии и интереса. О. Журавлева ― Тогда препарируйте. А. Невзоров ― Я прекрасно понимаю, что не коррупция проблема этой несчастной страны. Проблема этой несчастной страны – это первобытное мышление и всякий человек, который работает на разжигание этого первобытного мышления. И первобытное мышление влечет за собой все. Посему, когда Навальный позиционирует себя верующим, тем самым делая свой вклад в это первобытное мышление, я считаю, что это существенный вред развитию, то есть, одно дело играться и пытаться раздевать и расклевывать беззащитных олигархов, особенно таких веселых и, в общем, очень снисходительных, как Алишер. Алишер ведь никому не растолковал, что означает «тьфу на тебя», да? О. Журавлева ― А что это? Это аббревиатура? А. Невзоров ― Нет, это такое типично лагерное опускание, когда в бараке тот, кто говорит «тьфу на тебя», безнаказанно говорит, он опускает оппонента ниже некуда. То есть, и Алишер, который, конечно, выиграл все равно в этой истории, просто потому что он понятнее, он как-то добрее, и яснее его побудительные причины. В. Дымарский ― Слушайте, а вот вы говорите, что Навальный позиционировал себя как верующий, и это мешает развитию страны, да? А. Невзоров ― Нет, это подливает масла в огонь того первобытного мышления, которое рано или поздно… В. Дымарский ― А когда президент позиционирует себя как верующий? А. Невзоров ― Подождите, он уже вообще вне обсуждения в этом смысле, это чудовищная ошибка. Это абсолютно неверная ставка Путина, глубочайшая ошибка, это то самое, в общем, что привело меня в стан его оппонентов. О. Журавлева ― Вот как? А. Невзоров ― Конечно. О. Журавлева ― Вот если завтра Путин после всего вот этого, что он прекрасное расскажет Оливеру Стоуну – мы еще не все знаем – выйдет такой в рубашечке и скажет: вы знаете, на самом деле я должен признаться – я атеист. И Невзоров… А. Невзоров ― Нифига. Пусть тогда, значит, полуостров вернут сразу и без разговоров. Пусть передавят эту нечисть на Донбассе уголовную, пусть долго извиняются перед Украиной – тогда я, может быть, подумаю о том, как мне себя повести. Нет, но все равно причина всех этих бед – это вот это первобытное мышление и возгонка этого первобытного мышления. О. Журавлева ― Кстати, о мышлении. А. Невзоров ― То, что происходило в Москве с этим ребром питона – это же на самом деле чудовищный факт, которого надо стыдиться и который надо прятать. Вот, кстати, о православной моче… В. Дымарский ― До сих пор… А. Невзоров ― Да, чтобы вам было понятно, о чем я говорю – о православной моче. На днях коллеги и единомышленники этих теологов, коллеги и единомышленники Гундяева, они произвели показательную экзекуцию Эйнштейна, Павлова… О. Журавлева ― Вы имеете в виду Стерлигова? А. Невзоров ― Да. Резерфорда, Шредингера и Гейзенберга. Вот эти бородатые зверюшки били яйцами по портретам самых главных ученых мира, которым мы обязаны своей цивилизацией. Я не знаю, били они только яйцами или чем-нибудь еще. Потом они кидались фекалиями, плевались. И вы бы видели, сколько было восторга в глазах этих бородатых зверюшек с крестиками, в каком они были самоупоении от того, что они оплевали и обгадили портреты Павлова, как они выражались, колдунов. Там больше всего досталось Эйнштейну, Павлову и Гейзенбергу. О. Журавлева ― Вавилов там, по-моему, еще был. А. Невзоров ― Там еще и Вавилов был. Этим видео затоплен весь интернет. Об этом, конечно же, молчок. Представьте себе, какой силы вой раздался бы, если бы, не дай бог, кто-нибудь подобным образом обошелся с раскрашенными досками, которым они поклоняются. Вой был бы до небес, и все бы они были в ярости. О. Журавлева ― Даже и ходить мимо так называемых раскрашенных досок нужно тоже специальным образом, мы же знаем – двушечку дают. А. Невзоров ― Да. Но причем, ты знаешь, Оля, я тебе могу объяснить одну пикантную вещь. Вот если бы они, когда они приходят в ярость от непочтительного обращения с их досочками, они правы. В каком смысле? Вот, например, портрет Павлова, или портрет Шредингера, или портрет Борна можно мазать калом, оплевывать, выкалывать глаза – вот от этих ребят ничего не убудет, ничего не сделается с их авторитетом, и их значимость ни в малейшей степени не пострадает. В. Дымарский ― Место в истории. А.Невзоров: Проблема этой несчастной страны – первобытное мышление и человек, который работает на его разжигание А. Невзоров ― А если то же самое проделывать с этими всеми изображениями на досках, происходит процесс десакрализации. Что я имею в виду? Когда вы совершаете некий акт в отношении некой святыни, если эта святыня не ответила параличом, ну хотя бы диареей какой-нибудь, слепотой, как это они пишут в своих священных книгах, что реакция бога всегда бывает немедленной и беспощадной. Но мы многократно видели, что никакой реакции нет вообще. И происходит так называемая десакрализация. То есть, вот этот священный предмет теряет авторитет, теряет силу, поэтому все верующие, все религиозные люди так пытаются, в общем, защищать свои объекты поклонения, потому что любое надругательство над ними показывает, что, ребята, бога-то никакого нет, отвечать некому. О. Журавлева ― Но это слишком простая логика, она, к сожалению, не работает. А. Невзоров ― Тем не менее она именно такая. И мы видим, что вот это желание надругаться над чужими символами, оно все равно присутствует, доказательство – вот эта православная моча и удары яйцами, которые стерлиговцы, собравшись большой компанией, наносили по портретам. В. Дымарский ― А я не могут подать на них в суд за оскорбление чувства верующих в науку? А. Невзоров ― Нет, не можете. Наука не является религиозной… В. Дымарский ― Там же не написано, каких верующих, во что верующих. А. Невзоров ― Вера подразумевается. Поскольку закон составлен очень неграмотно и состряпан на скорую руку, он допускает массу расширительных толкований, и он очень некорректен, скажем так, да? И наука не является зарегистрированным религиозным объединением в Российской Федерации. Вот если как-нибудь обидят меня, то я как святой церкви Летающего Макаронного Монстра – кстати говоря, я оказался в идиотском положении недавно, когда ко мне подошли вот на Топ-50 на »Собаке» и на полном серьезе гражданка спросила, есть ли у меня удостоверение святого, есть ли у меня заверенное печатью удостоверение святого. Почему мне его не выдали, и почему она должна верить на слово прессе. О. Журавлева ― А это тоже логика. Вы знаете, Александр Глебович, абсолютная логика. Я вам сейчас расскажу историю. У нас у метро Кропоткинская в связи с демонстрацией мощей появилось объявление, что выход вот из этой двери только для сотрудников Храма Христа Спасителя. Как их определяют? По удостоверению, я полагаю. В. Дымарский ― Только для верующих. А. Невзоров ― Да, конечно. Я думаю, что вот Церковь Летающего Макаронного Монстра исправит эту ошибку и удостоверение с печатью о том, что я являюсь святым, выдадут и мне, и Шнуру. В. Дымарский ― А что, вокруг вас не видно некого такого?.. А. Невзоров ― Нет, вокруг меня не видно. Вообще, как вы сами понимаете, теперь понятие святости окончательно скомпрометировано моей канонизацией. Да, вот большего удара по святости как таковой нанести было невозможно. В. Дымарский ― Оля, но мы не поздравили Невзорова с тем, что он с большим преимуществом, поскольку он уже упомянул «Собаку», выиграл – как это называется? Лидер мнений. А в какой номинации? А. Невзоров ― Лидер мнений. Там много – там была музыка, театр, там были книги, а это отдельная номинация «Лидер мнений», предполагается, что таким образом обозначается и отмечается человек, мнение которого важно для многих людей. Но дело-то совершенно не во мне. Дело в том, что есть ритуал в городском ЗакСе, где выбирают почетных граждан Петербурга. О. Журавлева ― В ЗакСе в этом смысле. А. Невзоров ― Да. В ЗакСе – это в Законодательном собрании. Там недавно были как бы – если представлять себе Петербург болотом, где периодически поднимаются с дна чудовищные темные миазмы метана, и где этот метан начинает сочетаться со всяким фосфористым водородом, от чего бывают вот эти свечения на болотах, то там избрали недавно двух почетных кикимор. За Валентину Ивановну мне больно, но она просто оказалась в очень плохой компании, да? Но это делали покорные депутаты, которые тряслись от чинопочитательства. А в том, что происходило в этом голосовании, в этом состязании… В. Дымарский ― Вторым был Гундяев. О. Журавлева ― Это мы уже обсуждали, да-да. А. Невзоров ― Здесь было абсолютно свободное дерзкое волеизъявление петербуржцев, что, кстати говоря, подчеркнула главный редактор «Собаки» в блестящей речи на сцене, перечислив, кого не выбирает Петербург – он не выбирает хама Стерлигова с хлебом за 1500 рублей, он не выбирает поповскую наглость, он много чего не выбирает. А вот люди свободно – и причем, там огромное количество проголосовавших, там под миллион, и примечательно, что в этом православном городе, где всерьез обсуждается передача Исаакиевского собора попам, лидером мнений становится главный атеист страны, да? Поскольку я единственный, то поэтому я и главный. А.Невзоров: Самое время начать петь «Боже, царя храни», и бедная страна будет выглядеть совершенно по-идиотски О. Журавлева ― Вот уж не единственный, Александр Глебович, не надо! Скажите, пожалуйста, Александр Глебович, вы как лидер мнений, должны высказывать мнение по всем поводам, правильно? А. Невзоров ― Не по всем. Я вот, например, по климату не смог высказать, к своему стыду, но это надо быть климатологом. О. Журавлева ― Ну хорошо. В. Дымарский ― Но зато высказался по истории. О. Журавлева ― Вы когда говорили о климате, вы говорили про давние времена и эпохи. Вот совсем недавно возникла идея вернуться к юлианскому календарю как к традиционному летоисчислению в России, что позволит восстановить связь времен. Ну разве это не прекрасно? А. Невзоров ― Нет, это, может быть, прекрасно, но здесь, вы понимаете, да, что мы переходим к изучению наскальных рисунков. О. Журавлева ― Это тоже очень увлекательно. А. Невзоров ― Конечно. По уровню интеллекта вот эти все предложения, они вот как раз из другой реальности. Они абсолютно к нам с вами и к сегодняшнему дню не имеют и не могут иметь никакого отношения. Они сейчас, более того, они предлагают заменить существующий гимн России на »Боже, царя храни». В. Дымарский ― Да. О. Журавлева ― Это прекрасная музыка, замечательная. А. Невзоров ― Вообще замечательная идея, мне она очень нравится с учетом того, что нет ни бога, ни царя. Самое время начать петь этот гимн, и тогда бедная страна будет выглядеть уже совершенно по-идиотски. В. Дымарский ― Но и нет Советского Союза, но мы же гимн Советского Союза восстановили. Правда, с другими словами. А. Невзоров ― Мы восстановили, но он не приживается, что самое интересное. О. Журавлева ― Александр Глебович, не соглашусь с вами. Ведь был тонкий человек – автор музыки, да? А. Невзоров ― Да. О. Журавлева ― Он чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, для всякого понятный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа от ученого до невежды. Разве у него это не получилось? Ну прекрасная же мелодия, и слов-то мало совсем. А. Невзоров ― Только надо понимать, что это, то, что сделал Жуковский, по-моему, первый текст «Боже, царя храни»… О. Журавлева ― Текст Жуковского, очень сокращенный. А. Невзоров ― Нет, это был абсолютный плагиат с английского гимна того времени, был чистый перевод, который формально положили. То есть здесь опять-таки национального ничего нет. А тот же самый Львов прежде всего руководствовался теми гармоническими конструкциями, которые были изобретены европейской музыкой, и говорить о какой-то национальности музыки вообще может только абсолютный сумасшедший. Ее можно подкрашивать какими-то якобы национальными мотивами, но мы же понимаем всю условность этого дела. Но тем не менее, наверное. Я, кстати, еще хотел бы отметить, что тут собрались чуть ли не вводить какую-то торжественную клятву россиянина. Присягу. О. Журавлева ― Церемония вступления в гражданство. Александр Глебович, у нас остается буквально 20 секунд. Давайте мы в следующей части представим нашу церемонию вступления в гражданство, летоисчисление, еще заодно и гимн споем, если захотите. А. Невзоров ― Нет, не захотим. О. Журавлева ― Это «Невзоровские среды», Александр Невзоров, Виталий Дымарский, Ольга Журавлева, встретимся после новостей. НОВОСТИ О. Журавлева: 21 ―35, «Невзоровские среды» продолжаются. Ольга Журавлева и Виталий Дымарский, Александр Невзоров из Петербурга. Александр Глебович, нам нужно разобраться с церемонией. Отчего такая страсть к церемониям? А. Невзоров ― Церемония очень проста. Это вообще приметы всякой имперщины, когда чем больше обрядов, чем больше ритуалистики, тем обостреннее гражданственные чувства. Поскольку мы знаем механизм религиозной веры, а родина – это тоже одна из религий, и этот механизм религиозной веры в равной степени работает как в явных религиях, так и в этих вот скрытых религиях, таких как патриотизм и родина. И здесь этот механизм абсолютно понятен и описан еще Иваном Петровичем Павловым. Но я подозреваю, что выглядеть это, конечно, может очень классно, очень эффектно. Это крестообразно сложенные омоновские дубинки надо будет целовать, быстренько засовывать голову в священный хомут, но и, вероятно, еще и целовать определенного рода… О. Журавлева ― Проблеять что-нибудь… А. Невзоров ― Я, кстати, не знаю, как они будут решать вопрос с церковью… В. Дымарский ― А руку на чем держать? А. Невзоров ― Руку – у кого что есть. А.Невзоров: Подробности про Поклонскую, говорят о ней хорошо – нет никакой православной фанатички, есть обычная вруша О. Журавлева ― За спину. А. Невзоров ― Я думаю, что проблема будет только с церковью, потому что согласно Евангелию от Матфея 533 номер главы стиха, насколько я помню, могу что-то перепутать, но вроде помню точно – верующим вообще запрещено клясться и присягать. Этого не допускает та книга, которая должна определять всю стилистику их поведения. Вот, кстати, вышли на интересную тему присяги, и я вам могу сказать, то мы сейчас к ней подойдем с еще более неожиданной и интересной стороны. Вот у нас есть милашка Поклонская, да? Которая уже давно притча во языцех и давно уже такой комедийный персонаж политического небосклона. Но я считаю, что вот все те подробности, которые выяснились про нее в последние время, говорят о ней очень хорошо, и можно вздохнуть с облегчением – нет никакой православной тронутой фанатички, есть обычная вруша. Обычная вруша и приспособленка, которая бессвязно врет то про какую-то счастливую семью, потом выясняется, что никакой семьи нету; то врет про какую-то недвижимость – опять что-то выясняется. Но не забывайте, что когда мы говорим о присяге, о клятве верности, мы же говорим в том числе и о Поклонской, потому что именно этот человек в свое время произнес слова: вступая на службу в прокуратуру, посвящаю свою деятельность служению Украине. Она произносила, она клялась в верности Украине и присягала ей. Более того, как выяснилось, у нее есть замечательные друзья в Украине. В частности, журнал «Обозреватель» — и интернет-издание, и журнал, прекрасное, кстати, абсолютно без желтизны они ухитряются точно и тонко работать, они мне подготовили очень интересный набор по Поклонской. В частности выяснилось, что в бытность свою прокурором Поклонская требовала 7 с половиной лет тюрьмы для какого-то пророссийски настроенного мальчишки из объединения «Русская община Крыма». Вот прокурором на этом процессе… О. Журавлева ― Александр Глебович, подтверждений пока вот этому факту не много. Вообще у нее почти все истории из биографии какие-то мутные – то ли было, то ли нет, то ли требовала, то ли нет. В. Дымарский ― То ли Поклонская, то ли не Поклонская. О. Журавлева ― Да, кстати, может, и не Поклонская никакая. А. Невзоров ― Короче говоря, понятно, что нормальная приспособленка. А кто в России без греха-то этого, да? Но по крайней мере отлегло, и понятно, что мы имеем дело не с каким-то заведенным монстром, а мы имеем дело с нормальным таким привычным для нас лицемерием, которым руководствуются сейчас практически все на всех уровнях, и что здесь, вероятно, просто есть понимание того, что свободна была ниша медийная, и надо сказать, что Поклонская неплохо в эту нишу встроилась и обеспечила себе практически даром очень хорошую медийность, и всякая медийность, поверьте, вещь монетизирующаяся. Вот что демонстрирует, например, нам Гундяев всегда. О. Журавлева ― Кстати говоря, вас прямо спрашивают уже, не отступают на смс, просят каких-то комментариев по роскошному кортежу, который поразил Кировскую область и злосчастный город Киров, он же Вятка. Говорят, что-то потрясающее. А. Невзоров ― Нет, конечно, потрясающее по своему хамству, по своему презрению к тем холопам, которые должны стоять по обе стороны дороги. Но холопы уже шапки-то не хотят бросать, потому что все равно фазовый переход происходит. В Кремле же, к сожалению, решили, что несколько пропагандистов-идиотов смогут сохранить эту империю, что им можно доверить целостность современной вот этой сегодняшней российской идеологии, но мы же видим, как стремительно и страшно падают рейтинги этой церкви, и мы понимаем, что, в общем, может быть, с этой главной бедой России, с первобытным мышлением части населения, может быть, даже когда-нибудь и удастся справиться. Но вот тут, правда – я уже говорил в прошлом выпуске о том, что Гундяев, он так прячет усталое вымя от прессы, но вот не сумел спрятать, его опять выдоили на какую-то безумную глупость. Он заговорил про энергетические поля, он заговорил про то, что к этим энергетическим полям можно подключиться либо с мобильного телефона, либо с какой-то другой антенны… О. Журавлева ― Либо с духовного. А. Невзоров ― Да, с духовного. Но мы знаем, что и в христианстве, и в иудаизме огромное значение придается обрезанию, причем, именно четкое прицельное адресное значение возможно — некоторые богословы, кстати говоря, солидарны тут со мной — возможно, как бы мы можем этой части тела придать статус такой антенны веры. Но у меня про это даже где-то на Ютьюбе болтается целый и очень добросовестно заполненный ролик. Но еще, кстати, про Гундяева. Вы помните, как недавно тут в Зимбабве сожрали крокодилы какого-то местного попа? О. Журавлева ― Да, помним, конечно. А. Невзоров ― А вот я хотел спросить у вас, Оля, вы не слышали, не собираются ли делегации Русской православной церкви в Австралию? О. Журавлева ― Пока не слышала, но все может быть. В. Дымарский ― Там много крокодилов. А. Невзоров ― Там живет самый большой крокодил в мире, и он в последнее время плачет и ничего не ест – он кого-то ждет. В. Дымарский ― Точит зубы. А. Невзоров ― Это крокодил Кассиус 5 с половиной метров в длину. Так что, я думаю, что… О. Журавлева ― Вы ждете встречи. А. Невзоров ― Да, я полагаю, что эта встреча произойдет, но пока она не произошла, они продолжают ломать дрова, продолжают отвращать от себя и интеллигенцию. Вот что было понятно в этом зале, который собрался чествовать замечательных людей – за исключением меня, я негодяй и как бы доволен своей участью – вот тех действительно замечательных людей, которые представляли собой Питер, это были действительно абсолютно достойные, абсолютно свободно выбранные люди, очень знаменитые, очень ясные. И вот там настолько было понятно, что власть полностью потеряла интеллигенцию и власть полностью потеряла молодое поколение. В. Дымарский ― Александр Глебович, а можно я вас здесь перебью? А. Невзоров ― Да. В. Дымарский ― Мне кажется, есть один очень важный вопрос, мне хотелось бы услышать ваше мнение, что власть теряет и что власть приобретает. Вот эта вся навязываемая религиозность нашему обществу, это власть идет вслед за обществом, которое такой веры, чтобы быть вместе с народом, который верующий, который ходит в церкви и так далее? Или власть тянет за собой общество в эту веру, в эту религиозность? А. Невзоров ― Я думаю, что здесь власть, конечно. Потому что кто-то напел чекистам в уши про то, что вот есть такой изумительный рычаг управления, в котором можно все, причем, они забывают, что уже один раз этот рычаг управления был испробован, и в самую важную решительную минуту он отказал. А как блистательно говорил Эйнштейн, глупо делать одно и то же несколько раз и ждать разных результатов. Результат всегда будет один и тот же. Но мы видим, что это… так пожалуйста себе, пусть веруют в специально отведенных для этого местах. Никто же не смеет касаться их хобби, их убеждений, никто не смеет им диктовать. Но они же лезут в нашу жизнь и нам диктуют. В. Дымарский ― То есть, они верят в этот инструмент? А. Невзоров ― Да. Они пока не понимают его абсолютной бессмысленности и той импотентности, которую на данный момент этот инструмент представляет. Я думаю, что вот религия под названием родина, она получается в их исполнении все-таки немножко лучше, потому что это как раз та неискореняемая религия, уже давно пропитавшая полушария большинства людей, и она на самом деле крепка. Но о чем я говорю? О том, что они сознательно портят отношения с огромным количеством людей. Вот сейчас в Саратове, по-моему, возникла идиотская инициатива, что о лишениях девственности необходимо сообщать в правоохранительные органы. О. Журавлева ― Да, если речь идет о несовершеннолетних, да. А. Невзоров ― Да, если речь идет о несовершеннолетних. Вот объясните мне, пожалуйста, вот чем еще, кроме лишения девственности, можно заниматься в Саратове? Особенно несовершеннолетних. О. Журавлева ― Особенно в правоохранительных органах, Александр Глебович, чем еще заниматься. А. Невзоров ― Вы видели эту тоску зеленую?.. О. Журавлева ― Да перестаньте! Чудесный город, я там была. А. Невзоров ― Однако давайте не будем уточнять, что происходило… Нет, я вам могу сказать, что инициатива идиотская почему? Как только подобные данные становятся известны милиционерам – милиционеры известны своей глубокой неделикатностью – как только это становится известно в школе, родительским собраниям, вот тут тогда девочки по петлям-то и полезут, потому что и школьники, и милиционеры травить в России умеют мастерски. Но единственная надежда на то, что подростки сейчас девственности лишаются массово, и не будут те девицы, которые согрешили в 8-м, или в 7-м, или в 9-м классе, они не будут выглядеть белыми воронами. Так что, может быть, все закончится совсем и не так трагично, как вы, Дымарский, судя по мрачному выражению вашего лица, планируете. А.Невзоров: Я боюсь, что у просвещения слишком серьезные враги, я боюсь, что это просвещение уже никому здесь не надо В. Дымарский ― Я просто думаю, что они должны назначать определенных людей проверенных, которым и поручать лишение девственности. А. Невзоров ― Ну, это практикуется во многих племенах Океании, Огненной Земли. В. Дымарский ― А знаете, лицемерие вместе с мракобесием дает нам… А. Невзоров ― Вот мы имеем как раз это самое, если действительно на полном серьезе кому-то пришло в голову возвращать «Боже, царя храни». Хотя, вы знаете, может быть, именно под эту музыку как-то вот лучше воруется? Вот она располагает. О. Журавлева ― Методично, без суеты. А. Невзоров ― Да. Хотя, вот я наблюдаю за тем, как это делают в регионах губернаторы и вице-губернаторы – ну до чего ж скучно воруют! Ну ни выдумки, ни фантазии, ни огонька, ни какой-то хотя бы даже инсценировочки. Вот просто тупо – где видят какие-нибудь деньги – бюджетные, не бюджетные, пенсионные, мебельные, медицинские – просто тупо гребут без всяких затей. Тут ведь опять пошли посадки каких-то вице-губернаторов в Ярославле. Надо изучить вопрос и посмотреть, что собой представляют эти люди, ведь мы же как бы увидим за ними бесконечное мерцание свечек памяти, бесконечные колорадские ленты, услышим архипатриотические речи, и понимаем, что сейчас, в общем, слово «патриот» и слово «воришка» стало практически символом, потому что чем он больше ворует, тем громче он орет о патриотизме. То есть, вот эти все вице-губернаторы… О. Журавлева ― Нормально, люди просто устраиваются. Но вы же понимаете, это же лояльность. А. Невзоров ― Да. Я тоже за приспособленчество. Кстати говоря, о приспособленчестве, не могу не сказать, что в галерее «Свиное рыло»… О. Журавлева ― Это рыльце в пушку. А. Невзоров ― Подожди, в галерее «Свиное рыло» в Петербурге открывается опять очень дерзкая и очень интересная выставка… В. Дымарский ― Приспособленцев. А. Невзоров ― Вот они как раз не приспособленцы. В. Дымарский ― Нет, тема, я имею в виду. А. Невзоров ― Там много любопытных произведений, и если уж даже я снисходительно отношусь к современному искусству… В. Дымарский ― Александр Глебович. А. Невзоров ― Да? В. Дымарский ― Оля, мы спрашивали Невзорова вообще главный вопрос недели, двух недель – я уж не помню, когда это все было, мы задавали Невзорову, если уж мы заговорили о губернаторах и вице-губернаторах, бог фраер или не фраер? А. Невзоров ― Для того чтобы определить степень его фраерности, он мне необходим, что называется, инвитро, на стекле. В. Дымарский ― Как его фамилия-то, орловского губернатора? А. Невзоров ― Потомский. Нет, необходимо было бы сперва препарировать бога, чтобы понять, что он собой представляет. О. Журавлева ― Но фраер – это всего лишь жених, поэтому, в общем, какая-то логика в этом есть. А. Невзоров ― Да. Но вот посмотрите, они ведь с какой скоростью тоже борзеют. Вот вы тут хихикаете, а есть в Петербурге Александро-Невская лавра, которая помимо всего прочего для любителей архитектуры и всякой старины представляет явный интерес. На реставрацию садов этой лавры было выделено 39 миллионов городских рублей. Для чего? Для того чтобы совсем недавно там прямо на газонах с разведением всей грязи состоялась большая православная ярмарка. Чем там торговали? Там торговали волшебными стельками, китайскими шапками, которые можно носить как трусы, там торговали еще энергетическими презервативами, медом. Об этом обо всем блестяще написала Лена Роткевич в своей статье на Фонтанке.ру, которой бы я, безусловно, отдал просто пальму первенства среди всех материалов. О. Журавлева ― Можно я цитату приведу? А. Невзоров ― Да, конечно. Обожаю слушать Роткевич. О. Журавлева ― «Эти предметы гармонизируют потоки электромагнитной энергии внутри организма, – рассказал продавец волшебных стелек». Видите, как православненько? А. Невзоров ― Да, то есть, там в чистом виде с грязью, притопами, прихлопами, грязными ларьками были такие 90-е, забытые 90-е, когда у нас на Горьковской, я помню сумасшедшую очередь из очень серьезных мрачных водил, которые стояли и покупали специальный округлитель колес. О. Журавлева ― О господи! А. Невзоров ― Это такие были баллоны с воздухом, там было написано, что воздух содержит в себе какие-то уникальные компоненты, что он собран на высокогорьях Алтая, и что при закачке этого воздуха в колесо колесо приобретает практически идеальную круглость, что препятствует его снашиванию и расходу масла. И самое интересное, что даже не только какие-то дураки-любители, но опытные шоферюги покупали и через всякие специальные штифтики пытались закачивать это. То есть, поймите, вот это все разводилово при том условии, если в стране доминирующим является первобытное мышление, оно будет цвести всегда, и спасение от этого первобытного мышления только в подлинном, скажем так, в научном взгляде, в трезвом взгляде, в современном взгляде. О. Журавлева ― Просвещение, Александр Глебович. Только просвещение. А. Невзоров ― Я боюсь, что у просвещения слишком серьезные враги, я боюсь, что это просвещение уже никому здесь не надо. В. Дымарский ― И слишком ужасные друзья, я бы сказал. А. Невзоров ― Да. Друзья тоже ужасные, потому что мы видим, что доцентский мир, ученый мир, они неспособны выстроить фронт против мракобесия. Помнят все мою ссору с антропологами, когда была совершенно дикая реакция, они, антропологи, подползли с тыла, вымазали калом пулемет, написали в патроны и тихо уползли обратно в свое доцентское болото. Зачем это было делать, до сих пор никому не понятно. И вот точно так же этого единого фронта невозможно выстроить ни в какой области. О. Журавлева ― Александр Глебович, у нас остается буквально 3 минуты, а мы с вами даже про Петра и Февронию не вспомнили. Ужасно. В. Дымарский ― Никакого поповедения. А. Невзоров ― Мы вообще как-то пролетели мимо поповедения, потому что вы сами задаете вот этот изматывающий яростный тон – это вам Венедиктов велел, я знаю. Но что касается Петра и Февронии Муромских, я как крупнейший специалист, у меня много было статей по этому поводу, могу вам сказать, что в качестве символа любви, верности и супружества это самая нелепая и самая дикая выходка, которую могли себе позволить пропагандисты. Потому что, я напомню, что Феврония Муромская шантажом, используя тяжелое физическое состояние и болезнь так называемого князя Петра заставила его жениться на себе. Эта пара была бездетной, их брак закончился разводом, потому что и он, и она приняли монашество, разумеется, перед этим получив развод. И все самое интересное началось потом, потому что их положили в разные могилы, естественно, как инокиню и как инока. Они уже не были связаны никакими супружескими узами. Но тут начинается фильм ужасов, Хэллоуин, и мы видим, что в Муроме по этой всей бесконечной расхлябанной грязи ночью два покойника сползаются и укладываются в одну могилу. Я не знаю, в каких позах. И опять-таки, вынимают покойников из могилы, раскладывают по отдельным могилам и ждут, что будет дальше. В. Дымарский ― А они опять. А. Невзоров ― Они опять сползаются. О. Журавлева ― Это был научный эксперимент. А. Невзоров ― Нет, это был не научный эксперимент. Но, короче говоря, вот эта совершенно дичайшая сцена, перед которой меркнут все Хэллоуины, меркнет творчество Хичкока. Причем, надо понимать, что происходило это летом, и, вероятно, уже какие-то степени разложения были достаточно сильны, и вот так вот в мертвом виде доползти и обязательно сгруппироваться в одной могиле людям, который были давно разведены и… О. Журавлева ― И, в общем-то, не любили друг друга, судя по всему. А. Невзоров ― … и брак был неблагополучен, и сделать из них символ любви и верности – это одна из самых диких затей, которые могли прийти в голову сегодняшнему Кремлю и тем идиотам-пропагандистам, которые Кремль обслуживают. Дело в том, что все халтурят. Вот мы на примере красотки Поклонской убедились, что, в общем, везде под всем всегда есть у этих охранителей, у этих патриотов, есть необыкновенное лицемерие и, в общем, пофигизм. О. Журавлева ― Александр Глебович, вы единственный человек, который старается не халтурить. Я только единственно в конце поправлю вас – было не 533 Матфея, а 534, я сейчас проверила. Вы не так далеко ушли от текста и цифры. А. Невзоров ― Я же сказал, что я… О. Журавлева ― Спасибо большое. А. Невзоров ― Да, пожалуйста. В. Дымарский ― Спасибо. О. Журавлева ― На этом мы заканчиваем «Невзоровские среды». Александр Невзоров, Виталий Дымарский, Ольга Журавлева, всего доброго! В. Дымарский ― Оля, и предупреждаем, что в следующую среду не будет Невзорова. А. Невзоров ― Да, меня в следующую среду не будет. О. Журавлева ― Да, спасибо.

Ссылка на источник