<
Дмитрий Некрасов — Персонально ваш — Эхо Москвы, 25.08.2017
Опубликовано в рубрике: Новости Москвы

 И.Землер — 15 ―07 в Москве. В студии – Владимир Варфоломеев и Инесса Землер, и с нами Дмитрий Некрасов, человек, который сказал, что его можно теперь уже называть практически как угодно, но мы ограничимся – экономистом, бизнесменом, политиком. Здравствуйте! Д.Некрасов ― Здравствуйте! И.Землер ― Больше года назад вы уехали из России. Д.Некрасов ― Было такое. И.Землер ― Некоторое время назад вы сюда вернулись и попали на очередное обострение противостояния власти и интеллигенции. Сегодня, в частности, это выразилось в письме Ивана Вырыпаева, сценариста и драматурга, в котором он призывает прекратить уже поддерживать эту власть, и пусть ее рейтинг сам упадет. Насколько это эффективное обращение, на ваш взгляд? Д.Некрасов ― Как метод действия, я думаю, что это невозможно в реальной жизни, понятно. То есть обращаться-то можно в разных направлениях. Понятно, что деятели культуры, искусства, интеллигенция – это совершенно разные люди с разными интересами. И много, соответственно, всегда будет кто-то, кто будет продолжать сотрудничать с власть. В целом, вы же понимаете, власть делает не только одно плохое. То есть понятно, что много чего реально сохраняется, какие-то проекты осуществляются культурные. То есть как призыв это понятно: письмо красивое, но с точки зрения если мы это рассматриваем как нечто реалистичное, что может произойти, то нет, конечно, не произойдет, это понятно. И.Землер ― Но, тем не менее, когда у нас был суд по избранию меры пресечения Кириллу Серебренникову, худруку «Гоголь-центра», под письмом в его поддержку высказались самые разные деятели культуры – те, от кого вообще не ожидали. Чем вы это объясните? Д.Некрасов ― Высказались и высказались. Давайте различать две вещи: поддержка конкретного человека и отказ от любого сотрудничества с властью. Все, даже самые страшные режимы – что советский, что фашистский, какие угодно, — огромное количество деятелей культуры все равно всегда работали на власть, причем часто талантливых и великих. И многое, созданное в тот период при этом до сих пор находится в культурной как бы коллекции, то есть это важные вещи, это шедевры, в том числе, и за деньги власти созданные. Мы это прекрасно понимаем. Поэтому говорить о том, что может произойти какой-то бойкот со стороны деятелей культуры к власти — это просто странно. В.Варфоломеев ― То есть не надо думать, что если Киркоров, Калягин, люди из культурного истеблишмента, подписали обращение и выступили личными поручителями в суде за Кирилла Серебренникова, то после этого они откажутся быть доверенными лицами, скажем, у Путина на выборах? Д.Некрасов ― Не надо думать. Я думаю, что многие не откажутся. И потом, у нас же часто Путин и в целом власть, наоборот, если возникает общественное давление, назло как бы показывают свою жесткость, что вот нельзя уступить давлению. То есть у нас же примеров, когда такая широкая кампания в защиту кого-то кого-то спасла, не так много, на самом деле. Скорее, обратные примеры есть. То есть я не знаю, насколько это пойдет на пользу. Когда это превращается в политический вопрос, это может только усугубить ситуацию, которую можно было бы в частном порядке как-то решить, а в политическом, может быть, уже решить не получится. И.Землер ― Если нельзя надавить, то, может быть, можно уговорить, извините, как в том анекдоте? Д.Некрасов ― Можно, все можно. Я не знаю. И.Землер ― Мы, кстати, видели, что в частном порядке было несколько попыток донести до президента обеспокоенность, в том числе, и культурного слоя. Д.Некрасов ― Вы понимаете, у нас же президент всегда всех отсылает, что это вопрос к следственным органам, вопрос к суду… И.Землер ― Или называет их дураками. Д.Некрасов ― Называет их дураками. И, на самом деле, у нас, конечно, в каждой конкретной точке может быть принято решение одним человеком, но глобально система довольно слабоуправляемая, потому что там есть много разнонаправленных процессов. И говорить о том, что президент действительно принимает решение по каждому делу, нельзя. Так невозможно управлять такой сложной системой. В большинство процессов он реально не вмешивается. Мы это прекрасно понимаем. В.Варфоломеев ― А почему эти этажи власти не считывают те сигналы, которые президент вслух им посылает? Д.Некрасов ― Понятия не имею. Тут могут быт самые разные вещи. На самом деле, это же не первый случай. Тот же самый президент может сказать так одно, а потом, в частном порядке: «Действуйте по закону». А у нас, когда «действуйте по закону», все стараются лучше пережать, чем недожать, то есть максимально ужесточить… И.Землер ― Насколько вам близка точка зрения, высказанная Борисом Акуниным, что не надо заблуждаться: это задержание и домашний арест санкционировал все-таки лично Путин? Д.Некрасов ― Я не знаю, мне сложно судить по этому поводу. Я думаю, что как раз, скорей всего, нет. Давайте приведем какие-нибудь примеры, когда были обыски у Бельяминова, а потом Путин всем на вид высказывал, что «что же вы показали пленки…» и так далее. Уж казалось бы, какой уровень обысков, но было ли – по всей видимости не было санкционировано лично Путиным, судя по тому, что происходило потом. То есть я вполне верю, что у нас могут и людей более высокого ранга совершенно спокойно несанкционированно… Вы поймите, при всей монолитности кажущейся системы, что все сведено в одну точку, на самом деле система действует довольно хаотично и малопредсказуемо. Есть огромное количество внутренних процессов. Д.Некрасов: Письмо красивое, но если рассматривать как нечто реалистичное, что может произойти, то нет, не произойдет Не буду называть руководителя одного из госбанков крупных. Он рассказывал одну историю, что вот есть человек, который украл, известно, что украл. Вывели деньги – какие-то сотни миллионов. С самого верху против него возбуждается уголовное дело — а тот на месте тут же за деньги закрывает. Второй раз возбуждается уголовное дело – он опять закрывает на месте. То есть так у нас и работает: как бы помимо какой-то вертикали, которая может решать какое-то очень ограниченное количество проблем, есть неуправляемых хаос, большое количество частных интересов. Мы же не знаем, кто там стоит, может быть в этом деле… То есть я не очень знаю дело само по себе, но там могут быть какие-нибудь акторы, которые заинтересованы какими-нибудь корыстными мотивами, еще чем-то. То есть совершенно часто при полной оппозиции там, наверху реально пытаются сопротивляться: кто-то на местах за деньги решает любые вопросы и продавливает свою позицию. Вопрос в деньгах и умении. В.Варфоломеев ― То есть в этом смысле вертикаль, она довольно условная штука? Д.Некрасов ― Вертикаль да, она довольно условная штука. По сути, если ты сильно высунулся, то наверху можно молоточком тебе по голове стукнуть, но чтобы заставить тебя сделать то, что нужно наверху – ну, не умеют. У нас достаточно слабоуправляемая система на самом деле, и система довольно аморфная. Нет вот этих приводных ремней, то есть нельзя сказать: «Мы делаем это…». То есть сказать-то можно, но что это реально выполнится… Я видел очень много примеров, когда реально что-то хотели сделать, но ничего не получалось. И.Землер ― То есть 17 лет здесь строили вертикаль ,с этого начинали первый срок правления Владимира Путина – и так и не построили? Д.Некрасов ― Давайте так: что мы подразумеваем под вертикалью? Если мы под вертикалью подразумеваем механизм сохранения власти в руках определенной группировки, то этот механизм построен хорошо. Если мы под вертикалью понимаем механизм решения каких-то хозяйственных или иных вопросов эффективно, то такого у нас механизма нет. Он у нас как раз достаточно слабый. И даже в тех местах, когда лично вмешиваются первые лица государства, очень часто все равно не добиваются никаких результатов просто потому, что вот страна такая, построена таким образом. И.Землер ― С этой с точки зрения другие громкие уголовные дела последних месяцев – Улюкаев, Белых – эти дела, насколько санкционированы опять же на самом высшем уровне? Д.Некрасов ― Я думаю, что, конечно, Улюкаева и Белыха санкционировал Путин. По-другому быть не могло, с моей точки зрения. И.Землер ― Не меньше, чем Путин? Д.Некрасов ― Я же не знаю, как там… Я думаю, что, конечно, такого рода решения были санкционированы. Но еще раз: насколько я слышал от тех людей, которые общались – я-то сам не общался никогда с нашим президентом – он же, как правило, говорит всегда очень двояко, он все время говорить двусмысленно, он за редчайшим исключением не говорит: «Так и так…». Он говорит: «Да, делайте так-то, но, с другой стороны, а будет ли это в рамках правового поля? Хотя, вы знаете…». Вот, понимаете, позиция всегда такая. Обычно он говорит: «Действуйте по закону». Ну, чего? «Действуйте по закону» — каждый понимает по-своему, как у нас закон построен. В.Варфоломеев ― Недавно примерно вот так, как вы это описали, Владимир Путин говорил о цензуре, когда в Крыму в молодежном лагере его спросил один из участников, нужно ли вводить дополнительные инструменты фильтрации. И вот, поди пойми, что конкретно имел в виду Путин, точнее, какой сигнал он послал: вводить цензуру, в том числе, в искусстве или не вводить, что это плохо и противоречит Конституции. Д.Некрасов ― Тут и психологически понятно, что когда человеку приходится принимать очень много решений, он старается, как правило, от них уйти, а потом иметь возможность спросить при любом понимании, то есть, грубо говоря — максимальная обтекаемость команд. Вот я знаю просто несколько разных историй, начиная с истории в свое время про арест и выпуск Навального и многие другие, которые, как я знаю, как мне их передавали, что это просто набор случайный вещей, которые проистекали ровно из того, что «действуйте по закону» — а потом второй позвонил, а потом третий как бы, и каждый действует по закону, как он его понимает. В.Варфоломеев ― Если возвращаться к тем словам Бориса Акунина, о которых упомянула Инесса, то, может быть, речь идет о политической ответственности президента за аресты? Да, он может не подписывать никаких распоряжений и не давать напрямую указание Бастрыкину: «Арестуй Серебренникова!». Он политически за это отвечает. Д.Некрасов ― Безусловно. В.Варфоломеев ― Он политически создал такую систему, где подобные действия силовых структур возможны и ненаказуемы. Д.Некрасов ― Это безусловно. И, конечно, мы сейчас перешли в другую фазу: за последние несколько лет силовики стали играть гораздо большую роль; причем, я бы сказал, что даже не сами силовики – суть не в этом, — сколько силовые методы именно с арестами, со всем прочим в переделе элитных каких-то позиций в борьбе за власть, в борьбе под ковром, они стали играть гораздо большую роль, чем десять лет назад. То есть это заметно, да. Силовая корпорация в этом плане свои позиции укрепила. И.Землер ― Вы упоминали уже об обыске у Бельяминова – я напомню, это бывший руководитель Таможенной служб. Было громкое дело. Чем объяснить, что вроде у встроенного в систему человека – Бельяминов уж точно был встроен – там что, действовали тоже по закону или как понимали закон? Д.Некрасов ― Опять-таки не то чтобы хорошо знаю это дело. Но процессуально они, наверное, соблюли нормы, когда куда-то пришли. Было ли, за что приходить в таможню? Я думаю, что всегда есть, за что приходить в таможню и не только нашу. Я думаю, что в таможню всегда есть, за что прийти, причем по делу. Это была борьба. Он отстаивался как-то от ФСБ, у них были какие-то разногласия, насколько я знаю. И какие-то соответствующие структуры ФСБ какую-то ответку ему отправили, как у нас это бывает. Вот, судя по тому, что потом происходило – опять же много писали, — это не было санкционировано Путиным, например. И.Землер ― Я объясню, что я имею в виду. Просто сколько у нас, скажем так расследований: и в прессе, и в Фонде борьбы с коррупцией в адрес самых разных деятелей, настолько же приближенных к Путину, как был и Бельяминов в свое время. Им ничего – а Бельяминову вот такое уголовное дело. Д.Некрасов ― Подождите. Одно дело – Навальный пишет, а другое дело – пришли с обыском. Это все-таки несколько разные вещи. Я не знаю. Это случайная система. По-моему, Сурков когда-то говорил, что, если вы сомневаетесь, что это – хитрый умысел или глупость, — не сомневайтесь — это обязательно глупость. Как человек, который участвовал в большом количестве хитрых планов, я ответственно заявляю, что почти никогда ни один хитрый план не срабатывает. Иногда получается что-то другое, и мы потом объясняем: «О, мы это задумали так. Это был хитрый план». Но это назад когда мы думаем. Вперед – вот я просто не участвовал ни в одном хитром плане, который удался. То есть не получается как-то. Д.Некрасов: Власть, если возникает общественное давление, назло показывают жесткость, что нельзя уступить давлению В.Варфоломеев ― Может быть, в этом смысле они там удачливее и прозорливее? Д.Некрасов ― Может быть, хотя сомневаюсь. В.Варфоломеев ― Наш сегодняшний гость Дмитрий Некрасов. Пока мы далеко не ушли от нашей российской интеллигенции, вопрос от Тани: «Все-таки стало понятно, кто бенефициар в деле Серебренникова, на ваш взгляд? Д.Некрасов ― Я не знаю. Я сразу оговорюсь, что я не в курсе глубоких деталей дела. Очевидно, там идут какие-то переделы потоков под Министерством культуры, а, может быть, все еще сложнее. То есть у нас же все эти клановые игры часто бывают… ну, не самые очевидные взаимосвязи, то есть, условно говоря, один чиновник А относится к клану чиновника Б, который воюет с чиновником С, поэтому по чиновнику А ударили какие-то ассоциированные сателлиты чиновника С. То есть это всегда может быть очень сложная история при сложных переплетениях и бизнес-интересов. Поэтому я не берусь что-то… В.Варфоломеев ― А если это не бизнес, а политика? Если это сигнал либеральной интеллигенции заткнуться и немножко помолчать перед выборами? И выбрали одного из самых ярких, может быть, самого яркого? Д.Некрасов ― Я, честно говоря, не верю в конспирологические версии ровно опять-таки потому, что ничего сложного… В.Варфоломеев ― Это же обычная политтехнология. Какая тут конспирология, Дмитрий? Это же просто политическая борьба обычная. Д.Некрасов ― Если вы спрашиваете мое мнение, то я не верю в то, что сидел бы там Володин или Путин и думал: «А как бы нам сейчас перед выборами интеллигенцию припугнуть? А давайте мы…». Нет, возможно, какое-то дело, которое шло само по себе, в какой-то момент кто-то ускорил. Я больше верю в корысть, в какую-то частную выгоду конкретных лиц, чем в сложные планы, что «мы политически вот так всех разведем». Это гораздо менее вероятная история. В нашей стране гораздо более вероятные какие-то корыстные мотивы. О них надо в первую очередь думать, а потом уже про что-то сложное. В.Варфоломеев ― В некотором смысле ваш товарищ по несчастью Сергей Алексашенко, бывший первый заместитель главы Центрального банка в том смысле, что он жил как на два дома: и Россия и США. Но теперь после публикации в »Московском комсомольце» — совершенно непонятно, правда это или нет – теперь, мне кажется, он лишился шансов вернуться сюда на родину. И вы уезжали, но вы вернулись. И теперь ему говорят: Возможно уголовное дело за попытку контрабанды государственных наград. Д.Некрасов ― Как правильно вернуться, кстати говоря, мне Алексашенко и рассказывал алгоритм, поэтому я, скажем так, немножко нервно воспринял эту новость. Странная очень история. Я, честно, с ним не разговаривал, не знаю. Во-первых, история про то, что возбудили уголовное дело и отпустили, она довольно странная. Так не бывает. Во-вторых, через две недели это все всплыло. Сам он ничего не говорил, заметьте, то есть всплыло в »Комсомольце». В.Варфоломеев ― Он лицо заинтересованное. Д.Некрасов ― Я понимаю, да. Скорей всего, там как-то все решалось на месте, а потом кто-то слил. Не знаю. Это возможно. То есть я понимаю, что Сергей Алексашенко – один из лучших наши экономистов — с учетом его позиции понятной, достаточно критической по отношению к власти, понятно, что могут быть заинтересованы как бы люди, в том числе, чтобы не дать ему просто возможности приезжать. Потому что они довольно нервно на это реагируют. Возможно, что действительно было так разыграно. То есть тут я не удивлюсь ничему. Вы знаете, в том-то и дело, что историю ни возьми – что происходит, даже понять сложно. То есть сложно понять, что происходит. Простых историй нет, понятно. И.Землер ― Но заметьте, если исходит из того, что Алексашенко таким способом дали понять, что не надо сюда возвращаться, то это уже не первый случай, когда у нас эти структуры дают понять, что не надо возвращаться. Ходорковскому давали понять, Но он не послушался. Д.Некрасов ― Всем дают понять. И.Землер ― Не знаю, давали ли это понять Серебренникову, но в соцсетях многие говорят: «Надо было уезжать». Вы в свое время уехали. Д.Некрасов ― Да. И.Землер ― Что правильно в этой ситуации: уехать и переждать или стараться как-то здесь доказывать свою правоту? Вы же вернулись, в конце концов? Д.Некрасов ― Все зависит от цели и точки зрения. Вот Илья Яшин говорит, что если что, готов «присесть». Ну вот, у него такая позиция. Я сейчас не вижу особого смысла присесть, как бы ничего я этим не достигну. Я, конечно, скорее, советовал уезжать, если возникает ситуация… То есть режим в этом плане не кровожаден. Им проще, чтобы ты уехал. Зачем тобой заниматься? Даже если есть высочайшая воля, то конкретным исполнителям… они же прекрасно понимают, что дело шито белыми нитками, какая-то ерунда. Начнется пиар, то-сё – у них будут проблемы. Зачем это нужно? И.Землер ― А им не всё равно? Д.Некрасов ― Нет, не всё равно, многим не всё равно. Гораздо проще всячески дать понять, что «парень, давай…». Мы не в 37-м году. У них нет задачи — кого-то сильно наказать. Ты, главное, перестань создавать проблему, уезжай и в целом… В.Варфоломеев ― Нет человека – нет проблемы. То есть теперь это звучит по-другому, не столь кроваво. И.Землер ― Более гуманно. Д.Некрасов ― Да-да. Уехал – и всё замечательно! Вообще ничего не интересует. В этом плане есть люди, которые заявили определенную политическую позицию, они борцы с режимом – Гудков, Яшин, Навальный… И.Землер ― Удальцов… Д.Некрасов ― Удальцов, да. Но им уезжать, наверное, как-то так… сложнее. Но чисто в человеческой точки зрения я плохо понимаю, зачем мне уезжать. Оттого, что ты будешь сидеть там или здесь, на Белом или на Средиземном море, ничего в глобальной мировой политике не произойдет. Ты просто будешь жить хуже. Смысла в этом я вижу мало. И.Землер ― Вы меня простите за жаргон, но некоторым уезжать – это просто западло, как говорят в определенных кругах. Д.Некрасов ― Да. Я понимаю, что политики, которые претендуют на роль политиков первого ряда и заявляют позиции непримиримой борьбы с режимом, в будущем планируют, по крайней мере, в потенциале взять ответственность за страну, наверное, им уезжать сложнее. Я, слава богу, к таковым не отношусь, поэтому моя позиция понятна. Д.Некрасов: Улюкаева и Белыха санкционировал Путин. По-другому быть не могло, с моей точки зрения И.Землер ― Возвращаясь к Сергею Удальцову, который вышел недавно после того, как четыре года провел в колонии, — он высказался за возрождение Координационного совета оппозиции. В.Варфоломеев ― Не четыре с половиной года – меньше. И.Землер ― В общей сложности, да. Вы же были в Координационном совете? Д.Некрасов ― Я был ответственным секретарем Координационного совета. И.Землер ― Вы сейчас сказали, что было много хитрых планов. Вот Координационный совет оппозиции, был ли хитрым планом тогда? Д.Некрасов ― Он не был хитрым хотя бы потому, что был довольно публичен. А в целом он не удался, я считаю. Мне было интересно на все это посмотреть, но в целом, конечно, это было удручающее зрелище, если посмотреть. Не знаю… На какой-то момент, когда были выборы, это позволило какую-то повестку у власти перехватывать. Но, говоря, по сути, в этом совете были только выборы самого совета, что было единственным позитивным моментом. Дальше начались сплошные дрязги. Низкая степень адекватности и договороспособности большинства разнородных членов нашего политического оппозиционного паноптикума, поэтому всё это выглядело… Так власть не захватывают, скажем так. И.Землер ― Видите ли вы возможность и необходимость возрождения Координационного совета оппозиции, может быть, не в той форме, а в какой-то другой? Д.Некрасов ― Не вижу. Вы знаете, я вообще, считаю, что было бы очень плохо ломать институциональную рамку. То есть глобально, желательно, чтобы смена власти произошла все-таки без изменения тех институтов, которые прописаны. И.Землер ― Это как? Д.Некрасов ― Ну, как угодно. В идеале, конечно, чтобы на честных выборах победил демократический кандидат, но мы понимаем, что такого не будет. Если говорить про реальные какие-то структуры, то это какая-то постепенная перестройка а-ля Медведев, которая была когда-то затеяна. То есть если бы она произошла успешно, и постепенно сдвинулась бы в сторону какой-то модели, условно говоря, демократической, хотя бы более демократической, чем сейчас. Потому что если вдруг мы доведем до того, что все это сломается… ну, мы опять возвращаемся на круг. То есть мы эти-то институты строили, строили и не достроили, но, тем не менее, любые институты, которые освящены традицией, представляют сами по себе ценность. Они позволяют более эффективно и с меньшими потерями осуществлять транзит власти. То есть сейчас был бы противником создания каких-то структур, которые должны… вот как советы в свое время сменили действующую систему власть, но это произошло с очень большими потерями. И.Землер ― С этой точки зрения, какой институт для вас представляет наибольшую ценность, который не нужно трогать ни при каких условиях при смене власти? Д.Некрасов ― Наверное, желательно какое-то перераспределение власти от президента к парламенту, но в целом, желательно, в рамках этой Конституции так, как в ней прописано, постепенно путем демократических выборов, проведенных на основании действующего законодательства – это был бы идеальный вариант. Потому что любой слом конструкции насильственный, через колено, он нас отбрасывает на многие десятилетия назад. Вот я много бывал на Украине последний год. Там есть разнонаправленные тенденции, но очень много довольно негативных. То есть, условно говоря, победа Майдана, с одной стороны, конечно, безусловно, хорошо и это вроде как торжество демократии, но, с другой стороны, она сразу за собой несет очень много крайне негативных моментов, которые очень долго и сложно изживать. В.Варфоломеев ― Дмитрий, но формально же институты на Украине сохранились. И при Януковиче были — президент, Верховная Рада, и сейчас они все на месте. Д.Некрасов ― Я согласен. Они тоже сохранили институциональную рамку, но, тем не менее, все равно такая смена власти через Майдан, а не через регулярные выборы, внесла большое количество негативных эффектов. А если бы Майдан еще, условно, созвал свой какой-то координационный совет и заменил бы им действующую структуру, это было бы еще хуже. В.Варфоломеев ― Как в Венесуэле: взял себе президент Мадуро и вместо парламента создал Учредительное собрание, нигде ничем не прописанное. И куда сейчас пойдет Венесуэла, не очень понятно И.Землер ― Дмитрий Некрасов, экономист, бизнесмен у нас в эфире. Мы вернемся в студию через пять минут. НОВОСТИ И.Землер ― В студии Владимир Варфоломеев и Инесса Землер. Персонально ваш Дмитрий Некрасов, экономист и бизнесмен. Дмитрий, вы перед новостями говорили о том, что желательно как-то сменить власть в спокойном режиме вот наподобие, как это было с Медведевым. Но сразу после этого вы сказали, что институты должны уцелеть, но всё остальное должно быть по-другому. Сменили мы один раз Путина на Медведева – ничего ни изменилось. Институты уцелели, но и власть не изменилась. Есть ли кто-то со стороны, кого вы видите на месте Медведева образца 2012 года? Д.Некрасов ― Во-первых, что значит, со стороны? Во-вторых, я не стал бы переоценивать роль личности в истории. То есть те или иные политические лидеры, они возникают под те или иные задачи и реальную обстановку, которая соответствует моменту. У нас часто, особенно в среде либеральной оппозиции, такая конструкция, что вот страшный режим, пока мы совсем всё это не сломаем – гидру, — то ничего хорошего не будет. И, конечно, было бы неплохо все это сломать, — я только за, — но в настоящий момент времени такой реальной исторической альтернативы нет. Вот реальные исторические альтернативы, которые у нас будут в какой-то обозримой перспективе,— это плавная эволюция этого режима, скорей всего. Но я вижу большую устойчивость режима на обозримую перспективу. Условно, два варианта преемника – я сейчас от балды это говорю – Медведев условный и Сечин, например, или того еще хуже – ура-патриотическая… Д.Некрасов: Смена власти через Майдан, а не через регулярные выборы внесла большое количество негативных эффектов И.Землер ― Рогозин. Д.Некрасов ― Ну, Рогозин — вряд ли… То есть реальная альтернатива – это постепенная трансформация режима либо назад куда-то в откровенный фашизм, либо означает постепенную ползучую либерализацию а-ля то, что мы наблюдали , условно, в медведевский период. Вот это, скорее всего, если не произойдет ничего экстраординарного, никаких «черных лебедей» не случится, то нас ожидают достаточно длительные годы застоя, где реальная историческая развилка, она состоит в том, что будет ли потом постепенно какая-то оттепель, либо будет еще хуже – вот она, развилка. Сейчас, по крайней мере, я даже близко не вижу никаких предпосылок, что могло бы сломаться и как бы перестроится полностью. Ничего похожего нет. И.Землер ― То есть рыпаться бесполезно? Д.Некрасов ― Почему? Я же этого не говорил. Вы знаете, у меня есть такой пример. Вот если посмотреть на город Ярославль, сравнить со многими другими похожими городами – Калугой, Тверью, чем угодно, — то мы увидим, что в Ярославле сохранилось гораздо больше количество церквей. Я не знаю, почему так произошло, но предполагаю, что какие-то люди в 20-м году в местном руководстве смогли предотвратить взрывы многих из этих церквей. Казалось бы тогда страшный, людоедский режим, людей миллионами уничтожают… Вот если все это уничтожить, то ничего хорошего не будет, но кто-то взял и сохранил церкви. А кто-то не сохранил. А эти церкви, условно, там сейчас составляют исторический облик города, значительную часть богатства этого города, его культурного наследия, его привлекательности для туристов, всего прочего. То есть даже в самых страшных режимах можно сохранять культурные ценности, материальные ценности, можно что-то делать хорошее. Условно говоря, и при фашисткой Германии какие-то позитивные моменты: кто-то что-то делал и сохранял. Поэтому, что значит, «не рыпаться»? Я просто сейчас не вижу реальной исторической возможности как-то сломать этот режим. Завтра, может быть, она появится. Надо копить к этому силы. Но сейчас это просто невозможно. В этих условиях лучше делать то, что ты можешь сделать реально, что ты можешь сохранить или спасти. В.Варфоломеев ― В этом смысле как надо оценивать роль пресловутых либералов во власти или при власти: либералы, технократы – по-разному их именуют? Вот люди вроде из другой эпохи, не то что не из путинской команды – из эпохи исторической другой. Но активно сотрудничают с этим режимом. Кто-то их критикует за то, что они, таким образом, продлевают жизнь нынешнему режиму… Д.Некрасов ― Я был в их числе. Я же работал в администрации президента Медведева в свое время и так далее. Я-то, в общем-то, ушел с госслужбы ровно тогда, когда произошла обратная рокировка и надежды на дальнейшее… То есть до обратной рокировки Путина и Медведева я полностью разделял идею того, что да, конечно, со своими издержками, но мы нормальная страна и эволюционируем в нормальном направлении. Конечно, не всё, как хочется, но постепенно мы туда придем. Когда произошла обратная рокировка ну и плюс, конечно, был такой фальстарт, ложные надежды этих протестов 11-12-го года… Сегодня понятно, что это был фальстарт. Но тогда казалось, что вот сейчас все это изменится. И я тогда изменил свою точку зрения на то, что на что нет, надо давить на режим снаружи. Если бы сейчас я, условно, оставался там, я бы, может быть, продолжал считать разумным оставаться, потому что все равно что-то полезное можно сделать. Ведь не всё, что происходит, абсолютно бессмысленно. Есть многие вещи, которые делаются в совершенно правильном направлении. Приведу такой пример. У нас смертность в ДПТ при росте автопарка снижается уже лет десять, если не больше, и она снижается довольно линейно. И в целом на дороге мы можем заметить, насколько все стали ездит больше по правилам, как это все цивилизуется. Поймите, что у нас от ДТП 30 тысяч человек, по-моему, в год гибнет, то есть это огромная цифра, в сотни раз больше, чем, допустим, от терроризма. Это очень много людей. Это огромная сфера деятельности, и там все движется постепенно в правильном направлении. Количество смертей по вине пьяных водителей вообще сократилось в какое-то радикальное количество раз. То есть нельзя говорить, что всё, что происходит – происходит в плохом направлении. В.Варфоломеев ― А в Германии в 30-х автобаны строили. Д.Некрасов ― Да-да-да. Я и говорю. И многие из них остались. Да. А что, плохо было, что автобаны строили? Вы, понимаете, это же всегда сложный моральный выбор. Если ты реально понимаешь, что ты можешь что-то сделать, действительно, полезно, то почему бы не остаться ни не сделать? Если ты просто оформляешь чужие решения, то, наверное, тяжело себя заставлять это делать. И.Землер ― Я продолжу вопрос: а Беломорканал у нас полезен оказался? Д.Некрасов ― Думаю, что нет. Но, в принципе, это было довольно абсурдное инвестиционное решение. Нет, подождите, а чего мы хотим сказать? Был ли хорош сталинский режим? Нет, это был ужасный, людоедский… И.Землер ― Какими силами строились автобаны в Германии и Беломорканал в России? Д.Некрасов ― Они, кстати, строились по-разному. Автобаны в Германии строились чисто на основе рыночной экономики. Это не были концентрационные лагеря. Сталинский режим, конечно, был ужасным режимом. То есть я просто не понимаю, где здесь развилка. Но, тем не менее, построили много чего. Мне кажется, у Бродского была статься на эту тему, что как раз Сталин, с одной стороны, много чего построил, с другой стороны, много кого убил, и много он на эту тему рассуждал. Но, и то и то — правда. И.Землер ― Хорошо. Вернемся в наше текущее время. В.Варфоломеев ― Я бы все-таки завершил тему вопросом, который меня не оставляет. Я-то не работал в администрации президента и нигде в подобных сферах. Вот то, что ты строишь для своей страны, например, дороги или понижаешь смертность от ДТП, это не делает тебя при этом соучастником тех преступлений, которые при этом, возможно, совершает режим, на службе у которого ты находишься? Д.Некрасов: Любое политическое действие, оно нас, по крайней мере, немножко отдаляет от скатывания в полный фашизм Д.Некрасов ― Это хороший очень вопрос. Я думаю, что нам очень долгая будет предстоять дискуссия, которая была в Германии в 50-е, в 60-е годы: Разница между коллективной виной и коллективной ответственностью? То есть виноват ли ты в том, что они творят, условно, во внешней политике? Да, наверное, нет, не виноват, но ответственен. Режим-то у нас, я говорю, не людоедский и очень далекий, условно, от какого-то фашистского. Но с точки зрения эволюции общества мы очень четко повторяем путь, который прошла Германия между 18-м и 45-м годами: сильное национальное унижение, которое создает спрос на реванш, вставание с колен, потом — вставание с колен, которое заканчивается следующим сильным национальным унижением. Я это сильное национальное унижение предвижу. Оно абсолютно неизбежно. Вопрос в том, когда оно наступит. Ну, всё в гораздо более мягкой форме, ничего как бы страшного. И, на самом деле, и режим даже непохож… В.Варфоломеев ― Граждан точно не будут заставлять, например, перезахоранивать останки жертв. Д.Некрасов ― А вы знаете, посмотрим. Во-первых, их заставляли оккупационные власти. У нас, я думаю, тоже до этого-то не дойдет. Во-вторых, вы поймите, что еще даже в 50-е годы большинство немцев считали, что Гитлер был хорошим руководителем. А реальное, условно говоря, переосмысление роли национал-социализма произошло в 60-е масштабное. То есть это очень длинная история. И эта дискуссия была очень длинной. И.Землер ― У нас до сих пор многие россияне считают, что Сталин был хорошим руководителем. Д.Некрасов ― Да, это тоже наша проблема. В.Варфоломеев ― И чем дальше, тем больше. И.Землер ― Да. Забывают, наверное. Я все-таки вернусь сюда, в наше время к разговору людоедских режимах и не людоедских режимах – о гуманных режимах.. Немцов мост. Мемориал, который держится уже третий год. И волонтеры поддерживают его в жизнеспособном состоянии. Власти время от времени пытаются навести там «порядок». Вот это противостояние, я бы сказала, волонтеров и власти имеет какой-то выход? Кто-то, может быть, уступит или так и будет эта бесконечная борьба за цветы на месте, где убили Бориса Немцова? Д.Некрасов ― Ничего не бывает бесконечно. Я думаю, что рано или поздно там, конечно, будет памятник. Но я вижу, что, скорей всего, этот режим просуществует еще долго, поэтому это противостояние будет долгим. И я его, в общем, считаю полезным, потому что люди, которые в это вовлечены… У нас, на самом деле, очень мало сейчас того, где можно свой гражданский долг как бы эффективно выполнять. Все же деморализовано, никто не хочет ходить на выборы… Кстати, все призываю прийти на выборы муниципальных депутатов в Москве 10 сентября обязательно, потому что это важно. На самом деле, очень мало активности, которой можно эффективно хоть что-то сделать. А когда люди просто собираются, обсуждают и ни к чему не приходят – это всех деморализует. Поэтому если есть какие-то гражданские активисты, которые что-то постоянно делают и отстаивают этот Немцов мост, это их самих и окружающих… ну, я вижу тут только полезные вещи, оттого, что они это отстаивают. То, что сносят, конечно, плохо, а то, что есть люди, которые продолжают поддерживать этот мемориал, это замечательно. В.Варфоломеев ― Сегодня стало известно, что один из них погиб. 10 дней назад на него напал на Немцовом мосту. Он обращался в больницу. И вот накануне скончался. Следствие ведется. Будет проводиться сейчас экспертиза, почему, собственно, он умер. Д.Некрасов ― Да, интересная информация. В.Варфоломеев ― Так что доходит и до жертв это противостояние вокруг будущего мемориала и будущего памятника. Д.Некрасов ― К сожалению, любое политическое противостояние, так или иначе, иногда доходит до жертв, даже в самые некровожадные эпохи, когда всё вроде как мягко. Это так. И.Землер ― Хорошо. Вы сказали, что вы призываете всех прийти на муниципальные выборы, которые состоятся 10 сентября. В.Варфоломеев ― Вы, наверное, кандидат, поэтому и зовете? Д.Некрасов ― Не-не-не. Я немножко помогаю. Мой друг Дима Гудков организовал там достаточно большую, как это модно сейчас говорить, движуху по поводу… И.Землер ― Сейчас модно говорить — хайп. Д.Некрасов ― Хайп, да-да Я устарел немножко! Выдвинуто порядка тысячи человек, которые идут фактически по всем муниципальным районам. И здесь главная история – про явку. То есть, очевидно, что власть приведет своих, явка будет низкой. И кто здесь победит и что произойдет, напрямую зависит от того, сколько человек придет. Потому что Москва, она все-таки гораздо более либеральная все-таки. И просто приходя на выборы, мы увеличиваем вероятность победы, условно, либеральных кандидатов. В.Варфоломеев ― Зачем это нужно кандидатам, я понимаю. А москвичам зачем нужно ходить на эти выборы? Д.Некрасов ― В Москве у нас даже в прошлую итерацию довольно много муниципальных собраний, где есть достаточно сильное представительство независимых кандидатов, которые осуществляли реальный контроль над каким-то расходными действиями управ. Это одни из немногих рычагов реальной политической жизни. Вот кто-то храмы, возвращаясь к примеру про Ярославль, сохранял, а кто-то… Любой институт – это, по сути, не только написанные правила, но и практика, это какая-то традиция. И если нигде не было демократии долгое время, то ей неоткуда взяться. Если какие-то островки где-то теплятся, то потом эти островки выплескиваются и на все остальное. То есть сохранение каких-то, пусть весьма ограниченных политически конкурентных и демократических выборов и после этого функционирование соответствующих институтов, оно самом по себе представляет собой возможность для будущего. Сейчас кажется, что все это довольно мелко, хотя там есть реальные дела. Там они мелкие, конечно, но для каждого конкретного района мелкие дела важнее, чем глобальные. Но и долгосрочно, глобально вижу в этом большую пользу. Д.Некрасов: Я считаю, что на все выборы надо ходить. Это моя однозначная позиция И.Землер ― Вы намеренно говорите о том, что муниципальные депутаты нужны для того, чтобы выдвинуться… Д.Некрасов – А ―а, про фильтр? И.Землер ― Да. Д.Некрасов ― Это понятно. Это отдельная история. Мухи отдельно, котлеты отдельно. Тем более, фильтр, скорей всего отменят. Конечно, есть история про то, что Дима собирается идти на мэрские выборы и нужно пройти муниципальный фильтр, а для этого нужно сто с чем-то… 25, по-моему, депутатов, причем по разным районам. То есть эта история имеет эту подоплеку, но вы же спросили, чем это хорошо для москвичей. Я же что, будут отвечать, чем это хорошо для Димы? Я пытался объяснить, чем это хорошо для москвичей. И.Землер ― То есть для москвичей не хорошо иметь альтернативную кандидатуру?.. Д.Некрасов ― Нет, это само по себе замечательно, но все-таки это не такой сильный аргумент, как возможность контролировать расходы управ и останавливать какие-то незаконные стройки, например. И.Землер ― А вы много знаете москвичей, которых интересует, куда управа потратила их деньги? Д.Некрасов ― Пока не происходит чего-то неприятного рядом во дворе, как правило, никто не интересуется. Но когда что-то неприятное происходит, всегда лучше, чтобы у вас были кандидаты, которые находятся в контрах с этой властью, даже не важно, какие они – коммунистические или демократические, — которые противостоят, условно говоря, каким-то иногда глупым, иногда незаконным действиям местных чиновников. И.Землер ― И продолжая выборную тему. Перед выборами мэра у нас будут еще выборы президента. И Алексей Навальный очень активно ведет себя в направлении президентских выборов, хотя действующее законодательство как известно, не позволяет ему баллотироваться. По крайней мере, штаб Навального говорит, что Конституция позволяет. Вот какую вы видите роль Навального в этой президентской кампании? Д.Некрасов ― Если мы говорим про реальность, то, скорей всего, весьма ограниченную, потому что, его, конечно, не зарегистрируют. Я, конечно, очень желаю, чтобы его зарегистрировали… И.Землер ― НРЗБ что-нибудь может в этом смысле? Д.Некрасов ― Нет, наверное он продолжит кампанию безотносительно того, зарегистрируют его или нет. Будет шуметь и молодец, что будет шуметь. В.Варфоломеев ― А зачем? Д.Некрасов ― Зачем это ему? Ну, понятно, он себе имя накручивает. Зачем это для системы? Ну, только на кладбище тишина, а уж кто-то чтобы шумел… А реальной практической пользы от этого будем меньше, чем от управ в Москве, очевидно меньше. Но я желаю ему хорошо пошуметь. И.Землер ― А Жириновского мало, чтобы шуметь? Д.Некрасов ― Жириновский, он же занимается больше клоунадой. Он же не шумит. То есть это немножко разный шум. Мы все понимаем разницу. То есть, условно говоря, по крайней мере, это будет сильный антивластный шум с какими-то новыми технологиями, молодыми людьми. Всё это замечательно. Любое политическое действие, оно нас, по крайней мере, немножко отдаляет от скатывания в полный фашизм. В.Варфоломеев ― А что делать избирателю в марте 18-го года? Д.Некрасов ― Я всегда всех призываю ходить на выборы… В.Варфоломеев ― Даже если там три кандидата: Зюганов, Жириновский и Путин? Д.Некрасов ― Даже если так, да. По приколу проголосовать за Жириновского. Почему бы и нет? И.Землер ― По приколу проголосовали в 93-м году один раз, между прочим. Результаты этого прикола привели к Юрию Карякину: «Россия, ты одурела!» Д.Некрасов ― Да, я понимаю, но ничего же не произошло. Еще раз: я считаю, что на все выборы надо ходить. Это моя однозначная позиция. Посмотрим, какие будут кандидаты. Я думаю, что будут какие-то кандидаты более-менее приличные. Просто сама власть, даже если их не будет, она их придумает, потому что ну нельзя же без более-менее приличных кандидатов; надо же, чтобы интеллигентные пенсионерки пришли на выборы, они же не могут голосовать за Жириновского. Вот кого-то придумают для них. Все мы понимаем, что это будет просто плебисцит. То есть понятно, что никаких выборов не будет, тем не менее, я считаю, что на них нужно ходить. Это довольно длинный разговор, но у меня последовательная позиция, что на все выборы надо ходить. И.Землер ― Таким громоотводом могут ли стать Явлинский, Касьянов – зарегистрированные наши демократические партии? Д.Некрасов ― Безусловно, могут. Я думаю, что Явлинский, в принципе, мог бы побороться за какой-то значимый результат. То есть, если будет Явлинский – просто, я думаю, что его тоже не зарегистрируют, потому что он им не нужен, — то это будет интересно. И.Землер ― Спасибо. Дмитрий Некрасов, экономист и бизнесмен был в программе «Персонально ваш». Инесса Землер, Владимир Варфоломеев. Расстанемся с вами через несколько минут.

Ссылка на источник

admin @ 10:00 дп

Извините, комментарии сейчас закрыты.